IDGIE — Танцуй со мной голая
Felix Jaehn, Ray Dalton — Call it love
Ханна — Не любовь?
Кошечка… Сладкая киска!.. Моя любовь! Вся окутанная жарким, сильным телом, она проснулась в молочном свете нового дня. Небольшая уютная комнатка с пузатой мебелью и мятными обоями в стиле “Прованс” всё ещё полнилась по углам лиловыми тенями. Меж бедер вклинилось джинсовое колено, голый торс влажно грел спину, слегка прижимаясь к ней при каждом спокойном вдохе. Расслабленная рука небрежно опоясывала стан. Охотник спал. Астория поймала себя на дурацкой мысли, что, лёжа вот так, повторяя изгибы, они — точь-в-точь две серебряные ложки из любимого сервиза мамы, вложенные друг в друга на форменных выемках бархатной лазури. Пушистый зелёный плед, небрежными волнами облекающий сплетённые тела, похожие теперь на травянистые холмы, венчал этот маленький островок сонного уюта. — Ты такой… нахал! Ну просто врунишка! — Мистер Элмерз, не обращайте внимания! Номер на двоих, пожалуйста! — Да, мистер Уоррингтон, обождите секунду! — Я пьяна!... Я буду спать одна! — Конечно, сладкая, постелю тебе на полу… — Протестую! — Протест отклонен. Девушка немного шевельнулась, высвобождая занемевшую руку. Осторожное движение прокралось в безмятежный сон слизеринца: Кассиус что-то промурчал и ещё теснее обвил её талию. — Куда ты меня несёшь? — В наш номер, кошечка! — Нет никакого “наш”, ты Джессику тоже сюда водил? Я сейчас же призову метлу и полечу в Хогвартс… АЙ! (Шлепок по ягодицам). — Единственное место, куда ты сейчас полетишь — это тёплая кроватка! Едва затылок покинул мягкое ложе подушки, как в лоб и виски вонзились острые крючья боли, заставив девушку со стоном упасть обратно. Что ж, надо признать, вчера она изрядно перебрала! Стоп! А где юбка? Он что, снял её? Тёплая ладонь, несколько часов назад, в густой ночной сыри дарившая ей наслаждение, нежно помассировала грудь под блузкой, сопровождаясь тихим: “Мгммм”. Который час? Обшарив взглядом нежный пурпур соцветий ближайшей стены без единого признака циферблата, девушка приподнялась на локте, но крепкая хватка пригвоздила её обратно. Рука нырнула вниз, проложив по животу тонкую цепочку мурашек, прямо под ажурную резинку белья до сомкнутых губок. — Мммм… — горячие сухие уста очертили шейный изгиб, а настойчивые фаланги уже раскрывали преддверие. — Сейчас я тебя разогрею! — опалил ухо шумным выдохом проснувшийся слизеринец, лаская другой рукой грудь. Астория замерла вытянутой стрункой, по нервным сплетениям которой, прямо от крохотных островков ласкаемой кожи, приливной волной пронеслись горячие токи. Наигравшись в розовеющих складках, охотник подразнил подушечкой клитор, вновь вызывая знакомое чувство сладостного сжатия, что предательским теплом обдало низ живота и вульву, где кружащие пальцы умело перебирали нежную кожу, словно струны на арфе. Но мучительная пульсация в затылке, с шипением костра, задушенного ледяным наплывом, вмиг остудила разгорающийся пыл. — Касс, у меня очень болит голова!! Мне плохо… — каждое слово медным колоколом гудело в воспалённом мозгу, резонируя на виски. С выдохом еле заметного разочарования Уоррингтон вынул из трусиков кисть, напоследок огладив лобок, и запечатлел на щеке невинный для себя поцелуй: “Отдыхай, малыш!” Плед мягко лёг им на плечи. Стройное тело девушки, как жемчужина в футляре, нежилось в плену мужских рук и ног... Благостное забытье уже манило в свои сладкие чертоги, когда внезапное осознание вспышкой молнии прошибло от макушки до самых пят. — Мы же не… ? — Гринграсс порывисто обернулась к слизеринцу, в распахнутых глазах снежной лавиной ширилась паника. — К сожалению, нет, кошечка: люблю, когда в процессе участвуют оба, — улыбнулся тот, на чьих прищуренных веках озорной блеск скрадывался лёгкой тенью. — В таком случае, где моя юбка? — осмелела Астория. Необычайная лёгкость, зародившись в груди, на миг ослабила головную боль: так чувствует себя оступившийся на крутом взгорье странник, сжав упругую ветвь за миг до падения. — Она тебе не нужна, — тёплое дыхание угнездилось среди мягкого вороха прядей. — Хочу видеть твою круглую попку… Шероховатая от долгих тренировок ладонь сползла вниз и жадно обхватила ягодицу, наглаживая. — Касс! — Что?.. — шепнул распалявшийся слизеринец, продолжая ласку. Скользнувшие по округлости пальцы, отодвинув мешающую полоску трусиков, чувствительно утопли в мокрых складках. В ухе шумными выдохами нарастала несдержанность: — Сладенькая… — Хватит!.. — забыв про боль, Астория прикрыла глаза, вся отдавшись ритмичному скольжению… но если сейчас — охх, д-дааа!.. — она не остановит его, то знаменитая наследница чистокровного рода потеряет девственность прямо на фоне обойных пустоцветов дешёвой гостиницы, после нескольких часов “отношений”! Гринграсс думала: сила воли проявляется на пятнадцатом круге, вырываясь мучительной резью в боку, солёной дорожкой — по впадинке меж острых ключиц, но нет. Переживая всё более чувствительные движения пальцев, приближающие неизбежный оргазм, подобно тому, как хаотичная встряска земных пластов поднимает со дна неукротимо заряженную толщу воды, она с треском ломала предательское желание отдаться, широко раздвинув ноги. Он действовал на неё, словно губительный, но невозможно желанный наркотик… Ооо, да, ты бы жадно вошёл в меня… И трахал, трахал, трахал… Отчаянно дёрнувшись телом, Астория словно со стороны услышала свой молящий то ли шёпот, то ли стон: — Перестань!.. Не сейчас… Лакомая, аппетитная… куда же ты уйдёшь от него? Плед слетел в изножье кровати, охотник уселся девушке на колени. Теперь она — пленница обхвативших её мускулистых ног в натяжке грубой ткани. Ладони, минуя кромку чулок, неспешно двинулись вверх вдоль узких бёдер, вжимаясь пястьем в косточки таза. Касс опять купал девушку в горячем шоколаде, неотрывно лаская взглядом изящный рельеф её тела, храня странное, завораживающее молчание. Кажется, слизеринку долбанули Петрификусом: не было ни малейших сил, ни желания перестать таращиться на его пах и сосредоточенное лицо, хищно скрытое наполовину тенью. Призывно поблёскивала в мягком свете металлическая пуговица на расстёгнутой ширинке, грубый шов брюк — пух от напирающей плоти. Под аккуратным натиском лёгкая блуза и лиф смялись вверх, обнажая округлости с розоватыми вершинками. Уоррингтон бесшумно выдохнул, слегка мазнув кончиком языка припухлую нижнюю губу, масляным глянцем отразившую слабый оконный свет: — Ты совершенство! Глаза заволокло чёрным туманом. Раздевая тело — обнажал душу. Астория стыдливо прикрыла грудь, но Кассиус отвёл руки, любуясь нежной девичьей красотой: — Не закрывайся от меня! — Я не могу, Касс!.. Все уговоры кончились тем, что он молча подхватил её ноги, опоясав ими свой торс, и полностью лег на девушку, впечатывая в мягкий хлопок простыни. Напряжённые предплечья по обеим сторонам головы сминали подушку, пока раскрытые уста медленно опускались к её лицу. Темнота прикрытых век подарила обострённое восприятие — соприкосновение кожи, а потом… смелое горячее скольжение губ и языка. Астория с легким стоном обвила шею парня, отвечая на поцелуй. Ох, чёрт… Жар во рту, разгораясь, отпускал раскручиваться волчок внутри. Рвались тугие спирали, обрывки невысказанных слов ягодным сиропом вязли в горле. Я хочу!.. Её пальцы, порхая, прошлись вдоль тугой трапеции, пока языки ласкались меж собой, а губы захватывали друг друга в мягкий плен, чтобы мгновение спустя, одарив тягучей влагой, выпустить… и вновь охватить. — Не могу оторваться от тебя… — в уютный закуток между её плечом и подушкой прошептал слизеринец, очерчивая щекочущую дорожку вдоль шеи до самых уст. Холодная змейка молнии пригрелась на внутренней стороне бедра. Там останется лёгкий отпечаток металла: всего-то несколько бледнеющих вмятинок — красноречивых следов его присутствия. Немного приподнявшись, не разрывая жадного поцелуя, Уоррингтон снова проник под кружево. — Сочная писечка!.. — длинные пальцы легко раздвинули губки, купаясь в тёплой смазке. — Милая… сладкая… — Касс… — Кошечка, ну давай… пожалуйста… — заполняя жаркие паузы между поцелуями, по одному слогу, как сахарные пилюли, в самые уста вкладывал ей охотник, — дай мне то, что я хочу!.. — вторя словам, фаланги усилили стимуляцию. Вот так, так!.. Трогай меня, касайся… Какие-то буквы всё еще кружили на языке и таяли — она вся ушла в тактильный мир, в искристой бесконечности вновь сомкнувшийся на крохотной восприимчивой точке. Кожа к коже, сладкий кокон лип все сильнее, храня единое тепло для них двоих. Запах, слегка терпкий на послевкусие, — ласкал рецепторы, добавляя медовую каплю горючего в общее пламя. Парень дожимал её оборону — этот шатающийся на ветру домик из папье-маше. Ласкал, перехватив другой рукой под спину, подтягивал на себя. Она сама не поняла, как её нога оказалась закинута поверх его торса. На бесстыдно раскрытой промежности пальцы Касса обрели новый ритм: мягко потягивая складки, легонько массировали клитор, возбуждая его всё больше, но не доводя до желанной разрядки. Перепонки натянулись от давящего шума бьющейся в сжатых сосудах крови… Дрожь освобождения уже накрывала с головой, пока скользкие пальцы охотника медленно, вверх-вниз, вверх-вниз, наглаживали влажную, покрасневшую вульву. Кончики сместились выше, затрепетав по взбухшей головке. — Ааа.. аа.. Ммм… К горлу внезапно подступил тугой комок, перекрывая дыхание, что сдавленным, осёкшимся хрипом застряло в арке миндалин: — Меня сейчас вырвет!.. Девушка оттолкнула охотника и, метнувшись на край постели, в изворачивающе-мучительном ожидании свесилась над полом. Слюна тянущейся ниткой соединила рот и кисточки растрепанного ворса. Вот… сейчас… Секунды не шли, а сочились сквозь спазмированное горло. Ничего не происходило. Только матрац слегка колыхнулся, отпуская тяжесть натренированного тела, и раздражённо хлопнула дверь. Мощная струя душа прорвала хрупкую тишину номера. Что за психи? Хотя… девушка понимала Касса. Лишённый разрядки парень, как и она, варился в кипели собственного возбуждения. Но так легко уступить страстному напору, стать одной из? Астория с досады шлёпнула по одеялу. Нет! Свой неразыгранный козырь она спрячет поглубже (и откуда эта циничность?): размениваться в первой же партии, вскрывая все карты на раздаче, когда перед тобой — опытный игрок, с волчьей ухмылкой взирающий поверх краплёной колоды, — высшая ступень безрассудства! А пока, приладив щёку в подушку внутри кольца размётанных волос, слизеринка смотрела за окно, туда, где в снежном вальсе кружились мягкие хлопья. Беззвучно целовали стёкла, оставляя после себя стекающую каплю — след маленькой растаявшей жизни. Первый снег. Первый раз, когда она ночует с парнем… И почему-то лишь сейчас мохнатой еловой поступью накрыло осознание: скоро Рождество! А если она пригласит Касса?.. Ахах!! И лучше не представлять прелестное лицо мамы, искажённое гневом! Начнётся вполне миролюбиво: “Милая, (шёпотом) а кто родители этого мальчика?” Любезно предложит прибор для рыбы, но Уоррингтон, конечно, молча воспользуется обычной вилкой. Колкий, оценивающий взгляд против настороженного. Сдержанно поджатые в немом осуждении губы. После ухода гостя вечер ознаменуется эхом раздражённого тона, упруго звенящего меж деревянных панелей, и даже оживленный разговор Кассиуса с мистером Гербертом о квиддиче не спасёт ситуацию. “Привести в дом безродного! Милая! Я и твой отец…” Она и с Блейзом-то мирится с трудом! Значит, всё заранее лишено смысла?.. Словно мыши в заброшенный амбар, скреблись пищащей толчеёй непрошеные мысли: “Его хватит на две недели…” “Долго отказывать этому красавчику не получится!” Гнать, гнать их поганой метлой! Не давать назойливо скрестись в минутной тишине черепной коробки. “Милая, ты пригласила к нам Драко? Нарцисса спрашивала на днях!” — и, конечно, мама услужливо заметёт следы вчерашнего провального гостеприимства. Драко-мать-его-Малфой! Резные деревянные часы в углу над “Нимбусом” показывали без четверти двенадцать — завтрак в Хогвартсе давно прошёл. Через час наступит обед. Мерное движение стрелки напротив витиеватой цифры “десять” отозвалось урчанием желудка. Что отрицать, Астория бы с удовольствием полакомилась простенькой фруктовой нарезкой, даже куском хлеба — сочным мякишем на запечённой корочке! За тонкой деревянной створкой сквозь плеск воды послышался — или показалось? — приглушённый стон… Укутавшись в мягкие складки пледа, девушка вновь провожала взглядом вереницу ускользающих пушинок. Интересно, скоро её спохватятся? А впрочем, не все ли равно: она же не третьекурсница какая-нибудь!! Пусть только Даф попробует возмутиться — она всё ей припомнит, все ночёвки с Блейзом!! Скрипнула дверь, выпуская слоистое облачко пара и освежившегося слизеринца. — Ты как? — низко сидящее на бёдрах кремовое полотенце контрастно оттенило смуглый торс. Дорожку тёмных волос, подтянутый живот и широкую грудь с тёмными ореолами, всю в россыпи мелких капель. Влажные, слегка взъерошенные кончики волос. — Не очень, — тут же, прогоняя наваждение прочь, повернулась на бок Астория. Кажется, успокоился?.. Постель мягко прогнулась под тяжестью игрока. Приподнялись шатром края пледа, и Гринграсс ощутила на своём бедре скольжение прохладной ладони: — Малыш, что я могу сделать? Трахнуть и бросить меня… — Ничего, Касс, спасибо, — непроизвольно отодвигаясь, бесцветным голосом ответила слизеринка. Раздражающая пульсация в затылке мутной плёнкой по водяной глади жидко рассеивала сознание, а ведь Гринграсс, как никогда, была необходима вся ясность мысли и… железная выдержка. — Иди-ка сюда, — Уоррингтон обхватил её под грудью и мягко перекатил себе под бок. — Хочешь есть? Я только сейчас понял, насколько проголодался! — Ну… можно чего-нибудь перекусить… — его кожа приятно пахла фруктовым гелем. Наверняка, с какой-нибудь дурацкой этикеткой, типа пузатой груши или вырвиглазного яблока. Темнота под пледом уютно скрыла переплетённые ноги. — Как насчёт яичницы с беконом, джемовых тостов и кофе? — завлекательно улыбнулся слизеринец, глядя на Асторию сверху из-под полуопущенных ресниц. — Звучит аппетитно, только я не хочу яичницу, а вот от кофе и тостов не откажусь! Кассиус перегнулся через девушку, нарочито долго задержавшись на ней приятной тяжестью, и, ловко подхватив палочку с края тумбы, постучал по маленькой неприметной статуэтке у изголовья. Раздался звонкий хлопок — на коврике перед кроватью появился смешной эльф в клетчатом костюмчике консьержа. — Что угодно, мистер? — почтительно наклонился приплюснутый цилиндр с широкой кремовой окантовкой по алой ткани. Получив заказ, домовик с щелчком испарился. — Кажется, ты тут постоянный клиент? — взгляд Астории лукаво поддел тёмноту густо-кофейных глаз. Слизеринец иронически хмыкнул, прежде чем выдать желаемый ответ: — Если тебя это так интересует, я был здесь всего пару раз: мистер Элмерз — давний друг моего отца. — А чем занимаются твои родители? Фух, чуть не ляпнула “кто”! — Они целители в “Мунго”... приподнимись, малыш! — девушка послушно замерла с выпрямленной спиной, пока Уоррингтон взбивал белоснежную подушку. Обнявшись, они блаженно улеглись в импровизированном перьевом облаке, Астория опустила голову на обвившую её шею руку. — Мама хотела, чтобы я изучал врачебное искусство, всякие там сложные микстуры… — улыбнулся Кассиус, наматывая на палец длинную прядку. — А отец, наоборот, всегда топил за квиддич! — Не поверишь, у меня тоже самое! Папа просто обожает спорт! Подозреваю, он всё же хотел мальчика, но после Даф родилась я, — хохотнула Гринграсс. — Он кстати, тоже был охотником, играл за наш факультет! — Серьёзно? — тёмные линии бровей изогнулись, раскрывая неподдельный интерес. — Так вот в кого ты такая… талантливая малышка! — подмигнул Касс, мазнув большим пальцем по кончику носа девушки. — Да?.. — комплименты всегда отзывались в ней неконтролируемым бегом крови: вот и сейчас, пока две глупенькие буквы (всё, что смогла выдавить Астория) скатывались с губ, щёки заалели жаркой краской. — Ты охуенна на метле! — убежденно отозвался охотник куда-то в макушку. — Если не бросишь тренировки, из тебя однозначно выйдет толк! — указательный палец змейкой прошёлся по её кисти сверху вниз, обведя косточку запястья. — Я много над этим думала… Пока у меня нет точного плана на будущее, так, какие-то неясные мечты… — махнула Астория, — но, по крайней мере, я хочу посвятить квиддичу этот учебный год, отточить своё мастерство и… выиграть Кубок! — последние слова отозвались в ней предсоревновательным мандражом, так хорошо знакомым спортсменам. — Мы порвём Гриффиндор, отвечаю! Кэп продумывает новую тактику, после Рождества начнём работать в связках. Ты же помнишь, что тебя хотят поставить охотницей? — неожиданно запустив пальцы под легкую ткань блузки, защекотал парень. — Ммммм?? — Ахахах, Касс!.. — чувствительная кожа над рёбрами трепетала от резких точечных прикосновений. Астория со смехом попыталась извернуться, но Уоррингтон крепко держал её, всё сильнее прижимая к груди. — Хватит!.. Да! Помню! — Охх, как представлю нас с тобой на поооле!.. — Кассиус сместил руки на талию и, уложив девушку на себя, жадно обхватил ягодицы, раздвигая ноги, одновременно увлекая слизеринку в нежный поцелуй. Мускулистое тело под ней приятно теплило кожу, заполняя изгибы; полотенце окончательно сползло, и девушка… дааа, скорее ощутила, чем поняла: горячую, уже твёрдую головку, что дразняще упиралась в живот. Подвижный язык чувственно скользил во рту, насыщая привычным, чуть сладковатым вкусом. Лоскуток ажура, подцепленный нетерпеливой рукой, готовился сползти бесполезной тряпкой с упругих бёдер его обладательницы, как вдруг сухой треск оповестил заигравшуюся парочку о прибытии эльфа. — Кхм-кхм! — смущённо прокашлялась Астория, сползая к своей половине кровати, Уоррингтон молниеносно запахнулся в махровые края — ну точно кадр из типичной магловской комедии про пубертатных подростков, застигнутых врасплох почтенной четой! Поднос на маленьких ножках компактно уместился поверх пледа между ними. Наверное, это был самый необычный и аппетитный завтрак в её жизни! Наблюдая за ароматным кофейным паром в молочном ободке фаянса, Астория краем глаза уловила неясное движение за окном. И тут же требовательный писк вкупе с назойливым копошением твёрдых когтей потряс стекло. — Это Афина!! — в удивлённом оживлении подхватилась девушка, радостно взирая на белоснежные распахнутые крылья и тёмные бусинки глаз по ту сторону рамы. — Нашла меня! — Надо же, с доставкой в номер! — подойдя к окну и со скрипом распахнув створки, рассмеялся парень. Свежий, напитанный кристальной влагой, как губка, воздух на миг донёс переливы отдалённых людских голосов — привычные звуки субботнего Хогсмида. — О, “Квиддич”! Круто! — протянутая лапка в кольце бечёвки освободилась, наконец, от ноши. — Угости её, Касс! — слизеринка отщепила кусочек от ржаного румянца, украдкой разглядывая крепкие, приподнятые ягодицы в чёрном белье. С благодарным уханьем приняв лакомство, Афина растворила благородный перламутр среди тускнеющих сырых небес. — А правда, что Гриффитс обошлась в тысячу галлеонов? — обнимая ладонями чашку, Астория с интересом наблюдала за шелестом мелованных страниц под смуглыми кистями, за маленькой венкой, разветвляющейся от запястья вверх, к выступающим, на тон светлее, суставным бугоркам напряжённых пальцев. Ласкавших её. — Да, но я бы не дал и ста сиклей, — подцепил изогнутой вилкой промасленный край бекона Касс, придерживая журнал. — У неё была неплохая игра в двух прошлых сезонах, но с отбитой башкой — диагноз неутешительный, — хмыкнул слизеринец, пережёвывая хрустящую корочку. — Посмотри-ка: “Оглушительный разгром в самом начале сезона: злой рок или тренерская бездарность?” — выразительно, словно сценку, озвучил Уоррингтон главную сенсацию номера. Было странно слышать подобную декламацию из уст обычно немногословного охотника. — Они ёбнулись? — но вот из-за кулис снова показался привычный Касс. — Ночью, пока мы распивали коктейли, сварганили статью по горячим следам, — рассмеялась Гринграсс. — Как они посмели обзывать Гвеног Джонс бездарностью? Её предала Гриффитс перед самым матчем! — Думаешь, в большом спорте всё так честно? Кому-то выгодно засаживать “Гарпий”! — Я слышала, Вайлда как-то подралась с ловцом “Торнадос” сразу после игры! — Пфф, подралась! — Уоррингтон задержался на уже знакомом рекламном развороте “Молнии”. Браво, Мустафа, ты всерьёз вознамерился пихать дорогостоящую метлу в каждый выпуск?! Что ж, бизнес и ничего личного. — Ну да, после того, как Пламптон трахнул её в раздевалке и послал… А потом она переспала, наверное, с игроком каждой команды Первой Лиги! — пробежав глазами оставшиеся полосы, Кассиус взглянул на слизеринку с каким-то плотоядным злорадством. Для решимости задать следующий вопрос потребовалась чёртова дюжина смелости, но Астория не простила бы себе позорного малодушия: — А Лиз Таттл знает, что она уже… эм… не твоя девушка? (И Джессика впридачу!) Вот, я это сказала! Фыркнув, Уоррингтон отложил вилку и журнал на поднос и потянулся к румяному тосту: — Она и не была моей девушкой! Как бы Астория искренне не хотела смерить его презрительным взглядом и выдать нечто: “Ну-ну, конечно, а кто бездарно лип к тебе на диване три месяца кряду?!” — но “гринграссовская гордость” (неизменное понятие её системы координат) вкупе с едва проклюнувшимся ростком их — любовной связи? — не позволили проронить больше скупого: “Понятно”. — Ты что, обижаешься? — пальцы поддели аккуратный подбородок, удерживая нужный поворот головы; пытливые радужки всматривались в её со всё растущим самодовольством. Вы только посмотрите на это! — Кошечка, никому до тебя я не предлагал официально, — с особым смаком выделил Касс, — встречаться со мной! Только тебе! Издавна падкое на льстивые похвалы женское естество снова дало осечку, отозвавшись честолюбивой щекоткой внутри: — Я польщена! — улыбнулась Астория в каштановый отлив карих глаз, отодвигаясь от всё более настойчивого поглаживания фаланги. Но искры эйфории, яро вспыхнув, подобно звёздам, тут же угасли в мутной луже сомнений: в жизни сексапильного соседа по кровати она — лишь временная гостья, пусть даже и официальная. — А у тебя был кто-нибудь? — слегка изменившийся голос охотника без шелухи бахвальства новым тембром зазвучал в уютном номере. — Нет. Удовлетворённый выдох так явственно подтвердил его догадки, что аж разозлил Асторию. — Когда мы жили в Афинах, я общалась с одним парнем… Так, небольшой роман — сухость горячих губ под палящим солнцем древнего города. Полушёпот, полустон, сладкие обещания с кисловатым привкусом мушмулы… Об этом не догадывалась даже сестра. Астория тогда много тренировалась, и никто не проверял, пролетала ли она положенные десять кругов. Магл был красив, как греческий бог. Его звали Антей. И эти ярко-лазуритовые глаза в обрамлёнии пушистых чёрных ресниц восхищённо смотрели на неё через два столика колоритного уличного кафе. “Можно с тобой познакомиться?” на салфетке, два коктейля “Джелли Бин”... Она и сама не поняла, почему так быстро: он не был волшебником, в этом всё дело? Зачарованная метла остывала в густой тени апельсинового дерева, пока хозяйка разогревалась под ласковыми, осторожными ладонями парня. Только жар мягкого рта, смятая рубашка и густой цитрусовый флёр. Какие-то незначащие слова. Она так же внезапно исчезла из его жизни, как и появилась… Кусочек тоста с янтарной джемовой шапкой замер на полпути ко рту охотника. — И что у вас, типа серьёзно было? — впервые взгляд искоса окрасился в раздражённо-недоверчивый тон. Соври, соври, соври! — Нуу… так, — Астория с нарочитой небрежностью откинулась на подушку, возвращая подносу недопитый кофе. Внезапно пропал аппетит. — Малыш, я достаточно опытен в таких вопросах, — усмехнулся Касс, очевидно, довольный возможностью раскусить неудавшийся обман, — и твои невинные поцелуйчики с первым встречным меня не впечатляют! — корочка показательно хрустнула под ровным прессом зубов. Каков, а? Наверное, так чувствует себя проштрафившийся ученик под взглядом опытного ментора — Астория же не переставала удивляться новому поведению слизеринца: он самым бесстыжим образом… рисовался перед ней? — Много ты знаешь! — хмыкнула Гринграсс, всё ещё не желая сдаваться. — О тебе я знаю достаточно, — уклончиво бросил Касс, что заставило девушку обернуться к нему, поймать темнеющий липкий взгляд. — Даже тааак? — а в ней, кажется, тоже проснулась актриска, взмахнула аляповатой юбкой, откинув со лба лощёные завитушки парика, чтобы поразить искушенного зрителя одной-единственной репликой: — И что же это за бесценные сведения? — Ну… к примеру, как именно тебе нравится, когда я тебя ласкаю, — будничным тоном произнёс Уоррингтон, но в глазах, мазнувших её лицо наискось до нижней губы, тлеющей искрой о свежий клочок бумаги вовсю распалялось желание. Если бы с потолка прямо сейчас падали снежинки — ни одна не достигла своей цели: пунцовый жар от щек слизеринки растопил бы чистейшие кристаллы уже в паре дюймов! — Давай не будем! — Любишь, когда я нежно играю с твоим клитором… ему бы еще больше понравился мой язык… Похоже, охотника не меньше неё заводили собственные, измазанные густой патокой неутолённого желания слова. Так некстати взметнувшаяся кровь плеснула в расширенные сосуды, нервные окончания рефлекторно сократившихся стенок зазубренной стрелой проткнули виски. Астория со стоном накрылась подушкой. Шорох и рассыпчатый звон оповестили, что Уоррингтон отлеветировал поднос прочь. И тут же теплые, оглаживающие ладони приземлились ей на спину. — Спи, кошечка! Приятная нега разливалась по всему телу локально от мест, где сильные мужские руки нежно массировали позвоночник и плечи. Вбирая в себя скрученные нити головной боли, ослабляя тугой клубок у основания затылка. Астория незаметно уснула.***
В стремительных фиалковых сумерках её разбудили всё те же кисти, только расслабляющий массаж обернулся вдруг настойчивым тормошением. — Вставааай! Эй, малыш! Сонное бурчание девушки не возымело на охотника ровным счётом никакого эффекта. Только оказавшись бесцеремонно перевернутой навзничь, слизеринка испытала все прелести быстрого пробуждения: — Ты чего?.. Мантия — на плечи, в сумку — туфли, доброжелательно махнувший из-за видавшей виды стойки мистер Элмерз. И вот уже вечерние огни Хогсмида растворились далеко внизу, за литыми прутьями “Нимбуса”. Насквозь отсыревший ноябрь прозябал где-то там, в мглистой тени гор, уступив место первому дню декабря, щедро припорошенному кокосовой стружкой, подобно пирогу рачительной хозяйки. Путь от стадиона до Хогвартса лег по снежно-талому покрывалу холма длинной цепочкой поцелуев. Уоррингтон проявил собственничество и здесь, сорвав с девичьих губ новое обещание: — Своё надоедливое “Касс”, — (Астория удивлённо воззрилась на охотника), — оставь для всех остальных! Хочу, чтобы ты называла меня как-нибудь ласково… — Хорошо… — неуверенно отозвалась девушка, скорее, для подходящего момента растянуть время. Высокие ступени крыльца, все в прожилках растаявшего снега, сами ложились под стопы двух пар проворных ног. — Котик!.. Пять букв, но непривычность вязала язык похлеще самой спелой хурмы. — Мне нравится, кошечка! Новообретённый “ласковый и нежный зверь” с довольной ухмылкой оставил на обветренных губах горячий след.***
Они вошли в гостиную. Почему все уже там? Похоже, мадам Тюссо добралась и до отвязных слизеринцев, залив тех в прочный воск немого удивления. Кто-то — кажется, Блейз — присвистнул из угла. Таттл не было — это Астория увидела сразу. Незримая черта “экс” отныне и навсегда легла шипастой цепью между ними, делая сближение не только невозможным, но и опасным: не сбавишь обороты — и вот уже новенькие колёса рваными ошмётками прогоревшей резины разлетятся по пустынному шоссе. И хорошо бы провалиться сквозь многовековую толщу камня, нырком — в мутно-зелёные воды Чёрного озера: прямо у подножия лестницы, развалясь на диване в окружении игроков, восседал он — белокурый Цербер её душевного равновесия. Чёртовы драконьи яйца, ну уж это точно подстроено специально! На низком столике литыми гранями поблескивала початая бутылка дорогого портвейна. Отлично вообще! Уж не с твоих ли закромов, Малфой-мэнор? Она ожидала всего: убийственного в своей холодности взгляда… полного игнора, но не этой развесёлой ухмылочки поверх полупустого бокала! — Так-так-так! — его слишком-улыбку на фоне угольного лоска диванной спинки выжгли прямо на её роговице: всё окружающее как-то сразу растеряло контур, поплыв масляными кляксами. Он весь был слишком. — Поприветствуем сладкую парочку нашего факультета! — издевательски поаплодировал Драко, не выпуская стакан из рук. Чёрные брюки и водолазка бархатной глубиной оттеняли мрамор открытых кистей и шеи слизеринца. Запястье блеснуло звеньями дорогих часов. Ургхарт, Майлз и Блетчли, удовлетворённо хмыкнув, махнули со своих мест вошедшим. Для чего весь этот спектакль? — Удача любит победителей, — снисходительно бросил охотник, подходя к столику за руку с Гринграсс. Сплетённые пальцы не ускользнули от внимания Драко. Занавес напускного веселья расхлестнулся, и только наблюдательный зритель, коим Астория, увы, не была, мог уловить под всем этим нагромождением бутафории искру неподдельной эмоции. — О-хо-хо! Удача любит победителей! — Малфой наклонился вперёд, легко подхватывая увесистый сосуд за вытянутое горло. — Лучше иди и выпей с нами, философ! Игроки протянули бокалы — Драко с лихвой наплескал всем выдержанного кофейного пурпура. Сегодня он — полноправный хозяин маленькой спонтанной пирушки. Поднимайте бокалы за здоровье присутствующих! Мерлин, да это испорченное зеркало в идеально монохромной оправе извращало всё, что имело неосторожность попасть на кривую поверхность его отражения! Касс увлёк слизеринку на противоположный от стола диван. Астории пришлось снимать тёплую мантию под пристальным взором Малфоя. Увидев расшитую прозрачную блузку, ловец присвистнул на манер детской страшилки: — Ууууу, Гринграсс, а ты хорошо подготовилась! — издевательский смешок серебряной ступкой в котле превращал её нервы в крошево. Белёсая чёлка сместилась в унисон лёгкому наклону головы: — Ну как, понравилось де-фи-ли-ро-вать по Лютному? — до невозможности растягивая слова, в упор сверкнул Малфой. — Понравилось! — она попыталась вложить в ответ щедрую горсть едкости, но та жалкая щепотка сарказма, что всё же проникла в голосовые связки, бесследно растворилась в море его сладкого яда. Касс невозмутимо налил себе портвейн, расслабленная улыбка не покидала торжествующего лица. Астория была его. Она была с ним. Конечно же, охотник не ощущал угрозы, которую сполна прочувствовала девушка, чьё жалкое сердце за тонким фатином трепыхалось в жарких волнах исходящего от ловца возбуждения, ласкающего кожу так же нежно, как языки пламени жгут вытянутую над костром ладонь. Миллиметр за миллиметром. — Блять, ну и быстрые вы! — хохотнул капитан, откидываясь с полным стаканом. — Гринграсс, от тебя не ожидал, честно! Ты та еще штучка! Вейз, перегнувшись через Блетчли, маякнул Ургхарту: — Кэп, ты еще спасибо ей скажешь: девчонка избавила всех нас от череды мордобоев и… твоих сентенций! — слизеринец повернулся к Астории и, положа руку на сердце, высокопарно изрёк: — Благодарствую, мадам! Прекрасный выбор, мадам! Помещение вокруг них утопало в длинных шероховатых тенях, а действо перед лестницей в ореоле зеленоватого потолочного света всё больше напоминало цирковую арену. Только расписным паяцем в идиотском парике с красным носом была она. — Новая подружка Уоррингтона? — злорадно искривилась тут же из ниоткуда взявшаяся Пэнс, подходя к столику. Так гиена, чуя свежую добычу, скалится в радостном предвкушении. — Вот Лиз обрадуется! — Передавай привет! — съязвила Астория, наблюдая, как Паркинсон опустилась на ручку дивана подле локтя Драко, но тот, похоже, выключил периферийное зрение, весь уйдя в прямой фокус созерцания. Прозрачный хрусталь в сколах зрачков — он не сводил с неё гипнотического взгляда, раскачивая бокал. А здесь было, на что посмотреть: краска унижения щедро залила и без того вполне себе гриффиндорские щёки. Наслаждайся! — Кому-то придётся брать кредит в Гринготтс! — хрусталь лопнул стекольной пылью, нежной, как окалина в воспалённом глазу: Малфой не унимался, и единолично занятая им половина дивана только добавляла разнузданности поведению. Он смотрел на Асторию открыто и долго. Обжигающе-резко. Словно отыгрываясь за дни вынужденного равнодушия. — Кто-то проебался в очередной раз, — допивая креплёный солод, спокойно ответил Уоррингтон. Рука позади девушки скользнула с кожаной спинки в напряжённый изгиб поясницы. Приглаживая, успокаивая. К чёрту спокойствие! Поскорей бы уйти отсюда! Глумливый смех Малфоя только подлил кипятка на раскалённые камни её выдержки: — Смотри, как бы самому… блять… — едва не согнулся Драко, и терракотовые остатки портвейна нервно плеснулись в накренённую стенку фужера. — Леди и бродяга!.. Ахахаха!.. Сука, ты точно налажаешь! — С хуя ли? Гоночным болидом разговор неконтролируемо ушёл в опасный вираж. Девушка ощутила внезапную пустоту: с поясницы исчезла ладонь, освобождая место для сквозняка, лизнувшего мокрую от холодного пота кожу. Подрагивающие пальцы охотника сплелись поверх граней, выбивая на стекле короткий ноктюрн. Весёленькую музычку разгрома. Сломанной об угол стола челюсти, налитого кровью от лопнувших сосудов серого глаза… Чей обладатель невозмутимо улыбался им в лицо. Будто не считал Касса сколько-нибудь значимым своего внимания. Едва ли важней недопитого бокала в расслабленной кисти. — Ты выбрал Гринграсс, привыкай! — неожиданно серьёзно выдал Малфой, залпом опрокинув остатки. Над кромкой мелькнуло совершенно изменившееся выражение — тяжёлое дно оглушительно бахнуло по столешнице, едва не теряя целостность от удара. — Так, так, спокойно!! — мгновенно среагировал из кресла Ургхарт. Жёсткая щетина разъехалась в кривую улыбку, но глаза остро полоснули по сидящим напротив. — Давайте-ка закругляться, ребятки! — смачный хлопок широкими ладонями по расставленным коленям выпустил подушки безопасности для всех участников. — Наш старик вроде как обещался заглянуть! Отщёлкнулся невидимый поводок, успевший стать неподъёмной цепной привязью, — девушка вскочила и чуть не бегом понеслась в спальни. Кажется, Монтегю не смотрел на них (в чем Астория до конца не была уверена), но его абсолютно нечитаемое лицо в профиль выглядело страшнее, чем искажённое яростью. Утопающий в рваных тенях кресла, в агонии померкшего пламени лелеющий одну только мысль: “Уж лучше бы ты никогда не приходила!” Она позволила себе лишь раз взглянуть на бледный лик, едва освещённый камином. Случайно перехватить поворот головы, и — О, Мерлин! — какой это был взгляд — тонкая пружинящая шпага со свистом проткнула сердце, расщепившись на атомы металла в его полных боли глазах. Прости меня… Путь триумфа обернулся провальной попыткой сберечь и оправдать своё жалкое самолюбие. Метры гостиной — километры дороги, усыпанной осколками битого стекла. Благосклонные зрители, ну где же вы? Почему стыдливо прячете лица, убираете в карманы ладони, ещё полчаса назад готовые неистово рукоплескать?.. По ней прошлись многотонным катком. Одиночная тишь пустой спальни расправила мягкий сумрак, встречая заблудшую овцу, — чертовски мило!! — но в петлях ошалело дёрнулась дверь: — Ты понимаешь, что творишь вообще?!? — влетела с порога светловолосая фурия. — Я вся извелась: ты не ночевала в Хогвартсе!!! Что мне думать, Асти?! В гневе Даф всегда становилась похожей на мать: растрёпанные пряди так же липли к раскрасневшимся от волнения щекам, даже кончик вздёрнутого носа, казалось, приобретал неуловимый вишнёвый оттенок. — Я позорю?! — порывисто обернулась Астория, занимая оборону. Похоже, вся злость, доселе спавшая глубоко под кожей, лихорадочным ознобом радостно прорвалась наружу. — Мы не спали!!! Это хотела услышать, да?!! И вообще, я не собираюсь больше отчитываться ни перед тобой, — указательный палец ткнул воздух прямо перед носом старшей Гринграсс, — ни перед кем другим!! — Значит, так, да?.. — эмоции Дафны, взметнувшись фонтаном о кряжистый утёс, разом схлынули, оставляя на камне тающую пену. — Ну, хорошо… — (обманчиво согласный кивок — точно преамбула ко второму акту трагикомедии под названием “Опасные связи или Вечер вне дома”). — Я сегодня же напишу родителям!! С видом немедленно принятого решения слизеринка развернулась к выходу. Только взгляните на эту идеально прямую в своей неколебимой правоте осанку! Так миссис Гринграсс, разозлённая порой “бестолковым упрямством” мужа, покидала рабочий кабинет — свидетель стольких домашних сценок! Но сейчас — не милая супружеская перебранка: Астория впервые ощутила настолько явное противоборство самого близкого человека, что защитить своё “я” было даже не делом принципа, а, скорее, молниеносным, не терпящим отлагательств спасением от острой резаной раны. Иначе вся её хвалёная гордость вязкой лужицей растечётся по ковру. — Почему тебе можно иметь личную жизнь, а мне нет?! — девушка бросилась к сестре и остановила у самого порога, крепко сжав предплечье. — Хватит ко мне лезть, Даф, я сама разберусь!! Блондинка яростно стряхнула непрошеную руку: — Да ни черта ты не разберёшься!! Вот так начинают отношения? С ночёвки в борделе??! Мне Блейз всё рассказал! Светло-голубые, с яркими золотинками, когда Дафна счастливо смеётся, глаза, здесь, в неуютных сумерках остывшей комнаты покрылись неприятной, отчуждённой синью. — Не ты ли сама навязывала его мне?! “Мне очень интересно посмотреть на Касса в отношениях! Да и на тебя тоже!” — гадко перекривляла Гринграсс, почти давясь вымученной мимикой. — Было такое?? А твой Блейз слишком много говорит… и свистит не к месту! Пусть лучше подумает, как сделать так, чтобы наша мать не вымучивала фальшивую улыбочку для миссис Забини! Лучшая защита — нападение, и, уж конечно, Астория это знала за секунду до ответного выпада сестры: — Знаешь, сколько за мной ухаживал Блейз, прежде чем мы просто поцеловались? Две недели!! — Что ты врёшь!!? — расхохоталась слизеринка. Доставая ответный камень, размахиваясь с отточенным злорадством: — Ты сосалась с ним на второй день!! Тонкие ноздри Дафны сжались, пропуская удар: — Когда ты, наконец, возьмёшь ответственность за свои поступки и приползёшь ко мне за советом, — бледная рука истерически дёрнула изогнутый серебристый металл, — я так и скажу тебе, дорогая сестричка: “Хватит ко мне лезть, разбирайся САМА!” Оглушительно хлопнула дверь. Астория всадила ногой по стулу. Несчастный предмет с грохотом отлетел к стене, будто давая заранее условленный сигнал: слизеринка без сил упала на несмятую со вчера кровать. Ну почему всё так сложно?.. Мерлин!! Девушка взъерошила пряди: она делала что-то не то… Намеренно комкала лист в череде белоснежно-ровных эпизодов своей жизни. Закрой блокнот, и раздражающий изъян надолго испортит гармоничный уклад страниц. А была ли гармония? Пресловутые бабочки... Да их нещадно били мухобойками, размазывая нежное содержимое по стенкам!..