День 17
— Ни единого животного, — повторяет Дин, чтобы убедиться, что от него ничего не ускользает — например, здравый смысл.
Просматривая накопившиеся отчеты — про юг и запад до сих пор нет никакой информации, но до заката остаётся ещё пара часов, — он пытается на основе имеющихся данных представить общую картину в перспективе.
— Даже белок нет? Или… — он силится вспомнить, какие животные обитают в дикой природе, но быстро сдаётся. Он привык питаться гамбургерами, приправленными соусом барбекю или кетчупом. Однако, в Читакуа и правда промышляют охотой, когда заканчиваются припасы, и поскольку сейчас им не поступает продовольствие от военных, ситуация, несмотря на наличие пайков, в скором времени грозит выйти из-под контроля. — Так, давай с начала. Когда это всё началось и как, черт возьми, никто этого не заметил?
— Я не знаю, — бесцветно отвечает Кас, не отрываясь от отчёта. — Последние пару месяцев мы были заняты выслеживанием Люцифера, поэтому времени на наблюдения за флорой и фауной оставалось не много. Что касается припасов: Чак докладывал Дину, когда что-нибудь заканчивалось, и Дин назначал человека, который как-то с этим разбирался.
— «Как-то».
Кас устало прикрывает глаза, и Дин задумывается, не начал ли он мысленный счёт до десяти.
— Я не знаю, что он делал. Не обращал внимания, потому что мне было плевать. Доволен?
— Я не… — Дин выдыхает и подумывает было подбодрить Каса напоминанием, что у того есть опыт в сфере питания: общение с официанткой и покупка фаст-фуда; ведь что может быть лучше соревнования «кто здесь самый некомпетентный в этом вопросе?». Он прослеживает на карте маршруты, по которым отряды объехали Канзас, и вновь напоминает себе, что за пять дней им не удалось осмотреть даже половину штата, а лишь несколько его областей.
И во всех этих местах они не обнаружили ни единого животного.
— Кэт сообщила, что видела несколько живых на вид поселений, — говорит Кас с ноткой неуверенности в голосе, заканчивая просмотр страницы. — Она подумывала остановиться, чтобы узнать о состоянии их скота, но не знала, как местные отреагируют на вооруженных чужаков на внедорожниках, расспрашивающих их о припасах.
Ну разумеется, не могло же всё пройти нормально.
— Понятно. Итак…
— Естественно, это бы не много нам дало, — продолжает Кас, хмуро пробегаясь глазами по отчётам. — Селекционное разведение, которое привело к созданию одомашненных животных, изменило то, как они воспринимают окружающую среду.
— Понятия не имею, что это значит, — секунду спустя признаётся Дин.
— Я тоже. — Отбросив отчет, Кас переводит на него взгляд, и Дин с тревогой задается вопросом, не осталась ли в арсенале остаточных способностей Каса нечеловеческая сила удара и не придётся ли пожертвовать журнальным столиком, чтобы это выяснить. Поднявшись на ноги, Кас начинает расхаживать взад-вперед, от чего и без того невероятно маленькая комната начинает казаться еще меньше. — Ясно одно — бельчатина в меню в ближайшее время не появится.
Дин раскрывает рот — бельчатина? — но быстро понимает, что пока не готов к таким открытиям.
— Ещё нам ясно, что не только монстры залегли на дно, но и животные пропали, — Дин мысленно стонет, когда понимает, что именно говорит. — Бред какой-то.
— Иначе не бывает, — хрипло откликается Кас.
Дин вроде как хочет просто согласиться с ним и закрыть эту тему, но в то же время его не покидает ощущение, что они с Касом вот-вот положат конец обоюдному не озвученному отрицанию одного большого «но».
— Кас…
— Невозможно определить, когда они исчезли, — раздражённо продолжает Кас, будто воспринимая отсутствие животных как личное оскорбление. — И поскольку прошло некоторое время с…
— Кас, — громче повторяет Дин, устраивая подбородок на тыльной стороне ладони, закинутой на спинку кухонного стула, который он притащил в гостиную. Кас замолкает и обращает к Дину настороженный взгляд. — Мы так и будем делать вид, что пару недель назад не произошло то, что, ну знаешь, может быть связано с этим?
— Я не понимаю, какое отношение Люцифер имеет к…
— Ага, вот только мы не знаем наверняка, что должно произойти после его победы, — перебивает Дин. — Не знаю, быть может, животные что-то почувствовали?
Дин тут же осознает, что сморозил глупость, а Кас, судя по его выражению лица, не намерен разубеждать его в этом.
— Видимо, я не совсем ясно выразился, — глядя на него, отвечает Кас. — Бегство диких животных — нормальная реакция на празднующего победу Люцифера, но, поскольку от него ни слуху ни духу, у них не было причин спасаться бегством.
— Значит, они не могли почувствовать что-то в тот день…
— Нет. Это животные. Они не могут ощутить конец света, — с расстановкой произносит Кас.
Дин правда ненавидит такие моменты, когда с логикой Каса невозможно поспорить.
— Присутствия нечисти также не наблюдается, хотя у большинства из них не было причин сбегать, — продолжает Кас с нарастающим раздражением. «Он будто воспринимает все странности Апокалипсиса как издевательство над собой», — думает Дин. — Они дожидались победы Люцифера, и некоторые из них точно бы узнали о том, что Апокалипсис закончился.
— Что, если он не закончился? — Кас замирает. Да, пора бы обсудить это. — Кас, откуда им знать, что он закончился? По новостям на радио, из телевизора, по природным катастрофам? Откуда?
— События вселенского масштаба трудно не заметить, — отвечает Кас, но Дину это ни о чём не говорит. — Даже человек с минимальными экстрасенсорными способностями почувствовал бы нечто подобное.
— Чак пророк, — отмечает Дин. — Почему он не почувствовал, не написал об этом очередную книгу? Он ведь до сих пор верит в пропажу Дина.
— Пророчества это божественный замысел, — отрезает Кас. — Последнее пророчество Чака было об уходе Воинства. После их ухода — полная тишина.
— Но ведь не ангелы сделали Чака пророком, — замечает Дин. — Поэтому неважно, где они.
Кас тихо фыркает.
— Мой отец — выражаясь понятным тебе языком — покинул здание.
Отсылки в сторону, с этим утверждением Каса он поспорить не может, поскольку совершенно не знает, правдиво оно или нет.
— Ладно, но что насчёт тебя? Ты почувствовал, да? Эти вселенские события и всё такое.
— Я пал, — отвечает Кас, словно зачитывая заготовленную речь, и отводит глаза в сторону окна. — В тот день я не ощутил ничего, кроме смерти Дина, — голубые глаза снова обращаются к Дину и сужаются. — А потом меня отвлекли.
— Вселенские, мать их, события, довольно сильно отвлекают. Но ты ничего не почувствовал, да? — Заметное напряжение Каса от этих слов служит Дину исчерпывающим ответом. — Так какого чёрта ты не сказал об этом?
— Потому что это ничего не значит! — взрывается Кас, и во взгляде его пылает нечто гораздо большее, чем гнев. Дин не уверен, что этому есть название. — Я пал, Дин. И всё это в очередной раз напоминает, насколько я стал беспомощным в человеческом теле! — он снова отводит глаза и прикрывает их. Затем с горечью добавляет: — Будто я и так не думаю об этом каждую секунду своего существования.
Дин с трудом удерживается от того, чтобы сказать Касу собраться, наконец, в кучу. Сейчас у них нет на это времени.
— Кас, я всё понимаю, но что насчёт нынешнего положения вещей? Не знаю, заметил ли ты, но на тебя полагается много людей, и прошло уже… сколько? Две недели с…
— Прошло шестнадцать дней со смерти Дина.
Сделав глубокий вдох, Дин не без усилий подавляет рвущееся наружу раздражение. Он так легко забыл о том, что Кас скорбит. Вероятно, этому способствовало мастерское сокрытие Касом своих переживаний.
— Шестнадцать дней с того момента, как мир должен был быть уничтожен, — ровно произносит он. — Я знаю, сколько это в переводе на адское времяисчисление. Либо Люциферу слишком лень завоёвывать Землю, либо… не знаю, может, смерть Дина не была…
Голова Каса резко поворачивается к нему.
— Была.
— Послушай, — говорит он, выдавливая из себя остатки терпения, — пророчество однажды оказалось неверным, так может…
— Дин, конкретно в этом случае пророчество оказалось проще некуда, — обрывает его Кас. — Стоит лишь посмотреть на тебя — и сразу становится понятно, кто ты такой.
Кас неожиданно встречается с ним взглядом, и Дин замирает. У него перехватывает дыхание, когда он замечает проблеск чего-то необъемлемого и невероятного в глазах Каса. Смотреть в них — всё равно что тонуть в ледяных глубинах бескрайнего океана.
Даже когда Кас был ангелом, всё было не так. Конечно, он казался будто свалившимся с луны, неловким, не от мира сего и странноватым, но пока он не выкидывал фортели, для Дина эта его причудливость оставалась фоновым шумом, едва ли заслуживающим внимания. Видит бог, он встречал людей, которые вели себя совсем не по-человечески, и при этом не могли списать своё поведение на свою нечеловеческую натуру.
Но теперь, глядя на него, Дин ума не может приложить, как кто-то мог не увидеть в Касе того, кто он на самом деле.
— Это первый в истории конец света, — говорит Кас. Он отворачивается, и Дин принимается напряжённо разглядывать голые стены. — Неизвестно, что будет дальше.
Дин опускает взгляд на развернутую на журнальном столике карту и говорит первое, что приходит в голову:
— Нужно вернуться в Канзас-Сити.
— Нет. — Дин поднимает глаза, и перед ним предстаёт сутулый наркоман, утопающий в джинсах на два размера больше, в грязной рубашке цвета хаки, с тёмными кругами под красными глазами. Он пытается не замечать остальных деталей, но всё тщетно. Это как те стереокартинки: стоит разглядеть скрывающееся в них изображение — и развидеть уже не получится. — Как только Люцифер вернётся, он начнёт оттуда.
— С его возвращением нам и так придёт конец. Неважно, насколько далеко мы будем от него. Важно лишь то, насколько быстро он пробьётся через защиту оберегов. — Кас ничего не отвечает. — Слушай, прах Дина, а вместе с ним и тела командиров, до сих пор там, если их ещё не заняли…
— У всех в лагере есть защита от одержимости, — перебивает его Кас, но, к удивлению Дина, немного погодя слабо кивает. — Однако, они были охотниками. Следует забрать тела и предать их огню как полагается.
— Точно, — осторожно соглашается Дин. Он не ожидал, что из всех заготовленных аргументов «за» возвращение в Канзас-Сити выстрелит именно этот. — Значит, мы выезжаем. — Он встаёт со стула и прикидывает в уме, где бы ему незаметно раздобыть оружие. — И прах Дина тоже заберём. Пусть его тело уже посолили и сожгли…
— Не посолили.
Язык Дина прилипает к горлу, и некоторое время он лишь смотрит на Каса во все глаза, пока, наконец, ему не удаётся вымолвить:
— В смысле?
— Я не рассчитывал вернуться, — Кас нервно потирает ладонь об ткань джинсов и, быстро поймав себя на этом, прекращает. — Это же Дин Винчестер. Может, вы в чём-то и отличаетесь, но вы бы ни за что не позволили себе стать после смерти призраком.
— И мы оба хотели, чтобы после смерти нас посыпали солью и сожгли. Ты об этом прекрасно знаешь.
— Хоть и остался его прах, — отрешенно продолжает Кас, — Люцифер не сможет воскресить его даже при желании. Из-за непокорства Отцу он лишился способности управлять жизнью и смертью.
Дин ошарашенно моргает, и что-то внутри него обрывается.
— Что?
Кас с запоздалым удивлением вскидывает голову, встречаясь широко распахнутыми глазами с глазами Дина.
— Люцифер… — слова даются Дину с трудом. — Может ли Люцифер… в смысле…
— Не может, и я должен был догадаться, что ты об этом подумаешь.
— Существо возможно возродить из пепла?
— Состояние тела не имеет никакого отношения к воскрешению, — отвечает Кас таким тоном, будто объясняет общеизвестный факт. — Восстановить плоть — легко. Поместить в неё живую душу — нет. — Его глаза сосредоточены на Дине, и в них плещется нечто такое, чему он не находит определения. — Ты, разумеется, не можешь этого понять. Вы, люди, без труда создаёте новую жизнь. Это одно из ваших врождённых прав, дар Творения, которым вы можете воспользоваться при желании. И в вас, величайших творениях нашего Отца, оно сияет так ярко… Мы всегда тяготели к этому свету.
— Не все из вас, — произносит Дин, не в силах отвести взгляд.
— Нет, все. Но когда ты этого лишён… любовь не означает, что ты не можешь не возненавидеть то, за чем тебе велено наблюдать, но к чему запрещено прикасаться, — Кас будто отряхивается от этих мыслей и нахмуривается. — В любом случае, с уходом Воинства в этом мире не осталось никого со способностью воскрешать.
Дин нервно облизывает губы и кивает. Возможно, другого шанса спросить не выпадет.
— А что насчёт тебя?
— Я пал, — отвечает Кас заученной, как кажется Дину, наизусть фразой. — И эта способность…
— Да-да, я понимаю, моджо исчезло, — перебивает Дин. — Но ты ведь и не человек.
Возможно, не стоило этого говорить. Кас смеряет его нечитаемым взглядом, будто бросает вызов развить эту мысль. И Дин всегда принимал вызовы, даже самые глупые. Особенно часто — глупые.
— Послушай, тебе ведь одного взгляда на меня хватило, чтобы понять, что я из другого времени. И я уверен, что на такое способны только ангелы, — Дин остаётся недовольным этим аргументом и решает пустить в ход другой: — Ладно, давай проще. Если бы у тебя была благодать, ты бы смог такое провернуть? Ну то есть, тебе для этого нужна только она? Это как исцеление? В том смысле, что для этого требуется связь с Воинством или Небесами или чем-то ещё?
Кас отводит глаза и долго не встречается ими с Дином, из-за чего тот задаётся вопросом, думал ли Кас хоть раз после Падения о чём-то кроме того, как многого он лишился.
— Способность воскрешать происходит от моего Отца. Воинство не может наделять этой способностью или лишать её. Я так думаю.
Дин вспоминает, как ангелы воскресили Адама, чтобы тот стал сосудом Михаила вместо него.
— Ты думаешь? То есть ты не уверен?
— Я думаю, — твёрдо произносит Кас, — что меня не убили до того, как ангелы сбежали, только потому, что без своих прежних способностей я бы никак не смог остановить Люцифера. Способность воскрешать пришлась бы очень кстати. Понимаешь, к чему я веду?
Ангелы не такие уж умные, раз думали, что Кас представлял опасность только из-за суперсил.
— Зачем Люцифер сжёг его тело?
— Он думал, что сможет забрать душу Дина, и что будет забавно заставить меня лицезреть это.
Однако выражение лица Каса говорит, что он о чём-то умалчивает.
— Что ещё произошло?
— В смысле?
— Ты задержался, — теперь Кас выглядит как загнанное в угол животное. — Что ещё он сделал? Почему он тебя отпустил, Кас?
Тот не спешит давать ответ, и Дин уже не ожидает его услышать, как вдруг Кас медленно присаживается на диван, старательно избегая зрительного контакта с Дином, и говорит:
— Он хотел убить меня.
— Разумеется. Но не убил.
— Если бы состоялась битва, то он бы убил, но… — лицо Каса искажается гримасой, — но, будь у него выбор, он бы пощадил меня.
— Потому что вы братья. — При мысли о Воинстве Дин морщится. Семья приобретает совершенно иное значение, когда речь заходит об ангелах.
Губы Каса подрагивают, но что-то в его выражении лица подсказывает Дину, что причина тому — не напрашивающаяся на них улыбка.
— Порой он весьма предсказуем, — бормочет он и задумчиво смотрит на Дина. — Если бы я не ожидал такого исхода, то не рискнул бы идти туда, ведь тогда бы ты остался один. У меня было не так уж много времени на раздумья.
Дин склоняет голову набок.
— Что произошло?
— Он предложил сделку.
— Предложил сделку.
Тебе. Ты это несерьёзно. — Дин бы отдал всё, чтобы увидеть лицо Люцифера, когда Кас ему отказал. — Ты послал его нахуй до того, как сказал нет, или после? Ты ведь так и сказал, да? — Кас медленно моргает, и Дин снова оказывается в плену его пристального взгляда. — Что? Это ведь в твоём духе. Ставлю на то, что ты послал его, пока он оставлял тебе тот ожог благодатью.
— Ты… — Кас замолкает и удивлённо смотрит на него. — Люцифер очень гордый, и он… не умеет принимать отказы. Если бы он убил меня после того, как я ему отказал, для него это было бы равносильно признанию своего поражения. В данном случае ему ни к чему моя быстрая смерть. Я для него не угроза, поэтому он может позволить себе потешить уязвленную гордость и рискнуть переждать меня.
Дин неохотно признаётся, что до этого момента не считал Люцифера настолько глупым. Кто бы мог подумать.
— Ну да, ты же беспомощный котёнок, какая из тебя угроза. — Приподнявшиеся брови Каса сходятся к одной точке, выдавая его недоумение. — Проехали. Я что хочу сказать: ждать ему придётся ну очень уж долго.
Кас, кажется, решает ответить, пока не успел передумать:
— Вернуться туда было неоправданным риском. Но я просто… — он облизывает губы. Весь его вид говорит о том, что он чувствует себя не в своей тарелке. — Он мелочен, особенно когда речь идёт о победе, и убеждён, что каждое пренебрежительное отношение к нему было несправедливым и требовало воздаяния. Я не знал… что он может сделать с телом Дина.
Некоторое время Дин, ошарашенный этими словами, не может вымолвить ни слова. Ему никогда не приходило в голову, что
Кас может думать вот так.
— Ясно, — Да уж, ситуация весьма неловкая. — Ну, и что он тебе предложил? Власть в Аду, все царства земные? — Кас прикусывает губу, и Дин на мгновение задаётся вопросом, знал ли вообще Люцифер Каса? — Сделать тебя царём горы?
— Практически слово в слово, — признаётся Кас, и теперь на его лице неподдельное удивление. — В его защиту могу сказать, что, хоть раньше его сладкие речи не срабатывали, всё бывает в первый раз.
— Ну и где тут защита?
— Она, может, и есть, — произносит Кас с до жути задумчивым выражением. — Люцифер не правит в Аду, он лишь зовётся правителем.
Дин наконец понимает: дело в гордости.
— Итак, он убивает тебя и отправляет в Ад, как только ты отказываешься от сделки…
— Он не просто так убивает не покорных ему ангелов. Адом правят ангелы, Дин. Повесить ангела на дыбу перед всеми в Аду, тем самым приравняв его к человеку — значит обречь его на утрату собственной сути. Люцифер может убить любого ангела, если захочет, но…
— Гордость, — завершает за него Дин, закатывая глаза. — Нет ничего хуже обращения с ангелом как с человеком.
— Один из недостатков места, построенного для демонстрации того, насколько люди ничтожны по сравнению с нами, а потом превращенного в королевство, — ехидно соглашается Кас. — Даже если бы Люцифер смог собраться с духом и сделал бы это… показал бы ангела таким униженным… Ангелы в Аду подчиняются ему не из-за любви, а из-за страха. А страхом, как известно, стабильности в коллективе не добьёшься. Если бы он всё-таки повесил меня на дыбу, то мои братья увидели бы на моём месте себя.
— Он мог бы уничтожить весь Ад.
— Только в наших мечтах, — бормочет Кас, и губы его неспешно растягиваются в улыбке. Дин чувствует, как сам улыбается в ответ. — Насколько бы он ни был могущественен — пока он не осознает пределов своей силы, она более чем бесполезна. Я глубоко сомневаюсь, что за время пребывания в Клетке его натура изменился в лучшую сторону, да и Ад уже совсем не тот, каким был до его заключения. Может быть, через пару тысячелетий в перерывах между битвами он и решит вспомнить Землю.
— Значит, не стоит обольщаться.
В памяти на мгновение вспыхивают голубые глаза, и Дин с удивлением замечает выражение его лица. Пока он тридцать лет терпел пытки на дыбе, а затем десять лет сам работал палачом, Кас пробивался к нему через осаду. Как-то раз он сказал ему, что немногие из участвовавших в его спасении ангелов выжили, но Дин никогда не задумывался о смысле этих слов. Он выбрался из Ада уже не тем человеком, каким попал туда, но до этого момента ему и в голову не приходило, что Кас, который покинул Ад вместе с ним, тоже изменился.
— Однако, ты прав насчёт праха Дина, — резко сменяет тему Кас. — И насчёт тел остальных.
— Ага, — тут же, слегка раздражённо подхватывает Дин. — Так когда выезжаем?
Кас напрягается.
— Дин…
— Либо я еду, либо тебе придётся привести ту угрозу с наркотой в действие. Я не пущу тебя одного.
Упоминание наркотиков, кажется, немного задевает Каса.
— Разумеется. Не знаю, с чего я вдруг решил, что в тебе проснулся здравый смысл, — холодные, пронзительные голубые глаза обращаются к Дину. — Наверное, нет смысла напоминать тебе, какой угрозе ты подвергнешь всех в лагере, если тебя увидит кто-то, знающий о твоей смерти.
Дин вздрагивает от накатившего как ледяная волна осознания: он забыл — Господи, как он мог забыть? — что они с Касом не друзья.
— Что ж, раз тебя отговорить не получится, то будет разумным взять ещё кого-то, кому я доверяю.
Дин в ответ на этот укол лишь молча кивает. На него накатывает сильнейшее чувство одиночества, превосходящее по мучительности то, которое терзало его в первые дни здесь.
— Дай мне полчаса, — холодно говорит Кас, поворачиваясь к двери. — Жди в спальне. — Он останавливается у выхода, откуда безучастно смотрит на Дина и опускает взгляд на его плечо, где скрыты под рукавом почти стёршиеся очертания символов. — Заново рисовать символы — занятие утомительное, к тому же из-за быстро стирающихся чернил присутствует риск твоего разоблачения. Ко всему прочему, мне придётся каждый раз обновлять заклинание.
До Дина не сразу доходит, что Кас ждёт от него какого-то ответа.
— У тебя есть идея получше?
— Можно сделать татуировку. Так они точно не сотрутся в неподходящий момент и станут более мощными, — предлагает Кас с таким равнодушием, какому патологоанатом позавидует. — В таком случае заклинание сможет отменить только тот, кто его наложил. Так будет безопаснее.
Кас снова ждёт ответа, но на этот раз Дин продолжает молчать. У него разбегаются все мысли от накрывшего с головой страха, и он, сам не отдавая себе в том отчёта, накрывает ладонью предплечье с символами.
Едва заметно нахмурившись, Кас наконец уходит. За его спиной с глухим звоном сталкиваются бусины на занавеске. Дин выжидает несколько минут после его ухода и, как только он, обратившись к внутренним ощущениям, убеждается, что сможет идти, — проходит в спальню и падает на кровать. Его охватывает такая сильная дрожь, что ему не верится, что она когда-нибудь прекратится.
***
— Чак? — тупо повторяет Дин, едва Кас закрывает дверь спальни, отгораживая их от сидящего на диване в гостиной растерянного Чака. — Ты издеваешься.
— Он видел тебя в тот раз, поэтому не сильно удивится, — отвечает Кас, и на лице его всё заметнее проступает сожаление о собственной трезвости и затянувшемся существовании. — И ещё он был пророком, а этот статус даёт некоторые… так сказать, знания, которые, будем надеяться, сократят длительность повторяющиеся скучных объяснений. — Его лицо искажает гримаса. — Я бы не стал распространяться о твоём существовании, имейся способ избежать этого.
Дин сидит в изножье кровати. Он с трудом разжимает вцепившиеся в покрывало пальцы и незаметно их разминает.
— Может, если набить тату, то он не будет видеть меня, даже если будет знать, что я рядом? С глаз долой, из сердца вон, да?
— Я думал об этом, — отстраненно отвечает Кас, глядя в сторону двери. — Хоть и сомневаюсь…
— А на тебе сработает? — выпаливает он, не успев подумать. Кас резко поворачивается и смотрит так удивлённо, будто понятия не имеет, о чём говорит Дин. — Ну то есть, раз они станут сильнее…
— В этом мире ничто не сможет скрыть тебя от меня, — медленно произносит Кас, сводя брови вместе. — Дин…
— Да-да, ты павший ангел, хреново быть в твоей шкуре, всё такое? — Дин пожимает плечами. Он не горит желанием снова выслушивать, как нынче несладко живётся Касу. — Итак, за дело?
— Ты не участвуешь, — упирается Кас, но хмуриться не прекращает. — Это моя ответственность.
— Кас…
— Не спорь, — перебивает он и прикрывает глаза. — Я догадываюсь, какой будет его реакция, поэтому не хочу, чтобы ты через это проходил.
Дин, совершенно сбитый с толку, гадает, что же, по мнению Каса, Чак может сделать.
— Не думаю, что… — Кас обрывается на полуслове и качает головой. Когда он отворачивается в сторону двери, Дин видит в нём, босом, помятом торчке, который выглядит так, будто два года не выходит из запоя… ангела. Ангела, который знал свой долг и понимал, что требуется для его исполнения. И это, в конце концов, привело его к Падению. — Жди здесь. Я позову тебя, как только… как только он будет готов.
Дин кивает.
— Буду ждать.
***
Пусть через стены и закрытую дверь спальни не слышно, о чём именно они говорят, Дин прекрасно понимает, как Чак воспринимает слова Каса. Достаточно лишь слышать его интонации.
Как только Кас открывает дверь в спальню, Дин поднимается на ноги и, пройдя за ним в гостиную, с большим усилием заставляет себя посмотреть на Чака. Он успевает лишь мельком увидеть неподдельный ужас и что-то более мрачное в его глазах, прежде чем Кас загораживает вид. Дин удивлённо моргает от коснувшегося ладони холода.
— Это ключ от оружейного склада, — тихо объясняет Кас. — Он прямо за хижиной Чака. Бери всё, что понравится.
— Ясно, — Кас отворачивается и проходит мимо Дина на кухню, по пути глянув в сторону Чака. Засунув ключ в карман, Дин снова смотрит на Чака, который уставился в пол. — Э-э… Так… —
Что вообще можно сказать в такой ситуации? — Слушай…
Плечи Каса на мгновение опускаются, затем он выпрямляется, но старается смотреть куда угодно, только не на Дина.
— Да, это… странно.
Господи, вечер обещает быть, мягко говоря, нелёгким.
— Я, пожалуй, пойду…
— Иди, — говорит Кас, облокачиваясь о кухонную дверь. Он пристально смотрит на Чака, из-за чего тот снова опускает взгляд в пол и вцепляется пальцами в диван. — Всё будет хорошо.
У Дина складывается ощущение, что Кас хочет выпроводить его как можно скорее.
— Ладно, — он чувствует, как заклинание обволакивает его лёгкими покалываниями. — Я быстро.
— Не торопись, — оглянувшись назад, Дин видит, что Кас до сих пор не сводит глаз с Чака. Какого черта. — К твоему возвращению мы закончим.
***
Чак сокрушенно прячет лицо в руках и сгибается чуть ли не до самых коленей, как только Дин оставляет их наедине.
— Не усложняй и без того непростую ситуацию, — мягко просит Кастиэль и, оторвавшись спиной от двери, подходит к Чаку и садится перед ним на корточки. — Посмотри на меня.
Неохотно подняв голову, Чак вытирает глаза и упрямо упирается взглядом в стену за плечом Кастиэля.
— Пошёл ты. Я не могу просто…
— Как правило, на Дина угрозы производили ровно противоположный эффект. А вот на тебя они очень хорошо действуют. Возможно из-за того, что, в отличие от него, ты прекрасно знаешь, что я их приведу в действие. Мы друг друга поняли?
Чак вздрагивает и обвивает себя руками.
— Дин умер, Кас. Как ты можешь…
— У меня нет выбора, — сухо отвечает он и терпеливо ждёт, пока Чак на него посмотрит. — Понимаю, для тебя это нелегко, но нам нужно всего несколько часов. Затем ты…
— Что? — перебивает его Чак и снова сгибается пополам. — Я не верю. Как он может быть мёртв?
На этот вопрос у Каса нет ответа, поэтому он ничего не говорит.
— Как… То есть, я понимаю, Люцифер, но… — он неопределённо взмахивает рукой, и голос его падает. — Что с ним сделал Люцифер? Как долго он…
— Он сломал ему шею, — отвечает Кастиэль, и Чак морщится. — Он не страдал. Люцифер не рискнул растягивать его убийство, потому что знал об изворотливости Дина.
Чак кивает, потирая стремительно краснеющие глаза.
— Ты уверен?
— Да. — Дин рассказал ему, что видел, и теперь пять лет жизни с одним Дином Винчестером без труда передаются другому, у которого отсутствуют даже самые базовые навыки его двойника. — Уверен.
— А командиры отрядов? Все мертвы? — мгновение спустя спрашивает Чак.
Карие глаза встречаются с его глазами, и Кас мешкает с ответом.
— Да. Я убедился в их смерти, прежде чем отправился искать тело Дина. Вечером мы заберём их тела.
Чак проходится дрожащей рукой по лицу и вытягивает шею, чтобы посмотреть в упор на Кастиэля.
— Выжил только ты, да?
Кастиэль коротко кивает и, выпрямившись, берёт стоящие возле двери ботинки. Когда он оборачивается, его застаёт врасплох обращенный к нему взгляд, полный негодования.
— Ты выжил, — с горечью повторяет Чак. — Но вернулся не ради нас, да? А ради него.
Кастиэль не отвечает, лишь продолжает, сидя на стуле, рассматривать необъяснимо запутанные шнурки.
— Знаешь, все прекрасно знали, что куда бы ни пошел Дин, ты бы пошёл за ним следом. Вот почему все поверили в эту чушь про то, что он выжил. Даже я. — Чак издает звук, похожий на сдавленный всхлип. — Ты это ты, и кого нахуй волнует, что с нами будет дальше. Да, в пизду человечество, смерть Дина стала для тебя билетом из жизни.
Не прекращая возиться со шнуровкой ботинка, Кастиэль переводит взгляд на печально улыбающегося Чака.
— Видимо, стоит поблагодарить того, кто закинул сюда этого Дина, а? Должно быть ты сильно разозлился, когда…
— Чак…
— Заткнись! — выкрикивает Чак, краснея лицом. — Вы с ним были здесь первыми. Тебя вышвырнули с Небес, потому что ты отказался плясать под их дудку. Когда целая орава ангелов съебалась, ты остался. Возможно, отчасти потому, что ты хотел, чтобы мы — чтобы люди — победили. Возможно, ты думал, что у нас получится. — Чак яростно трёт глаза. — Мы делали вид, что у нас есть шанс на победу. Ты, конечно, не упрощал задачу…
— Чак, прошу, не кричи.
— … но, может, с нашей стороны было не так уж глупо верить, что ты остался с нами не только потому, что хотел встретить конец с Дином. Что ты был уверен, что за нас — за всех людей — стоит бороться. — Чак снова устало и раздражённо трёт лицо. — Ты вернулся. Дина не стало, игра окончена, ты — наша последняя надежда, но ты… ты ещё здесь только из-за него.
Кастиэль задаётся вопросом, в каком мире жил Чак до сегодняшнего дня.
— В этом споре нет смысла, я никогда не хотел…
— Да, что
ты хотел, вау… — смех Чака граничит с истерическим. — Господи, ты правда думаешь, что кто-то хочет жить вот так? Думаешь, кто-то хотел наступление Апокалипсиса? Мы смогли с этим смириться. А ты… Бог знает, как ты зовёшь то, чем занимаешься…
— У нас не было шансов на победу, — перебивает Кас, ведь это правда, ведь это очевидно, ведь больше нечего сказать. Между ними повисает напряжённое молчание, но не из-за озвученной горькой правды, а из-за одного слова: у
нас. Не у
вас. — Даже Дин это знал.
— Да, знал, — соглашается Чак, и глаза его наполняются решимостью. На мгновение Кастиэль снова становится ангелом, внимающим важным словам пророка. — Может, мы все знали, но мы не сдались. Простые люди, но мы продолжали бороться. А какое у тебя, блядь, оправдание?
На это Кастиэлю нечего ответить.
— Ну да, — шепчет Чак. Этот разговор почти выжал все его силы. — Так я и думал. Но сейчас оно не важно, да? И сколько это будет продолжаться? То есть, не пойми меня неправильно, я ценю твою притворную заинтересованность в нашем выживании, но могу предположить, что как только ты найдёшь способ вернуть его туда, откуда он прибыл, ты тут же смоешься, поэтому будь добр, хотя бы предупреди перед отбытием.
— Обереги защитят вас в независимости от того, здесь я или нет, — неуверенно произносит Кас, от чего плечи Чака опускаются ещё сильнее. — Чак, чего бы ты от меня ни хотел…
— Да я тоже не знаю, — выдыхает Чак и прячет лицо в ладонях. — Если ты не сможешь вернуть его… Господи, как ты вообще можешь смотреть на него? Это…
— Очень просто. Они ничуть не похожи.
Чак недоверчиво смотрит на него поверх кончиков пальцев, затем снова опускает руки, нервно оглядываясь на дверь.
— Кас, может ты… — он сглатывает, кадык его нервно подёргивается. — Я не могу. Даже стоять рядом с ним…
— Можешь, — тихо отвечает Кастиэль, и внимание Чака возвращается к нему. — И будешь.
Чак облизывает губы.
— Кас, ты ведь понимаешь… Боже, если кто-то в лагере узнает…
— Не узнают, — перебивает Кастиэль, и, резко вздёрнув его за подбородок вверх, вглядывается в распахнутые карие глаза. — Никто не узнает. Я бы избавил его от необходимости иметь с тобой дело, но в данном случае у меня не было выбора, и ты был наименее опасным вариантом.
— Думаешь, ты сможешь вечно его прятать? — Чак качает головой. На лице его написано неверие. — Кас, я без понятия, как у тебя получилось так долго его скрывать, но, блядь, просто подумай головой.
— Вечность, в нашем случае, понятие относительное, и может оказаться весьма коротким отрезком времени.
— А что, если… — Чак сглатывает под пристальным взглядом Кастиэля. — Что, если кто-то узнает? Даже ты не сможешь защитить его от всех в лагере, и что тогда, убьёшь их? — глаза Чака расширяются, когда он не дожидается ответа. — Ты…
Кастиэль не спешит отвечать, но через пару секунд всё же говорит:
— Сомневаюсь, что до такого дойдёт. Если это станет проблемой — мы уйдём. — Услышав тихие приближающиеся к крыльцу шаги, Кастиэль делает глубокий вдох. — Чак, у него и так достаточно забот. Не усложняй.
— Что? — недоуменно спрашивает Чак, но его прерывает нестройный звон бусин. Кастиэль мысленно одобряет выбор Дина: две винтовки, пистолеты, а также куча боеприпасов. Бросив беглый взгляд на Чака, он ловит себя на том, что снова рассматривает Дина, пытаясь увидеть его таким, каким видит Чак, каким увидят все в лагере, но, прослеживая знакомые линии лица и тела, терпит неудачу. Не в последнюю очередь потому, что Кастиэль не может припомнить, чтобы их Дин когда-либо рассматривал кого-либо из них как нечто большее, чем полезные боевые единицы, за которые он, к его досаде, был в ответе.
— Ладно, я, кажется, готов, — говорит Дин. — Так мы… — он замолкает и смотрит на них. — Э-э, вам нужно ещё время?
— У Чака был вопрос касательно планировки города, — отвечает Кас, бросая на Чака предупреждающий взгляд. — Чак, сколько тебе нужно времени?
— Десять минут, — сухо отвечает Чак и встаёт. — Э-э, ты разобрался с боеприпасами, поэтому я… э-э… скоро вернусь.
— Отлично. — Дин неловко поправляет винтовку. Проводив спину Чака взглядом до двери, он поворачивается к Кастиэлю. Тот хмуро смотрит в ответ. — Что? Я умею снаряжаться. Хочешь проверить?
Он вдруг вспоминает слова Дина. Тот сказал, что Кас и так ему не сильно нравится, поэтому не стоит утруждаться, чтобы убедиться в этом.
— А знаешь, хочу.
— Вперёд, — ухмылка Дина становится шире. Он принимает забавный вызов и поднимает руки. Сделав шаг вперёд, Кастиэль касается его ремня и, несмотря на все усилия, улыбается, когда Дин всё таким же весёлым, но более тихим голосом говорит: — Развлекайся.
***
Весь путь до города в машине царит нервирующее гробовое молчание. Кас даже в его сторону не смотрит, к чему Дин привык, в то время как Чак прожигает дыру в спинке его сидения, стоит Дину отвести взгляд от зеркала заднего вида. Шпионы из них никакие. Однако, от пристального взгляда Чака ему почему-то становится не по себе.
Ему не по себе в присутствии Чака. Дин в который раз убеждается, что оказался в мире, даже близко не похожем на его родной.
Сначала они забирают тела командиров отрядов, которые обнаруживаются в небольшом районе прямо за зданием, куда их отправил другой Дин. У него спадает гора с плеч, когда он видит, что все тела на месте и в более-менее хорошем состоянии. Учитывая, какие ужасы демоны могли сотворить с недоступными для вселения телами, можно сказать, что им повезло.
Чак достает из багажника джипа мешки для трупов и перчатки. Дин не удивится, если узнает, что это входит в базовое снаряжение для всех миссий. Однако извлеченные с заднего сидения маски — явно гениальное дополнение со стороны Чака. Прошло больше двух недель, а значит тела уже начали разлагаться, и хотя Дин, в силу своего рода деятельности, научился определять время смерти с первого взгляда, привыкнуть к трупному запаху ему так и не удалось. Он понимает, что, несмотря на наличие маски, будет чувствовать этот запах ещё несколько дней.
Пока они осторожно укладывают завернутые в мешки тела на заднее сиденье джипа, он старается не вспоминать их лица. Почему-то за два с лишним года воспоминания о них не размылись, как оно обычно бывает. То, что Кас не оказался среди этих тел — огромная, счастливейшая случайность. Он застывает на месте от нахлынувшего облегчения и, несмотря на скрутивший кишки запах гнили, делает глубокий вдох. Кас столько раз умирал — Боже, просто дохуя раз — но Дину никогда не приходилось что-либо делать с его телом, поскольку тела не оставалось. Он спокойно переносит вид трупов после стольких лет в охотничьем деле. Вот только в случае смерти Каса, Сэма или Бобби он не сможет воспринимать их как безжизненные оболочки.
Дин и по сей день не уверен, что бы сделал, если бы нашёл тело Кастиэля в том водохранилище. Воспоминания о тех днях крайне размытые. Он спал, ел, проводил бездумные поиски, пока Сэм не сумел достучаться до него, сказав, что может тела не осталось, и уговорил его прекратить. Сэм тогда сказал, что от полубогов или в кого там превратился Кас, возможно не остаются тела, как это происходит у ангелов. Возможно, он был прав. Но дело в том, что Дин практически уверен, что Сэм в большей степени беспокоился не о том, что его брат ищет то, чего на самом деле нет, а о том, что может сделать Дин, если найдёт то, что искал.
Застегнув последний мешок, он идёт за Касом к джипу, дожидается, пока тот устроит его на заднем сидении, снимает перчатки с маской и бросает их в протянутый Чаком пакет. И пусть в карих глазах Чака всё та же пустота, руки его ничуть не трясутся. Кас закидывает свои перчатки туда же, затем Чак добавляет собственные и аккуратно кладёт пакет на заднее сиденье. Потом он молча берёт протянутую Касом лопату, и они направляются в другой конец переулка. Дин идёт за ними в хвосте, поскольку, что бы Кас ни говорил про боевую подготовку всех членов лагеря, вид Чака не внушает ему доверия.
Завидев ухоженную зелёную лужайку, Дин встаёт как вкопанный и проглатывает застрявший в горле ком. У него уходит несколько секунд на то, чтобы перевести дух и прогнать всплывшее перед глазами воспоминание о нависшем над телом Дина Люцифере.
До этого момента он даже не задумывался о том, как отреагирует, увидев свой собственный прах. Дин был убеждён, что полностью очерствел в этом вопросе после того, как выкопал себе путь наружу из могилы. Теперь, когда его прах… то есть прах Дина вот-вот появится в поле зрения, его уверенность значительно пошатнулась.
Он даже не замечает, что Кас замер перед входом в переулок, пока тот не останавливает его за руку.
— Жди здесь.
— Что? — Дин пытается взглянуть на него, но не может заставить себя отвести глаза от слишком зелёной — Господи, сейчас ведь ебаная ночь, как цвет вообще может быть настолько ярким — лужайки в десятке ярдов, на которой виднеется тень, по форме напоминающая человеческое тело. Тело Дина, напоминает он себе, а не его собственное. — Мы ведь…
Кас без каких либо усилий удерживает Дина на месте, не позволяя сделать даже полшага. Он опускает глаза на руку Каса и видит, что обхватывающие его предплечье пальцы ни капли не напряжены.
— Кас, что ты…
— Ты остаёшься здесь, — коротко распоряжается Кас, смеряя Дина нечитаемым взглядом. — Кто-то должен следить за обстановкой.
— Кас, тут никого нет, — и Дину даже не нужно объезжать весь город, чтобы быть уверенным в этом. И ангельские способности тоже не нужны — такое невозможно не заметить даже будучи обычным человеком. Дин помнит, как, впервые оказавшись здесь, в изумлении оглядывал пустынные улицы, но этот раз — намного хуже первого, потому что он чувствует, как всё вокруг гниёт изнутри.
Кас молча кивает, однако его хватка на руке слабее не становится. Дин не уверен, злится ли он сейчас на Каса за то, что тот его удерживает, или злится на самого себя, потому что, откровенно говоря, ему не хочется туда идти.
— Кас…
— Это… — он отводит взгляд. — Это наш долг, не твой.
Кас отпускает его руку прежде, чем Дин успевает возразить, и подходит к ждущему впереди Чаку. Дин чуть было не следует за ними, когда они разворачиваются к нему спиной и направляются к идеальной лужайке, но успевает остановить себя. Дойдя до нужного места, они замирают, и Дин, кажется, наконец понимает, что имел в виду Кас: они не хотят, чтобы он был рядом с ними, пока они делают то, что нужно сделать. Потому что в их глазах он — живая и здоровая копия важного человека, чья смерть для них всё ещё открытая рана. Им было тяжело принять то, что он снова оказался здесь. Видеть его ровно на том же месте, где погиб их Дин, было бы неизмеримо хуже.
Он делает глубокий вдох и, не двигаясь с места, наблюдает за тем, как они собирают прах своего павшего лидера.
По ощущениям проходит целая вечность, и всё это время Дин старается думать о чём угодно, кроме того, что у него на глазах собирают лопатой его будущую версию. Он отрешенно размышляет о разнесенном ветром пепле, о том, может ли это стать проблемой и как её решить, но поскольку тело было сожжено с помощью ангельской суперсилы, а не как обычно: в крематории, на костре или в могиле, в своих размышлениях он далеко не продвигается.
В это время Кас опускается на колени на землю, чтобы аккуратно закинуть в мешок то, что осталось от их Дина Винчестера. Чак присаживается рядом с ним на корточки, и даже отсюда Дин видит, что он дрожит. Одна его рука на мгновение ложится на плечо Каса, после чего он, отстранившись, обхватывает руками ноги и утыкается лбом в колени. Кас какое-то время не двигается вовсе, но затем отмирает, проводит ладонью по мешку и, поднявшись на ноги, берёт его в руки.
Дин тут же переводит взгляд на стену переулка и невидящим взглядом принимается изучать крошащийся кирпич, пока его не отвлекает проносящийся мимо Чак. Тот, даже не посмотрев в его сторону, направляется к джипу.
Кас, в отличие от Чака, останавливается рядом с Дином, но тот, хоть и сумел заставить себя посмотреть на него, понятия не имеет, что нужно сказать. К его огромному облегчению, Кас, похоже, не ожидает от него никаких слов, а просто поворачивается в сторону машины, говоря тем самым следовать за ним. Они молчат всю дорогу до конца переулка, откуда Дин успевает мельком увидеть лицо стоящего возле джипа Чака, прежде чем оно скрывается за задней дверцей машины. Дин словно получает пощёчину, когда замечает на его лице нескрываемый шок и жгучее горе, и застывает на месте.
Будто через толщу воды он слышит, как захлопывается задняя дверь джипа и как приближаются гулкие шаги по рыхлому гравию. Рёв заводимого двигателя заставляет его вздрогнуть. Он смотрит на джип и задумывается, не забыли ли Кас с Чаком о его присутствии, или, что более вероятно, не мечтают ли они о том, чтобы он исчез.
Он так и продолжает гипнотизировать взглядом джип, пока не открывается дверь водительского сидения и Кас говорит:
— Нужно уезжать как можно скорее. Пусть город и кажется пустым, в любой момент всё может измениться.
Пару секунд Дин не двигается с места, осмысляя слова Каса. Затем он кивает и забирается в машину, чуть не протыкая себя ебаным ружьём. Когда он случайно заглядывает в зеркало заднего вида, то видит в его отражении опухшие красные глаза Чака. Дин тут же переводит взгляд на дорогу за лобовым стеклом и старательно делает вид, что за последние несколько часов ничего не произошло.
