Бог и лучник

Гладкая поверхность каменной плиты холодила спину, бедра и ягодицы. Стальные кандалы иногда защипывали кожу запястий и лодыжек, а тяжелый кованый ошейник натирал шею. Но раздражало не это, и даже не постоянный, не умолкающий ни на секунду, гул машины, стоявшей всего в нескольких метрах от плененного бога. Раздражала полная беспомощность, невозможность отодрать себя от этого ледяного каменного алтаря, сдернуть неудобные железки, наколдовать привычный плащ и вытрясти из расставленных по углам зала охранников их жидкие мозги. Вся его сила – и обычная, и магическая – была подавлена гудящим механическим монстром, продуктом гения давно ушедшей в небытие цивилизации, потомки которой превратились из покорителей вселенной в хорошо организованных, но ограниченных биороботов, подчиняющихся строго регламентированному жизненному укладу, прописанному в уставе племени. Они продолжали завоевание окрестных планет во имя великого Порядка, но что представлял собой этот порядок, пожалуй, никто их них уже не знал. Да, и не стремился узнать. Жизненный цикл каждой особи был расписан с момента рождения и до самой смерти, размышления же и философствования в регламент не входили. Они были воинами в борьбе с силами хаоса. А хаосом считалось все, что находилось за пределами их собственного кластера. Так говорили великие предки… Тяжелые гулкие шаги разорвали относительную равномерность течения его мыслей. Огромный трехметровый монстр, обряженный в широкий пояс, изукрашенный знаками высшей доблести и символами власти, подошел почти вплотную к силовому куполу и уставился прямо на распластанного асгардского бога своими раскосыми золотистыми глазами. – Наконец, ты в моей власти, етун, – чудовище удовлетворенно кивнуло и погладило какую-то мерцающую лампочку на пульте механизма. – Смотри, не сломай свою игрушку, – ему пришлось вытягивать шею, чтобы взглянуть в глаза читаурскому властителю, и ухмылка синих губ вышла не достаточно ехидной. – Одного не понимаю, к чему эти пошлые кандалы? Я и так не в состоянии сдвинуться с места. – Знаешь ли ты, етун, где находишься? – владыка снова оглядел беспомощную фигуру пленника. – Ты в тронной зале моего замка, – грохочущий смех отразился от высоких каменных стен, уходящих настолько далеко вверх, что сводов не было видно. – Завтра к обеду сюда съедутся представители всех семидесяти планет нашей империи. И будет великое празднество поклонения Порядку. – Вы что, хотите сожрать меня на пиру? – перебил его Локи, удивленно приподнимая брови. – Даже не надейся на скорую смерть, отступник, – хрюкнул владыка совсем не по-царски. – С тобой поступят, как со всеми предателями, етун. Ты будешь жить долго и мучительно, и твои муки станут предупреждением всем жителям империи. Те, кто прибудут сюда, разнесут весть о твоей незавидной судьбе по своим планетам. Цепи же – это символ твоего нынешнего статуса. Ты теперь далит – почти неодушевленный предмет, ниже самого последнего раба в этой части мира, существо, предназначенное потешать публику своими страданиями и физическими уродствами. – Да? – трикстер попытался нарочито внимательно оглядеть себя, но цепи не дали ему сделать этого. – То есть, по вашим меркам я урод. – Пока нет, етун, но это ненадолго, – владыка взмахнул рукой, и из темноты к машине подступила закутанная в коричневый плащ невысокая сгорбленная фигура. – Начинай, ничтожный… Клинт выскочил из подпространства мили за три от высоченной городской стены. Прицел у Тора был явно сбит, но Бартон не знал, огорчаться этому или радоваться. Далековато, конечно, от цели, да и времени, отпущенного Одинсоном на его разведоперацию, было в обрез. Но так он хотя бы не вывалился посреди площади на голову какого-нибудь вооруженного стражника. Каменистая долина, покрытая толстым слоем коричневой пыли, на многие мили вокруг казалась пустынной. Однако жизнь продолжалась и здесь. То тут, то там торчали корявые стволы каких-то растений, отдаленно напоминавших аризонские кактусы сагуаро, только скрюченные и сильно побитые жизнью. А цепочки мелких следов, возможно оставленных каким-нибудь пресмыкающимся или мелким грызуном, говорили о том, что даже в таких адских условиях можно было существовать. Бартон тяжело вздохнул и потер макушку, на которую не удосужился заранее водрузить головной убор. А он, судя по всему, мог понадобиться очень скоро. Вдали мрачной громадой высился город, стены которого казались совершенно неприступными. А чуть поодаль от него, очевидно, располагался космодром – на фоне разгорающейся зари, окрасившей небо в кроваво-красный цвет, один за другим на планету спускались космические корабли. «Смахивает на мобилизацию», подумал он и быстрым шагом двинул по направлению к городу. Судя по тому, что вместо грохота от космодрома до него доносился лишь слабый гул, корабли эти использовали вовсе не реактивные двигатели. Но Клинта это не удивляло. Он уже видел подобные челноки во время атаки вражеского войска на Землю. Принципа действия инопланетных кораблей он не знал, но это явно была техника, а значит нечто объяснимое с точки зрения науки. Он не боялся никаких мудреных чужеродных технологий. Его больше страшило то, что отвергала наука, и с чем он в последнее время сталкивался беспрерывно. Магия. Древняя читаурская машина, которая могла нейтрализовать магические силы богов, и о которой рассказал ему Локи ночью, стала для него чем-то вроде мостика между двумя вселенными, камнем на стыке двух мировоззрений, смешавшихся в его голове и отчаянно конфликтующих между собой. Возможно, увидев ее, посмотрев, как она работает, он смог бы смириться с тем, что на данном этапе его существования казалось ему не просто непознанным, а совершенно непознаваемым. Но для этого ему нужно было отыскать ее. Ее и Локи. Локи… Клинт выдохнул и привычно провел пальцем по ледяной кожаной полоске на шее. Он уже свыкся с холодом наручей, понимая, что именно так сейчас проявляется его связь с богом. Теперь не Локи поддерживал его, а он теплом своего тела удерживал Локи на плаву, не давая повелителю полностью затеряться в бездне отчаяния. И Клинт намерен был продолжать оберегать эту тонкую нить, подпитывать свое божество столько, сколько сможет. Идти был не трудно. Долина еще не успела сильно разогреться, пыль клубилась не выше колен, а местная гравитация хоть и была чуть больше, чем на Земле, но, по счастью, оказалась значительно меньше асгардской. Не прошло и часа, как Бартон добрался до наглухо закрытых городских ворот, возле которых обнаружил настоящее светопреставление. Толпа существ самых разных форм и размеров бурлила в ожидании заветной минуты, когда ей позволят вступить в главный город империи. Будь Бартон ксенобиологом, он бы тут же умер от счастья лицезреть такое количество видов разумной и не очень жизни. Но Клинт им не был и потому несколько растерялся, глядя на фантастическое разнообразие инопланетных существ. Тут были и гуманоиды: серые, зеленые, розовые, фиолетовые, покрытые пухом, перьями или вовсе голые человечки и человечищи. Насекомообразные особи, с крыльями и без, жужжали, гудели и шипели, общаясь между собой. А группа флегматичных пухлых склизких мешков с четырьмя зрительными отверстиями заставила его резко отскочить на безопасное расстояние после того, как один из слизней разинул свой круглый безгубый рот и точным молниеносным броском заглотнул пробегавшее мимо животное, отдаленно напоминавшее земного кролика. – Приятного аппетита, – тихо пробормотал Бартон, от души надеясь, что этот мелкий грызун не был одним из разумных гостей города. – Спасибо, – внезапно ответил слизняк мелодичным баритоном. – Не знаете, когда вывезут сканеры? А то уже становится жарковато. Не хотелось бы слишком пересохнуть. Клинт покачал головой, улыбнулся неожиданному собеседнику и постарался поскорее раствориться в толпе. Он понятия не имел, что при входе будут задействованы сканеры, и информация эта ему очень не понравилась. Что бы ни собирались сканировать власти, пройти проверку он точно не сможет. Похоже, в город через главные ворота, с учетом сканеров и бдительных стражей ему не попасть. Нужно было срочно искать обходные пути… – И это все, что вы можете? – обожженный рот с трудом выплюнул слова, прорываясь сквозь плотную корку спекшейся плоти; изуродованное огнем лицо, сморщилось, что должно было обозначать крайнюю степень презрения. Физические страдания не имели для него никакого значения. Если уж жители Мидгарда, правда, немногие и специально обученные, могли уходить от боли, ныряя в особо отстроенные карманы подсознания, то уж ему – богу обмана – это было вообще раз плюнуть. Правда, первые три подхода ученика мага к машине он оставался полностью в сознании, внимательно следя за движениями послушника. Еще оставалась возможность, что Нибонга, при всей своей неуемной гордыне, все-таки успел посвятить не достигшего нужного уровня адепта в секреты управления машиной. Но фигура в коричневом клобуке ни разу не сделала даже шага в сторону рычага, при виде которого у Локи начинало противно сосать под ложечкой. Острые же, как бритвы лезвия, кромсавшие его тело в куски, кислота, проедавшая плоть до костей, дыба, поломавшаяся при первой же попытке ее использовать, пара десятков ядовитых скорпионов и теперь вот огонь – все это было болезненно, но терпимо. Противнее было ощущение страшного зуда при регенерации. Но и оно длилось от силы секунд тридцать. И каждые тридцать секунд очередного адского превращения из кровавого месива в бледнокожего темноволосого красавца, не имеющий возможности почесаться бог глумился над всем и вся, с садистской радостью чувствуя, как постепенно вскипает великий властитель всея читаурской империи. В конце концов, разъяренный владыка вскочил со своего трона, установленного в непосредственной близости от импровизированной пыточной, и с грохотом покинул тронный зал, оставив оператора машины в одиночестве сражаться с вконец обнаглевшим асгардцем. – Зачем ты гневишь всемогущего? – фигура в плаще приблизилась к силовому куполу. – Всемогущие могут все. Что-то я не вижу тому свидетельств, приятель, – усмехнулся Локи, глядя, как послушник втянул голову в плечи. – Что там у вас дальше в планах, утопление или мгновенная заморозка? – Будь благоразумен, бог обмана, – понизил тот голос до шепота, – не раздражай властителя. Ну, хотя бы не насмешничай, прошу тебя. От этого зависит не только твоя жизнь, но и моя. Локи хотел отмахнуться от непрошенного союзника, но только звякнул цепью, которая напомнила ему о его, в принципе, незавидном положении. – Советуй кому-нибудь другому, недоразумение. Все равно, меня ваши манипуляции не впечатляют. Не доучился ты, парень. Тебе и получать за это по шапке, ну, или по капюшону. Чешуйчатое лицо из светло-коричневого сделалось зеленоватым от возмущения, смешанного со страхом. – Думаешь, величайший не задается вопросом, каким образом мастер держал тебя в узде? – прошипел послушник с нажимом. – Может, великий Нибонга мне и не говорил, что к чему, но у меня есть глаза, между прочим, и мозги, умеющие сопоставлять и делать выводы. Так что ты бы поостерегся. Он резко отвернулся и принялся раздраженно пощелкивать тумблерами машины, подготавливая очередную пытку. – Я был уверен, червь, что ты знаешь больше, чем говоришь! – рык властителя, донесшийся со стороны открывшейся в стене потайной двери, прозвучал как приговор. Послушник застыл на месте, словно его пригвоздило к полу. Двое стражников, до сих пор молча стоявших по краям алтаря, повинуясь знаку своего владыки, мгновенно оказались рядом с учеником мага, подхватывая его под руки. – Тщеславие – самый страшный враг любого существа, етун, – произнес император, провожая взглядом своих стражей, выволакивающих из зала поскуливавшего и упиравшегося ученика мага. – Как думаешь, сколько нам понадобиться времени, чтобы он заговорил? Локи ничего не ответил и закрыл глаза… … Человек бежал по упругой крыше жилого дома, крытой скользким блестящим пластиком. Макушку невыносимо жгло послеполуденное светило, сзади был слышен грохот и злобные крики. Двум стражам, заметившим на свою голову, как он выбрался на городскую стену, пришлось отправиться в погоню за нарушителем, поскольку вместо того, чтобы тотчас остановиться и сдаться, человек, ускорил свой бег, да еще и умудрился на ходу запустить в одного из преследователей какой-то тонкой палкой с острым наконечником. Палка попала стражнику в бедро и теперь изрядно замедляла его движение, вызывая сильную боль. Световые ружья, которыми были вооружены охранники, уже успели прожечь несколько внушительных дыр в обшивке и крышах домов, и Бартон с тревогой отметил, что дыры эти с каждым разом оказывались все ближе к цели. Он несся вперед, перепрыгивал с крыши на крышу, прятался за небольшими сарайчиками, в которых жители хранили разный хлам, пару раз продирался сквозь какие-то тряпки, развешенные на веревках для просушки, однажды очень удачно поскользнулся на кожуре неизвестного фрукта и пролетел пару метров кувырком, глядя на то, как оплавляется пластик чердачной стены на том уровне, где по всем расчетам должна была находиться его голова. Мелькали запертые двери, зарешеченные слуховые окна и вентиляционные шахты, забранные мелкоячеистыми сетками, сквозь которые не просочился бы и комар. Спрыгнув на очередную, широкую и свободную от хозяйственных пристроек крышу, Бартон внезапно понял, что дальше бежать не куда. Поняли это и преследователи, причем гораздо раньше. Поигрывая оружием, они неторопливо приближались к нему, не делая попытки выстрелить, но внимательно наблюдая за движениями его рук. Клинт вскочил на парапет, быстро огляделся, оценивая расстояние до земли и что-то прикидывая. С края здания, полукругом огибавшего площадь, был виден величественный проспект, запруженный толпой празднично одетых горожан. Толпа текла в сторону видневшегося в конце проспекта огромного дворца, ворота которого были распахнуты настежь и почему-то напомнили Бартону челюсти огромной акулы. – Бежать некуда, человек, спускайся! – громыхнул стражник. – На колени, руки на голову. И не вздумай шутить с нами, живо поджарим. Его приятель со стрелой в ноге тяжело засопел и поднял ружье чуть повыше, демонстрируя свою решимость им воспользоваться. – Сдаюсь, сдаюсь, – произнес Клинт, поднимая руки вверх и заводя их за голову. – Только один вопрос, – он кивнул в сторону толпы, – у вас тут скаутский слет, да? Что ж вас-то не пригласили? Не сдали нормативов? – хохотнул он, подмигивая и делая шаг назад в пустоту. Раненный страж зарычал, рука его дернулась и из дула ружья вырвался сметающий все на своем пути яркий пучок света, вырывая кусок парапета и размалывая его в мелкую крошку. Каменная пыль запорошила глаза Бартона, но не помешала ему выпустить страховочную стрелу. Зазвенел тонкий кевларовый трос, лучник мягко коснулся ногами мостовой и быстро смешался с разноцветной толпой, так что даже самый глазастый стражник города не смог бы разглядеть его с высоты… … – Пришло время испытать настоящую боль, етун. И будет она так велика, что ты станешь рыдать и умолять меня убить тебя. Я, и только я, буду решать, жить тебе или умереть. – Он так быстро расколося, ваш недомаг? – Нам даже не пришлось пытать его. Слизняк решил, что рассказав все, он сохранит свою жалкую жизнь. – Вы, что убили его? – недоумение и насмешка звучали в голосе. – Разорвали единственную хилую ниточку, связывавшую вас со знаниями предков? Дальновидно. – Теперь я – хранитель священных знаний! – громадная ладонь легла на рычаг, вызвав у Локи легкий приступ тошноты. – И уж я-то сумею использовать эти знания во славу великого Порядка. – Ну, да, конечно, – он сглотнул, чувствуя, как вдруг пересохло горло. – Только все это бессмысленно, царь. Закон неубывания энтропии, знаешь ли… – Посмотрим, как ты запоешь, когда в следующий раз сумеешь заговорить, етун, – огромная лапа мягко сдвинула блестящий рычаг. И это было последнее, что увидел Локи, погружаясь в огненный вихрь всепоглощающей боли, от которой не было спасения, поскольку шла она не снаружи, а изнутри, из самого центра его расколотой и плененной машиной души.