1849 год.
Тверь.
Лёва любил людей и их развлечения. Он любил посещать театры и музеи, любил концерты и балы, любил наблюдать как люди весело и ярко прожигают свою короткую жизнь. Цирк же вовсе был отдельным миром - люди приходят туда, чтобы посмеяться над "уродцами", посмотреть на ловкость других людей или увидеть каких-то экзотических зверей. Удивительно, что это действительно им нравится. Как же просто можно доставить удовольствие этим примитивным созданиям. — Люди только и хотят, что хлеба, да зрелищ, — вроде бы жалуется высокий и очень худой господин, хотя как можно жаловаться на то, чем ты зарабатываешь себе на жизнь? — Артистам тоже хочется хлеба, да вот никто не хочет платить по достоинству за весь наш труд... Видите ли, каждый третий и дома такое сможет повторить или уже видел такую же обезьяну в другом цирке... — он тяжело вздыхает и качает головой, опуская взгляд в пол, словно срамясь своего ремесла. — Не понимают люди, что для нас это тяжкий труд, это такая же работа, как для них работа у прилавка... Они стояли в небольшом шатре, который готовили к выступлению: кругом суетились самые разные люди; кто-то подготавливал инвентарь и реквизит, кто-то убирался, кто-то репетировал и прихорашивался к номеру; все были чем-то заняты; мимо прошёл темнокожий трюкач в ярком тюрбане; в покосившееся зеркало поодаль смотрелись две абсолютно одинаковые бледные, как фарфор, точно куклы, девушки в белых пачках; рядом с ними же обосновалось несколько парней разных возрастов: старшему было не более тридцати пяти, у него была аккуратная бородка, обрамлявшая его рот и подчёркивающая тонкие, недовольно поджатые губы, надменность в серых опустевших глазах выдавала аристократическое происхождение, в то время как другие парни горели изнутри энтузиазмом и простотой. Все выглядели очень ярко и были одеты в красочные костюмы. Накрашенные мужчины и женщины в костюмах радовали глаза директора, скромно одетого в потёртый красный сюртук. Он кончил свой грустный рассказ и усидчиво коротко поклонился. — Представление совсем скоро начнётся, присаживайтесь. Лучшие места специально для Вас, — директор указал ладонью в сторону центрального ряда. Людей ещё не начали пускать, поэтому трибуны были пусты, хотя гул толпы уже слышался отчётливо. — А что это за юноши? — не торопясь занимать своего места, Бортник указал на тех самых парней, крутившихся подле зеркал и подводящих глаза. — Это, Господин, воздушные акробаты. Между прочим лучшие. Даже приезжие иноземцы им не ровня, — гордо заявил пожилой господин, оборачиваясь на трюкачей. — А что-с, желаете кого к себе для, так сказать, личного представления? Я могу организовать. Только скажите какой... — Подождите, всё должно быть полюбовно, но я не о том сейчас. Вы упомянули, что они лучшие, неужели настолько хороши? — Князь видел, что цирк не в лучшем состояние, в том числе, и относительно финансов, из-за чего и было странно, что такие умельцы работают здесь за гроши, если конечно, старик не преувеличивает. — Уверяю Вас, лучшие из лучших, чего один Андрейка стоит, — владелец тяжело вздохнул и почему-то поджал губы, словно от досады. — Вот только он себе цену знает и понимает, что способен получить больше где-нибудь в другом месте за меньший труд, но всё равно не уходит... Скандалит, просит больше за повышение рисков, но не уходит. Сам пришёл к нам с высоким чином, но из личной нужды, а не по воле, потому-с наверное и не любит заикаться о своём графском происхождение... Он хороший парень, хотя и пытается казаться выше остальных, — он неловко посмеялся со своего же каламбура и тепло улыбнулся. — Сегодня увидите их всех. Парни хорошо подготовились, не должны подвести. Лицо пожилого директора осветила мягкая, окружённая морщинами улыбка. Он относился ко всем своим разношёрстым подопечным, как к родным детям, невзирая на их разность и постоянные вопросы насчёт денег. Хоть программа была весьма разнообразной и увлекательной, слишком часты были в ней прорехи из-за некомпетентных артистов, которые не удосуживались даже репетировать с должной внимательностью друг к другу. Чрезмерная доброта привела хорошее представление в непредсказуемый эксперимент на верность. — Начинаем через десять минут, — скомандовал один из силачей, призывая артистов выйти за импровизируемые кулисы. Зрители стали подходить. Представление скоро начнётся. Лёва почтенно поклонился старому другу и направился в стороны предложенных для него мест. Хоть он и пришёл сегодня без своего верного спутника, для его визита всё равно выделили два места. Шоу началось лишь тогда, когда зрители стали громче целого поля кузнечиков в ночи. На круглую арену вышел тот самый пожилой господин и представился, оглашая программу, гвоздём и кульминацией которой должен был стать номер воздушных акробатов, прежде не показывавшийся на публике. Зал аплодировал и свистел, призывая шоу начаться. Первыми показались силачи, которые тягали большие гантели и хвастались загорелыми, словно вымазанными в масле мускулами. Вместе с ними вышли и гимнастки: миловидные, стройные девушки, легко изгибавшиеся как змеи, доставая пучком волос до собственных пяток. Они все улыбались чрезмерно неестественно и натянуто, кто-то сбивался, а некоторые врезались друг в друга и делали вид, словно так и было задумано. Неудачное на внимательный взгляд начало сменило не менее жалкое продолжение: вышло несколько человек с собаками, выкрашенными в ненатуральные кислотные цвета. Псы чесались как прокажённые, но исправно выполняли команды. Бортник чувствовал кожей, что представление должно было выглядеть не совсем так, что, скорее всего, первоначальная задумка шоу была более благоприглядной, но кажется простые зрители этого не замечали и дети радостно смеялись, указывая на разноцветных собак и прося у родителей таких же. Ещё пара скудных номеров и, наконец, над самыми головами зрителей появились акробаты. Исключительно парни, одетые в светлые лосины с геометрическими фигурами и рубахи, плотно обтягивающие торс, никаких лишних весящих украшений, за исключением шляп, как у скоморох, у двух парней помельче. Их всего было пятеро. Сначала трое из них пошли по одному канату. Они разыгрывали какую-то сценку. Двое в шапках вышли с разных сторон и окружали третьего, который растерянно метался из стороны в сторону, явно удручённый своим положением. Кажется, третий и был тем самым умельцем, о котором рассказывал владелиц. Половина его лица была выкрашена белым с красной полосой в форме улыбки на уровне губ. Две фигуры столкнулись, будто бы сражаясь за право устоять - скоморох проиграл и сорвался, зал синхронно охнул и подорвался со своих мест. Только сейчас зрители заметили ещё двух акробатов, которые зеркально друг другу раскачивались на подвесных перекладинах. Один из них будто в последний момент успел подхватить сорвавшегося парня, на лице которого отразилась наигранная досада от того, что он не смог сбить "героя". Рядом с Князем сидел мальчишка лет шести в сплющенной кепке и, когда "плохой" персонаж сорвался, он радостно захихикал, но тут же загрустил, увидев, что артиста поймали. — Лучше бы он сорвался, — пробурчал юнец и получил смачный подзатыльник от толстого мужчины, сидящего рядом, по всей видимости, отца. — Что? Он же плохой! Этот дурацкий детский комментарий вызвал у Лёвы странное ощущение дежавю и заставил взгляд зацепиться за "героя", который столкнул того самого "злодея". Вскоре судьбу первого повторил и второй скоморох, которого уже ожидаемо подхватил второй раскачивающийся трюкач. Весь манеж как на ладони и замер зал, затаив дыхание, в волнениях наблюдая за последним акробатом, оставшимся на канате. Он покачивался взад вперёд, рискуя упасть. Под ним всё ещё раскачивалось двое, которые уже успели перенести своих коллег на столбы, за которые и был натянут трос. Скоморохи снова взобрались к разным концам, угрожающе расставляя руки в стороны, чтобы напугать "героя". Снова оказавшись загнанным между "врагами", он "оступился" и почти упал, хватаясь за верёвку. Зал снова синхронно ахнул, пугаясь, в прочем, меньше первого раза. Но "герой" раскачивается и снова оказывается на канате на твёрдых ногах, усмехаясь в обе стороны на испугавшихся скоморохов. Детская дразнилка, а не сюжет представления, не иначе. Может малому зрителю и интересно, чем всё кончится, то взрослого больше завораживает бесстрашие, с которым такие же простые люди, как они все, находясь так высоко, вытворяют нечто подобное без какой-либо страховки - безумие. Скоморохи снова стали наступать на героя, синхронно надвигаясь в его сторону. На этот раз ему не удаётся их облапошить и, держа его под обе руки, они скидывают его вниз. Зрители вздрагивают, дети визжат, но снова напрасно - всё тот же трюкач, раскачивающийся вверх ногами на перекладине, подхватывает "героя" за руки. На сей раз Лёва усмехается тому как просто люди могут повестись на один и тот же трюк. Но он оказался не прав - для настоящего "героя" придумали более интересный номер. Пока зал радостно аплодировал своей же простоте, трюкач продолжал раскачиваться. Внимательные зрители могли бы поклясться, что видели как шевелятся губы держащего и как жмурится и кивает смелый акробат. Это важное примечание - герой на что-то согласился. Это что-то его и погубило. Трюкач раскачался сильнее и отпустил руки, "перекидывая" акробата второму трюкачу, который качался напротив синхронно ему. "Герой" совершает переворот и, по всей видимости, его должен был перехватить второй трюкач, но он пролетает всего в паре сантиметров от приготовленных рук и камнем срывается вниз. Лишь выражение ужаса успевает отразиться на лице артиста, прежде чем он вперёд ногами встречается с цветастым полом цирка. Хруст, схожий с треском свежего арбуза, предвещал секундное затишье, которое сразу же сменилось гулом из сотни голосов и криков. На этот раз абсолютно все собравшиеся люди вскакивают со своих мест: женщины кричат и падают в обморок, дети визжат и плачут, мужчины скорее бегут к выходу, в попытке сдержать рвотный порыв. Лишь Бортник остался сидеть на своём месте, неподвижно глядя на тело, ещё живого, акробата, которого стали окружать работники цирка и смелые зеваки, желающие получить свою дозу адреналина. Лёва, неспешно поднявшись со своего места, поправил шляпу и направился к центру манежа, к людям, окружившим тело. Среди этих людей оказался и директор цирка, который, перекрестившись над трупом, повернулся к оставшимся зрителям. — Мы просим извинить за доставленные неудобства и благодарим вас за понимание. Бывают непредсказуемые стечения обстоятельств, когда всё, что должно идти по плану, вдруг идёт наперекосяк. Мы всегда очень рады видеть вас и надеемся, что в следующий раз пройдёт всё благополучно. Пусть это недоразумение не испортит вашего дня! — словно заученный текст, очень виновато пролепетал старик, снимая шляпу и прикладывая её к груди. Кажется, лучше бы он смолчал. Люди быстро расходились, закрывая детям глаза и сочувственно хлюпая. Ещё одно доказательство лёгкой человеческой впечатлительности. Хозяин тяжело вздохнул и снова вернулся к потерпевшему, которого буквально собирали с пола, чтобы вынести с арены. Берцовые кости были раздроблены и торчали острыми краями из разодранных дыр лосин - ходить бедолаги более не светит. "Труп" был ещё в сознание, но всё тело парализовало от боли, лишь глаза активно бегали из стороны в сторону, отражая на лице всё тот же первородный ужас перед смертью. Удар пришёлся больше на ноги, но прошёл и выше. Бедренные кости остались целы, за счёт своей прочности, но передали толчок в таз, который дал ни одну трещину. Органы сильно тряхануло, казалось, что, без преувеличений, они внутри поменялись местами и разорвались. Он отплёвывал кровь, которая перекрывала дыхательные пути. Пришлось повернуть его на бок, чтобы он раньше времени не захлебнулся. — Зрелище не для слабонервных, — с тоном знатока, внезапно возникает Лёва по правое плечо от директора, состраивая гримасу аристократического отвращения и даже прикладывая к носу платочек, якобы смущаясь вида, хотя запах интересовал его куда больше. — Ох, Месье Бортник, приношу свои искренние извинения за... — старик снова заговорил заученными фразами, но одёрнул себя, сплюнув в сторону. — Жалко парня, вряд-ли выживет, а такой молодой был... Амбициозный... — Вы его рано хороните. Позвольте мне помочь Вашему горю, — Князь смекнул, что на самом деле владелец прав и парень явно не жилец, но у него самого была возможность "вернуть" парня к жизни. — Он действительно в ужасном состояние и, как минимум, больше никогда не увидит собственных ног - о карьере гимнаста можно забыть, но... У меня есть знакомый хирург - лучший в стране. Он может попробовать сохранить парню хотя бы жизнь... — Парнишке несказанно повезло, что Вы оказались здесь сегодня, — директор прямо-таки просиял, активно пожимая холодную руку Бортника, но после взволнованно поджимая губы. — А во сколько это обойдётся цирку? За всех артистов ответственность лежит на мне... — О деньгах не беспокойтесь, сперва надо спасти юношу, а потом договоримся по-дружески, к Вам он всё равно вернуться не сможет, — Лёва льстиво улыбнулся и пару раз кивнул, торопливо выходя следом за акробатом, которого на импровизированных носилках вынесло несколько коллег покрупнее. — Не волнуйтесь, Рустем Баянович, он в надёжных руках. Вечером я пришлю к Вам посыльного, доложу о его состоянии. Пожилой мужчина ещё раз взволновано вздохнул, прежде чем опустить руки и кивнуть своим подопечным, чтобы те прибрались на арене. Придётся смириться с тем, что необходимо будет найти нового акробата, такого же отчаянного, или изменить программу и вычеркнуть слишком опасные трюки. Вместо того чтобы бежать за лекарями, как можно быстрее, двое циркачей грузили переломанного коллегу в личную карету Князя, который суетился рядом, словесно руководя процессом и поторапливая помощников. Когда же те справились, очень неудобно уложив тело, Бортник следом заскочил внутрь и, высунувшись из окна двери, крикнул рыжему кучеру: — Скорей к Илье Игоревичу кати. В ответ Макс, словно очухавшись от дрёмы, недоверчиво изгибает брови, но смалчивает и выполняет указание, дёргая лошадей. Карета трогается с места, быстро скрываясь с глаз наблюдавших. Когда же они отходят на приличное расстояние, Лёва стучит в окошко, выходящее на спину извозчика. — Поворачивай домой и не гони коней так, нежнее, всё-таки у нас ценный груз... — улыбается он, неотрывно гипнотизируя слезящиеся замершие глаза пострадавшего. Тот ещё жив - сердце до сих пор бьётся, очень слабо, но бьётся. Стойкий экземпляр. Князь выпускает всего один "коготок" и, закатав рукав, прорезает собственную плоть, остриём проходясь поперёк запястья. Густая кровь медленно проступила из раны, тёмными каплями падая в чужой рот. Лёва наблюдает, затаив дыхание, и, сделав ещё один надрез, вплотную прикладывает запястье к губам артиста. Вампирская кровь неспешно проникает в организм, подвергая его колоссальным изменениям и запуская регенерацию повреждённых конечностей. Мгновенного результата не ожидалось, но акробат должен вернуться в сознание. Они ехали достаточно долго - граф, у которого Бортник остановился, уже много веков гнездовался на окраине - подходящее место для того, чтобы вести скрытную вампирскую жизнь. По дороге подопечный не подавал признаков жизни, хотя можно было заметить, как размеренно вздымается грудь того при дыхании. В само поместье "труп" заносили рыжий кучер и подбежавший слуга, которого ни чуть не испугала и даже не удивила ситуация. Сразу выделили отдельную комнату и переносивших оставили, в качестве наблюдающих, которые в случае пробуждения артиста должны были сообщить об этом Князю. — На сегодня он - твоя главная забота, — говорит Лёва Лакмусу, закрывая двери в покои нового гостя. — Когда он придёт в себя, проследишь, чтобы его умыли и переодели. Пошлёшь за мной. Один на один с ним не разговаривай, сперва дай это сделать мне. Не хочу, чтобы наш Андрюшка сразу испугался того, что вампиризм может сделать с простыми людьми за короткий срок... И отправь через час посыльного с вестью о том, что нам, к великому сожалению, не удалось спасти этого летуна. Макс послушно и всегда исправно выполнял приказы Князя. Не из страха, который безусловно присутствовал, а из банального уважения, достигшего почти идолистического уровня.***
Очнулся Андрей совсем ранним утром, резко сев на постели. Он помнил странные размытые образы после падения, адскую боль, голоса, звучавшие в голове, больше похожие на молитвы, тряску и странный вкус угля или грязи во рту. Оглядевшись, он вздрогнул, натыкаясь взглядом на странного рыжего громилу: грязно-золотые волосы до плеч, волевой подбородок, прокрытый густой щетиной, и широкий лоб с такими же рыжими, как волосы, густыми бровями. Выглядел наблюдатель грозно, особенно в совершенно незнакомом помещении, слишком богато убранном для гримёрки или лечебной палаты. — Какого чёрта?! Где я?! — воскликнул новообращённый вампир, натыкаясь спиной на изголовье кровати. Бежать бесполезно. Наблюдатель, не говоря ни слова, покидает комнату, оставляя без ответа повисший в воздухе вопрос. Напряжение проникает под кожу, заставляя её покрыться неприятными мурашками. Гадкое чувство тревоги обняло словно одеяло, сжимая и придавливая к кровати. Последнее, что помнил Звонков до того, как сознание покинуло его, был звук ломающихся костей и резкое столкновение, потрясшее все внутренности, боль, пронзившаяся всё тело, и осознание безысходности, близкое к принятию смерти. Но почему же он здесь и жив-здоров? Он откидывает одеяло и видит свои ноги, что заставляет, недоверчиво сглотнув, прикоснуться к ним, словно проверить: принадлежат ли они ему или чужие, которые подставили взамен. Они были целы и даже ощущались. Глаза округлились, а воздух встал в лёгких. Акробат попытался приподняться на руках, но скрип двери вынудил его снова вжаться в подушку. В комнату зашёл рыжий и следом за ним важно прошагал явный аристократ, одетый с иголочки и бокалом чего-то тёмного в руках. — Доброго утра, Господин... Как к Вам можно обращаться? — начал второй, присаживаясь в кресло рядом с кроватью и обаятельно улыбаясь. — Андрей Валерьевич Звонков... — неуверенно отвечает артист, оглядывая странных людей с ног до головы. — А Вы кто и что я здесь делаю? Почему этот холоп молчит? Он кивнул в сторону наблюдателя и нахмурился, решая, что в такой ситуации стоит действовать более решительно и не показывать страха, проедающего кости от неизвестности. Странные люди переглянулись и сидящий коротко посмеялся, сверкая чересчур острыми клыками. Звонков списал это замечание на усталость и испуг, отгоняя прочь от себя мысли о мистике. — Я Князь Лев Михайлович Бортник, можно просто Лёва, это не принципиально, — кивнул Князь, сделав короткий реверанс рукой и махнув в сторону своего помощника. — А это Макс «Лакмус». С ним Вам ещё предстоит подружиться. Я приказал ему не говорить с Вами без моего присутствия, чтобы у Вас не сложилось ложных представлений о ситуации. У Вас должно быть много вопросов. Их все Вы можете задать мне, только для начала, прошу, выпейте это, — он поставил бокал на тумбочку возле кровати и снова облокотился на спинку кресла. — Князь Лев Бортник? Вы не можете им быть. Лев Михайлович умер лет пятьдесят назад, как и его сын Игорь... Не надо меня запугивать слышными именами, если даже не знаете, когда они жили, — Андрей нахмурился лишь больше и сел, всё ещё дивясь, что ноги целы и практически в идеальном состоянии. Он обратил внимание на предложенный бокал и поморщился, внезапно чувствуя резкий запах крови, очень похожий на тот, что стоял сразу после падения. — А это что? Отрава? — Лёва откровенно рассмеялся. — А он мне нравится, — улыбается он, оглядываясь через плечо на Макса, замершего, словно стражник, только глаза выдавали живость характера, своевольно бегая по пострадавшему. — Сразу выдаёте своё высокое происхождение. Умно. Но Вы допустили грубую ошибку, уверенно утверждая о том, чего сами не знаете наверняка, ибо как известно не стоит верить на слово всему, что пишут в новостных газетах... Хорошо, тогда я облегчу Вам задачу и отвечу на самые банальные вопросы, которые наверняка уже возникли в Вашей голове. Да, Вы живы и целы, хотя ноги ещё могут немного тянуть. Да, я тот самый Лев, что пятьдесят лет назад "умер", но лишь для прессы и недалёких людей, что никогда не задумывались о том, что всё-таки не человек - венец творения. Если возвращаться к тому, что произошло вчера, то, да, можете считать, что Вы умерли. Падение с такой высоты... Не пожалело Вас. Удивительно, как Вы вообще не скончались моментально. Ваша воля к жизни достойна уважения. Ваши ноги пророчили Вам конец карьеры акробата или смерть по пути к лекарю, но я вернул Вас к жизни, обратив в вампира, — Бортник специально снова улыбается так, чтобы оголить полностью неестественно острые, для человека, клыки, упёршиеся в нижнюю губу, когда в ответ на последнее слово послышался сдавленный смешок. — Я абсолютно серьёзно, Андрей Валерьевич. Это безумие. Какие вампиры? Какая жизнь? Звонков не на шутку испугался, вжимаясь в изголовье кровати. Шумно сглотнув, он снова перевёл взгляд на бокал, теперь понимая, что в нём наверняка человеческая кровь, которой, по легендам, и питаются вампиры. — Этого не может быть... Вы несёте какую-то ересь... Андрей никогда не верил на слово и сейчас, тем более, не собирался, но двое взрослых мужчин, которые абсолютно серьёзно затирали про существование вампиров и имели острые клыки - выглядели слишком убедительно. Отрицать очевидное было глупо, но мозг не хотел верить в возможность невозможного. Но ведь он помнил, что сорвался, а ноги и внутренности разорвало на кусочки... Почему же он жив и чувствует свои конечности? — Да, сначала это может показаться сложным для понимания. Мы предоставим тебе время на осознание, а пока стоит выпить это - кровь поможет тебе быстрее оправиться и ты снова сможешь радовать глаз, как прежде, вот только в цирк дорога более закрыта. Приношу свои извинения, но для господина Рустема Баяновича ты ныне мёртв, — Князь заговорил проще, замечая какое-то мимолётное изменение в поведение и взгляде новообращённого. Кажется тот куда смышлёнее, чем может показаться. Сомнения терзали Звонкова до тех пор, как язык не наткнулся на острые кончики пары зубов. Он приоткрыл рот и нащупал их руками, убеждаясь в реальности двух пар неестественно длинных клыков, и встревоженно охая. Неужели то, что говорят эти двое - правда? А что если это действительно так? То есть он теперь бессмертен и неуязвим? Вечная молодость, влияние и роскошь? Андрей разглядывает в необычайно светлые глаза названного Князя и снова переводит взгляд на бокал, решаясь попробовать. Если это и яд, то что может стать хуже? Лучше умереть от быстрого яда, чем от мучений разрыва органов. Он неуверенно взял в руки сосуд и в нос сразу ударил сильный запах крови, заставивший зажмуриться, перед тем как приложиться к хрустальному краю. Новообращённый залпом влил в себя содержимое бокала, неприятно морщась, словно глотнул лимонного сока, на удивление оно оказалось не таким гадким, как ожидалось. Организм объяло необычное тепло. — Нет ничего приятнее, чем наблюдать за первым глотком крови...