Сборник драблов по МШ

— Ты, блядь, рыбья голова без позвоночника! Открывай давай! — когда Хайди открыл дверь, сотрясаемую гневными ударами, на пороге возник разгневанный Секби. Акула, еще стоя в коридоре, узнал его по тихим осторожным шагам и, несоизмеримым с ними, насыщенным красочным ругательствам. Да, чего греха таить, он его ожидал с дрожащими от волнения поджилками. — Ты чего наделал, черт?! — Что? О чем ты? — когда перед его лицом в пугающей близости возникло чужое, пышущее гневом, он едва не рассмеялся в каком-то нервном приступе. Акула всеми силами старался не дать дурацкой нелепой улыбке тронуть кончики губ, и лицо его от этого выглядело неестественно напряженным. Конечно, он знал, в чем причина чужой злости. — Что с моей базой, ты, недоразумение с ластами? — дровосек бесцеремонно вошел внутрь, пересекая порог чужого дома, отрезая Хайди путь к отступлению. — И не говори, что ты не причастен. Я тебя на запеченные роллы «Калифорния» пущу! — Н… Но это правда не я! — он все же не смог удержать лица и покатился безудержным обрывистым хохотом. Адреналин заполнял тело под завязку, заставляя сердце колотиться у самого горла. От восторга, вызванного этой картиной, ребра разбирала дрожь. Секби был выше него на пол головы, крепкий, широкий в плечах, достаточно быстрый и несоизмеримо ловкий для своей комплекции. Настоящая машина для убийств с золотым топором наперевес. Единственное, что отделяло его от звания образцового дровосека — высшая степень благоразумия. Слишком уж спокоен и рассудителен он был обычно. Нынешнее же его состояние доводилось узреть только истинным идиотам. И Хайди оказался одним из таких. Он крайне опрометчиво, едва ли не из детского любопытства, решил проверить, сколь крепка эта маска спокойствия. Ждать пришлось долго, даже слишком. Выходка за выходкой, одна грандиознее другой, сотрясали чужое место жительства, вызывая хохот соседей и мимо проходящих, а ответа все не было. Только недовольное ворчание да упреки. И выглядел ящер каждый раз так жалко, убирая все это безобразие, что становилось только совестно, но никак не весело. Друзья уже успели окрестить его терпилой, но вот, он, наконец, не выдержал. — Оправдывайся! Кто еще мог это сделать?! — он напирал на него в своей яростной вспышке, даже толком не вслушиваясь в аргументацию. — Это третья выходка за месяц, Хайди! Я скоро к твоему сраному плавнику привяжу камень, чтоб ты как пес на цепи сидел! — Вообще, если тебе интересно, главным зачинщиком был Сантос, — он медленно, шаг за шагом отходил назад, судорожно перебирая мысли в голове, но ничего толкового в нее не приходило. Якудза только оторопело пялился в его яркие небесно-голубые глаза, наполненные гневом. Обрамленные темной каймой, с легким прищуром, они врезались своими острыми зрачками куда-то под ребра, в самую душу, вызывая восторженный трепет. — Плевать мне, кто у вас там зачинщик. Мое терпение лопнуло, — в оскале он показал клыки. — С… Секби! — Хайди снова нервно засмеялся, когда, делая очередной шаг назад, запнулся о собственных хвост и неуклюже растянулся на полу. — Погоди! Комок слюны прошел в горло с характерным звуком. Капюшон голубого худи сполз с головы, и черные, небрежно уложенные волосы рассыпались по лицу Хайди мелкими прядями. Секби склонился, нависая над ним, словно скалистый выступ. Ящер взял его за грудки и тряхнул так, что хрустнула шея. Напряженные мышцы груди и плеч пришли в движение, что не осталось без внимания Акулы. Он не сопротивлялся, когда одним рывком дровосек подтащил его к себе за ворот и гневно зашипел на ухо сквозь сомкнутые зубы. — Я тебе крышку от головы откручу, если ты еще хоть что-нибудь вытворишь. Ты меня понял? — от содержания угрозы хотелось покатиться со смеху, но предупреждение отдалось в чужой голове еще несколько раз вместе с ускоренным пульсом. Теплый воздух обдал борозды влажных жабр, расположенных на шее и скрытых прямо за перепончатыми ушами. Ворот давил на горло, и от легкой асфиксии уже кружилась голова. В уголках глаз скапливались слезинки. Хайди тихо задушено сипел, хватая его за запястья, слушая, как уши наводняет белый шум. — Послушай, я п… правда ни при чем в этот раз! — Акула рухнул на колени, опуская голову, когда, тихо фыркнув, Ящер разжал руки. Педагогический эффект явно был достигнут, лицо, усыпанное чешуйками, тронула тень надменной улыбки. — Может мы договоримся? Секби… — Поговорим после того, как ты всю эту гадость, что вы там понаклеили, отдерешь от моего купола. Как и с кем ты будешь это делать, меня не интересует. А вот потоп устроил конкретно ты, и за него придется пояснять отдельно, на коленях, — ладонью он обхватил и мягко стиснул его подбородок и щеки, заставляя поднять глаза. — К слову, вижу, ты уже на них стоишь. Хайди блаженно улыбнулся, на мгновение поддаваясь властному касанию, прикрывая глаза, но ящер только с издевкой щелкнул его по носу длинными пальцами, заставив поморщиться, и подал руку, помогая подняться с пола. — Я уж думал, ты всерьез меня на суши пустишь, — он виновато посмеивался, поправляя прическу, убирая непослушные черные космы под капюшон. — Ну, сначала ты базу мою ототрешь, в порядок приведешь, потом как следует извинишься с возможной компенсацией, а там уже посмотрим, — он с напускным недовольством дул щеки, стоя к нему в пол оборота, и рассматривал свои ровные подпиленные когти. А Хайди все не сводил с него глаз, глядя то ли влюбленно, то ли виновато, а может и все вместе. В любом случае, Секби это выражение лица очень настораживало, и только волна пламенной неконтролируемой злобы схлынула, он предпочел поглядывать на него лишь украдкой, кажется, вгоняя его в еще большую тоску. — И как тебе только в голову это пришло? — Так не мне, Сантосу. Я только помогал немного, — он снова не сдержал улыбки, когда Ящер очень явно, в своей привычной манере беззвучно ругнулся. Он не издал ни звука, но по губам оскорбление читалось без труда. — Выпьем чаю? Обсудим цену вопроса, — он потянулся, чтобы положить руку ему на плечо, но Ящер стряхнул ее, только ощутив касание, тем самым осаживая его в очередной раз, не оставляя и толики надежды. — Что там обсуждать? Стак алмазных блоков и твоя голова, — он нервно вильнул хвостом, понимая, что этот разговор вот-вот его добьет, что в нем снова закипает еще не до конца остывшая магма. — Ты же говорил, что моя голова ничего не стоит, — с хитрым прищуром подметил Хайди. — Да потому что в ней пусто! — он повернулся к Акуле, гневно тыча в его лоб подушечкой указательного пальца. Секби поджимал губы, стараясь свести все резкие громкие звуки в шипение, собирая чешуйчатую кожу на носу в забавные складки. — Почему? Ну, почему я, Хайди? У тебя же куча друзей, куча соседей! Почему все твои приколы, шутки и пранки сыплются исключительно на мою голову?! — Ящер шумно пыхтел, широко раздувая ноздри. Цвет его чешуек немного переменился, и теперь они казались не зелеными, а желтоватыми, словно пустынный песок. Он пилил его испытующим взглядом, а Акула молчал, не поднимая головы. И тишина повисла в воздухе, какая-то по-своему неловкая, давящая на совесть им обоим. — Потому что ты мне нравишься, — помедлив, ответил Акула. Кажется, эти слова стоили ему чересчур больших усилий. Сердце от волнения на мгновение замерло, а потом болезненно, натужно екнуло и забилось снова. Он невинно хлопал большими двуцветными глазами, в которых отчетливо отражалось чужое немое недоумение. Хайди осторожно сжимал запястье Секби, накрывая рукой его пальцы, которыми он еще секунду назад разгневанно тыкал его в лоб. — Прости, наверное, это очень по-детски. Забудь… Этого больше не повторится. Будет тебе голова, будет стак алмазных… Он не договорил, когда Секби снова обхватил его подбородок одной рукой, пальцами стискивая щеки, едва ощутимо натягивая жабры на шее. — Да, это по-детски, — своими словами якудза выбил настоящий страйк, и теперь Ящер спешно собирал мысли в кучу, словно кегли, стараясь расположить их в нужном порядке. Чешуя снова медленно меняла цвет, так, едва заметно от румянца багровели щеки. На его лице рисовалось такое сложное, неопределенное выражение, что Хайди вздохнуть боялся. Он видел свое отражение в хищном, медленно расширяющимся зрачке, утопая в небесной синеве его глаз. Наконец, Секби отмер. Хмурясь, он бесцеремонно подтянул его к себе, будто с силами собираясь, сжимая чужое лицо в ладонях. Долго разглядывал, изучал каждый шрамик, каждую складочку осознанным взглядом, а Хайди просто поддавался. От волнения, кроме ударов собственного сердца, он ничего не слышал. Юноша ждал вердикта, резкого, страшного, как лезвие гильотины. — Ну, ты и дурак, конечно, у меня просто слов нет, — ни с того ни с сего, Ящер потянул его за обе щеки, заставляя смешно причмокнуть. Хайди наморщился и захихикал. Где-то от сердца отлегло. Ему подумалось, что дровосек решил отшутиться, оставалось только подыграть, а потом застывшие в горле слезы донести до подушки. Он уже вознамерился отмахнуться, высвободиться из его хватки, да только Секби не отпустил. Ладонями он мягко провел по его шее, по бороздам жабр. Акула содрогнулся всем телом, и только рот успел открыть в немом вопросе, когда дровосек припал к его губам в почти невесомом касании. Веки сомкнулись сами собой, и по венам растеклось горячее пламя. Хайди тихонько хмыкнул, когда ощутил, как в рот скользнул холодный язык с раздвоенным кончиком. Он мягко коснулся нижней губы, оставляя влажный след, а после Ящер отстранился, наконец, отпуская его ощупанное со всех сторон, многострадальное лицо. — Ты бы еще за косички меня подергал, как первоклассницу, — Секби с издевкой ущипнул его за кончик носа напоследок. Он точно по-доброму над ним посмеивался где-то внутри, но Хайди сейчас не до того было. — Господи, Альцест когда узнает, Джасту меня скормит. — А, Секби? — юноша смущенно прикрывал ладонью губы, стараясь запечатлеть в памяти этот момент. Лицо его медленно пунцом заплывало. — Ну, чего? Тебя не учили словами через рот разговаривать? — он наконец облегчил душу и снова вошел в образ, беседуя в своей привычной полушутливой манере, полной легкой издевки и красочных оборотов. Напряжение с плеч стряхнул, словно старую чешую. — Ты… Ты это серьезно? — Акула почти шептал, стараясь задушить слезы, вставшие в горле. — Думаешь, я кого-то просто так целую? Да, я серьезно. Да, нравишься. Что еще ты хочешь от меня услышать? — он сдержанно улыбался и хмурил брови, чувствуя, как от приятного волнения подрагивают руки. — От наказания тебя это все равно не спасет, завтра я выдам вам два ведра, и вы с Сантосом пойдете все это убирать. Ясно? — Ясно, — Акула больше не таился, беззвучно роняя слезинки радости на пол. — Ну, дурной… — протянул Ящер. Он, наконец, обнял его за плечи одной рукой, к себе прижимая, позволяя Хайди голову уронить в изгиб собственной шеи. — Нет бы сразу сказать. Ходил чего-то, маялся. — Так страшно же… — он смолк, ощущая, как Хайди его руками обвивает и ребра мягко стискивает. Его судорожное дыхание по шее гуляло щекочущим потоком, соленые слезы кожу влагой мазали, а Секби юношу по голове гладил, черные волосы перебирая пальцами. И так тепло на душе становилось, трепетно. — А базу мою калечить не страшно, значит, — он, наконец, выдохнул, унимая бешеный поток мыслей, освобождая от них горячую голову. От чужой кожи пахло корицей и медом, и, не без внутренней борьбы, дровосек позволил себе прислониться к ней и потянуть носом, щекоча юношу, заставляя его ерзать и посмеиваться. — Ладно, сам не лучше. Но чтобы больше… — Не буду, — клятвенно заверил Хайди.