Сборник драблов по МШ

Он сделал свой выбор довольно давно, почти десятилетие назад, и с тех пор более ни о чем не жалел. Скрываясь в тени крон деревьев от солнца, он привык просыпаться от пения соловьев и засыпать под свист жаворонков. Каждое утро с первыми лучами прятался под мшистым пледом в маленькой избе без единого окна и сладко спал в тишине и безмятежности лесной глуши. А с наступлением ночи умывался выпавшей росой и, не надевая сапог, отправлялся гулять протоптанными им же тропами. Тропами, известными только ему и дикому зверью, что бродило здесь. Такой была жизнь вампира, отрекшегося от крови, пожертвовавшего своим естеством во благо чужого покоя. Он не видел людей множество полнолуний. И лишь изредка приветствовал в гостях зверей и птиц. Провожал на охоту стаю волков, угощал оленей солью, кормил сорок и соек, глядя, как они прыгают по крыльцу, склевывая оставленные им ореховые горсти. Он думал, что позабудет человеческий язык как отголоски прошлого. Речи людей всегда казались ему страшными. Язык боли, язык ненависти. Но однажды поговорить с ним пришел совсем нежданный гость. Поначалу он вселял в сердце трепетный страх до дрожи в кончиках пальцев. Но совсем скоро стал долгожданным визитером, отрадой глаз и сердца. Диамкей выучил знаки его возвращения наизусть, и когда лунный свет начинал вытанцовывать у его двери, выводя причудливые узоры на потемневшем срубе, он клокочущего сердца удержать в груди не мог. Звезды на небе выстраивались в тропу. Полная луна вычерчивала ему незримый путь, пробиваясь сквозь лапы сосен и кроны деревьев. Он выходил к нему навстречу босиком и устремлялся следом за едва слышным звоном ветряных колокольчиков, по следам лисьих лап. Белый зверь, ожидавший его у порога, нырнул в кусты, чуть приоткрылась дверь, но Диамкей мгновенно приметил его пышный хвост с алой каймой на конце. Лис звал его с собой. Он юрко скользил по высокой траве на упругих лапах, теряясь в зарослях у валежника, и вампир едва поспевал за ним. Он спешил по горячим следам, сбивая дыхание, глядя, как отдаляется подвижный прыткий силуэт, мелькая то тут, то там, то исчезая, то снова появляясь. Для него это было веселой игрой, и мужчина не мог отказать, раз за разом торопливо устремляясь за ним. Интригой было место сегодняшней встречи. Оно часто менялось. Лис всегда выбирал его сам, но было у него одно любимое. Скоро тропа вывела куда нужно. Бор заметно поредел. Ясная ночь очертила границы большого темного озера, по которому ярким белым пятном растекалась луна. Ветви клюквы с алыми россыпями крупных ягод мшистым покровом устлали спуск. Диамкей выдохнул, ступая на мягкий ковер, глядя, как нарезвившийся вдоволь лис спускается к воде. — Алоин, — он послушно остановился, робко касаясь мшистого покрова ногами, чувствуя, как листья щекочут кожу, как веточки обвивают голые щиколотки в немой просьбе замереть. — Что такое? Лис, не обронив ни слова, скрылся из виду в камышовых зарослях, заставив чужое сердце от волнения ухнуть в груди. Лес за спиной охватило безмолвие. Он только монотонно шуршал кучерявой листвой, и ни зверя, ни птицы, ни возгласа в глубокой ночи. Диамкей ждал, всматриваясь в серебряную рябь лунной дорожки, благо, лис покинул его совсем ненадолго. Скоро в зарослях что-то зашуршало, развеяв тишину. Выпь неприятно сухо заругалась где-то на дальнем берегу и, захлопав крыльями, неуклюже поднялась в воздух. У вампира дыхание в груди сперло. Из зарослей осоки и дягиля, вальяжно покачивая бедрами, вышла человеческая фигура. Юноша застенчиво прикрывал обнаженные ноги большим лисьим хвостом, и у Диамкея во рту пересохло. Он было открыл рот, но не успел испустить ничего, кроме вздоха восхищения. Алоин приложил к алым губам указательный палец. Кицунэ протянул ладонь, и вампир без промедления за нее схватился, читая беззвучную просьбу по губам. — Идём со мной, — он потянул его на себя, и, вынужденный оторваться от созерцания его обнаженного тела, вампир неуклюже поддался импульсу. Они поднялись на холм, выцепленный лунным светом из ночного мрака. В траве виднелся большой алый венец плодоносящей клюквы, и, может, Диамкею показалось, но он ощутил, как качнулся загустевший морозный воздух, стоило ему войти внутрь круга. — Алоин, — он не хотел рушить идиллии ночной тиши, охватившей их шелковым поясом, но уж больно было любопытно и трепетно, что лис затеял на этот раз, и Диамкей позвал его шепотом. Лисьи глаза с острой алой каймой смотрели глубоко, будто место себе выкраивали где-то под чужими ребрами. — Я хочу показать тебе кое-что, — юноша многозначительно покачал головой. Он уселся на траву, сложив хвост на колени, и указал на место рядом с собой. Диамкей послушно устроился напротив. Он чувствовал, как под кожей кровь пульсирует потоками, и содрогнулся всем телом, когда кицунэ взял его за плечи, приближаясь к лицу, заглядывая в глаза. Касаться его без разрешения он никогда не осмеливался, чувство чужого господства пресекало это как-то само. Но лис взял его за запястье, прикладывая руку к собственной груди. — Чувствуешь? — он вопрошал всем естеством, и у вампира мурашки по телу рассыпались, когда он ощутил, как под чужой белой, казалось, из лунного света вытканной кожей быстро и гулко клокочет сердце. — Это богиня. Она зовет. Хочет посмотреть, кого я выбрал. — Луна? — вампир исступленно провел по телу юноши пальцами, очертив мечевидный отросток. — Я так счастлив, так рад, что она согласилась, — в чужих глазах горели звезды. Алоин вилял хвостом. В радостном порыве юноша прижался к чужому телу, и вампир осторожно обвил его руками, мягко придерживая, ощущая, как лис его лицо ладонями обхватывает. — Сделай, как люди. Алоин просил нежным елейным голосом, и эта просьба всегда вампира смешила. Так он обозначал поцелуи. Лис слабо представлял, что это такое, на самом деле, и целоваться не умел, но ему нравилось то, что делал Диамкей. Вампир нежно оглаживал его шею, пальцы заводя за уши, от чего Алоин бесповоротно млел, а потом осторожно касался губами его кожи, иссцеловывая щеки, шею, иногда даже плечи. Юноше было щекотно, он смеялся, прикрывая рот ладонью, потом по-звериному о него терся, стремясь оставить свой запах и запечатлеть его аромат на своем теле. — Она ведь и тебе богиня, — Алоин обратился к белому безмолвному лику. Диамкей согласно кивнул, отрываясь от него. — Пойдешь со мной? — Конечно, но как? — он с любопытством взирал на юношу, спешно срывающего плоды клюквы с гибких низеньких веточек. — К ней один путь, — кицунэ загадочно, хитро улыбнулся, кивнув в сторону черного зеркала озера. Диамкей изумлённо замер, глядя на серебристую рябь лунной дорожки, и мгновенно все понял. — Вот куда ты уходишь, — мужчина как-то опечаленно склонил голову. Ночи, что они с Алоином проводили вместе, были редки, но сказочны и поистине незабываемы. Каждую вампир хранил в памяти, носил под сердцем с трепетом. Он засыпал, проваливаясь в воспоминания, пропитанные каплями свежей росы, запахом ночного леса, чужого тела, вкусом диких плодов и, совсем изредка, его губ. — Сегодня она щедра на подарки, — Алоин раздавил в ладонях пару ягод, пачкая руки алым соком. — Закрой глаза. Вампир не смел ослушаться, глядя, как светило медленно опускается к кромке воды. Сомкнув веки, он чувствовал, как юноша над ним склоняется, пронзая внимательным взглядом диких глаз. — Она даст тебе нюх, как у нас, — пальцем он провел по его носу, сладким соком рисуя на светлой коже. — Острый слух, — от касания до заостренных кончиков ушей спину и плечи обдало волной мурашек. — Глаза зверя, — юноша провел по его сомкнутым векам большими пальцами, вычерчивая смазанные линии. — Быстрые сильные лапы, — ладони соприкоснулись. Диамкей чувствовал как лучи серебристого света касаются его вместе с чужими руками. — И, самое главное, свою метку. Символ покровительства и доброй воли. Юноша дрожал от волнения, выводя на его лбу причудливый символ, а вампир боялся веки открыть, с нетерпением ожидая окончания ритуала. — Вот так, — нежно, беззвучно он коснулся его лба губами. Диамкей удивился тому, как робко и тихо прозвучал голос юноши. Губы от волнения будто отказывались размыкаться. Тела вампир уже почти не чувствовал. Только чужое сбитое тревожное дыхание рядом и лунный свет, обволакивающий тело, словно одеяния. Алоин обрызгал его росой, и, нехотя, мужчина приоткрыл глаза. Голова его немного гудела, но была так легка, будто в ней совсем ничего не осталось. Белый лис сжимал в зубах палую еловую ветвь, на иглах которой, словно жемчужные бусы, застыли блестящие капли. — Вставай, нам пора иди, — бросив ее на землю, он принялся тереться о него носом и, легонько прикусывая за шею, тормошить. — Богиня ждет. — Ты так вкусно пахнешь, — он смято забормотал. Мужчина не сразу понял, что слышит чужой голос, несмотря на то, что юноша обернулся зверем. Не сразу понял, что встал на четыре гибкие упругие лапы, и что ветер развевает его красный пышный мех. Играючи свалив Алоина в мокрую траву силой собственного веса, он жадно повел носом, разбирая чужое тело на ароматы. — Смородиновым листом и вереском. Юношу нестерпимо сильно захотелось поцеловать, и, подчиняясь какому-то первородному инстинкту, вампир прикусил его загривок, разгребая белоснежный подшёрсток мокрым носом. Лис смущенно опешил, поджимая хвост, перекатываясь под ним с боку на бок. — И-идем! — он тявкнул, шутливо пихнул его в грудь передними лапами и встряхнулся, когда Диамкей отпустил. Новоиспеченный лис вертел головой, пытаясь себя рассмотреть, но видел только чёрные перчатки на лапах и белый кончик хвоста. Алоин скрылся из виду, спускаясь с холма, и вампиру оставалось только неуклюже ковылять за ним, с непривычки переваливаясь с лапы на лапу. Черная вода покрылась мелкой волной от нарастающего ветра. Отражения в ней казались забавными, смазанными. — Не отставай, — толкнувшись лапами, он запрыгнул на водную рябь и засеменил по тропе, сотканной из лунного света. Диамкей устремился следом.