***
— Альцест! — Альфедов не понял, когда прогремел взрыв, зато прекрасно понимал, что, а, вернее, кто лежит у его ног. Изуродованный, обожженный полутруп. Джаст его сжимал в объятиях, оттягивал назад и утешающе, молча гладил по голове, сдерживая чужой истерический порыв, в котором юноша рвался к докторам, глядя, как тело друга соскребают с земли и сваливают на носилки почти по кускам. Альцест же стоял погруженный в траурное молчание, рукоятку топора сжимая до тревожного скрипа. От понимания собственного бессилия становилось невыносимо мерзко, и дышать тяжело. — Простите, — низкий, обычно уверенный голос дрогнул предательски. Он проводил суетящихся медиков взглядом. На ревущего Альфедова смотреть не было сил. — Я вас не защитил. Сантос узнал позже. К сожалению или к счастью, он не стал свидетелем этих ужасных событий. Информация добралась до него с телефонными гудками, с опечаленным, скорбным голосом на другой стороне.***
Вчетвером они, как дети, неуверенные, трусливые и робкие, толклись у входа в палату в первый день, когда их допустили до посещения. Войти внутрь первым решился именно Джаст, остальные потянулись следом. Он сел возле его койки молча, подбирая черный хвост с белой кистью к ногам поближе, долго разглядывал тело, на первый взгляд мумифицированное, просто иссушенное, перевязанное вдоль и поперек. Страшно было даже не от того, как Секби выглядел, страшно было от понимания, что он действительно дышит. Что так выглядит живой человек. — Привет, — ни грустно, ни весело. Джаст выглядел таким спокойным, будто ему не впервой было сидеть возле чужой больничной койки вот так и держать руки вусмерть обугленные. — Джаст, — Секби, будто очнувшись ото сна, зашевелился, зашуршал бинтами и захрипел, прочищая горло, долгое время остававшееся в покое. — Альфедов, Альцест. Вы все здесь, — не зная, радоваться или ужасаться их присутствию, он старательно фокусировал на их помрачневших лицах свой взгляд, играя с шириной вертикального зрачка. Секби посмеивался, хрипло, тихо, настолько, насколько позволяла тугая фиксация на ребрах. Он бодрился, устало щурясь. Сосредоточить взгляд на чужих лицах оказалось непростой задачей, и он остановился на варианте зрачка абсолютно открытого, такого, что почти весь глаз заполнял чернью. — Ну, как я вам? — Паршивенько, — как всегда, с язвительной честностью ответил Джаст, чем вызвал еще один слегка болезненный смешок. — А то он сам не знает, — сердито забухтел на него Альфедов. У него слезы стояли в горле, а потому больше он ни слова не сказал. — Зачем тогда спрашивать? — Ну, хватит, — Альцест сделался непривычно тихим и робким. Он поднял стул, чтобы не волочь по полу, и поставил поближе к койке, чтобы тоже присесть подле него. Сантос, до этого стоящий в углу совсем безучастно, тоже подошел, и все они обступили его одного, беззащитного, слабого. — Да не корчите вы такие мины постные, смотрю на вас и плохо становится, — он закряхтел, приподнимаясь, и Альфедов тут же рванулся, прикладывая мягкие, охладевшие от ужаса ладони к его груди, заставляя лечь обратно. — Кожа нарастет. Облиняю и буду как новенький. — Боюсь, новой кожей здесь не обойдешься, дружок, — Альцест сочувственно выдохнул, сминая бороду широкой ладонью. Юноша от этих старческих вздохов устал не меньше, чем от себя самого. От своего надломленного, немощного тела. — Но это ничего, — понимая, как пессимистично это звучит, он сменил тему. — Главное, что ты идешь на поправку. А как выздоровеешь, найдем виновных и накостыляем им всей конторой! — Не надо! — Секби протестующе хрипнул, силясь вновь приподняться, но Альцест жестом большой ладони попросил этого не делать. Обжигающий страх окатил внутренности ледяным потоком, под сердце забрался. — Я догадываюсь, кто это. — Знал и молчал? — Сантос нетерпеливо стучал ногой по полу. Его разбирала злость, и точку зрения Альцеста он более чем разделял. — Если я прав, мы только хуже сделаем, — он сжал руку Джаста, глазами умоляя его успокоить остальных. — Жертв уже достаточно, пожалуйста! Он закашлялся, и Альфедов, спешно стерев кулаками бегущие по лицу слезинки, помог ему присесть. Полупрозрачная буроватая лимфа окропила простынь, кашель заставил всех взять передышку. — Он прав, ребят, — принимая на себя удар неодобрительных взглядов, кивнул демон. — Я начинаю понимать, в чем тут дело. Если речь идет о них, силой мы ничего не решим. — Да вы… — короткая перепалка взглядов остановилась на Сантосе. Его пришили к месту сразу две пары глаз, и обе черные. — Ладно. — Время для посещения закончилось, — медсестра, показавшаяся в проеме, прошла внутрь, и перепалка закончилась сама собой. Стуча каблучками по кафельному холодному полу, она везла инвалидное кресло впереди. Ее увенчанная красными рожками голова неодобрительно наклонилась, когда она увидела Секби, сидящего в постели, аккуратные брови сошлись у переносицы. — Прошу на выход, — алой когтистой ручкой она махнула в сторону двери, отгоняя их от постели. — А нам пора на обработку швов. Покидали кабинет они так же неловко как заходили, будто с проигрышем ретировались с поля боя. Альцест зубы стискивал до скрипа, и Джаст это видел, сверкая темными демоническими глазами. — Мы же не оставим это, так? — успокаивая Альфедова, мягко поглаживая его кисти, спросил юноша, несколько раздосадовано. — Если задели одного дровосека, — он держал руки на рукояти топора. — Значит, задели всех. Ты видел, что с ним? Видел, что они с ним сделали?! — Не говори, что готов оставить это так. Не разочаровывай меня, — сбросив с плеча длинный хвост, он зашагал прочь, в сторону выхода. Сантос следовал за ним неотступной тенью.