Острые грани реальностей

— Я слишком устал, — говорит Уэйд, и слышать от него, всегда готового потрахаться, нечто подобное — удивительно; вот совсем недавно был случай, когда его располовинило обломками, но он продолжал убеждать Питера, что готов ему отсосать прямо сейчас. И Уэйд, который "слишком устал", это тревожный звоночек. Питер забирается к нему под бок, плавный, медленный и томный, откидывается затылком на жёсткое плечо, обтянутое тонкой тканью домашней футболки, и сладко выдыхает в крепкую шею. — Я сделаю всё сам, идём в постель. — Звучит заманчиво, Пити. Я просто полежу брёвнышком, идёт? — лениво отзывается Уэйд, приоткрывая рот и пропуская тёплый язык глубже. Питер мягко усмехается, отстранившись, и с лёгкостью подхватывает его с неудобного дивана, который ненавидит всей душой. Обычно Уэйд верещит, как принцесса, и делает вид, что ужасно удивлён его силой, но не сегодня. — Постарайся расслабиться, детка, — шепчет Питер, медленно опуская его на мягкую постель, — и принять всё, что я тебе дам. — Да, — выдыхает Уэйд, подставляя тёплые сухие губы под очередной поцелуй, влажный, долгий, напористый. Питер оглаживает его мускулистый живот через футболку, подцепляет её края и настойчиво тянет вверх, обнажая дюйм за дюймом изувеченную плоть. Уэйд жмурится, раскидываясь на прохладных простынях, он давно перестал стесняться собственного тела, уверенный в искренности чувств своего любовника. Его кожа шершавая и горячая на ощупь, и Питер едва ощутимо касается её подушечками пальцев, приникая ртом. Он втягивает губами мерно пульсирующую жилку на шее, проглаживает языком, собирая точечно пульс, прихватывает зубами медленно движущийся кадык, оставляя ровный неглубокий след на коже вокруг него. Уэйда легко завести, он уже полностью твёрдый, но Питер не спешит касаться его члена, продолжая неторопливую ласку губами. Он спускается ниже, покусывая острый угол ключицы и рельефные грудные мышцы, лижет чувствительную кожу — один из сосков Уэйда буквально вплавлен в поверхность шрамами от язв, но от прикосновений к нему его каждый раз пробирает крупной дрожью, которую Питеру особенно нравится осязать. — Моя нежная детка, — он целует выпуклый твёрдый живот, массирует пальцами, не оставляя без внимания ни единой мышцы. — Ты такой молодец. Уэйд тянется в ответной ласке, забирается широкими ладонями под рубашку, сжимая поджарые бока, но Питер перехватывает у запястий его руки, останавливая властным и коротким "нет", заводит их наверх, скрепляя паутиной. — Ты собирался побыть брёвнышком, сладкий, — усмехается он, подбираясь выше и седлая грудь Уэйда, потирается тугим швом джинсов в промежности о разнеженную влажную кожу, — так будь послушным мальчиком и не мешай мне сделать тебе хорошо. — Прости, — шепчет Уэйд, облизывая губы, и коротко стонет. — Я буду, прошу, Пити, продолжай. Питер улыбается, расстёгивая ширинку и выправляя из белья набухший влажно блестящий член, мажет скользкой открытой головкой по податливым губам Уэйда. Тот втягивает её в рот, щекоча кончиком языка отверстие уретры, прикрывает глаза и расслабляется под тяжестью чужого тела. Питер продолжает нежными касаниями пальцев гладить его лицо, открытый лоб и покатую переносицу, растянутые губы и твёрдые скулы, толкается по гладкому языку глубже, проверяя границы дозволенного, и сладко выдыхает, оказываясь плотно сжатым в тугом горле. — Такой отзывчивый, — он сдвигается ниже, покидая жаркий приветливый рот, возвращается губами к выпуклым проработанным мышцам пресса, замирая между его ног и снимая, наконец, с Уэйда широкие домашние шорты. Белья под ними нет. Его член, упруго качнувшись, прижимается к животу, налитой, мокрый, горячо подрагивающий от возбуждения, и Уэйд пытается потереться о горло Питера, плавно выгнувшись. — Потерпи ещё немного, мой хороший. Питер пощипывает его за мошонку, ведёт ногтем вдоль набухшей вены на стволе, дразнится, намеренно обходя вниманием истекающую головку. Уэйд капризно скулит и машинально подаётся бёдрами наверх. — Хочешь, чтобы я всего тебя спеленал паутиной? — прищуривается Питер. — Запросто, детка. Он разводит колени Уэйда шире, щедро выдавливает на пальцы густую силиконовую смазку и толкается ими между твёрдых ягодиц, смыкая губы вокруг подрагивающего члена. Уэйд внутри упруго-горячий и гладкий, он выгибается под настойчивыми ласками, туго сжимается на умелых пальцах любовника, и чтобы кончить после долгой сладкой прелюдии ему нужно не так уж и много. — Мой хороший, — Питер облизывает запачканные спермой губы и целует его в расслабленное бедро. — Продолжим или ты слишком устал? — Да, — тихо выдыхает Уэйд. Пальцы Питера из своей растянутой задницы он не выпускает.