Гармония

Норм старался привести уши в спокойное положение, но они вопреки его воле продолжали прижиматься к голове каждый раз, стоило ему подумать о том, что желтые немигающие глаза продолжают сверлить его голую спину. — Прекращай это делать, будь добр, — вконец не выдержал он, порывисто посмотрев на Цу’тэя. — Что делать? — Смотреть, — от заданного вопроса Спеллман ощутил острое чувство дежавю. — Небесные люди настолько… закомплэксованы? — последнее слово было сказано на человеческом языке, за неимением аналога в речи на’ви. — Поэтому носите столько ненужных тряпок? Норм устало вздохнул. Туземцы всегда ходили почти голые, за исключением набедренных повязок и украшений, характеризующих их статус в клане. Неудивительно, что они смотрели на закутанных аватаров с насмешкой, но принимали их быт. Цу’тэй же продолжал с презрением и непониманием относиться к одежде. И понять его можно — даже их женщины не скрывали грудь, лишь прикрывая ее подобием нагрудников. И то это было ради красоты, поскольку при активном образе жизни это скудное прикрытие постоянно открывало все прелести на’вийских дам. — Я хотел бы помыться в одиночестве, — честно признался ксеноантрополог, аккуратно складывая снятые шорты рядом с кроссовками. — У людей не принято оголяться перед… — он запнулся, проглотив слово «чужими» — быть членом клана оматикайя, значит, быть членом огромной семьи, и понятие «чужой» было бы более, чем оскорбительно для такого блюстителя традиций, как Цу’тэй. — Просто у нас… так не принято, — наконец, выкрутился он, с легкой боязливостью посмотрев в янтарные глаза. Этот на’ви вообще хоть когда-нибудь моргает? Норм ни разу не видел этот простой физиологический жест, что, скорее всего было связано с тем, что он просто отводил глаза раньше, чем Цу’тэй смыкал свои веки — выдержать этот острый самоуверенный взгляд было трудно. Шла вторая половина дня, и человек, прежде чем оставить аватара в хижине, хотел привести его в порядок, что означало — помыться, высушиться и сменить одежду. Все операторы, оставляющие своих подопечных (если так можно выразиться о выращенных сине-полосатых телах) в отстроенной рядом с поселением оматикайя хижине, привыкли ухаживать за ними, как туземцы. То есть все гигиенические процедуры осуществлялись в местных реках, но, в отличие от на’ви, не устраивали своеобразные «банные дни», когда чуть ли не вся деревня окуналась в тихие потоки плескающейся воды, и действовали согласно своим людским привычкам, а именно — мылись по отдельности. Цу’тэй спустился к реке вместе с ученым по одной простой причине — это был все еще тот же день, когда в кронах деревьев над поселением оматикайя поселилась Труди, и, пока икран с некоторым интересом поглядывал на новое окружение, он стоял в стороне, наблюдая, как аватар перед ним собирается смыть с кожи пот, грязь и усталость. Вот этот пристальный взгляд и заставил Норма снова чувствовать себя неуютно. Он опустил руки на резинку своих семейников (ту их разновидность, которую носят под штанами или шортами) и замер, не решаясь снять с себя последнюю преграду к абсолютной наготе. Его уши снова поджались, когда он поднял голову, чтобы взглянуть на Цу’тэя. Тот тихо фыркнул, на миг сморщив свой синий нос, и демонстративно отвернулся, из-за чего Норм ощутил к нему признательность. И стянул с себя нижнее белье. Вода оказалась прохладной и приятно охлаждающей нагревшуюся от ярких жарких лучей кожу. Норм с облегчением выдохнул, когда, осторожно ступая по подводным камням, дошел примерно до середины вяло текущего потока — как раз та глубина, которая покрывала тело чуть выше пупка (коса была предусмотрительно обернута вокруг шеи, чтобы лишний раз не намочить, иначе пришлось бы расплетать и сушить волосы, чтобы не застудить куру), и принялся неторопливо омывать тело тихо журчащей водой. Действовать пришлось осторожно — долгое и изнуряющее путешествие к гнездовью икранов (не говоря о самом приручении) уже сказывалось на мелко дрожащих и ослабших конечностях. С утра будет ломить не по-детски, и Спеллман поморщился, представляя себе эту ужасную мышечную боль, мешающую спокойно передвигаться. А ведь Цу’тэй прямо сказал, что вновь будет ждать ученого утром в предрассветное время, чтобы начать обучать правильному полету на икране — до Дерева Душ путь недолгий, но сложный, ведь резкая переменчивость воздушных потоков может без труда сбросить неопытного всадника с горного банши или сбить их обоих на острые скалы, окружающие священное место. Поскольку физиология на’ви логично отличается от человеческой, сальные железы выделяли совершенно нежирный секрет, очень хорошо смывающийся обычной водой. Тела аватаров удачно унаследовали эту черту, поэтому Норм без труда очищал свою кожу от следов физической активности. Его хвост увлеченно размахивал под водой, с игривым задором сопротивляясь слабому потоку и «катаясь» на волнах обратно. — Как ребенок, — раздалось рядом настолько неожиданно и неприлично близко, что ученый, не сумев подавить реакцию своего сине-полосатого тела, резко отпрыгнул в сторону. Его ноги скользнули по речным камням, и аватар с громким плеском погрузился под воду. Как ни удивительно, но на поверхность его вытянул виновник этого события. Норм почувствовал, как его крепко ухватили за вскинутую руку и с ужасающей силой потянули к стойко стоящему на’ви. Он по инерции и весьма чувствительно шлепнулся о поджарое тело и с непрошенным благоговением ощутил силу чужих ног, даже не дрогнувших и не скользнувших хоть на миллиметр. Еще никогда ученый не чувствовал себя таким жалким слабаком. Боже, да он в войне участвовал! Но сейчас самым непостижимым образом вновь ощутил себя долговязым студентом, которого так клишировано задирают мускулистые старшекурсники. — Почему ты все время так подкрадываешься? — выдохнул в ответ Норм, понимая, что иначе таронью никак не может — эта привычка в повадках каждого охотника, без которой на’ви попросту останется без добычи. Он весь съежился, стыдливо поджав уши и опустив голову. Смотреть в насмехающиеся желтые глаза не хотелось. — Это ты не слушаешь, — спокойно возразил Цу’тэй, удерживая намокшего с ног до головы аватара за плечи. «Зато полностью чистый», — невесело подумал Норм, чувствуя, как подрагивают перенапрягшиеся за сегодня мышцы. Он слегка поднял голову и уперся взглядом в чужую голую грудь. То есть, абсолютно голую — оружие, сложное плетенное ожерелье и вся на’вийская одежда, включающая в себя пояс и набедренную повязку, лежали за спиной Цу’тэя на берегу рядом с вещами аватара. — Не тебе одному надо помыться, — ответил таронью на вопрошающий и в какой-то мере испуганный взгляд ученого. — Сам стоять сможешь? — кажется, даже без насмешки в голосе. Его пальцы разомкнулись, отпуская мокрые плечи, когда Норм кивнул, и Цу’тэй отошел немного в сторону, начиная резвыми движениями ополаскивать свою кожу. Норм завис, поглощая взглядом чужое тело. Где-то на задворках сознания он понимал, что ведет себя так же, как этот на’ви, смотря в упор и почти не моргая, но никогда прежде у него не было шанса увидеть совершенно голого аборигена. Ксеноантрополог успел заметить, что свою косу Цу’тэй закрепил на голове, зафиксировав ее костяной спицей, обычно украшением свисающей сбоку головы и разукрашенной яркими перьями. Она проходила через переплетение волос, не задевая куру, и в целом это походило на самую обычную прическу с пучком, собранном на макушке, что было обычной практикой среди оматикайя при умывании. Типично длинная для на’ви шея, оказывается, скрывала под ожерельем едва заметные зазубрины, что снова навело на мысли о стычке с небольшими дикими зверями. А потом взгляд Норма спустился ниже, сразу утонув в до боли знакомых шрамах, оставленными солдатами RDA. Благодаря технологиям, оставленым в «Адских Вратах», врачам не пришлось резать умирающего туземца, чтобы извлечь пули, застрявшие в костях, и зашить поврежденные органы, они действовали прямо через раневые отверстия, оставив минимум отметин. Спеллман крепко зажмурился, чуть не спустившись взглядом еще ниже, где прозрачная чистая вода не могла скрыть… «Извращенец, мать твою…» — зло подумал на себя Норм, устало проводя по лицу рукой. — Пошли, пока куру не застудил, — властно сказал Цу’тэй, и аватар, автоматически дернув ушами, услышал в его голосе довольство. Конечно, не заметить, как на тебя откровенно пялятся, было бы сложно, но чтобы ему это льстило?.. Впрочем, зная, что однополые отношения у аборигенов в порядке вещей, удивляться не приходится. Норм развернулся и, сгорая от непонятного стыда, словно мальчишка, которого поймали у женской раздевалки, вышел из реки. Он, чуть ли не поджимая хвост, наскоро вытерся взятым с собой из хижины полотенцем, и вдруг почувствовал, как к его спине изучающе прикоснулась четырехпалая ладонь. Спустилась на поясницу, заставив мурашки пробежаться по загривку и сгуститься приятным покалыванием в том самом месте, где берет свое начало нейрокоса. А потом жесткие пальцы в который раз собственнически сомкнулись вокруг встопорщенного хвоста, будто тело аватара стремилось открыть вид на… Норм резко развернулся и зло уперся рукой в чужое мокрое плечо, чтобы оттолкнуть. — Не делай так больше, — неожиданно для себя прошипел он, стараясь бороться с растерянностью от того, что только что произошло. Но, видя, как удовлетворенно размахивает хвост за спиной Цу’тэя, он ощутил себя только еще больше потерянным. — Хорошо, — просто ответил на’ви, из-за чего хвост Норма все же изогнулся и поджался, окольцовывая полосатое бедро, к паху. Было ли это сказано на требование ксеноантрополога или на реакцию его тела, ученый вдумываться не стал — он был слишком поражен новым витком наглости вечно надменного и властного Цу’тэя. Он в легкой панике начал перебирать в памяти все, что знал о культуре на’ви и оматикайя в частности, пока бывший оло’эйктан вынимал спицу из своих волос, позволяя косе мягко распутать свои кольца и спуститься сзади. — Спина оцарапана, — раздалось, как их тумана, и Норм вскинул голову. — Что? — глупо спросил он. — Спина и хвост, — продолжил Цу’тэй, стоя перед аватаром во всей своей голой красе. Норм подумал о Труди, попытавшуюся раздавить его о скалистый пол полу колодца, который хоть и был поросшим травой и змееподобной растительностью, но все так же был устлан камнями и острыми гранями. Сосредоточившись на своих ощущениях, он внезапно понял, что действительно ощущает легкие покалывания, как бывает, если намочить некровоточащие царапины. Надо обработать, иначе могут остаться легкие шрамы даже от таких незначительных травм, если спокойному затягиванию помешает присоединение инфекции. Да и заживать будет дольше. — Я справлюсь, — уверенно сказал Спеллман, начав поспешно одеваться. И если попасть хвостом в специальную дыру семейников он смог сразу, то из-за торопливости нелепо застрял им в шортах. Теперь он снова небесный человек-размазня. Цу’тэй никак не прокомментировал третью по счету попытку аватара продеть хвост в отверстие, хотя его острый взгляд практически продырявил того насквозь. Он шагнул вперед и бесцеремонно развернул вмиг напрягшегося Норма к себе спиной, чтобы легко и непринужденно сунуть кончик его яростно извивающегося придатка в специальную дыру. — Спасибо, — неловко поблагодарил ученый, начиная понимать, что никакие пережитые боевые действия, теплая дружба с оло’эйктаном или любовь подросших детей, которым он заменил отца, не смогут заставить его чувствовать себя уверенно в присутствии этого на’ви. Все остальное время — он сама невозмутимость и спокойствие во плоти, даже в толпе оматикайя, но стоит появиться Цу’тэю, и внутренний переключатель моментально возвращает его во времена неопытной юности, вечного волнения и позорной неуклюжести. — Пора бы тебе уже одеться, — добавил он, невероятным усилием воли заставляя себя не опустить взгляд. — Небесные люди слишком много придают значения одежде, — синий нос на’ви сморщился. — Если простудишь куру, не лететь тебе к Дереву Душ. Норм это знал, но услышать зачатки беспокойства о своей персоне было неожиданно приятно. Он, подхватив свою обувь и использованное полотенце, направился к хижине, оставляя Цу’тэя безмятежно одеваться. Труди вспорхнула за ним и всю недолгую дорогу что-то мягко верещала сверху. Когда аватар дошел до домика, икран, получив одобрительный кивок (поразительно, как много информации эти животные могут получить от связи со своим наездником, что позволяет им без труда понимать их), полетел дальше, где над поселением гнездились его собратья. Пройдя через спальную комнату, где в некоторых ниви все еще «отдыхали» аватары, Спеллман зашел в одно большое помещение, которое было и гостиной, и столовой, и хранило в себе пристеночные шкафы с промаркированной одеждой, средствами личной гигиены и прочими привычными людям вещами, а потом устало опустился на одно из плетеных стульев. Расплетать мокрую косу оказалось не так легко, как думал ученый. Волосы постоянно цеплялись друг за друга, отдельными волосинками прилипали к коже на куру и больно натягивались, грозя навечно покинуть синюю голову. У туземцев это выходило гораздо проще, но с работой он справился, поэтому, аккуратно обернув нейро отросток в чистую ткань, Норм принялся сушить волосы, старательно вытирая их другим взятым полотенцем. На его счастье, физиология на’ви вместе с атмосферными особенностями и тут помогли — влага хорошо впитывалась в махровую ткань, а волосы, имеющую отличительную структуру от человеческих, не удерживали ее. Поэтому общее время сушки было недолгим, зато долгим было расчесывание и придание прядям нужное положение для плетения вокруг кожи, скрывающей в себе нервы. Аватар делал это и раньше, но сейчас его руки начинали адово ныть, если задержать их в поднятом положении подольше, и дрожать, спасибо изнуряющему скалолазанию. — Даже у детей руки крепче, — Цу’тэй, как всегда появился незаметно, и эта хищная привычка начинала уже раздражать. — Ты пришел, чтобы читать мне нотации? — Норм с досадой посмотрел на таронью и слегка повел плечами, будто хотел размять болезненные мышцы. — Помочь, — немного озадаченно возразил на’ви. — Твое пыхтение слышно снаружи. — Хорошо, — просто сказал Норм, чувствуя к Цу’тэю уважение — тот прошел в хижину, пропахшую ненавистным запахом небесных людей и всем, что с ними связано, а это точно напоминало ему о тех неделях, что он провел в «Адских Вратах» (его уши красноречиво прижимались к голове, изредка пытаясь принять привычное положение, а хвост недовольно изгибался на конце), чтобы действительно помочь. Но его характер да и привычка говорить все напрямую, порой обескураживает. Цу’тэй обошел Норма, и тот ощутил, как его куру с непривычной нежностью обняли мозолистые пальцы, с легким изучением прошлись ими по мягкой коже, словно в поисках возможных отличий, а затем подняли вверх. Пришлось приложить немало усилий, чтобы не вздрогнуть, когда чужие зубы осторожно и максимально бережно зажали конец, освобождая обе руки — так делали все родители, когда заплетали волосы своим детям, и ученый вдруг ощутил невероятную заботу от невозмутимого, властного и свирепого в боях воина. Его пальцы принялись ловко перебирать черные волосы аватара, оплетая ими удобно поднятую и зафиксированную выше нейрокосу. Цу’тэй заплетал волосы быстро и почти невесомо, это настолько удивило Норма, что он не сразу сообразил, что сидит, застыв, как муха в смоле, и затаив дыхание. От проявления необычной мягкости таронью в затылке снова скопились мурашки, стайкой защекотавшие в основании куру. Как-то Джейк говорил, что понять отношение к тебе от на’ви можно по тому, как он обращается с твоей косой. Ксеноантропологу уже было известно, что своих врагов они держат с приставленным к куру ножом, но то, что они повсеместно проявляют внимание к этому важному органу, было сюрпризом, пока после битвы за Дерево-Дом он не стал наведываться в деревню каждый день. Вот тогда он и обратил внимание, как мимолетно могут туземцы прикоснуться к чужой косе в ласковом движении или жестко сжать основание у набедокурившего собрата. Чтож, теперь он был уверен, что Цу’тэй точно не питает к нему негативных чувств, и это неприлично сильно радовало.