What Am I Gonna Do, Not Grab Your Wrist?

В одно мгновение Уэнсдей становится самой собой. Как будто ступая в любимые сапоги, идеально на ней сидящие, она знает, кто она, какое место она занимает в мире и что делать с этой информацией. Тщательно просчитывает каждую точку опоры, слабые места в мышцах, связках, органах. Она балансирует на пятках. Глубоко внутри, в самом костном мозге, она знает, что прикончила бы этого недомерка. Как он смеет касаться своими лапами Инид? Какое, он думает, право он имеет хватать её без разрешения? Это абсолютно неприемлемо. Она может выдумать целую дюжину способов преподать ему урок о том, в чём он ошибается. В конце концов, она теперь уже целыми неделями медитирует по утрам, придумывая способы навредить Аяксу. Она бы даже избавила мир от его бессмысленного существования, если бы потребовалось. Если он думает, что несколько оскорблений и позёрство заставят Уэнсдей Аддамс отступить от защиты того, что она считает своим… Удар наносится не с той стороны, с которой она ожидала. На один момент мир пошатывается на своей оси. Её отталкивают в сторону, она перекатывается и поднимается, принимая приемлемую для драки позицию, во многом благодаря тренировкам, нацеленным на ожидание неожиданного. Дыхание сбивчиво вырывается с её уст, перед глазами красная пелена, она ищет взором свою цель, но между ними преграда. Стена из гладкого, бледного мрамора, покрытая прожилками из розового и голубого. Идеальная статуя, руки подняты для атаки, кулаки крепко сжаты и до того детализированы, что Уэнсдей может различить на них тонкие линии вен и сухожилий. В зале до того тихо, что можно расслышать трели цикад, громко возвещающих свои желания небу. Почти каждый студент Невермора стоит на ногах, некоторые даже взобрались на столы, чтобы лучше видеть всю сцену, но никто из них не смеет и пошевелиться. Уэнсдей делает шаг в сторону, затем ещё один, лишь для того, чтобы убедиться в своём худшем страхе. Прекрасное, искажённое яростью лицо Инид, губы изогнуты в оскале, являя острые клыки. Закрученные локоны заморожены в движении. Колени согнуты, готовые к столкновению, которого так и не случилось. Ворона чувствует холод. Нет, не тот, что царит в моргах, и не тот, что щиплет морозом кожу юнцам, играющим на улице. А холод самого низшего из кругов Ада. Последствия взрыва сверхновой звезды. Мёртвой точки в космосе. Холод лишения жизни и её смысла. Холод, которым объята каменная статуя, которую она так любит. Её взор падает на поражённое лицо Аякса. — Ты, — точно ли это её голос? Прежде чем кто-либо из очевидцев успевает сделать вдох, она подскакивает к нему. Её кулак твёрдо влетает в его челюсть, посылая разряд боли прямо по её руке, что только раззадоривает её ярость. Аякс отшатывается назад. — Я? — он качает головой, пытаясь избавиться от тумана внутри. — Это… это была твоя вина, психованная ты сучка! — он с разбегу бросается на неё, врезается плечом в солнечное сплетение и отталкивает её так, что она натыкается копчиком на стол. Оставшуюся инерцию она направляет в колено, которым с силой бьёт его в живот, и обрушивает локоть на его спину, прямо между лопаток. Он отпускает её, она резко вскидывает ногу и пинает его в грудь, роняя на землю. Горгон вскакивает на ноги, Уэнсдей двигается для нападения. Прежде чем она успевает продвинуться на два метра, её опоясывают чьи-то сильные руки и поднимают с пола, силой оттаскивая назад. Она болтает ногами в воздухе в попытке вырваться, даже успевает мыском ботинка врезать Аяксу по животу достаточно, чтобы выбить весь дух из его лёгких. Аякс пытается рвануть на неё, но его друзья осаживают его быстрее, чем Инид успела остановить Уэнсдей. Он дёргается в их хватке, плюясь ругательствами и виня во всём Уэнсдей. Кто-то из сверстников догадывается натянуть его шапку ему на глаза. — Это всё твоя вина! — он стоит на своём, продолжая безуспешно ёрзать в руках друзей. — Если бы ты только не путалась под ногами! Бьянка встаёт перед ворочающейся Аддамс, повышая голос, дабы перекричать возгласы, но при этом сохраняя тон спокойным. — Аддамс! Угомонись! — Угомониться? — фыркает она. — Угомониться?! Руки Йоко крепче сжимают её талию, в то время как готка продолжает бороться. — Ты хочешь чтобы тебя опять исключили? — твёрдо говорит она, подбоченившись. — Слушай, учителя пытаются пробиться сюда, мы долго их держать не сможем. Если ты не сделаешь вдох и не начнёшь думать рационально… Раздаётся резонирующий по залу треск, возникает облако белой пыли, которое быстро оседает на пол и на тех, кто стоит ближе всего. Опавшая пыль являет студентам абсолютно разъярённую Инид. Её глаза горят раскалённым золотом, грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Взор мечется по округе, после чего на мгновение замирает на самой волчице. Она отчаянно всплёскивает руками. — Да ну блин! — скулит она. — Я буквально только что из душа! — позолота постепенно покидает её взор, оставляя за собой привычную лазурь, а руки Инид принимаются стирать прилипший к одежде осадок. — Инид, — выдыхает Уэнсдей, обвисая в хватке, которая теперь помогает ей не упасть от переизбытка эмоций. — Ты в порядке. Инид тепло улыбается ей. — Хорошо, что я не человек, да? — и подмигивает. Уэнсдей делает шаг вперёд, чувствуя себя так, будто просыпается ото сна. У неё возникает немыслимое желание крепко обнять её, прямо как после того, как Хайд едва не разделил их. Желание обвести её руками и убедиться, что она цела и невредима. Она наблюдает за плавно скользящим по ней самой взором Инид, осматривающей её на наличие повреждений. Взгляд волчицы останавливается на окровавленных костяшках, кровь с которых багровыми каплями падала на белый пол, оставляя после себя идеальные круги. Она хмурится. Прежде чем обе успевают что-либо сказать или пошевелиться, чего они обе, очевидно, хотели, друзья Аякса, наблюдающие за разворачивающейся драмой, ослабляют на нём хватку, и он высвобождается. Он отпихивает от себя замеревших друзей и убирает шапку со своих глаз, после чего возвращается к схватке. На мгновение он бросает тяжёлый взгляд на Уэнсдей, но обнаруживает, что та больше не заинтересована в драке. И до него, наконец, доходит причина. — Инид! — он идёт к ней. Между сбившимися в толпу студентами проносится низкое рычание, причём не только от волков. Однако он слишком глуп, чтобы услышать предупреждение. Он в очередной раз тянет к ней руки, но Инид отступает назад, обнажая волчьи клыки. Он выглядит… не таким уж и сокрушённым, как Уэнсдей ожидала. Горгон рассерженно всплёскивает руками. — Слушай, извини, ладно? Я не хотел… если бы Уэнсдей отступила, мне бы не пришлось… — Достаточно, — опасно-спокойным тоном говорит Инид, её взор вновь горит на Аяксе. Она как будто прибавила в росте от переполняющей её ярости. Она идеальна. В этот раз Уэнсдей даже не может поспорить со своими сдвинувшимися на влюблённости мыслями, будучи зацикленной сейчас на абсолютной мощи, исходящей от обычно болтливой девушки. Она просто обворожительна. — Я дам тебе знать, когда буду готова выслушать тебя. А до тех пор, — она ступает вперёд, выпуская накрашенные чёрным лаком когти. — Держись подальше от меня, и держись, чёрт возьми, подальше от моих друзей. — Но… — его жалобный тон резко обрывается. — Что тут происходит? — раздаётся громкий голос. Мистер Кесслер, учитель по продвинутым тактикам стаи, небоскрёбом возвышается над студентами. Его мрачный взор быстро окидывает толпу. — Мисс Синклейр? Мистер Петрополус? Вам лучше объясниться, или я вас обоих оттащу… — Уэнсдей ударила меня! — Аякс разворачивается, указывая пальцем на стоящую чуть поодаль скучающую Аддамс. Та в ответ лишь приподнимает бровь. Она может поклясться, что видела, как губы учителя изогнулись в отвращении от ноющего тона горгона, но вряд ли это возможно… — Он заслужил! — кричат окружающие студенты. Ученики принимаются ступать вперёд, кричать и спорить, защищая её. Это лишает Уэнсдей дара речи, неожиданная поддержка со стороны одногруппников застаёт её врасплох. — Хватит! — резко, как кнут, пресекает голос мистера Кесслера гогот. Предупреждающее рычание окончательно заставляет всех замолчать. — Мисс Аддамс? — Он заслужил куда больше, чем получил, — она пожимает плечами, стараясь не терять маску невозмутимости. — Я жалею лишь о том, что позволила себе остановиться и не преподать ему полноценный урок. Губы старого волка изгибаются. Неужто это улыбка? — Видите! — триумфально восклицает Аякс. Толпу сотрясает больше волчьего рычания и подросткового недовольства. — Ладно. Аякс, Уэнсдей, пойдём к директору, — Кесслер берёт Аякса за локоть, кивком головы призывая Аддамс следовать за ним. Уэнсдей мягко выдыхает и ступает к Инид. Волчица делает то же самое. — Ты в порядке? — нежная рука аккуратно стирает пыль с щёк Уэнсдей, затем с её плеч и рукавов пиджака. — Я в порядке, — она всеми силами пытается подавить румянец. — Ему удалось меня толкнуть, — она стискивает зубы, когда пальцы Инид обводят повреждённые костяшки. — Ну, может быть ещё его лицо налетело на мой кулак. Инид хмурит брови, до ушей Уэнсдей и только её одной доносится мягкое поскуливание. — Пойдём, Аддамс, — рявкает мистер Кесслер. — Я хочу уже наконец поужинать! Вспомнив свои слова, Уэнсдей хватает руку Инид своей целой. — Поешь чего-нибудь. — Но… — Не беспокойся, Аддамс, — возле неё возникает Бьянка. — Мы позаботимся о волчонке, а ты иди за бинтом для руки. Не хочу слышать от тебя завтра отмазки на фехтовании. Уэнсдей коротко кивает и неохотно отстраняется от касаний Инид. Ученики расступаются перед ней, как это обычно бывает, когда она проходит мимо. Но в этот раз всё по-другому. В этот раз ей вдогонку звучат слова одобрения, мягкий шёпот: «Молодцом» и «Хороший удар, Аддамс», и пусть никто не смеет её коснуться, ребята отдают ей честь двумя пальцами, либо показывают ей большой палец. Она выходит из обеденного зала. Вместо того, чтобы отвести их к директору, мистер Кесслер толкает Аякса за парту в своём собственном кабинете. Уэнсдей аккуратно закрывает за собой дверь. — Объясняйся. Сейчас же, — ворчит он, скрестив руки и облокотившись о доску. — Эта чокнутая сучка…! — тут же начал кричать Аякс. Суровый рык прерывает поток оскорблений, глаза мистера Кесслера обретают зловещий зелёный оттенок. — Точнее… — запинается он, пытаясь отговориться. Он хотя бы достаточно умён, чтобы знать, что такие слова ему пользы от оборотня не принесут. — Я пытался поговорить со своей девушкой… — Бывшей девушкой, — спокойно поправляет его Уэнсдей, усаживаясь через две парты от горгона. — Мне ещё есть, что сказать об этом, — отвечает Аякс, зыркнув на неё. Уэнсдей стискивает кулаки, но разжимает один, когда её руку пронизывает боль. — Ты пытался поговорить с Инид, — перебивает их мистер Кесслер. — Да, а она не хотела отваливать! Она толкнула меня! Я-я потерял терпение и попытался её заморозить. Но Инид оттолкнула её и заморозилась. Потом Уэнсдей как с цепи сорвалась! Она ударила меня! — Давай по порядку, — Кесслер трёт переносицу. — Девушка, которая почти на полметра ниже тебя и которая не весит и пятидесяти килограммов, толкнула тебя, и ты решил, что это даёт тебе право её заморозить? — его голос становится громче. — А когда ты заморозил свою бывшую девушку, она набросилась на тебя. Это всё, или я что-то упустил? — Он не отпускал Инид, — Уэнсдей заметила, что Аякс не озвучивал эту часть. — Его попросили, потом предупредили, чтобы он убрал руки от неё, но он не послушал. — Тебе повезло, парень, — мистер Кесслер медленно шагает вперёд и нависает над Аяксом. — Ты вообще понимаешь, что случилось бы с тобой, если бы до тебя первее добрался волк? Мы бы отправили тебя к твоим родителям в трупмешке с письмом с соболезнованиями. Я не удивлён, что никто за тебя не заступился, я скорее удивлён, что ребята позволили мисс Аддамс наказать тебя. — Ч-чего? — сбивчиво бормочет он, бледнея. — Поскольку я не состою в стае мисс Синклейр, я не имею права наказывать тебя так, как мы обычно наказываем других за нападение на наших соплеменников, — учитель улыбается без грамма теплоты, его зубы блестят в свете ламп. — Однако поскольку я твой преподаватель, я наказываю тебя. Ты прямо сейчас вернёшься в свою комнату без ужина. Каждый день после занятий ты будешь приходить ко мне на два часа. Если у тебя хватает энергии завязывать драку, её лучше тратить в спортзале. Через месяц посмотрим, как будут обстоять твои дела с моральными устоями. Свободен. — Но что насчёт неё? — требовательно спрашивает Аякс. — Ты прав, — он поворачивается к Уэнсдей. — Аддамс. Ты же знаешь, что бить противника в челюсть — болезненно. Иди в медпункт и проверь свою руку, потом возвращайся к друзьям. Уэнсдей поднимается и склоняет голову. — Простите, что разочаровала вас, мистер Кесслер. Боль для меня лучший учитель, сегодняшний урок усвоен. Волк кивает, после чего возвращается к Аяксу. — Прочь с глаз моих, парень.

***

После того, как готка покинула обеденный зал, ученики разбились на привычные компании, дабы пошептаться за позабытым ужином. — Пойдём, волчонок, — вздыхает Бьянка, разворачиваясь. — Попытки прожечь дверь взглядом тебе твою подружку не вернут. К лицу Инид подступает румянец. Она поворачивается к сирене. — Она мне не… — но Бьянка уже подходит и становится в очередь за едой, занимая место, пока голодные ученики не опомнились. — Она девушка и она твоя подруга, разве не так? — ухмыляется ей Бьянка, когда Инид нагоняет её. — Ну, да, но ты это сказала в таком ключе, что… — в её мнущиеся руки пихают поднос с мясом средней прожарки и пирожными. — Садись со мной, Синклейр, — сирена закатывает глаза. — Думаю, тебе нужно серьёзно поговорить, пока никто не пострадал. Пребывая в смущении и недоумении, Инид следует за ней к пустующему столику в углу. Йоко бросает на неё вопросительный взгляд с их привычного места, вскинув бровь. Однако волчица качает головой и садится. — Понимаю, это не моё дело, — Бьянка начинает аккуратно разделывать лосось. — Особенно учитывая моё поведение в прошлом. Но, честно говоря, я не думаю, что у кого-нибудь ещё хватит на это шаров. Ты знаешь, почему нашу местную провидицу исключили из последней школы нормалов? Инид хмурится. — Потому что она кого-то убила? — эту сплетню распространяли все, когда Уэнсдей только приехала, и когда Инид спросила её, правда ли это, та лишь ухмыльнулась и поправила её, сказав, что убитых было двое. Бьянка закатывает глаза. — Если ты всё ещё в это веришь, то скорее всего ты не очень-то и хорошо знаешь свою лучшую подругу. Я думала иначе. Пусть это правда, что Уэнсдей способна убить любого, кто слишком сильно ей надоедает, мы с тобой обе знаем, что её никогда на этом не поймают. Инид прислушиваясь к словам Бьянки, поджимает губы. Разве не она была единственной, кто большую часть времени видел в ней только хорошее? Кто верил в неё больше, чем кто-либо в Неверморе? — Если ты у нас вся такая всезнающая, тогда пожалуйста, просвети меня, — Инид с силой втыкает вилку в кусок мяса. Бьянка это замечает, но всё равно продолжает: — Она кинула две дюжины живых пираний в школьный бассейн. Как раз тогда, когда пловцы-нормалы там тренировались. Клянусь, она делает из насилия и мести произведения искусства, — сирена любовно качает головой. — Так она убила кого-то? — Инид чувствует себя потерянной. — Нет, — смеётся Бьянка. — Возможно из-за этого она не хочет, чтобы кто-то об этом знал. Мальчишка потерял один из своих бубенцов, но выжил. Ей, возможно, это кажется провалом, но, думаю, парень теперь дважды подумает, прежде чем кого-либо задирать. — Так она отомстила тем, кто её задирал, — Инид раздражённо кладёт вилку на стол. — Это-то тут причём? — Ты меня не понимаешь. Это не её они задирали, — она ухмыляется. — Похоже, нормалам хватило мозгов оставить её в покое. Но не хватило на то, чтобы не цепляться к её младшему брату. Может я с ума сошла, но похоже, что наш маленький жестокий манчкин проявляет насилие тогда, когда надо кого-то защитить. И чем дороже ей человек, тем изощрённей и креативней месть. — Ладно, — Инид откидывается на спинку стула, чувство потерянности не пропадает. — Вот только это не так, когда дело касается тебя, — медленно говорит Бьянка. — Когда речь идёт о тебе, она ничего не планирует. Как только ты застыла, Уэнсдей сорвалась. Она хорошо врезала Аяксу, но это было опрометчиво, она оставила себя уязвимой для атаки. И, что ещё более важно, для исключения из академии. Не сомневаюсь, что теперь она строит планы по разборкам с Аяксом, причём таких масштабов, что никто ни за что не сможет разоблачить её. Только если в запале, — она пожимает плечами и приступает к своей рыбе. — Ладно, но каковы шансы что она, типа, опять с катушек слетит? — Инид чувствует, как к глотке подступает паника. — Невелики, раз уж почти что всем хватает серого вещества, чтобы оставить тебя в покое, даже если они не знают, что обязаны своими жизнями тебе и Уэнсдей. Но, думаю, что однажды она сорвётся из-за тебя. — Из-за меня? — выдыхает Инид. — Почему из-за меня? Что я натворила? — Слушай, я не в праве тебе всё рассказывать, но… ты вообще слушаешь лекции по биологии оборотней? — сирена закатывает глаза. — Или ты считаешь, что раз ты одна из них, то знаешь весь предмет? Инид скрещивает руки. Она не может выдать честный ответ, который не выставит её в очень плохом свете. Конечно же она не слушает. Большинство волков думают, что это лёгкий предмет, по которому получить высший балл — это раз плюнуть, а потому либо спят, либо рисуют каракули в тетради. Сама Инид использует занятие для того, чтобы редактировать посты в своём блоге после ремарки Уэнсдей относительно её грамматики. — Что случается в стае, когда кого-либо из них атакует посторонний? — подталкивает её Бьянка, её голос походит на терпеливый тон учителя. — Оу! Это легко — на обидчика набрасывается вся стая, и его гоняют, если не убивают в процессе, — Инид триумфально улыбается. — Но это не имеет никакого смысла, Уэнсдей же не волк. — Ты знала, что в стаях настоящих волков есть те, кто не является волками? Кто помогает им отгонять врагов и охотиться? Вороны, — ухмыляется Бьянка. — Просто интересный факт. Но вернёмся к вам, пушистикам. Что случается, когда, скажем, на партнёра волка нападают или угрожают? — То же самое, — всё ещё пребывая в недоумении отвечает Инид. К чему Бьянка клонит? В её небесно-голубом взоре она видит насмешку, но шутку волчица понять не может. — Только вот если партнёр может справиться с обидчиком, остальная стая окружает их, не пропуская никого внутрь, пока партнёр убивает врага. — Как думаешь, что бы сегодня случилось, если бы мы с Йоко не влезли между Аяксом и Уэнсдей? По-твоему, это совпадение, что из всех учителей именно Кесслер смог пробиться через стену из ваших пушистиков? Большинство изгоев знают, что не стоит соваться в дела стаи. Седой волк, наверное, единственный, кто мог восстановить порядок, но помог тот факт, что ты разрушила чары Аякса. Как только это случилось, в глазах Уэнсдей как будто щёлкнули переключателем и мы смогли вдолбить ей немного здравого смысла. — К чему ты ведёшь, Барклай? — Инид чувствует, как кончики её ушей горят от смущения, её голос возрастает на пару октав. — Уэнсдей не… Она не мой партнёр. Она даже не оборотень! — волчица старается держать свой голос на уровне шёпота. — Ага, скажи это своему волку, — Бьянка качает головой и подхватывает свой пустой поднос. — И пока ты здесь, почитай чёртовы книжки. Эй, Уэнсдей, милая повязка, — она подмигивает Инид, но та не видит этого, резко разворачиваясь и чуть не падая со стула. — Спасибо, — кивает Уэнсдей. — Я рада, что они предусмотрительно заказали чёрные повязки. — Уэнсдей! — Инид срывается на писк, подскакивая на ноги. — Привет, ты уже здесь. — Помнится, ты просила меня поужинать с тобой, — готка ставит свой поднос на стол. — Прошу прощения, что задержалась. Приятно видеть, что ты начала без меня. — Верно, да, точно, — Инид качает головой в попытке вытряхнуть слова сирены. — Ужин. Кстати, как ты? — Я в полном порядке. Всего лишь пара синяков. Однако медсестра не позволяла мне уйти без повязки, — она кивает на стул волчицы, и та камнем валится в него. Аддамс усаживается рядом. Её, кажется, что-то раздражает, это видно по тому, как она стискивает зубы. — Прости, — наконец говорит она. — За что? — Я осознаю, что, возможно, было глупо с моей стороны вмешиваться в твою личную жизнь. Я знаю, что ты более чем способна защитить себя от ему подобных, — Уэнсдей вздыхает. — Впредь я буду ждать твоей просьбы о помощи. — Чего? Нет, правда, всё нормально. Просто пре-кх-расно, — Инид краснеет ещё гуще и принимается заталкивать еду в рот, лишь бы перестать болтать без умолку. Уэнсдей, кажется, успокаивают её слова. — А ты в порядке? После… признаюсь, я не знаю, что происходит, когда кого-то заключают на неопределённое время в камень. Полагаю, это доставляло дискомфорт. — Я ф новме, — бормочет она с набитым ртом, после чего пытается проглотить весь ком и не подавиться. — Я в норме, по большей части было холодно и темно. Мышцы немного затекли, но в остальном ничего такого. — Ты довольно быстро вырвалась, — отмечает Уэнсдей. — Я не была уверена, что ты вообще сможешь, поэтому для меня это было пусть и немного пыльным, но приятным сюрпризом, — она аккуратно выуживает из своей косы небольшой кусок пронизанного прожилками мрамора и пристально рассматривает его, после чего камень мгновенно исчезает в её рукаве. — Да, к счастью, большинство изгоев при атаке горгона застревает лишь на несколько часов. В противном случае весь Невермор украшали бы статуи придурков-парней, — она смеётся, отдаваясь ощущению лёгкости и чего-то знакомого, вызванному разговором. — Ты была заморожена лишь на несколько минут, — готка содрогается. — Это из-за того, что ты полностью обратилась в оборотня? Инид пожимает плечами. — Может быть. Я просто слышала что-то… — крики Уэнсдей до сих пор эхом сотрясают её слух. — И я немного сфокусировалась. По ощущениям было похоже на обращение, но я оставалась собой. — Ну, почти, — кивает Уэнсдей. — Цвет твоих глаз поменялся, а зубы и когти вытянулись. Тем не менее, это было захватывающим зрелищем. Она что, покраснела? Нет, — рявкает она на своего волка. — Прекращай. — Думаю, я просто везучая. — Или очень сильная, — Уэнсдей смотрит на неё, её взор горит глубиной эмоций, в которой волчица начинает тонуть. Как и всегда, дурной рот Инид решает действовать сам по себе, и она изрекает первую пришедшую на ум глупость: — Очень красивая, о-о-очень сильная. — Само собой, — Уэнсдей возвращается к своей тарелке и пялится на стейк. — Погоди, ты серьёзно? Ты не смотрела про рыбку? — Уэнсдей что, только что согласилась, что она красивая? — Из Тик-Тока? Уф, мы просто обязаны немедленно познакомить тебя с технологиями. Давай помогу, — она замечает, что готка испытывает трудности с нарезкой стейка одной рукой, а потому хватает вилку и аккуратно забирает из её кулака нож. Уэнсдей мгновенно отшатывается. Поначалу Инид кажется, что это потому что она опять коснулась её без разрешения, а потому она поднимает взгляд, дабы извиниться, но видит лишь, что голова готки запрокинута назад, глаза побелели и ослепли. — Уэнсдей! — вздыхает она, обхватывая её талию рукой, чтобы она не съехала на пол. Её внутренний волк мечется, воет, приказывает сделать хоть что-нибудь. Она осаживает его напоминанием, что это происходило уже дюжину раз. Ей ничего не остаётся, кроме как ждать.