***
Он старался держаться. Ни одного лишнего слова, никаких провокаций. Всё ради того, чтобы вернуть её голосу, этому прекрасному инструменту, былое величие. Помимо Кристин, её голос был его второй главной страстью, а слушать её пение — лучшим из всех утешений. И конечно тварь, поломавшая столь кропотливо созданное творение, должна была сдохнуть в муках. Но она отделалась ожогами и испугом. Честно говоря, до Карлотты ему не было дела. Он не жалел о содеянном. Хотел лишь, чтобы крошка Лотти осталась в неведении. Но осознав, что Кристин не придёт, когда узнает об этом… Он захотел по-быстрому нырнуть в озеро. И не выплывать. Но она пришла. С дрожащими, бледными губами, огромными от страха глазами… Пришла! Директора валялись у неё в ногах, объясняя ей про дополнительные уроки, умоляя согласиться, а она отмахнулась и ушла в гримёрку. Только прочитав письмо, она поняла, о чём талдычили эти идиоты. Эрик был за зеркалом в этот самый момент. Смотрел на её дрожащие пальцы. На то, как она поправила свои волосы. Осела на табурет, задумываясь. Он ждал, что сейчас она подхватит пальто и сбежит прочь, навсегда из театра. Не поверит ему, не оставит шанса искупить вину за то, что оставил её без присмотра. Тяжёлый выдох. Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться, пока её грудь продолжала судорожно вздыматься. Она принимала решение. Повесив пальто на вешалку, она взяла фляжку с бальзамом, листы сценария и пошла к группе на репетицию. Мисс Дае предпочла своё восхождение вместо бесконечного страха . И Эрик благодарно выдохнул, скрываясь в темноте зеркального коридора. Больше никаких промашек. С каким благоговением он шёл на первую репетицию с ней. Какие ожидания, странное волнение трепало его душу. Но всё не оправдалось. Она была испуганной и отстранённой. И он не посмел больше лезть. Не смел выходить из-за стены. Он мечтал, как зайдёт в аудиторию к ней, и она благодарно упадёт в его объятья. Правда, здесь фантазии прерывались, потому что дальнейшее развитие событий было до того туманно, что Эрик отгонял мысли прочь. Репетиция прошла холодно. Спокойно. И следующая. И другая, за ней. Десять дней к ряду пролетели, как один. Призрак шёл внутри стен, тяжело дыша. Его разрывало от неловкости происходящего. Сейчас, за стеной друг от друга, они снова стали чужими. И настолько хрупким было равновесие, что любой шаг мог сломать опору и без того провалившихся отношений. Она узнала о том, что случилось с Карлоттой. И он уверен, что Кристин была в ужасе. Ещё одно преступление, хладнокровное, расчётливое. Если она не считала его чудовищем, то сейчас — самое время начать. Он спустился в подземелья, повалился на кровать, прижимая к груди секретную шкатулку в форме книги с письмами таинственной незнакомки.Часть 19. Возвращение в театр
6 февраля 2024 г. в 12:58
Директора сдались быстро — главная дива, мисс Дае, вернулась в театр.
О состоянии мисс Карлотты было известно мало, господа директора лишь слали письма с извинениями, пожеланиями выздоровлений и букетами цветов, надеясь, что примадонна не засудит их за расправу Призрака. За такое происшествие на рабочем месте можно было содрать солидную сумму. Но от певицы не было вестей, только слухи разносились и небольшие сводки появлялись в газетах. Без каких-либо подробностей.
Карлотта проходила лечение, не подпуская к себе никого, кроме персонала и верных служанок. Состояние её было неплохим, но заживление шло тяжело. Благодаря связям, ей прислали лучшего лекаря из Германии, который специализировался на ожогах. Он сутками колдовал с мазями и лекарствами, в надежде заживить кожу как можно аккуратнее. Но надежд было немного. Этот случай всё ещё заставлял жителей театра вздрагивать и, после строжайшего запрета директоров на какое-либо распространение об этом, все прикусили языки. Оказаться следующими в списке призрака было явно не в их планах.
Кристина появилась на пороге театра, встреченная радостными возгласами балерин. Они переживали за неё, а малышка Мэг даже расплакалась у Кристин на плече. После недолгих разъяснений и встреч, девушка почти сразу приступила к репетициям. Конечно, швеи ругались, снова перешивая платье. Певичка нервничала. Голос подводил её, проваливался, исчезал, дрожал. Но она не сдавалась, продолжая подготовку к гастролям.
Врачом ей были выписаны специальные отвары для горла, раствор для полоскания и укрепляющий бальзам. Требованиям врача Кристин выполняла неукоснительно.
Пришлось и снова встретиться со своим страхом, а именно — вернуться под крыло ангела музыки. Кристин снова боялась сближения, что она сорвётся, что он поведёт себя непредсказуемо. Но ментор был холоден, спокоен, профессионален. Он назначал ей репетицию, не появляясь из своего укрытия. Они вместе проводили около полутора часов, во время которых он направлял, помогал, иногда критиковал. Его работа была как всегда тщательной, упражнения были дотошными, долгими, монотонными. Но голосовые связки такая работа не перенапрягала — наоборот, Кристин чувствовала, как крепнет её голос, как к ней возвращается контроль. Но это было ужасно, просто томительно медленно.
Кристин не смела заговаривать с Призраком о письме и об их поцелуе. Пару раз её накрывала волна сомнения или нежности, но она старалась держать себя в руках. Кто знает, может это напускное спокойствие — предвестник очередной беды.
Рауль вёл себя в три раза активнее, чем обычно. Он нервничал, понимая, что Кристин пропадает до позднего вечера в театре. И знал, что призрак всё ещё общается с ней. Он пытался скандалить, забрать её оттуда и даже ставил ультиматумы — но карьера и музыка были для Кристин важны настолько, что она готова была разорвать помолвку. Это был её шанс, стать бóльшим, чем она была сейчас. Чтобы отец гордился.
Да, идея уехать с красавцем и стать графиней, не беспокоясь больше о будущем могла быть прекрасна для любой, но не для крошки Лотти. Она трудилась с раннего детства, вкладывала всю себя в творчество и музыку, для чего? Чтобы сейчас сдаться и сбежать, почивать на лаврах и вытирать носы детям, которые могут появиться? Когда пыл Призрака поубавился и опасность миновала, а он стал спокоен и холоден, у Кристин включилась голова.
Рауль больше не казался принцем на белом коне, который закрывает её собой от опасности. Как будто опасность исчезла и надобность в принце, коне, замужестве и замке за тридевять земель тоже отпала. Она любила Рауля. Но желание «бросить всё и бежать за ним в закат» поутихло. Кристин понимала, что быть женой графа — это быть его тенью. Её же манили высоты, которые пророчил её ангел музыки.
«Нет сцены, которая не покорится тебе. Твой голос будет растапливать сердца, низвергать в бездну, заставлять плакать даже самых чёрствых. Ты создана для бóльшего, мой ангел» — вспоминала она слова Эрика. В ящичке её гримёрки лежала та самая, первая роза с чёрной лентой. Ножка у розы уже была короткой, а бутон высох, превратившись в красивый, тёмно-красный сухоцвет. Но Кристин хранила его, как воспоминание своего первого, невероятного триумфа.
— Кристин, вы готовы? — она вздрогнула от его голоса, выдернув сознание из лёгкого транса. Собираться на репетициях после целого дня прогонов было сложно, но необходимо.
— Да, маэстро. — голос подрагивал.
Они начали с лёгкой разминки, которая позволяла постепенно наращивать громкость звука. Играли с долгими распевками, меняли способ дыхания. Это ужасно утомляло, как если бы тебя заставляли рисовать круг снова, и снова, и снова. Кристин понимала необходимость — также, как в балете и танцах, многократное повторение приводит к результату. Никто не прыгает сразу. Никто не делает красивый батман с первой попытки, не отточив технику. Но ведь она уже была высоко, уже поднялась на вершину. И сейчас она снова внизу лестницы.
Время утекало как песок. Постоянные репетиции, начало октября, до гастролей почти 3 месяца, до свадьбы… Она не хотела думать об этом. Чем ближе была дата, тем страшнее становилось. Дни считались в уме автоматически, и этот обратный отсчёт был неумолим. И сейчас девушка чувствовала себя так, будто выбор мог быть неверным. Постоянные «А что, если?» бурили сознание бесконечно. Стараясь отвлекаться, она со всем рвением отдавалась репетициям и сцене. Вот только причине своих сомнений она больше не могла открыться. Не посмела бы.
После своего письма к Призраку, где она отвергла его, Кристин боялась заходить в театр. Боялась закрывать дверь гримёрки. Призрак не ответил ей на письмо, и его ответ она могла только услышать при встрече. И больше всего она боялась, что снова окажется в подземелье без попыток выбраться. По приходу в гримёрку она нашла красную розу с чёрной лентой и небольшую записку от П.О.
«Прошу, дорогая Кристин, времени мало, гастроли не за горами. У нас очень мало времени. Я не готов потерять то, что даёт мне крылья — твой голос божественен, и его утрата будет большим ударом по мне. Прости меня — я не должен был оставлять тебя, как и обещал тебе твой отец. Должен был оберегать тебя каждую минуту. Если бы не я — этого бы не случилось.
Ангел услышал тебя, моя Кристин — больше я не трону ни тебя, ни Рауля.
Репетиция сегодня, в 7 вечера, в том же месте.»
Прочитав, она выдохнула. Нервозность ушла, оставляя после себя лёгкую горечь. Как будто большая, огромная глава в её жизни закончилась, а страница вот-вот будет перевёрнута. А девушка, как ребёнок, не хотела переворачивать страницу, стремясь перечитать её ещё раз или хотя бы посмотреть картинки.
Она не смела больше заговаривать с ним, боясь, что её неопределённость принесёт последствия. И внутренне страдала о потере такого близкого… друга.
Призрак закончил играть и размял пальцы.
«Мы закончили на сегодня, мисс Дае. Жду вас завтра в это же время. Не забудьте принять бальзам для голоса… До свидания.»
Послышались лёгкие шаги, и отзвук внутри стены растворился в тишине. Кристин почувствовала себя невероятно одиноко в маленькой аудитории, из которой только что исчез его голос.