Иначе

      Жизнь продолжала идти своим чередом. Тренировки походили одна на одну, матушка цеплялась к мелочам, Вэй Усянь подбивал на сомнительные выходки, а-цзе грела сердце одной только своей улыбкой, вечно занятого отца видеть почти не приходилось. Всё было так же, как многие годы до этого, лишь с одним исключением: каждые несколько дней Цзян Чэн неизменно находил повод справиться со всем пораньше и на несколько часов убежать в город.       Закончив с утренней тренировкой, он сразу же направлялся в свои покои, переодевался в самую простую одежду, которую мог у себя найти, предупреждал сестру, обещая вернуться к вечеру, и, выйдя за ворота Пристани Лотоса, вставал на меч. Яньли смотрела ему в след с мягкой улыбкой и едва заметной хитринкой в глазах. Иногда Цзян Чэну казалось, что она уже про себя построила множество догадок о том, кем же был его городской знакомый (Ваньинь не вдавался в подробности, даже рассказывая что-то ей). Но, встречая его вечерами и уверяя в том, что никто его не искал, а шисюна она благополучно отвлекла, сестра никогда ничего не спрашивала, и Цзян Чэн был ей искренне за это благодарен. Объяснить, почему он вдруг решил учить чему-то юношу из публичного дома, с которым виделись они всего пару раз, он бы вряд ли смог. Сейчас так точно.       Мэн Яо схватывал всё на лету. Деревянный тренировочный меч, который Ваньинь всё же выпросил у ответственного за инвентарь в ордене, лежал в его руке так, словно только там ему и было место. Движения всё ещё временами бывали неумелыми, ему пока не хватало техники, но очень скоро юноша понял принцип и обучение пошло быстрее. Уже спустя пару месяцев он освоил достаточное количество приёмов, чтобы практиковать их можно было в паре, пусть Цзян Чэну пока и приходилось сдерживаться, чтобы дать другому возможность научиться, а себе — наблюдать и поправлять, если что-то не так.       Как ни странно, вскоре Ваньинь заметил, что эти занятия и ему идут на пользу. Он на них не узнавал ничего нового — но повторял старое, сам за собой замечал мелкие ошибки, на которые прежде не обращал внимание, и тут же их исправлял. Объясняя что-то Мэн Яо, он словно и сам лучше начинал в этом разбираться — и вместе с тем чувствовал себя гораздо увереннее, чем прежде.       Просто разговаривать с Мэн Яо тоже оказалось занятно. Он знал удивительно много в самых разных областях: история, философия, музыка, поэзия… Часто, размышляя об этом, он ссылался на слова матери — «матушка говорила», «в этом я согласен с матушкой», «так считает матушка, но я…» — и Цзян Чэн где-то в глубине души искренне восхищался этой женщиной, столь много времени уделявшей сыну и его обучению. Даже простые истории из городской жизни в устах Мэн Яо звучали интересно. Ваньинь с вниманием слушал каждую, рассказывал что-то из своего опыта, отвечал на вопросы… И, пожалуй, во время этих встреч чувствовал себя счастливым.       Он не знал, правда матушка и отец за всё это время не узнали о его походах в город или просто делали вид. Первое было невероятным (не могло ему везти так долго и так крупно), второе ещё больше выходило за рамки возможного, но и проверять Цзян Чэну не хотелось. Оставалось только уповать на удачу и стараться работать на тренировках и после них в два раза больше, чтобы, если его «побеги» всё же откроются, упрекали его не за то, что он попусту тратит время, а за то, что неразумно распределяет нагрузку. За последнее, впрочем, вряд ли стали бы упрекать… Но, признаться, наконец видеть одобрение во взгляде матери (пусть и не слышать его на словах), когда он оставался дольше на тренировочном поле или с самого утра уходил в библиотеку, было всё же приятно.       — «О формировании золотого ядра»… Это ж где ты так провинился, что тебя это заставили переписывать?       Цзян Чэн вздрогнул, чуть не оставив кляксу на листе бумаги, и резко повернулся. Вэй Усянь стоял за его спиной и через плечо шиди заглядывал в трактат, который тот уже несколько дней старательно переписывал. Ваньинь невольно прикусил губу и резко развернулся, тут же захлопывая книгу. Небо, он же специально встал пораньше, чтобы точно не пересечься с шисюном по пути в библиотеку и избежать вопросов…       — Никто меня не заставлял, — отрезал Цзян Чэн, стараясь не смотреть в сторону шисюна. — Мне просто нужно.       — Зачем? — тот не унимался, явно настроенный всё выведать. Разговор только начался, но Ваньинь уже чувствовал лёгкое раздражение.       — Не твоё дело, — он уже собирался встать и, собрав написанное за сегодня, уйти, сбегая от необходимости отвечать, как Вэй Усянь придержал его за плечи, заставляя сидеть на месте, и, обойдя низкий письменный столик, опустился напротив.       — Цзян Чэн, — начал он, серьёзно хмурясь. Ваньинь про себя заметил, что такая сосредоточенность кажется на лице шисюна даже слишком непривычной. — Может, объяснишь, наконец, что происходит? Ты уже прорву времени по несколько раз на месяц сбегаешь куда-то, а потом возвращаешься таким радостным, каким я тебя с детства не видел. Я уж было думал, что ты девушку какую в городе приглядел…       — Никого я не приглядел! — Цзян Чэн чуть не подскочил на месте от возмущения, но Вэй Усянь даже бровью не повёл, продолжив:       — Но вряд ли ради девушки ты бы стал читать — а теперь, как я вижу, и переписывать — трактаты о формировании золотого ядра, которое у тебя и так уже есть, — юноша сделал небольшую, но вполне красноречивую паузу. Цзян Чэн под его внимательным взглядом почувствовал себя неуютно. — Может, всё же расскажешь, зачем это тебе? Я вроде не совсем чужой тебе человек.       С губ сорвался тяжёлый вздох. Вот он, тот момент, которого Ваньинь боялся. Впрочем, объясниться с Вэй Усянем рано или поздно всё равно пришлось бы. Удивительно, что вообще удалось скрывать своё новое знакомство от шисюна так долго. Цзян Чэн опустил веки, мысленно подбирая слова.       — Я познакомился с юношей, который хочет стать заклинателем. Предложил ему помочь с некоторыми навыками, чтобы проще было вступить в орден. Но на одном фехтовании далеко не уйдёшь, так что теперь думаю о том, что можно сделать с духовными силами и золотым ядром.       — Но если он хочет, почему сразу не придёт к нам в орден? — Вэй Усянь наклонил голову к правому плечу, глядя на него с уже совсем неприкрытым интересом. — Ты и слово за него замолвить можешь. Сложновато-то будет, конечно, но так и тебе не придётся бегать лишний раз из Пристани Лотоса, и обучение эффективнее пойдёт.       — Всё не так просто, — Цзян Чэн отвёл взгляд и рассеянно провёл рукой по листу бумаги с уже высохшей тушью. — Но рассказывать я тебе не буду. Это его дело, он вряд ли хотел бы, чтобы каждый первый знал.       — Какие вы загадочные, — нотки беззлобной издёвки в голосе шисюна не скрылись от слуха, но это решено было проигнорировать. Вэй Усянь немного помолчал — а потом вдруг даже со слишком большим энтузиазмом предложил: — Слушай, а может, я тоже помогу? Две головы лучше одной будут, не думаешь?       — Нет! — Цзян Чэн резко поднял голову. Возможно, произнёс — почти выкрикнул — он это даже слишком громко для тишины библиотеки: шисюн от неожиданности неосознанно подался назад, часто хлопая глазами. Ваньинь глубоко вдохнул — и честно постарался объяснить спокойнее и не так эмоционально: — Он… Вряд ли примет помощь от кого-то. Даже мне пришлось его уговаривать. Так что лучше не надо.       Говоря это, Цзян Чэн даже почти не соврал. Мэн Яо и правда не был похож на тех людей, кто быстро начинает доверять кому-то. И чем дольше они общались, тем яснее это становилось. Возможно, даже Ваньиню он не до конца доверял, если уж на то пошло… Вероятность того, что новый человек в окружении воспримется спокойно, была не очень большой.       Впрочем, была и ещё одна причина отказываться от помощи шисюна так категорично. Цзян Чэн изо всех сил гнал её прочь от себя, но мысль всё равно засела в голове, заставляя чувствовать себя неуютно одним своим существованием: Мэн Яо не хотелось ни с кем делить.       Возможно, это было неправильно, даже эгоистично… Но пускать шисюна в эту часть своей жизни, никак не связанную с орденом, семьёй, не хотелось. Цзян Чэн в эти их не очень частые встречи чувствовал себя свободным. Он знал, что всё сказанное и сделанное останется лишь между ними двумя, и осознание этого делало почти счастливым. Они словно жили в своём маленьком мирке на двоих, вдали от чужого давления и мнений. И в этот мирок отчаянно не хотелось пускать кого-то, кто к нему не относится. Тем более Вэй Усяня, который во всём лучше, который находит подход ко всем, который всем нравится… Которому ничего не стоит забрать всё внимание себе, пусть и не специально, снова сдвинув шиди на второе место.       — Что ж в этом человеке такого, что ты так его от меня прячешь? — теперь уже черёд Вэй Усяня пришёл хмуриться, недоверчиво и подозрительно.       — Я не прячу, — Цзян Чэн выдохнул сквозь зубы. Искать выход из сложившейся ситуации становилось всё сложнее. Он отложил уже исписанные листы в сторону и взял новый, показывая, что разговор закончен. — Но больше ничего рассказывать не собираюсь.       — Ну и не рассказывай, больно надо, — Вэй Усянь демонстративно скрестил руки на груди, всем своим видом выражая обиду и даже отворачиваясь. Но не прошло много времени, как он снова кинул на Цзян Чэна хитрый взгляд. — Но сегодня вечером ты же пойдёшь с нами лотосы собирать? Мы уже давно договаривались, если ты не забыл.       — Пойду, — Цзян Чэну ничего не оставалось, кроме как согласиться, под радостное «Вот и отлично» шисюна снова открывая книгу в поисках страницы, на которой он остановился. Обещал же, в конце концов…

***

      У Ваньиня был красивый почерк. Некоторые углы в иероглифах были чуть более острые, чем нужно, иногда линии чуть смазывались, но это не мешало, наоборот добавляя сухому научному тексту больше живости. Мэн Яо раз за разом пробегался взглядом по строчкам с непередаваемым удовольствием. Ваньинь был первым (кроме матушки, конечно), кто ему что-то подарил. И первым, кто стал для него переписывать книги. Это заставляло сердце едва не замирать в груди, когда глаза натыкались на сделанные тушью другого цвета более мелкие пометки в местах, свободных от основного текста.       «Не могу сказать, что все советы отсюда были полезны мне, когда я формировал ядро, — сказал Ваньинь во время их прошлой встречи, вручая ему аккуратно, пусть и не очень умело, сшитую книжицу, — но в общем информация здесь хорошая. Я переписал всё, как было, но местами оставил свои комментарии. Может, мой опыт пригодится».       Мэн Яо тогда рассыпался в благодарностях — и прочёл книгу за вечер. А потом снова. И ещё раз. Пока все положения не отложились в голове, а каждая особенная чёрточка в манере другого писать не запомнилась.       Не всё, что советовала книга, у него получилось бы сделать — не хватало талисманов, умеющих проводить нужные ритуалы людей, знаний… Но Ваньинь с самого начала предупреждал, что сформировать ядро у них вдвоём и не выйдет. Зато книга предлагала множество различных медитаций, которые позволили бы успокоить дух и тело и с которыми он вполне был способен справиться. Он сомневался, что без всего остального от них будет много пользы — но хуже они бы точно не сделали, поэтому юноша постепенно стал выкраивать время ещё и для них.       Засмотревшись, Мэн Яо осторожно коснулся небольшого следа от туши в уголке страницы, куда капля явно попала случайно и осталась незамеченной после. Губы тронула мягкая улыбка. Как бы Ваньинь ни стремился к идеальности и аккуратности, его желание сделать всё быстро всё же временами брало верх. Это было даже мило…       — А-Яо, ты не читаешь, — голос матери нежным упрёком раздался за спиной, и юноша, вздрогнув, обернулся. Мэн Ши явно заметила, что он уже довольно долго не перелистывал страницы, зависнув на одном единственном развороте, где мелких пометок было больше всего. От этого почему-то стало неловко.       — Я… Разбирался в рисунке, — Мэн Яо стыдливо отвёл взгляд. Со страниц книги на него насмешливо смотрела схема, показывающая расположение золотого ядра и системы меридиан в теле. Схема, разобраться в которой он успел ещё при первом прочтении и которая была расписана наиболее подробно, красиво и живо. Но нельзя же сказать, что он и правда засматривался на почерк? Это уж совсем глупо выходило…       — Вы уже уходите? — вместо этого решено было сменить тему. Матушка на вопрос снова улыбнулась, но уже значительно грустнее и отвернулась, чтобы подойти к стоявшему в другом углу их небольшой комнатки зеркалу.       — Собираюсь. Сейчас только волосы поправлю и…       — Я помогу!       Мэн Яо подскочил с места и тут же оказался рядом с матерью. Та снисходительно на него взглянула — а после опустилась на колени перед зеркалом, полностью отдавая возможность разобраться с её причёской в руки сына.       Он часто помогал матери заплетать волосы по утрам, поправлять их перед тем, как идти к посетителям. Ещё в детстве это было интересно, он настойчиво просил попробовать. Мэн Ши разрешала, хвалила то, что он заплетал, и лишь после, когда сын не видел, незаметно поправляла причёску, пряча вылезающие пряди и приглаживая неаккуратно торчащие волоски. Со временем надобность в этом отпала — Мэн Яо рос и вместе с ним росло его мастерство в этом деле. Скоро Мэн Ши почти перестала прикасаться к волосам сама — большую часть времени ей помогал с этим сын. И обоих такой расклад более чем устраивал.       — Так значит, он заклинатель? — раздался вопрос, когда Мэн Яо только и успел, что пройтись несколько раз гребнем по струящимся по спине и плечам тёмным прядям.       — А? — он даже сразу и не понял, о ком идёт речь, но Мэн Ши терпеливо пояснила:       — Тот юноша, с которым вы ходите к озеру.       — А… Да, — юноша вновь провёл по волосам гребнем и отложил его в сторону, готовясь закреплять пряди в замысловатой причёске. — Он учит меня обращаться с мечом. Говорит, у меня хорошо получается. А теперь предложил ещё и к духовной энергии постепенно подступаться, чтобы потом было проще ядро формировать… Он мне очень помогает.       — Какой хороший юноша… — Мэн Ши тихонько усмехнулась. — Тебе очень повезло с другом. Я рада.       — Да... Он замечательный.       Мэн Яо не заметил, как и в его голос при мысли о Ваньине проскользнула как будто нежность. Вспоминать его было приятно. Он не только сам решил вновь его искать, но и не отстранился, стоило ему узнать о его происхождении. Предложил помощь, так терпеливо с ним занимался, так внимательно слушал, столько рассказывал… Каждый раз это вызывало в груди лёгкий трепет и нежелание уходить, стоило их встречам подойти к концу. Если это было той самой дружбой, о которой ему прежде приходилось только слышать, ему она точно нравилась.       — Всё, — он закрепил на волосах матери последнюю заколку и отстранился, осматривая результат. Получилось даже лучше, чем обычно, хотя сегодня он уходил в себя в процессе куда чаще. Увиденная через зеркало улыбка матушки только подтвердила его собственные мысли.       — Спасибо, — Мэн Ши обернулась и, обхватив лицо сына ладонями, коротко поцеловала его в лоб. Затем отстранилась и осторожно стёрла оставшийся от помады неяркий след. — Я вернусь к утру. Но ты всё равно не сиди допоздна. Ученье — хорошо, но отдыхать тоже нужно.       Мэн Яо покорно кивнул — и в следующее мгновение уже наблюдал за тем, как матушка скрывается за дверьми их комнатки, оставляя его одного.