Иначе

      Мэн Яо не раз представлял себя на месте заклинателя. Благородного мужа, который борется с нечистью и постоянно совершенствуется, стремясь к справедливости и даже бессмертию. Этот образ стоял у него перед глазами с детства, со временем переплавлявшийся из смутного представления в мечту, а после — в цель. Но лишь сейчас, спустя множество тренировок с Ваньинем, он наконец смог к ней приблизиться на расстояние вытянутой руки. Достаточно было сделать всего несколько шагов — но они, пожалуй, могли пока подождать.       Ему нравилось чувствовать меч в руке. Сначала было сложно, но со временем он свыкся и клинок, пока что из дерева, перестал ощущаться как что-то инородное. Наверняка, с настоящим духовным оружием было бы по-другому — но уже сейчас он словно чувствовал единение с ним, во время тренировок как будто по-настоящему отдыхая душой, полностью отдаваясь процессу, делу ещё малознакомому, но уже постепенно оставляющему след где-то глубоко в нём.       — Не отвлекайся, — Ваньинь сделал уверенный выпад вперёд, от которого едва удалось отскочить. С каждым их уроком — к которым он относился очень серьёзно с самого начала — он сдерживался всё меньше, позволяя себе не только защиту, но и наступление. Это даже льстило — значит, его считали если ещё и не равным, то как минимум достойным соперником.       — Не смею ослушаться, учитель Цзян, — с усмешкой ответил Мэн Яо, между тем замечая, как от этого обращения Ваньинь, всегда собранный и сосредоточенный, как будто растерялся. Взгляд тут же метнулся к его рукам — хватка на мече едва заметно ослабла и грешно было бы не попытаться этим воспользоваться.       Защищаясь от предыдущего выпада, Мэн Яо скрестил их мечи и теперь попробовал резким движением вывернуть клинок из рук противника. Но замешательство Ваньиня прошло так же быстро, как появилось: чужое желание он понял и тут же отскочил назад, уворачиваясь от атаки. Мэн Яо недовольно поджал губы. Вот же… У него была такая возможность! Хоть и глупо было надеяться, что заклинатель поведётся на такой простой трюк.       Мэн Яо проигрывал в силе и опыте, но всё же кое-какое преимущество у него было — он умел находить для себя выгодные позиции там, где, казалось бы, для него всё безнадёжно. Вот и сейчас глаза снова забегали, выхватывая мельчайшие детали в окружении, анализируя все возможности.       Каждая их тренировка происходила у озера — и сейчас Ваньинь очень удачно стоял у самой кромки воды, явно пока не собираясь отходить, ожидая действий противника. Этим обстоятельством тоже решено было попытаться воспользоваться. Мэн Яо рывком, без каких-либо предупреждений или попыток рассчитать удар выкинул руку с мечом вперёд.       Как и ожидалось, Ваньинь, рефлекторно уклоняясь от заведомо безвредной атаки, сделал широкий шаг назад — и тут лицо его вытянулось в растерянности: мягкая почва под отставленной ногой прогнулась и юноша, не удержав равновесие, с плеском упал в воду. Деревянный меч выпал из рук и с глухим хлопком приземлился на берег.       Мэн Яо быстро откинул меч и бросился к воде. Здесь было мелко, на дне не было камней — иначе он не стал бы так рисковать, — так что всё должно было быть в порядке. И всё же хотелось убедиться, что падение было не очень жёстким. Самому ему падать во время их поединков не нравилось (даже если выбора у него почти не было: выиграть даже у поддающегося заклинателя ещё ни разу не получилось).       — Ты сжульничал! — стоило ему подойти с жаром воскликнул Ваньинь. Он сидел почти по пояс в воде, опираясь на выставленные назад руки, простое серое ханьфу неровными пятнами потемнело от воды, а глаза горели пусть и беззлобным, но вполне искренним возмущением. — Ты знал, что я пойду назад и решил специально загнать меня в озеро!       — Не сжульничал, а использовал обстановку. Да и должен же я хоть раз победить своего учителя, — Мэн Яо пожал плечами и коротко усмехнулся, замечая, как юноша перед ним по-детски обиженно дует губы и хмурится. Что ж, раз у него есть желание возмущаться лишь из-за его небольшой хитрости, значит, падение было мягким.       — Научил себе на голову, — тихо буркнул себе под нос Ваньинь, отводя взгляд. Мэн Яо тяжело вздохнул и наклонился, протягивая ему руку. Он должен был предвидеть такой исход. Уж зная, как наследник ордена Цзян относится к своим промахам…       — Я пошёл на хитрость только потому, что без этого у меня ни шанса против тебя. И не смей думать, что стал хуже только от того, что один раз мне проиграл. Уверен, ты даже не выкладывался на полную, — он старался говорить убедительно, спокойно и при этом вполне искренне. Ему не приходилось видеть, как с мечом управляются другие заклинатели. И всё же Ваньинь казался если и не одним из лучших, то хотя бы очень близким к лучшим. Пусть у него, возможно, и не было права оценивать. — Вставай. Нам надо ещё тебя высушить, прежде чем домой отправлять.       Юноша посмотрел на него исподлобья — показалось, что в этот момент в глазах его сверкнула какая-то странная искорка — и чуть погодя всё же сомкнул пальцы на протянутой ему ладони. Чтобы в следующее же мгновение, даже не попытавшись приподняться, дёрнуть на себя, заставляя Мэн Яо потерять равновесие. Он покачнулся и, не удержавшись, упал вперёд. Раздался ещё один всплеск, но на этот раз не такой громкий: юноша упал почти ровно на Ваньиня, отчего вода лишь немного всколыхнулась.       — Ну вот. Теперь сохнуть нам вдвоём, — тот коротко усмехнулся, явно довольный тем, что и ему удалось застать другого врасплох. Но тут же насторожился, ощутив, как чужие пальцы с силой сомкнулись на его плече. — Ты чего?       Мэн Яо ответил не сразу. Дыхание от такой резкой смены положения перехватило. Он сам не заметил, как схватился за его плечо в поисках опоры. А теперь иррационально боялся его отпускать, второй рукой продолжая рефлекторно сжимать чужую ладонь.       Вода была холодной, а Ваньинь — по-живому тёплым, и этот контраст по непонятной причине ударял по голове не хуже крепкого вина. Пить ему ещё не приходилось, но почему-то казалось, что алкоголь действует на людей примерно так же: обостряет ощущения, давая ярко прочувствовать даже самое мелкое движение под собой, заставляет сердце быстрее колотиться, а щёки краснеть от понимания того, кто и насколько непривычно близко сейчас находится… И напрочь выбивает из головы все мысли.       Он почти лежал на Ваньине, прижимаясь к нему так непозволительно-близко, так по-новому. А тот, даже во время их занятий не желавший задержать прикосновение дольше, чем того требует ситуация, никак не возражал, словно так и должно быть. От этой близости, от того, что его не отталкивают, не просят разжать руки, от того, что это именно Ваньинь, временами колючий и обидчивый, но уже как будто родной, внутри всё горело. И, как бы происходящее ни смущало, менять ничего не хотелось.       — Я… Не люблю вот так в воду лезть. Плавать не умею, — выпалил Мэн Яо первое, что пришло в голову. И тут же захотел вернуться на пару мгновений в прошлое и прикусить себе язык.       Он почти не соврал: научиться он и в самом деле так и не успел, а оттого, даже пытаясь охладиться особенно жаркими днями в озере, никогда не заходил слишком глубоко. Но сейчас дело было вовсе не в этом — и насколько же глупым должно было звучать такое оправдание! Здесь и по колено воды не наберётся, умение плавать на таком мелководье и близко ненужно, а бояться чего-то на такой глубине — попросту смешно. Но Ваньинь даже не улыбнулся. Только чуть отклонился, пытаясь заглянуть ему в лицо.       — Ты сейчас серьёзно? — голос его оставался спокойным, пусть в нём и явственно звучало удивление.       — Мгм, — Мэн Яо нервно поджал губы, нехотя отпустил юношу и сел рядом, уже совсем избегая любого контакта, пусть и не выходя пока из воды. Сразу стало неуютно от скользнувшего по мокрой ткани одежд ветра. — Как-то не пришлось научиться. Но я не считаю это большим упущением. Мне и так неплохо.       — Я могу научить, — с полной уверенность, почти как несколько месяцев назад предложил Ваньинь. Мэн Яо в удивлении вздёрнул голову. — Ты уже достаточно хорошо владеешь мечом, так что не думаю, что, если мы время от времени будем делать перерывы в совместных тренировках, это сильно повлияет на твои навыки.       — Так, нет, стой, перестань! — юноша резко замотал головой, протестующе выставляя перед собой руки. — Ты же сейчас меня в такие долги загонишь, что я за сотню жизней не расплачусь!       — Сколько раз мне ещё говорить, что ты мне ничего не должен? — Ваньинь тяжело вздохнул, глядя на него почти с укором. От этого взгляда стало совсем неловко.       — Но… Ты мне стольким помогаешь, — попытался возразить Мэн Яо. — Фехтование, книги, теперь ещё и это… А я что тебе даю?       — Компанию?       — Нашёл что сравнивать… Это неравноценный обмен.       — Ну значит, спрошу с тебя, когда официально станешь наследником ордена Цзинь, — Ваньинь сказал это с усмешкой, явно не всерьёз. И всё же Мэн Яо показалось, что глаза его в этот момент и не думали улыбаться. Даже наоборот: в них как будто застыла грусть — и юноша вполне мог её понять.       Чем больше они общались, тем меньше хотелось мыслями возвращаться к тому, что рано или поздно им придётся разойтись. Он всё чаще ловил себя на том, что детские мечты о возвращении отца почти не посещают голову, становятся совсем размытыми и далёкими. Полноценно стать на дорогу совершенствования всё ещё хотелось — но с каждой встречей желание уходить из Юньмэна медленно, но верно блекло, а смотреть на приближающуюся необходимость отправиться в Ланьлин становилось всё сложнее.       — Ладно, пойдём, — видно, заметив затянувшуюся паузу, Ваньинь поднялся на ноги и протянул ему руку, предлагая тоже встать. — Нам обоим нужно время, чтобы высохнуть.       Мэн Яо рассеянно кивнул и, взявшись за чужую руку, поднялся следом.       Солнце в тот день светило ярко, на улице было тепло, и ткань одежд высохла достаточно быстро. А может, так же, как обычно, но за разговором они не заметили течения времени. Тем не менее, стоило привести себя в более-менее подобающий вид, не вызывавший слишком много вопросов, пришлось начать собираться.       Ваньинь предложил проводить его до дома. Это было необычно — это о́н всегда провожал его до ворот города, чтобы тот не потерялся в похожих улицах — и Мэн Яо даже в шутку спросил, с чего вдруг такие перемены. Юноша неопределённо дёрнул плечами, буркнул что-то вроде «Захотелось и всё тут, какая разница?», и расспросы решено было прекратить. Слишком хорошо за эти месяцы удалось понять: если Ваньинь не хочет говорить, он не скажет, сколько ни спрашивай; либо скажет, но будет в итоге очень зол — а заканчивать встречу на такой ноте не хотелось.       — Ну всё, дальше я сам, — Мэн Яо остановился у поворота. Публичный дом ещё не было видно, но отсюда до него было рукой подать: зайти за угол и пройти мимо нескольких зданий. Ваньинь всё ещё чувствовал себя неуютно (даже если и старался этого не показывать), когда ему приходилось заходить за другом, сколько бы тот ни уверял, что ничего неправильного в том, чтобы просто проходить мимо весеннего дома, нет, — и решено было не заставлять его нервничать лишний раз. Юноша и так был слишком напряжён — то ли всё ещё дулся из-за чужой хитрости, то ли уже предчувствовал эту неловкость.       — Когда встречаемся следующий раз? — с улыбкой спросил Мэн Яо. Но она тут же поблекла, стоило заметить, как Ваньинь отвёл взгляд. Ответил он не сразу — и это заставляло неприятное предчувствие медленно зреть в груди.       — Насчёт этого, — юноша медлил, то и дело поджимал губы, подбирая слова. — Мне нужно будет на время уехать. На учёбу в Облачные Глубины. Это…       — В Гусу, — ответил Мэн Яо скорее механически, чем осознанно. И почувствовал, как вместе с отрывистым кивком Ваньиня внутри всё же что-то обрывается.       Гусу ведь так далеко! А учёба — дело совсем не быстрое. На сколько это может затянуться? И не станет ли эта поездка концом их встреч? Насовсем? Эту мысль отчаянно хотелось гнать прочь, но она настойчиво вставала перед глазами. Ведь учёба в новом месте, наверняка, подарит не только знания, но и людей. Куда более интересных, приятных, нужных… К такому раскладу он был не готов. Ваньинь был его единственным другом — и терять его вот так, внезапно, совсем не хотелось. Но разве было у него хоть какое-то право вмешиваться? Мэн Яо впервые за долгое время — если не за всю жизнь — почувствовал себя совсем беспомощным.       — Это на несколько месяцев, — продолжил Ваньинь, словно не замечая перемены на чужом лице. И вдруг резко вскинул голову, глядя на него полными решимости глазами. — Но, когда я вернусь, всё будет как прежде! И плавать я тебя научу, и заниматься фехтованием мы продолжим, и… И я могу писать тебе. Если хочешь.       Он говорил это с таким жаром, так уверенно — но подрагивающий голос выдавал его с головой. Ваньинь тоже волновался, это было видно в стиснутых в кулаки руках (он всегда так делал, когда испытывал сильные эмоции), в дёргающихся едва заметно уголках губ, в нахмуренных бровях, во взгляде, решительность в котором как будто принудительно перекрывала тревогу. И этой искренности отчаянно хотелось верить. Мэн Яо усмехнулся почти с облегчением и тут же чуть наклонился в шутливом поклоне.       — Если этот ученик будет удостоен внимания учителя даже во время его отъезда… — начал он отвечать намеренно витиевато, с ноткой игривости в голосе, пытаясь ослабить повисшее в воздухе напряжение. Но, не договорив и до середины, был прерван:       — Ну что ты опять начинаешь? — Ваньинь не замедлил возмутиться. Точно так же, как и всегда, когда друг, беззастенчиво дразня, начинал к нему обращаться хоть немного более официально. — Я серьёзные вещи говорю, а ты…       — Извини, извини, — Мэн Яо рассмеялся уже более явно и выпрямился, с мягкой улыбкой глядя на юношу. Своей цели он добился: Ваньинь перестал быть так серьёзен. И пусть осадок от собственных опасений остался, сейчас как будто снова стало спокойнее. Как всегда рано или поздно становилось рядом с этим человеком. Раз он обещает, что будет как прежде, — значит, приложит все усилия для этого. И, даже если не получится (ведь не каждому обещанию дано быть исполнено, и кому как не ему это знать), он хотя бы будет уверен, что Ваньинь искренне пытался.       Мэн Яо сделал шаг вперёд и, став уже совсем близко, осторожно коснулся лица юноши. Тот дёрнулся от неожиданности — но остался стоять на месте, продолжая смотреть ему прямо в глаза. И в этот момент почему-то захотелось сделать небольшую глупость.       — Это необязательно, но я буду рад получить от тебя письмо, — всё же ответил он, как и просили, серьёзно. А после лёгким движением приподнялся на пальцах, оставляя на щеке Ваньиня смазанный поцелуй. Над ухом раздался прерывистый вдох — а после чужое дыхание замерло.       Матушка часто так делала — на прощание или когда будила утром. Это было приятно, давало почувствовать себя нужным и важным — и те же чувства должно было вызывать у других. Мэн Яо не мог знать этого наверняка. Но ему очень хотелось верить, что эта мелочь, совсем привычный жест отзовётся в чужой груди тем же теплом, что и в его собственной.       Когда он снова стал на полную ногу и отстранился, взгляду предстал растерянный Ваньинь, глаза которого бессистемно забегали, а губы то приоткрывались, то смыкались, не произнося ни звука. И лишь тогда он окончательно осознал, что только что сделал. Улыбка, до этого бывшая спокойной и вполне искренней, вдруг стала нервной.       Он ведь никогда прежде не касался Ваньиня так. И от этой мысли к лицу сама собой подступала краска.       — Я… Хорошей дороги, — как будто не своим голосом проговорил Мэн Яо и тут же, не дожидаясь ответа, развернулся, чтобы в несколько шагов преодолеть поворот — и сорваться на бег сразу же, как только удалось скрыться от чужих глаз.       Неправильно, конечно, бегать от своих проблем. Но прямо сейчас он бежал от покрывшего щёки румянца и одними губами произнесённого «Спасибо», которые увидеть ему уже не удалось. А он всё же смел надеяться, что это в проблему не перерастёт.