По местам

Они болтают следующие пару часов, не умолкая: Арсений окончательно расслабляется и мало того, что с удовольствием слушает про службу Антона, так ещё и делится некоторыми историями из жизни. Разумеется, распахивать душу сильно широко и плакаться на тяжёлую судьбинушку он не собирается, как бы сильно ни хотелось, но про фриланс как дизайнера, большую дружную (за исключением отца) семью и бурлящую в сердце любовь к приключениям рассказывает с радостью и налюбоваться не может на чужую улыбку. Про свою милую попутчицу Арсений, к своему стыду, вспоминает аж во время следующей остановки: сменившийся водитель объявляет о пятнадцатиминутной стоянке в каком-то кафе, и Арсений, найдя взглядом Катю, выбегает к ней на улицу. Солдаты курят, разбившись на группки по пять-семь человек, что-то обсуждают, смеются, – Арсения замечают, конечно же. Кто-то мажет по нему ничего не выражающим взглядом, кто-то смотрит с интересом, кто-то даже жмёт руку и улыбается, выходя следом – Арсений выдыхает облегчённо: бить его вроде не собираются, но он до сих пор не знает никого, кроме Антона и Димы, и чувствует себя неловко до ужаса. А вот Катя, кажется, наоборот, чувствует себя отлично. Она стоит вместе с его новыми знакомыми, позабыв про телефон, и смеётся заливисто с того, как один из вояк чуть ли не вызывает Диму на рукопашку за право купить ей шоколадку. Тот уступает без боя и широко улыбается, когда Катя делит трофей с ним пополам: солдат, видимо, удовлетворившись своей оглушительной победой, теряет к девушке всякий интерес и убегает к другой компании, о чём-то шумно рассказывая. Катя, заметив замявшегося в стороне Арсения, бежит к нему; Дима мгновенно утягивает Антона в сторону, шепча что-то сбивчиво и оживлённо. Антон лишь курит неспешно, улыбается одними губами и кивает в нужных местах, не сводя с Арсения и Кати тёплого взгляда. – Держи, – мягко говорит Катя, протянув Арсению кусочек шоколада, – Дорох угощает. Ну, в смысле, Денис. Забавный малый. Арсений угощение принимает, краем глаза видя, что Антон закусывает сигарету точно таким же шоколадом. – Спасибо, – он виновато улыбается Кате. – Ты как вообще? Прости, что я тебя так бросил, просто… – что «просто» Арсений придумать не успевает; пока что у него «всё сложно». Катя с лучезарной улыбкой отмахивается. – Всё отлично, правда. Дима умач, конечно, но забавный, смешной такой. А главное, – она чуть ли не в ладошки хлопает; улыбка становится чуть более смущённой, и Арсений против воли прислушивается, ожидая какой-то очень волнительной информации: – они с Антоном и ещё парочкой ребят мои, воронежские! Родились, живут… Чего они в Краснодаре забыли – вопрос, конечно. Ладно я по командировкам, а они-то со службы только-только… Арсений чувствует, как улыбка медленно сползает с лица, и неловко переступает с ноги на ногу, пытаясь избавиться от неприятных мурашек. С чего он решил, что Антон краснодарский и едет домой, не знает; почему его так расстраивает то, что тот ничего не рассказал сам, даже думать не хочет. В конце концов, кто они такие друг другу, чтобы выкладывать всё от начала до конца? Так, всего лишь попутчики. Всё то, что себе успел нафантазировать Арсений – сугубо его личные проблемы. Подумать только, курортный роман. Ну что за глупость. Он снова бросает взгляд на Антона, и тот, будто только этого и ждёт, подмигивает ему, а затем кивает, предлагая подойти. Арсений идёт вместе с Катей, будто загипнотизированный. Какой же он всё-таки падкий на шикарных мужчин. Катя идёт рядом, пристраиваясь под боком у Димы и ласково журя его за «угробиловку эту дымную». – Молодец, что вышел, – шепчет Антон, коротко приобняв его за плечи, и Арсений всеми силами заставляет себя не задрожать от приятных мурашек на шее. – Давай познакомлю с ребятами? И прежде, чем Арсений успевает хоть что-то ответить, его втягивают в водоворот рукопожатий, имён и даже позывных. Он теряет смысл собственного имени, представляясь снова и снова по кругу; Дорох, оказавшийся чересчур уж энергичным сапёром, даже обнимает, окончательно выбив из колеи. Арсений с шокированной улыбкой оборачивается к Антону в поисках то ли подмоги, то ли одобрения, то ли защиты непонятно от чего, но натыкается лишь на искристый взгляд и ободряюще поднятые в воздух большие пальцы. – Видишь, вовсе мы и не страшные кровожадные головорезы, – шепчет Антон, когда они снова устраиваются на своих местах. Арсений бросает взгляд на зардевшуюся Катю, которая держит в руках сложенный из салфетки цветок, и сам краснеет скулами: они с ней даже близко не друзья, но следить за их с Димой… отношениями? оказывается крайне волнительно и отчего-то очень тепло. – Я так и не думал, – бурчит он, захлопнув кондиционер. – Все так думают. Арсений переводит взгляд на расслабленно откинувшего голову Антона; его глаза прикрыты, и Арсений позволяет себе безнаказанно залипнуть на длинной жилистой шее с заметной щетиной и крупным манящим кадыком. В вырезе футболки виднеется простенькая цепочка, спрятанная под тканью, – Арсений замечает очертания кулонов в районе мерно вздымающейся груди и тяжело сглатывает. Что ответить Антону, он не знает. Арсений хоть и любит розовые очки, но сквозь них смотрит исключительно на свою жизнь; на окружающий мир он смотрит открыто и ясно, никого и ничего никогда не оправдывая. Он прекрасно знает и про военный произвол, и про пьяные дебоши, не раз сам был свидетелем абсолютно отвратительного, недостойного поведения служивых – он боится и избегает их не безосновательно, отнюдь не. Но эти ребята, собравшиеся в автобусе, кажутся совсем другими. Нет, они не излишне дружелюбные, не считают его за брата спустя полчаса знакомства, не обещают охранять жизнь как спину своего боевого товарища, но рядом с ними Арсений почему-то чувствует покой и умиротворение. То ли общее спокойствие на почве усталости, то ли всевидящее око военной полиции в лице Стаса, но в автобусе царила атмосфера дома и комфорта, и Арсений сам не замечает, когда перестаёт в страхе дёргаться от каждого касания Антона; более того, после знакомства с ребятами он начинает касаться его сам – не так смело и откровенно, как ему бы того хотелось, конечно, но дорога впереди ещё долгая. – Не мне вас судить. Никому не судить, – тихо отвечает Арсений, обхватив чужой мизинец своим. Антон тихо фыркает. – Никому, кроме военного трибунала, – он приоткрывает глаз, лукаво поглядывая на Арсения. – Я когда на службу уходил, не знал, что так будет. Всегда военными восхищался, уважал, – не думал, что буду в свою сторону получать столько ненависти. Я-то вообще из мирных. У Арсения виной давит грудь. Антон ласково обхватывает его запястье. – Не загоняйся, Арс, – просит он, – пожалуйста, ну серьёзно. Я не жалуюсь. Зарплата более чем достойная, за меня никто не переживает, а сейчас так вообще свободен как ветер. Всё пучком. Арсений до комка в горле хочет его обнять, но не решается, вместо этого цепляясь за возможность увести разговор в другое русло. – И теперь едешь отдыхать? – на удивлённо вздёрнутые брови Арсений слегка тушуется. – Ну, вы же с Димой из Воронежа. Немного совсем в другую сторону от Краснодара. Антон молча хлопает глазами, а затем улыбается несмело и так очаровательно поправляет чёлку, что Арсению хочется мурчать. – Да мы, если честно, дальше поедем, – говорит он. – Пересядем в Краснодаре и поедем… куда-нибудь, – Арсений уже открывает рот, чтобы уточнить, как Антон сбивчиво продолжает: – Я, ну. Подумал так – я ж никогда моря не видел. Прикинь? Пустыни всякие, горы, этого навалом, а на море ни разу не был. Решил вот исправить. Поедем в какой-нибудь Геленджик, или в Бетту. Там, говорят, спокойно. Тихо. Я ещё не решил, куда, а Димка… ну. Ему всё равно, по сути. Арсений невольно вспоминает, когда сам в последний раз видел море: выходит, что лично – лет восемь назад, в последнюю семейную вылазку в Крым. – Меня бы уже тревожность загрызла, – честно отвечает он, – так нераспланированно ехать куда-то. Тем более на курорт. Ещё и летом. Где вы жить будете? Как Дима вообще допустил такое наплевательское отношение? Мне уже волноваться за будущее Кати? Антон фыркающе смеётся, переведя взгляд на беспрестанно воркующую пару. – Я вообще не знаю, чего он увязался. Море-то ему не всралось, – говорит он, а затем закатывает глаза и криво улыбается. – Точнее, знаю, конечно. Но от этого не легче. Это ж меня в Воронеже ждёт только пустая квартира – у него там родители, тёти, дяди, – Антон запинается и переводит страшные глаза на Арсения, порывисто сжав его ладонь. – Это я не на жалость давлю, если что! Просто, ну. Будь мамка жива, я б от неё не отлипал вообще. Жаль, понял это слишком поздно. Арсений улыбается ему тепло, накрыв его руку своей. – Тогда почему он едет? Не хочет бросать друга скучать одного? Антон смотрит ему в глаза долго, молчит, кажется, целую вечность. Во взгляде столько серьёзности, что Арсений под ним ёжится, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. – Боится, скорее. Арсений не такого ответа ждал – он вообще ответа не ждал, если честно, – поэтому непонимающе моргает, выгнув бровь. – В смысле? Антон вздыхает как-то тяжело и решительно, обмякает в кресле и пододвигается к Арсению ближе, практически вминаясь в его бок. – Слушай, ну как объяснить, – он рассеянно обводит автобус взглядом, запускает ладонь в кудряшки, – Арсению очень хочется сделать это за него. – Я не знаю, говорил ли Поз, ну или там Катя уже, но мы же с ним не вояки? – Антон выразительно изламывает брови. – Ну, то есть, как. Мы же медики. Медицинский спецназ, – он быстро облизывает пересохшие губы, но Арсений настолько заинтригован, что не успевает потечь ещё сильнее. – Я ж как туда попал – деньги нужны были. Так много кто служить идёт, а меня ещё и дома никто не ждал, ну я и… – он пожал плечами, нервно выстукивая пальцами по колену. – Дело своё я знаю хорошо, людей люблю достаточно, а терять мне, ну. Короче, – решительно выдохнув, Антон поворачивается к Арсению, заглядывая тому почти в самую душу. – Лез я туда, куда ни один здравомыслящий человек не полез бы. Ну а кто, если не я? Поз? С целой семьёй, его ждущей. Или Макар? Тот вообще чуть ли не с двумя детьми уже. Да весь наш отряд, – он улыбается как-то виновато. – Отваги в этом всём было кот наплакал, конечно, одно слабоумие, и Димка считает, что я немного того. Ну. Суицидальный, хотя это вовсе не так. Меня просто – обещаю, говорю это в последний раз! – никто не ждёт. И вот это, – достаёт не глядя аккуратно сложенный берет, поднеся его к лицу – уши чуть ли не сливаются с ним по цвету, – это, может, и заслуженно, но целью не было, – Антон криво улыбается. – Уж прости за похеренную красивую картинку. Арсений настолько в шоке, что не чувствует совершенно ничего: ни жалости, ни печали, ни сострадания. Возможно, тот факт, что страха он не чувствует тоже, и помогает ему качнуться вперёд и мазнуть губами по небритой щеке. – Восемь жизней под пулями потерял, так хоть последнюю береги, – шепчет он в полубреду. Какая ещё красивая картинка? Так же намного, намного лучше. – Я гораздо лучше присматриваю за чужой жизнью, – так же тихо, но до ужаса довольно шепчет Антон, а затем ласково, будто напоминая, что он всё ещё её держит, сжимает ладонь Арсения. – Было бы, за чьей. Арсений полузадушенно пищит; предательское сердце пропускает удар, а затем разгоняется так, что одним чудом не выбегает вперёд автобуса. Чёрт бы побрал его романтическую доверчивую натуру. – Теперь, когда вы все вернулись, тебя точно будет ждать Дима. Антон фыркает, убрав берет обратно. – Не спустит с меня всех четырёх глаз. А я просто хотел сидеть на песочке… – Там клещи. – Слушать волны в ракушках… – Это шум окружающей среды, отражающийся от стенок. – Лежать в пене прибоя… – Вся прибрежная грязь оседает именно там. – Ловить рыбу… – Ненавижу рыбу. – Значит, без рыбы. Они смотрят друг на друга, тщетно пытаясь подавить улыбки, но оба сыпятся, заработав себе недовольный взгляд Стаса. Антон не зовёт Арсения с собой – не намекает, даже не прощупывает почву его возможности составить компанию. Арсений не расстраивается, ему пока что достаточно того, что у них есть: сцепленные руки на чужом бедре. Пока что даже это немного чересчур, но Арсений забивает: может, дать этому медику шанс подлатать его разбитое сердце? И пускай времени остаётся всё меньше – Арсений же романтик; романтики часов не наблюдают. Или кто там их не наблюдает?..