Цикл "Идеальный мир": Хорошая девочка

      За 9 лет до победы над Плутарком.       Смерть родных стала для Тэссен ударом. Их семье еще не доводилось проходить через подобные потери, поэтому до самой базы девушка не верила, что брат и отец действительно погибли. И лишь увидев дымящиеся остатки той части, где находились тяжелая техника и жилые отсеки, поняла: это — реальность. Ей хотелось обернуться к Стокеру и услышать, что там, под завалами, обязательно будут выжившие, но по тому, каким больным взглядом он смотрел на груды камней, стало ясно, что надежды не было.       Тэсс поняла без слов: в случившемся командир винит исключительно себя. Ее собственное горе будто отступило, смытое возмущением от того, что Стокер взвалил весь груз ответственности только на свои плечи. Ей хотелось схватить его за руку, тряхнуть, крикнуть в лицо, что остаться на базе было общим решением всего командования. Но, глянув ему в глаза, Тэссен будто почувствовала его самобичевание и поняла, что он совершенно не желает быть переубежденным. Поэтому она промолчала и лишь позволила своим пальцам мазнуть по его в робком жесте поддержки — ему, мужчине, виднее, что и как. Он придет в себя и обязательно осознает, что не виноват в произошедшей трагедии.       Чуть позже вечером Тэсс отпустили к матери. Серый паренек с рыжим росчерком в челке, — совсем мальчишка! — сказал ей, что Борцы за свободу срочно эвакуируются, и всех, кто потерял родных, отпускают оплакать потерю — так командованию будет легче разместить оставшихся бойцов на полуразрушенной базе, а утром начать перебираться на новое место. Огонек (так звали паренька) отвез ее домой и передал матери письмо, в котором говорилось о случившемся. Та раскрыла файл, пробежала его глазами, вздохнула… и просто поблагодарила юношу за то, что так оперативно доставил известия. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, ее выдержка, как всегда, была безукоризненна.       Когда боец уехал и Тэсс вошла в дом, она хотела было дать волю слезам, выплакаться, обнявшись с матерью. Но та и в доме осталась холодной и отстраненной. Она стояла, задумавшись, а потом пробормотала себе под нос, что лучше записать список дел, которые им теперь предстоят. И пошла хлопотать о похоронах так же деловито, как обычно занималась подготовкой к праздникам.       Глядя на это, пришлось собраться и Тэсс. Как бы ни хотелось упасть на пол и разрыдаться, она сделала выдох и вспомнила, что говорила мать о делах: сначала нужно выполнять необходимое, а потом, когда никто не видит, отдаваться эмоциям. Тэссен стиснула зубы и хрипло спросила, чем может помочь…       На исходе четвертого дня доставили два тела, плотно обмотанные погребальными саванами — так клали на костер тех, кто был слишком обезображен. Тэсс не стала всматриваться в форму, но даже мимолетного взгляда хватило, чтобы понять: тело брата стало гораздо короче, чем было, а у отца не хватало плеча и руки. Воображение тут же услужливо дорисовало то, что скрывалось под тканью, и она едва успела добежать до ванной, где и рассталась с содержимым желудка. Чтобы не сорваться в истерику, Тэсс твердила себе, что это только тряпки, что там, под ними, просто не может уместиться ее высокий и широкоплечий красавец-брат, за которым увивались все девушки их городка!.. Но в ночь перед похоронами выдержка ей все же изменила, и Тэсс полночи выла в подушку, чтобы заглушить издаваемые звуки.       Само погребение она помнила плохо — была слишком измучена, однако запомнила, что на похороны приехало гораздо больше народа, чем она ожидала. С самого утра проститься потянулись многие из тех, с кем Тэсс успела мимолетно познакомиться на базе. Ближе к началу церемонии подъехал и сам Стокер с тройкой его лучших бойцов. Было видно, что они искренне горевали, но, когда подошли выразить соболезнования, Тэсс ощутила, каким холодом повеяло от матери в их сторону. Девушка даже встрепенулась, желая прокричать, что Стокер не виноват в их гибели, что не нужно его винить в этих смертях! Но она, конечно, не посмела нарушить правила приличия, что вызвало бы скандал в такой ситуации, а вежливо ответила пришедшим и поблагодарила за поддержку. Стокер на несколько секунд впился в ее лицо взглядом, будто пытался что-то найти, а найдя, облегченно выдохнул и встал рядом. Спустя пару секунд она почувствовала тепло его пальцев совсем рядом со своими и, тут же плюнув на все, вцепилась в его ладонь, словно это была веревка, брошенная упавшему в пропасть.       Ее память услужливо стерла момент, когда совершенно спокойная мать подошла к костру и аккуратно подожгла его с четырех углов, идеально четко выполнив ритуал. Но горячую ладонь, за которую она цеплялась, словно боясь упасть, помнила отлично. Даже когда Стокер говорил прощальную речь и делился воспоминаниями об их общем прошлом, ее руки он не выпустил, и Тэсс была ему за это благодарна.       Долгие речи и рассказы незнакомых ей марсиан об отце Тэссен поразили. Оказалось, столько мышей любили их с братом, знали, уважали, ценили. Прожив с ними бок о бок много лет, Тэсс даже не догадывалась, какой бурной и насыщенной была их жизнь. Пришедшие рассказывали о путешествиях, о поддержке, о чести, об умении прийти на выручку. И только мать Тэсс при этих словах едва заметно кривила губы — так, чтобы никто не заметил и не осудил. Лишь дочь, знавшая ее как никто, поняла, что эти истории не вызывают у ее матери одобрения. И как только позволили приличия, вдова вежливо выпроводила гостей, не желая больше слушать торжественных речей и делить с кем-то горе.       Все это осталось для Тэсс словно в тумане, сквозь который лишь иногда пробивались лучи воспоминаний, связанных с поддержкой Стокера, но последующий за похоронами вечер навсегда врезался в ее память и перевернул представление о семье.       Когда все, кто пришел проститься, разошлись и женщины остались одни, Тэссен дала волю чувствам — сжимающий горло обруч сдерживаемых слез едва не удушил ее. С трудом добравшись до дивана, она рухнула на него и, закрыв руками лицо, разрыдалась. Тэсс думала, что будет не одинока в своем горе, думала, что спрячется наконец в теплых объятиях, ведь дела были сделаны и можно было расслабиться. Но ничего из этого не последовало — лишь мерный стук идеально уместных туфель и звук, с которым немолодая уже марсианка опускается в кресло.       Пока Тэсс плакала, мать не проронила ни звука. Лишь иногда о стол звякало стекло и слышались глотки.       Чувствуя себя совершенно разбитой и одинокой, сбитая с толку подобной реакцией, Тэссен подняла на мать заплаканные глаза. Та сидела, откинувшись в кресле, потягивала вино из идеально чистого бокала и просматривала что-то на планшете.       — Похороны встали в приличную сумму. Твой отец не оставил большого наследства, так что придется урезать траты, пока ты не сможешь найти клиентов для работы в мастерской. Не думала, что настанет день и я буду радоваться, что ты пропадала в этом проклятом гараже! Но на твоего отца никогда нельзя было полагаться… теперь придется крутиться самим.       Стоимость похорон? Нельзя полагаться на отца?.. Да он всегда был для Тэссен стеной, тем, кого мать учила уважать и почитать! Пепел его погребального костра еще не остыл, а она говорит подобное!..       Тэсс уставилась на мать с таким выражением, будто увидела монстра.       — Как… как ты сейчас можешь думать о деньгах?..       Мать ее медленно вздохнула:       — Я, может, и рада бы не думать. Но я всю свою семейную жизнь заботилась о том, на что нам жить, и уже не могу иначе. После речей, произнесенных над погребальным костром сегодня, может показаться, что отец твой был идеалом, но… — она горько улыбнулась. — Для кого-то так и было, конечно — другом он действительно был отличным. Жаль, что мужем был совершенно иным, Тэссен… Ты не думала, что будет теперь? Как пойдет жизнь, если мужчины нашей семьи сложат голову?       Тэсс покачала головой, а мать медленно отхлебнула из бокала и аккуратно поставила его обратно.       — А я сразу же начала, стоило вам уехать к Борцам за свободу. Мотосервис больше не работал, и доход от него мы получать прекратили. Не думай, дочь, что я равнодушна к судьбе нашего мира, но ваш отъезд оставил меня без средств к существованию. На семейном счету давно почти пусто, кое-что у меня было скоплено на личном, я немного зарабатывала, помогая по хозяйству соседке — у нее пятеро детей, то посидеть нужно, то приготовить. Слава Великому Марсу, мы погасили кредит за дом несколько лет назад и без моего согласия отец не мог заложить его, хотя несколько раз пытался!.. Я как-то перебилась, но именно поэтому я просила оставить тебя со мной: ты могла бы удержать на плаву сервис и не дать погибнуть семейному бизнесу. Закончится война — начать с нуля будет сложнее, чем если бы мы имели наработанную репутацию и хоть каких-то клиентов. Но… многие годы муж мой делал только то, что считал нужным и что ему нравится, не думая, как мне приходится сводить концы с концами и на чем экономить. Не думая о завтрашнем дне и о том, откуда в доме берутся продукты. Я научилась вести хозяйство так, чтобы никто не мог заметить, какие дыры периодически образовывались в нашем семейном бюджете по его вине! То в долг ремонтировал мотоциклы друзьям и знакомым, а потом ему было неудобно требовать оплатить счет, то покупал какие-то новейшие детали, потому что наш сын не привык к отказам. То внезапно приносил всем подарки и устраивал сюрпризы. Вы радовались, а я комкала в руках свой и соображала, как теперь оплатить вашу учебу и кредит. Теперь… придется справляться самим, но и безрассудных трат, слава Марсу, больше не будет…       Тэсс слушала этот монолог и не могла поверить, что речь идет о ее отце, о том, кого она любила всем сердцем. Она вспоминала, с каким восторгом открывала новую и такую желанную игрушку, как брат с вожделением рассматривал новое кожаное седло мотоцикла, какие красивые украшения и вкусно пахнущие духи он дарил матери, и не могла поверить, что после таких праздников у них возникало столько проблем! Каждый раз перед тем, как вся семья получала подарки, отец исчезал на некоторое время, и маленькая Тэссен верила, что он уезжает далеко-далеко, чтобы выбрать им самое лучшее и порадовать.       — Но… он же хотел сделать нам приятное! И тебе тоже! Любил…       Мать усмехнулась как-то горько и криво:       — Ты так и не поняла за эти годы, да?.. Каждый раз, когда он возвращался с подарками, от него пахло той женщиной, — последние слова она будто выплюнула, и в голосе ее прозвучала ненависть. — Он уходил и возвращался, не думая о семье. Только о том, чтобы его приезд выглядел как праздник.       Тэсс почувствовала, что мир вокруг нее стремительно закрутился, а в висках застучала кровь. У отца была… другая? Слово «любовница» жгло язык и горчило. Девушка считала, что ее семья — идеальная и любящая, такая, которую создает правильно воспитанная женщина. Что родители обожают друг друга! Ведь мама так заботится об отце, так стремится угодить!.. Как можно обижать ту, которая столько тебе дала? Которая вложила всю себя в семью и детей? Тэсс не была слепой и прекрасно видела, как много мать делала для каждого из них и скольким жертвовала. Именно поэтому, как только смогла, начала помогать, чем только могла. И именно поэтому никогда не роптала на приказы мужчин — верила, что именно в таком служении и заключается женская доля и женское счастье. Но сейчас все, что она знала о мире, рушилось от этих жестоких слов.       — Но ведь ты… любила его… — Тэссен попробовала воззвать к тому, что, как она думала, сплачивало их всех.       — Любила?.. — Мать снова усмехнулась и сделала глоток вина. — Когда-то, конечно, очень любила. Его было невозможно не любить. Такой уверенный в себе, привлекательный! Он носил меня на руках, заботился, советовался. Всегда спрашивал, можно ли ему уехать, по многу раз звонил, чтобы не скучала. Рядом с ним мне казалось, что я за каменной стеной… Мы шли по жизни, как партнеры, росли и развивались. А потом я родила твоего брата, а за ним и тебя. Устроиться на работу с двумя маленькими детьми оказалось невозможно, и я осела дома. И стала зависимой от мужчины. От его настроений, от его желаний. Больше у меня не было своих денег, и приходилось выпрашивать на все. Подстраиваться под его настроение, потому что в плохом расположении духа он становился невыносимым. Он работал, я же, по его мнению, отдыхала дома, поэтому помогать мне по хозяйству он теперь считал излишним — не мужское дело. Все это случилось не сразу, конечно: чтобы все стало, как сейчас, потребовался не один год. Сначала мне просто предложили быть немного экономнее, ведь, раз я дома, многое могу делать сама. Потом за каждую трату нужно было отчитываться. Зачем ребенку новая одежда? А столько обуви? Зачем вам ходить на кружки, я что, сама не могу с вами позаниматься дома? Постепенно я перестала встречаться с подругами, потому что каждый раз, когда я просила посидеть с вами, у него возникали срочные дела на работе, зато уезжать на встречи с друзьями он стал чаще и без предупреждения… Для меня стало облегчением, когда ты подросла, ибо твой брат, глядя на отца, ничего делать не желал. Вот где-то тогда он и начал искать любовь на стороне — у меня на нее просто не оставалось сил и времени…       Еще не старая женщина внезапно посерела, вспоминая прошлое. На лице, которое Тэсс не помнила без легкой улыбки, проступили морщины.       Гнев и возмущение поднялись в душе девушки: как можно изменять той, которая так заботилась, отдала всю жизнь семье?! В ее представлении любовь и измена были совершенно несовместимы: если вы вместе, если выбрали друг друга, если у вас дети, как можно предавать и врать в лицо? Как можно унижаться, прощая такую обиду? Перед глазами пронеслись сцены, в которых ее отец сначала целует другую, а потом приходит к матери с подарками и этими же губами целует их с братом. Захотелось вымыться, оттереть со щек все поцелуи отца, и Тэссен поняла, что никогда не смогла бы простить измены. Лучше уж быть одной, чем стерпеть такое предательство!..       — Почему же ты не… ушла? — спросила Тэсс, но все сказанное было для нее столь ужасным, переворачивающим основы жизни, что до ее сознания все еще не до конца доходило, что речь шла о ее собственной семье, а не о ком-то постороннем.       — А куда? Дом принадлежал твоему отцу, хотя он и не мог продать его или перезаложить без моего согласия. Работы, кроме эпизодических подработок, у меня не было, из профессии я выпала, а вернуться в нее — значило отсутствовать по несколько суток. Моей мамы рано не стало, а отец был слишком стар, чтобы присматривать за вами. Я пару раз заводила разговор про няню, но твой отец меня даже слушать не желал, говорил, выгоднее мне сидеть дома. Время шло, я думала, что станет легче, но с вашим взрослением вопросы, которые я решала, становились все сложнее. Вашей учебы отец не касался, он же работал! Единственное, что мог — повозиться с вами в гараже. Я не одобряла такого времяпрепровождения, но для меня это стало единственной возможностью побыть в тишине… Твой брат был непростым ребенком — требовательным, шумным… и эти паузы стали для меня возможностью немного отдохнуть.       Тэсс медленно вдохнула, чувствуя, что ее тошнит. Внезапные откровения матери были неприятными, будто девушка испачкалась в чем-то мерзком. Она смотрела на нее — красиво уложенную, в идеально подобранной к случаю одежде, — и видела ужасно уставшую женщину, которая была ей совершенно незнакома. Тэсс и не подозревала, что у идеального брака может быть вот такая изнанка…       — Отец… я поняла… но твой сын… — Тэсс хотелось услышать, что по нему-то эта незнакомка горюет, увидеть, что ей не все равно, что ей так же больно.       — Мой сын, — мать будто прокатила эти слова на языке, пробуя на вкус. — Пример, который он видел изо дня в день, стал для него не самым удачным. Из вас двоих он всегда привлекал внимание, мог до бесконечности настаивать на своем, что-то выпрашивал, не слушая возражений. Его природная склонность к эгоизму наложилась на отцовское отношение ко мне… он постоянно требовал, требовал, сам не желая ничего дать взамен. Когда он ехал, чтобы вступить в отряд… я впервые с его рождения нормально выспалась.       Тэссен не могла ничего на это возразить. Ее брат действительно был копией отца. Правда, ее просьбы всегда выполнял. Впрочем, те не были частыми и сложными, а, получая снова и снова похвалу и благодарность, он становился будто выше ростом. А потом еще долгое время напоминал об услуге и ждал, что Тэсс будет выполнять его многочисленные поручения. С учетом того, что Тэссен, глядя на мать, и так привыкла вскакивать по первому слову мужчин, ей не казалось это чем-то необычным.       — А я? Я для тебя тоже… обуза? — очень тихо спросила девушка и обвела взглядом идеально чистую гостиную, где каждая подушка говорила о вкусе хозяйки, а идеально ровные складки на занавесках прогоняли даже тень мысли о том, что тут могут быть кому-то не рады.       — Ты, — мать впервые посмотрела в лицо Тэсс, и ее глаза стали чуть менее несчастными, — нет. Видимо, снова сработали роли, которые были у нас приняты, и ты довольно рано подхватила часть моих дел. И я была благодарна за все, что ты соглашалась делать. Даже если… я не говорила тебе об этом. Твоя помощь была как глоток воздуха после тех лет, когда я одна тянула на себе весь дом, — женщина хрипло сглотнула, впервые за весь разговор ее глаза заблестели и наполнились влагой. Только оплакивала она не усопших, а собственную жизнь. — Но даже когда ты научилась всему, что умела я, когда стала полноценной хозяйкой… даже тогда я не перестала чувствовать, что смертельно устаю каждый день. Я вставала по утрам, но каждый шаг давался с усилием, будто к моему хвосту была привязана неподъемная гиря. И она становилась только тяжелее, потому что я знала, что ничего не смогу изменить и день за днем продолжу жить, как живу — без цели и радости, только исполняя свой долг. Поэтому… как бы ужасно это ни звучало, Тэсс, но я просто не могу их оплакивать… тех, в кого я столько вложила, кому отдала всю себя… и на то, чтобы горевать о них, у меня просто не осталось сил…       Ее голос был глух и бесцветен, будто не живое существо говорило, а шелест ветра доносил откуда-то невольно подслушанные слова.       — Я… мне стыдно, дочь, но, — ее голос был едва слышен, — я почувствовала облегчение, получив сообщение вашего командира.       От этих страшных, неправильных слов сердце Тэсс сжалось, и она, не сдержавшись, взвыла в голос и разрыдалась. Слова матери резали, и кололи, и были еще страшнее оттого, что Тэсс знала: все сказанное — правда. Все это происходило перед ее глазами: поджатые губы, когда приходили счета, огромное разнообразие блюд, приготовленных из одних и тех же простых ингредиентов, равнодушие мужчин, когда для них что-то делали. Тэссен так привыкла к этому, что даже мысли о том, что так жить неправильно, в ее голову не закрадывалось! И вот теперь вся изнанка того приза, который получали хорошие девочки, выросшие в идеальных жен, открылась ей всей своей неприглядностью.       Выплакавшись и успокоившись, Тэсс сходила на кухню, умылась и выпила стакан воды. Подумала, вытащила из холодильника бутылку с вином и, вернувшись к дивану, налила его матери. Все время, которое прошло с ее последних слов, женщина сидела неподвижно, глядя в одну точку и погрузившись в себя. Лишь глаза ее время от времени становились влажными, но пролиться слезам она так и не позволила. Когда Тэссен подвинула к ней наполненный бокал, она вздрогнула и будто испугалась того, что кто-то позаботился о ней. Когда она пила, зубы ее клацали о стекло, выдавая ту бурю чувств, которую вызвала эта капля заботы.       — Так почему ты, — медленно проговорила Тэсс, подбирая слова, — так хотела, чтобы я скорее вышла замуж? Зная, что меня может ждать?       Но мать промолчала и лишь виновато отвела глаза.       — Хотела, чтобы в доме стало меньше народа? — озвучила Тэссен свою догадку и совершенно не удивилась, получив в ответ утвердительный кивок.       — Твой брат собирался жениться и после свадьбы уехал бы. Отец в последние годы все чаще и дольше бывал в отъездах. И я… очень ждала, когда смогу провести несколько дней в тишине. Ничего не готовить, если не захочется. Спать так долго, как пожелаю. И делать только то, что хочу.       Горечь в голосе матери полностью отражала то, что чувствовала Тэссен, выслушивая эти признания. Ей хотелось прервать их, и было ужасно страшно, куда еще могут завести эти рассуждения, какие страшные тайны о семейной жизни обнажить… Но в то же время ей было невероятно жаль женщину, давшую ей жизнь. И хотелось позволить той хотя бы раз в жизни быть откровенной и не скрывать своих чувств. Тем более, что такая открытая беседа казалась Тэсс признаком наивысшего доверия. Да она им и была — кому еще могла рассказать та, которая всю жизнь скрывала от самой себя правду о собственной жизни, все накопившееся за эти годы?.. Хотя бы один раз выговориться, а не глотать обиды…       Они долго сидели и просто молчали. Когда наполненный бокал опустел, Тэсс подлила еще и заметила, что мать ее стала дышать глубже, хотя по привычке опасливо оглянулась на дверь — отец любил, застав мать за бокалом вина, которым та никогда не злоупотребляла, на весь дом рассуждать о вреде алкоголя. Она будто перестала сдерживать свое желание жить, и впервые ее спина немного согнулась, когда женщина удобнее устроилась в кресле. В следующий раз, когда ее бокал опустел, она уверенно взялась за бутылку и наполнила его до краев, с вызовом вскинув голову.       Глядя на нее, Тэсс приняла решение:       — Завтра я свяжусь с Борцами за свободу и уеду, — сказала она.       Мать встрепенулась и будто съежилась:       — Нет-нет! Тебе не нужно уезжать! Прости, я наговорила лишнего! Слишком много вина, да и события…       — Не беспокойся, я все понимаю! Я буду навещать тебя и помогать. С твоей привычкой экономить наследства хватит на какое-то время. А лучше… продай мастерскую. Потребность в ремонте мотоциклов сейчас все выше — транспорт изнашивается, а завозить новый из-за войны нельзя. Наши производства если и работают, то давно переоборудованы под нужды оборонки. Поэтому ценность хорошо укомплектованных гаражей растет — они позволяют держать в рабочем состоянии то, что осталось. Гараж легко уйдет, если не задирать цену. Да и… дом тоже продай.       — Дом?! Но Тэссен, а ты куда? А я?..       — Улетай с Марса. Забирай все, что выручишь, и уезжай. Не живи больше в страхе, — Тэсс осторожно взяла мать за худую высушенную от постоянной работы по хозяйству руку. — Что тебя здесь держит, мам? Неужели счастливые воспоминания? — девушка горько улыбнулась.                    — А как же ты?       — А я… останусь с Борцами за свободу. Я все равно не смогу приезжать часто. Если ты устроишься на мирной планете, мне будет спокойнее.       — А соседи? Знакомые? Что они подумают? Будут говорить, что я сбежала, как крыса! Ты же знаешь, как осуждают тех, кто эмигрирует!       — Да плевать на всех! — Тэсс стиснула челюсть и сузила глаза — так, как еще ни разу не делала. И в ее лице внезапно проступили хищные черты той, которая не даст себя и близких в обиду. — Пусть хоть языки сотрут, судача! Зато ты будешь в безопасности… и свободна!       Мать подалась ближе к Тэсс и взволнованно затараторила:       — Я боюсь за тебя! Совсем одна на всей планете!.. Мы могли бы уехать вместе! Туда, где не стреляют. Ты бы открыла мастерскую, занималась бы тем, что любишь…       Улететь и никогда больше не слышать, как разрываются рядом с тобой снаряды! Не бояться, что станешь добычей песчаных рейдеров!.. Предложение было заманчивым, тем более что Тэсс только что убедилась, как опасен путь, который она выбрала, но… Тут же перед мысленным взором появились задорные глаза и сильные руки командира Борцов за свободу. Ее будто окутало той аурой, которую ощущал каждый рядом с ним. Она вспомнила восторг, который испытала, когда они ехали по пустыне перед боем и… вспомнила, какими горячими казались ей его руки, опалившие ее тело мимолетным касанием…       Девушка тепло улыбнулась своим воспоминаниям:       — Я… уже не совсем одна, мам. Успела обзавестись хорошими знакомыми, рядом с которыми не страшно.       Нахмуренные брови и обеспокоенный взгляд сказали ей, что от этого известия желание уезжать у ее матери только уменьшилось:       — Ох, Тэсс… только не повтори моей ошибки, дочь…       Тэссен вскинула на нее лучащиеся счастьем глаза:       — Не повторю, будь уверена! Да и он совсем не такой, как отец…       В тот вечер они допили бутылку вина на двоих — сделали то, что ни разу не позволяли себе раньше. И много молчали, обдумывая планы на будущее.       Тэсс, решив не тянуть, отправила сообщение Стокеру. К ее удивлению, он почти сразу ответил, что рано утром ее заберут. Еще больше она изумилась, когда он приехал за ней лично — неужели еще с кем-то из округи прощался, поэтому оказался неподалеку? Верить в то, что командир бросил все свои дела, чтобы при необходимости поддержать ее, Тэссен себе запрещала. Она так растерялась и смутилась, что проигнорировала встревоженный взгляд и нечто, похожее на раскрывающиеся объятия. Но совершенно точно уловила, как он втянул воздух да как поджался его живот, когда она обвила его талию руками, чтобы не упасть. А спустя несколько минут дороги ее голова улеглась ему на плечо так привычно, будто уже много лет командир борцов за свободу подвозил ее до места, которое для обоих теперь являлось единственным домом…       Не прошло и месяца, как мать Тэссен продала мастерскую, дом и покинула Марс навсегда.