Цикл "Идеальный мир": Хорошая девочка

      За 9 лет до победы над Плутарком.       Полуразрушенную базу Борцов за свободу эвакуировали в рекордно короткие сроки — Тэсс приехала на новое место на пятый день после трагедии, а уже к концу недели прибыла последняя колонна техники. Все то время, пока шла эвакуация, Стокер ходил мрачнее тучи и, судя по темным кругам и лопнувшим капиллярам глаз, почти не спал. Его командиры виновато прижимали уши к головам: никто никого не обвинял, но они и сами помнили, кто именно настоял на том, что оставаться на старом месте безопасно. И вот они все-таки делают то, что предлагал сделать Стокер, но оставляют за спиной погибших из-за неверного решения товарищей. Атмосфера потери, вины и горя давила, даже шумные разговоры стихли — колонны автотранспорта двигались настолько бесшумно, насколько это вообще было возможно.       Поскольку Тэссен попросила забрать ее раньше, чем предполагалось, и Стокер решил лично ее подбросить, ему пришлось сначала отвезти Тэсс на старую базу, где требовалось его присутствие, а уже оттуда отправить на новую. Протрясшись несколько часов в кузове одного из грузовиков с другими механиками, Тэсс спрыгнула на землю и огляделась. Огромный ангар, предназначенный для размещения техники, был почти таким же, как и тот, который они недавно покинули, — нужно было только нанести на пол разметку, и работа закипит. Огромные ворота показались ей еще толще и надежнее, чем прежние. Отметившись о прибытии, она развернула на рабочем коммуникаторе карту базы, которую ей скинул осуществляющий контроль прибывающих лейтенант, и нашла на плане выделенную ей комнату. Сверившись с указателями, Тэсс шагнула в один из коридоров, надеясь, что все поняла верно и не заблудится. А также, что не перепутала номера и не начнет ломиться к кому-то постороннему по ошибке. Но все прошло гладко: временный пароль от двери сработал, она его сменила и принялась осматриваться. Новая комната была меньше и без собственной душевой, зато поближе к сектору, где располагались социально значимые объекты — столовая, комнаты отдыха, спортзал. Да и путь до работы, судя по карте, был гораздо короче. Все ее вещи оказались уничтожены взрывом, поэтому возвращение на базу будто стало новым листом жизни Тэссен.       Осознание того, что она одна на всем Марсе, без родных и близких, накрыло Тэсс спустя пару недель, словно ледяной волной окатило. Хоть она и видела своими глазами разрушенную базу, видела, как пылают погребальные костры, но еще некоторое время продолжала искать среди шумной компании мужчин в столовой знакомые фигуры. И, не находя, едва сдерживала слезы. Она по привычке ждала вечерний звонок матери, но та перестала ежедневно требовать отчета обо всем, что делала Тэсс. Звонки стали короче и реже, да и обсуждали они все чаще продажу недвижимости и сборы. А потом пришел день, когда они попрощались, прекрасно понимая, что теперь видеовызовы станут практически невозможными — Плутарк блокировал связь Марса с другими планетами. Все, что им осталось — электронные письма и надежда вновь свидеться когда-нибудь позже.       Постепенно до Тэсс стало доходить, что теперь ей можно делать все, что хочется. Больше она не опасалась, например, что мама позвонит и начнет отчитывать за внешний вид — ни отец, ни брат больше не упомянут во время сеанса связи, что она надела нечто, на их взгляд, вызывающее или вела себя излишне вольно. Однако носить вещи, похожие на те, в которых ходили другие девушки, Тэсс не решалась, хотя и позволила себе с интересом поразглядывать стройные бедра, обтянутые плотными брюками. А спустя пару дней Тэссен обнаружила, что сменной одежды у нее не осталось — из дома она прихватила пару широких штанов и кофт с высоким горлом, но те успели перепачкаться во время работы. Раньше она бы быстро все перестирала после смены, но без собственной ванной стирка оказалась проблемой: маленькая раковина в кухонном уголке просто не вмещала вещи. А в прачечную их собирали только дважды в неделю, поэтому имеющихся комплектов просто не хватало, чтобы дотянуть до того момента, когда одежду ей вернут после чистки. Тэсс со вздохом приложила к себе длинные и очень скромные юбки, которые составляли основу ее гардероба в родительском доме, и поняла, что для возни с байками те совершенно не годились. Стиснув зубы, она написала рапорт с просьбой выделить ей рабочие комбинезоны, от которых она по приезде отказалась, поскольку форма показалась ей и ее родственникам слишком вызывающей. Ничего, она просто будет застегиваться до самой шеи и попросит одежду на пару размеров больше, чтобы не походить на своих напарниц! И этим даст понять заглядывающим в мастерскую бойцам, что ее не стоит разглядывать так, как те разглядывают фигуристую рыжую Харли!..       Облачившись наутро в новую форму, Тэсс покрутилась перед зеркалом, еще раз проверила, что застегнута чуть ли не до ушей, но все равно поймала себя на мысли, что ей хочется обвиться хвостом и будто прикрыться — самой себе она казалось совершенно неприлично одетой и едва ли не голой, хотя форменный комбинезон на ней болтался, и лишь ремень, плотно охватывающий узкую талию, позволял судить о стройности фигуры. Под непривычной тканью, обнимающей все изгибы тела, кожа будто чесалась, хотя материал, из которого был сшит комбинезон, был совершенно гипоаллергенен. Поняв, что зуд вызван волнением, Тэсс схватилась за гребень и успокоила себя способом, который всегда безотказно работал — принялась расчесывать волосы и заплетать их в толстую косу. Пусть ее одежда стала менее скромной, но в прическе она не позволит себе вольностей!..       Немного успокоившись оттого, что руки совершали привычные действия, Тэсс вздохнула и вышла из комнаты, влившись в поток мышей, спешащих на завтрак. Она шла, опустив глаза в пол и стараясь не столкнуться с чьим-нибудь осуждающим взглядом — пару раз даже чувствовала, как начинает сутулиться, чтобы стать незаметнее, когда мимо проходил кто-то, очертаниями напоминавший отца или брата. Те бы обязательно отругали ее за внешний вид и отправили домой искать что угодно, лишь бы не демонстрировало фигуры вообще. Но спустя секунду Тэсс вспоминала, что ни тот, ни другой больше никогда ее не окликнут. От этого осознания к горлу подкатывал комок, и она прикусывала нижнюю губу острыми резцами, чтобы не расплакаться.       Еще больше она смутилась, когда, собрав на поднос завтрак и выискивая свободное место, заметила, как Стокер машет ей рукой, предлагая присоединиться к нему. Решив, что отказываться причин нет, Тэсс подошла, поздоровалась и устроилась рядом.       — Доброе утро, — поприветствовал командир. — А что, форма твоего размера закончилась?       Тэсс, как раз сделавшая первый глоток утреннего кофе, едва не подавилась от такой бестактности и почувствовала, как густо и мучительно краснеет. Подняв глаза на мужчину, она смутилась еще больше: Стокер рассматривал ее с нескрываемым любопытством и легкой улыбкой. Его взгляд то и дело останавливался там, где плотно застегнутый воротник граничил с покрасневшей шеей, и она с ужасом и возмущением поняла, что тот гадает, как далеко спускается румянец. От этой мысли Тэсс вспыхнула еще сильнее, подумала даже вскочить, отругать его и гордо удалиться, но вдруг поняла, что будет выглядеть крайне глупо, если закатит истерику их командиру посреди столовой. Он же не сказал ничего грубого, лишь рассматривает откровеннее, чем она считает приличным… Растерявшись, Тэсс ничего не ответила и уткнулась в тарелку.       — Прости, я что-то ляпнул, да? — вдруг виновато произнес Стокер. — Ты не думай, что выглядит плохо, тебе идет! Просто, если у нас проблемы со снабжением, я должен об этом знать.       Тэсс снова вспыхнула. Марс Великий, она себе нафантазировала неизвестно чего, а командир всего лишь интересуется практическими вопросами обеспечения их армии! Какая же она дура! Решила, что его интересует то, что скрыто за плотной формой…       — Ой, нет, — поспешно ответила она. — Я сама попросила побольше. Мне так… удобнее…       — Ммм… Ну, раз так, ладно, — ответил Стокер и одним глотком допил кофе, а потом решительно переложил на ее поднос кекс — единственный десерт, который выдавали бойцам строго по одной штуке раз в неделю. — Вот, сладкое. С ним кофе гораздо приятнее.       Не дождавшись согласия принять подарок, Стокер, будто смутившись, резко поднялся и стремительно вышел, оставив Тэсс гадать, что бы значил его жест. В попытках понять, что же им двигало, когда он отдал ей единственный за неделю десерт, она даже забыла смущаться от собственного внешнего вида.       Избежать мужского внимания все-таки не удалось, и на душе от этого было гадко. Тэсс не могла не думать о том, что раньше бойцы бы постеснялись глазеть на ее хвост так откровенно, ведь рядом были отец с братом, а сейчас заступиться за нее некому. Вряд ли Стокер снова окажется рядом в нужный момент, да и не побежит же она ему жаловаться? Тем более, следующие несколько дней ознаменовались большим количеством коротких боев и на базе командира видели редко. Харли, обратившая внимание на смущение Тэсс, посоветовала просто слать парней подальше и погрубее, но Тэссен поняла, что не заставит себя произнести ругательства, даже если это будет стоить ей жизни. Правда, когда один из особенно навязчивых бойцов в очередной раз позволил себе дерзкий комментарий в ее сторону, Тэссен все-таки не выдержала и тихо, но очень четко отчитала нахала, используя богатый набор эпитетов, отражающих его плохое воспитание и слабые умственные способности, которые она почерпнула из книг. Тэсс так разозлилась, что не заметила, как начала размахивать перед носом рослого мужчины гаечным ключом, а в завершение своей короткой речи стала тыкать его им в плотно обтянутую майкой грудь. В повисшей тишине парень пробормотал извинения, опустил уши и буквально выбежал из мастерской под дружный гогот механиков, которые на все лады повторяли особенно понравившиеся выражения. Когда боец оказался в дверях, еще и получил затрещину от Стокера, как раз ставшего свидетелем сцены. Потом командир развернулся, нашел глазами растерянную Тэсс, весело ей улыбнулся, показав большой палец, и вышел. Тэсс при этом он показался чем-то ужасно довольным.       С тех пор связываться с ней опасались — в ряды Борцов за свободу ребята вступали простые, и им было сложно найти, что ответить начитанной Тэссен, которая впервые в жизни была вынуждена защищать себя сама. Внезапно выяснилось, что она весьма находчива и остра на язык, когда забывает стесняться, но при этом не использует привычных всем грубых ругательств, что совершенно выбывало из колеи тех, кто пытался к ней приставать. Ее выражения подхватывали и со смехом разносили по базе, и пару брошенных ею фраз она потом слышала от Стокера — тому очень нравилось при встрече восхищаться ее находчивостью. Тэсс же только смущалась и боялась признаться, что после каждой стычки у нее тряслись руки и хотелось плакать.       Спустя некоторое время Тэссен свыклась с новым укладом жизни. Она приноровилась пользоваться общей женской душевой, куда иногда пытались будто по ошибке заглядывать мужчины, которых с визгом и смехом гнали полотенцами. Привыкла, что вечерами ей не нужно заваривать чай, если она сама его не хочет, и не нужно задумываться о том, чтобы в небольшом холодильнике всегда было что-то съестное. Внезапно поняла, что любит фрукты и овощи, а запах любимого отцом и братом мяса вызывает отвращение. Открыла, что вечерами у нее может быть много свободного времени, которое не нужно тратить на ремонт чужой одежды или уборку раскиданных вещей. И внезапно осознала, что прекрасно понимает, почему ее мать не оплакивала свою потерю так, как от нее ожидали окружающие.       Но, несмотря на все это, сердце Тэсс ныло каждый раз, когда в поле зрения попадала фигура, похожая на кого-то из родных. С одной стороны, тело напрягалось, когда она готовилась угадывать, что может хотеться кому-то из ее мужчин, а с другой — ей ужасно не хватало их придирок и привычки распоряжаться ее временем…       В один из вечеров в дверь комнаты Тэсс постучались. Недавно вернувшись из душа, она как раз закончила расчесывать свежевымытые мокрые волосы и никого не ждала. Взволнованно вскочив, накинула уютную шаль, подаренную матерью, поверх длинного домашнего платья и дрожащими пальцами нажала на кнопку разблокировки замка. Ведь не может же здесь, на базе Борцов за свободу, к ней вломиться кто-то опасный, верно?.. Скорее всего, это Харли заскочила, чтобы внести корректировку в очередность завтрашнего выхода на смену…       Но на пороге оказался никто иной, как переминающийся с ноги на ногу Стокер. При виде Тэсс его лицо внезапно приобрело какое-то странное, и как показалось девушке, страдальческое выражение, которого она у него никогда раньше не видела, а брови поползли вверх. Но он быстро справился с удивлением, поздоровался и попросил разрешения зайти.       Тэсс почувствовала, как в животе что-то сжалось и ухнуло в самые пятки, так напугала ее перспектива впустить к себе мужчину. Мать всегда внушала ей, что приглашать мужчин в дом, где ты совершенно одна, недопустимо и просто опасно! Говорила, что такое позволяют себе только женщины совершенно не уважающие себя и свои семьи! А еще утверждала, что хорошо воспитанный марсианин и сам не придет, если нет кого-то из родственников. И тут вдруг Стокер нарушил правила, которые Тэсс внушали с детства, и говорит так, будто ничего неправильного сейчас не происходит!..       Тэсс почувствовала, что ее ужасно пугает его просьба. Но при этом ей очень хочется, чтобы за его спиной закрылась дверь ее аккуратной квартирки.       Чтобы голос не дрожал, она просто кивнула и отодвинулась в сторону, давая ему пройти.       — Спасибо, — сказал Стокер, наклонился, поднял с пола не замеченную ей ранее объемную коробку, сделал шаг в комнату и огляделся, примеряясь, видимо, куда бы ту поставить. Приметил, какой порядок царит вокруг, потопал у порога тяжелыми мотоботинками и только потом прошел дальше. — Извини, что поздно и без предупреждения, но мы тут, разбирая завалы старой базы, кое-что нашли… и я решил, что ты можешь захотеть взглянуть…       Он передал ей коробку и как-то смущенно почесал шею, будто пытаясь занять руки. Внутри что-то звякнуло.       — Ничего, я еще не спала и пока волосы не высохнут, не лягу, — улыбнулась Тэсс, пристраивая коробку на край низкого столика, стоящего между парой кресел.       — Ааа… я тоже терпеть не могу спать с мокрыми, — смущенно пробормотал Стокер и мотнул головой так, что собранные в лохматый хвост рыжеватые волосы рассыпались по всей спине. Тэсс показалось, что после этих слов он смутился, и она еще шире улыбнулась, таким забавным ей показался командир:       — Ага. Холодно же — бррр!.. Садись, не стой!.. Чаю?       — Спасибо! Но ты лучше взгляни сначала. Мне показалось, это ваше…       Тэсс с любопытством открыла крышку и ахнула — внутри оказались вещи, оставленные в их разрушенной квартире. Набор лучших инструментов отца, который он не давал никому, даже сыну — чемоданчик немного оплавился, но ничего не пострадало. Любимый стакан брата, сделанный из плутаркийской стали, с дарственной гравировкой на дне — подарок матери на один из дней его рождения. Тэсс улыбнулась, вертя тот в руках — ладони у брата были широкие, и ему всегда было удобнее обхватывать стакан, а не просовывать здоровенный палец в петельку ручки… Набор для старой азартной игры — доска из полированного марсианского дерева и мешочек красивых цветных камней. Брат с отцом часто вечерами играли в нее, шумно и эмоционально обсуждая каждый ход, иногда звали и Тэссен с матерью. На самом дне нашлась расческа, также сделанная из плутаркийской стали — изящная вещица с длинными зубчиками и ручкой, искусно вырезанной из кости песчаного дракона. Тэсс, сглотнув, взяла в дрожащие руки подарок, сделанный ей как-то отцом после одного из его исчезновений — дорогая и любимая ею вещица, удобно лежащая в ладони и идеально распутывающая ее длинные волосы после мытья… Даже не верилось, что все это уцелело. И осталось единственным, напоминающим о прошлой жизни…       — Как ты… узнал, что это из нашего модуля? — нарушила молчание Тэсс, усилием воли возвращаясь в реальность. Ей был не слишком интересен ответ на этот вопрос, но разговор стал тем, что позволит удержать подкатившие к глазам слезы.       — Строители разбирают завалы старой базы, мы надеемся найти что-то полезное из техники. Сейчас не так просто достать оборудование, даже сломанное ценно. Работаем, пока не налетели рейдеры — их разведывательные группы уже появляются около, но пока еще ждут подхода их тяжелых транспортов. Чувствую, через пару-тройку дней они прибудут и тогда мы уйдем — оставленное там старье не стоит жертв, а псы, если знаешь, глотку перегрызут за всякий хлам. Странные создания, — пробормотал Стокер задумчиво. — Я попросил там, где можно, фиксировать номера модулей, и если что-то находится, собирать в отдельные коробки. Вещи отправляем семьям. Как правило, родные рады получить их на память…       Тэсс кивнула. Она тоже была благодарна за возможность сохранить что-нибудь помимо воспоминаний.       — Ты, думаю, хочешь побыть одна, — тихо сказал Стокер и сделал шаг в сторону двери. Но уходить не торопился, стараясь заглянуть в ее лицо, словно желая убедиться, что с Тэсс все будет в порядке.       И тут она поняла, что совершенно не хочет оставаться один на один с этой коробкой. С этими вещами, которые были с ней тогда, когда родные были живы. Тэссен захлопнула крышку и сказала:       — Знаешь, не хочу. И мое предложение о чае еще в силе, — она решительно встретила его взгляд, пытаясь убедить остаться не только словами, но и глазами.       — Уверена?.. — уточнил он осторожно, но Тэсс показалось, что в голосе Стокера звучала надежда.       — Уверена, — ответила Тэсс и взялась за чайник.       — Тогда я рад. Ты вкусный чай завариваешь, — оглядевшись, Стокер плюхнулся в одно из двух кресел. Кроме них обстановку комнаты составляли только кровать, небольшой шкаф, журнальный столик и крохотный кухонный уголок, где сейчас суетилась Тэсс. — Вот! К чаю… — с этими словами Стокер вывалил на стол четыре помятых кекса, упакованных в индивидуальные пакетики, — единственное сладкое, которое было доступно на базе.       — Ой, откуда? — удивилась Тэссен, невольно заулыбавшись. Сладкое она любила с детства.       — Да я как-то их не ем. То Карабине отдам, то в ящик стола уберу. Иногда, когда поздно приезжаю с выездов, могу сжевать, конечно, — с голодухи и не такое сожрешь, всяко приятнее сухого пайка, — но, как по мне, лучше хороший сэндвич, чем такая малявка, — Стокер как-то презрительно кивнул на кексы.       Не удержавшись, Тэссен расхохоталась. Кексы у Борцов за свободу были чем-то вроде устойчивой валюты, на них можно было выменять что-то полезное, что не завозили на базу снабженцы. За десяток кексов, например, можно было получить помаду или хороший бальзам для шерсти. Стокер, видимо, про ценность принесенного дара не знал, поэтому дарил ей их снова… или знал, потому и принес?..       — Ты ужинал? — строго спросила Тэсс у Стокера. Тот от этого вопроса и от тона, которым он был задан, даже хвост к ногам подобрал.       — Да, я не голодный, — отчитался Стокер и широко улыбнулся. Тэссен он показался отчего-то совершенно счастливым.       — Хорошо. Как байк? Идет комфортно? — Она достала баночку с особым травяным сбором, который прихватила из дома, насыпала немного в чайник и залила кипятком. По комнате разнесся терпкий аромат.       — Да, очень здорово! Я тут недавно в бою пересел ненадолго на стандартный, так понял, что мне в ногу бьет, когда переключаюсь. Раньше не замечал, а теперь привык к хорошему, — он довольно потянулся, расслабленно вытянул ноги, заняв ими почти треть ширины небольшой комнаты, и принюхался.       — Загони мотоцикл в мастерскую как-нибудь в ближайшее время, хорошо? Нужно проверить, как стирается диск, — Тэсс принесла на невысокий столик, стоящий между креслами, чашки, чайник, блюдечки, чтобы не крошить кексы, банку с домашним вареньем, которое она тоже захватила из дома, и вазочки к нему.       — Уууу, а это роскошество откуда? — воскликнул Стокер, снова подобравшись, сев прямо и вцепившись в банку. Глаза его хищно заблестели в предвкушении, и он шумно сглотнул.       — Из дома, — Тэсс отобрала у него банку, щедро выложила часть ее содержимого на тарелочку и вручила Стокеру ложку. Ей показалось, что он примерялся, как залезть в варенье прямо пальцами.       — Какой хороший дом, в котором водится подобное, — пробормотал Стокер, зачерпнув первую ложку, пока Тэсс разливала по чашкам чай. — Мммм! Детка! Прихуеть не встать, как вкусно!..       Он блаженно закрыл глаза, а Тэсс так и замерла с чайником в руках. Ее губы недовольно поджались, а брови грозно сошлись на переносице. Будь Стокер хоть трижды ее командиром и пусть рядом с ним она чувствует непривычный трепет и волнение, но выражаться при себе не позволит!       Затянувшееся молчание заставило Стокера открыть глаза и оглядеться — он понял, что что-то неуловимо изменилось в обстановке. Он внимательно осмотрел варенье, ложку, себя, чашку, подумал, а потом смущенно улыбнулся:       — Ой, прости, ладно? Я… обещаю больше не ругаться, — при этих словах он сжал ложку, видимо, решив не расставаться с ней и сражаться за оставшееся на тарелке варенье, даже если его сейчас начнут выставлять за дверь. Выглядел он так уморительно, что Тэсс не сдержала улыбки:       — Хорошо. Еще раз услышу — лишишься сладкого. И больше не буду чинить байк.       — Как скажешь, детка, — радостно кивнул Стокер.       — И не называй меня деткой, — погрозила она ему чашкой. — У меня имя есть.       — Есть, мэм! — отсалютовал Стокер, улыбнулся и сделал глоток чая. — Я буду хорошо себя вести! Блмммммм! У тебя и чай какой-то особенный!       Тэсс фыркнула, показывая, что пойманное на языке ругательство уловила, но старания оценила.       — Да, мы с мамой любили добавлять в него травы. Мама сама их растила.       — Мама… как она приняла известие о вашей потере? — участливо спросил Стокер, посерьезнев. — На похоронах она держалась, но твой отец рассказывал о ее самообладании, поэтому предполагаю, что ее безэмоциональность была только для посторонних.       Тэсс вздрогнула и опустила взгляд в чашку. Не говорить же, что после виденного во время замужества мать лишь вздохнула с облегчением. Тэсс поежилась от этой мысли — не хотелось бы ей прожить жизнь так, чтобы не осталось сил даже оплакать мужа. Внезапно она поняла: такого брака, как был у ее мамы, для себя она точно не хочет. Уж лучше одной…       — Она… да, держится. Теперь ее ничего не держит на Марсе. Мы решили, что ей будет лучше продать дом и уехать с планеты. И буквально на днях у нее выкупили гараж.       Стокер нахмурился и опустил уши:       — А ты? Тоже улетишь с ней?       Тесс удивленно посмотрела на него:       — Почему ты так решил?       Стокер сжал чашку с чаем в ладони и стиснул зубы, будто ее ответ причинил ему боль:       — Вы семья. У вас же, насколько я знаю, никого больше не осталось. В такие времена, как сейчас, стоит держаться вместе.       — Может и так, Стокер. Но я остаюсь, улетает только мама. Если конечно… моя квалификация нужна Борцам за свободу…       «И тебе».       Стокер вскинул на нее быстрый внимательный взгляд, будто что-то ища в ее лице, и поспешно сказал:       — Нужна! Конечно, нужна! Ты прекрасный механик, а в нашей ситуации механики на вес межпланетного боевого крейсера!       «У нас же отношения!.. Ты мой байк чинишь!» — слова о том, что она ценна именно как техник, вызвали горечь, но Тэссен решительно отогнала неприятные мысли.       — Тогда чем ты недоволен? — мягко улыбнулась она. Девушка видела, что желваки не перестали играть на щеках ее командира.       Тот ответил не сразу. Сделал глоток чая, глядя в пустоту и будто давая себе время на то, чтобы подобрать слова:       — Вы семья, а, значит, должны быть вместе. Я не уберег твоих отца и брата, хотя они пришли в наш отряд не бойцами и по идее им не должна была грозить гибель. Но плутаркийцы нашли брешь в нашей защите, мы не справились с ситуацией вовремя, и погибли те, кто в принципе не должен был оказаться под обстрелом. Да и моего авторитета как командира не хватило, чтобы я настоял на эвакуации, хотя был уверен в ее необходимости. Знал же, что нужно просто сделать, как считаю нужным, а не устраивать игры в демократию!.. Я постоянно думаю, что, если бы я был на базе, а не… — он замялся, — обкатывал байк, я бы мог успеть что-то предпринять… Я не говорю, что Карабина не справилась, нет! Она молодец! Но вдруг ход боя удалось бы переломить раньше, а?.. и тогда… твоя семья бы не оказалась под ударом. А теперь и вы с мамой разлучаетесь…       Тэсс слушала Стокера и не могла поверить ушам. Он… винит себя в гибели ее семьи и остальных мышей, оказавшихся под завалами?! Но как бы он мог предотвратить тот роковой подход тяжелой техники противника и пуск снарядов? Чем бы мог помочь? Она слышала обсуждение боя, все сошлись во мнении, что ничего сделать было просто невозможно! Их спасла бы смена базы, но командование приняло иное решение. Кем считает себя Стокер? Великим Марсом, ответственным за судьбы всей планеты и способным менять их по своему желанию?!       В голове Тэссен мелькнула мысль, что кому-то не помешает рядом тот, кто будет постоянно напоминать, что командир Бойцов за свободу не всесилен.       А Стокер меж тем продолжал смотреть перед собой, погрузившись в невеселые мысли и ссутулившись, будто на его плечи обрушился жилой блок. Хотя в какой-то степени так оно и было… У Тэсс сжалось сердце от восхищения и жалости к мужчине, сидевшему перед ней, ей захотелось встряхнуть его за плечи, проорать в лицо, что он не виноват и ничего не мог сделать! Он же не может знать будущее… Встряхнуть, а потом обнять и прижать его голову к груди, как делала мама, когда утешала ее или брата…       Но она, конечно, так поступить не могла себе позволить — это неприлично…       — Стокер, — Тэсс протянула руку и осторожно переплела свои пальцы с его. Он тут же сжал их и накрыл своей ладонью, будто спрятав. Ладонь Стокера оказалась шершавой от натертых оружием и рулем байка мозолей, теплой и вызвала чувство защищенности, которое Тэсс не испытывала с того дня, как поняла, что больше за нее некому вступиться. — Не нужно себя винить. Ты не мог знать, куда полетит снаряд. Ты очень быстро приехал на место, к тому времени противник еще не прорвал оборону. Я слышала, как бойцы это обсуждали. Все считают, что случившееся — трагическая случайность. Ты не всесилен и не можешь спасти всех марсиан.       Стокер шумно выдохнул, будто испытывал боль. В следующее мгновение он зажмурился и прижал пальцы Тэсс к губам, словно благодаря ее за эти слова.       — Спасибо. Спасибо за твою доброту. Хотя мне очень сложно себя не обвинять. Я ведь командир Борцов за свободу. Если бы не я, все те, кто погибли, не собрались бы на этой базе и не встретили смерть. Если бы не я, они были бы живы, — с этими словами он снова поцеловал пальцы Тэсс и прижал их к своему лбу.       К глазам Тэссен подступили злые слезы. Он не должен себя винить! Да, он командир, но не бог же! Как же донести эту мысль до этого упертого марсианина?!       — Если бы не ты, они, быть может, и были бы живы, но тысячи других, тех, кого вы спасаете — нет. Да и не факт, что погибшие не оказались бы убиты или в плену. Все, кто пришел к тебе, в тебя верят. Верят в нашу победу, в то, что мы сражаемся за свободу Марса. Вот почему я остаюсь с тобой, Стокер. Я верю в тебя. Я верю в наше дело. Я верю тебе. И я прощаю тебя, раз ты сам себя простить не можешь.       Стокер, не глядя на Тэссен, судорожно вздохнул, его плечи вздрогнули. Он осторожно выдохнул, будто учился дышать заново, и замер на пару минут. А потом поднял на Тэсс взгляд, лучащийся теплом и благодарностью. Белки его глаз были красными от полопавшихся в них капелляров и по цвету почти сравнялись с радужкой.       — Спасибо, Тэсс. Твои слова… очень важны для меня.       От того, как он на нее смотрел, Тэссен поежилась — было в нем что-то настолько жаждущее и ищущее, граничащее с маниакальностью, что от него хотелось спрятаться. И при этом в его взгляде было столько надежды и мольбы о поддержке, что убежать она бы не могла, даже если бы и было, куда.       Чтобы развеять это ощущение, Тэсс проговорила:       — Ты должен сильнее верить в себя, Стокер. И видеть то хорошее, что несешь Марсу. С тех пор, как появились Борцы за свободу, впервые бесчинства плутаркийцев остановились. Они боятся нападать, зная, что получат отпор. И отпор не только от солдат, но и от простых марсиан. Мыши хотят помогать всем, чем могут, присоединяются к борьбе за свободу, хотя совсем недавно наш мир находился на грани гибели. Ты помнишь, как постарался Плутарк уничтожить то, что было символами Марса? Символы нашей веры, наш флаг… Они постарались уничтожить доверие к власти и нашему строю, совершенно не скрывая, что правительство нас предало. Все это разрушало наше единство, каждый был сам за себя — лишь бы выжить, лишь бы было, что есть и где провести ночь… И только тут, рядом с тобой, Стокер, я вспомнила, что значит быть марсианкой. В тот момент, когда я впервые услышала, как ты запел гимн, как его подхватили бойцы… я чуть не расплакалась, потому что такого ощущения единства со своим народом я не испытывала очень-очень давно! И уже только за это ты достоен уважения и благодарности! За то, что напомнил нам всем о том, кто мы!..       Закончив свою горячую и искреннюю речь, Тэсс поняла, что дрожит, так переполняли ее эмоции. Она хотела спрятать смущенный взгляд, испугавшись такой откровенности, но заметила, что Стокер улыбается, глядя на нее… да так и замерла, разглядывая изгиб его обветренных губ.       — Спасибо, Тэсс… — едва слышно выдохнул он и снова поцеловал ее пальцы. Дернулся, будто желая податься вперед, но замер, и просто продолжил улыбаться. А Тэсс, внезапно сообразив, что ее рука находится в его руке уже неприлично долгое время, смутилась и инстинктивно выдернула свои пальцы из ладоней Стокера.       Тот, кажется, тоже смутившись, снова схватился за варенье и чай. Спустя пару минут молчания, прерываемого лишь звоном посуды, Тэсс заметила, что Стокер, каждый раз двигая головой, едва заметно морщится и прикрывает глаза.       — У тебя голова болит? — строго спросила она, поставив на стол чашку, из которой до этого потягивала остывший чай. Стокер вскинул на нее удивленный взгляд:       — Да, немного разболелась. Как ты поняла?       — У отца бывали мигрени. Привыкла обращать внимание. Хочешь, таблетку дам? — Отец Тэсс ненавидел головную боль и во время приступов становился просто невыносимым, поэтому у нее в аптечке всегда были нужные средства. Мужчин, у которых что-то болит, Тэсс побаивалась, потому что привыкла, что в такие моменты те способны на внезапную и неожиданную агрессию.       — Нет, спасибо! Не нужно! Обезболивающим разбрасываться не стоит в наше время, само пройдет, — он криво улыбнулся.       — Стокер, от одной таблетки запасы Марса не иссякнут! — начала спорить Тэссен. Ей было дико, что мужчина терпит дискомфорт ради возможности использовать лекарство при более серьезном случае. Дико и страшно, потому что она не знала, что ждать от него.       — Это ты так думаешь! — вскинул на нее Стокер строгий взгляд. — А я видел, как из-за отсутствия простого обезболивающего бойца оперировали наживую! Да, средства во время операций и походное обезболивающее — не одно и то же, но если оно хоть немного притупит ощущения… Знаешь, я готов был хвост отдать, лишь бы парень не так мучился… — лицо Стокера при этих воспоминаниях стало будто старше, и перед Тэсс был уже не молодой мужчина, а старик, сломленный невзгодами. Но Тэсс не отвела взгляд от его внезапно постаревшего лица, наоборот, принялась разглядывать проступившие морщины. Внезапно она поймала себя на мысли, что была бы не против быть рядом со Стокером, даже когда его молодость останется в прошлом…       У нее было средство, чтобы облегчить его боль. Правда, она всегда считала, что может его применять только к родным, ведь касаться чужого тебе марсианина, тем более, мужчины, в ее семье считалось неприличным… Но глядя на то, как он морщится, Тэссен поняла, что ей впервые плевать на правила семьи. Тем более, что и семьи-то ее больше нет…       Она резко поднялась, пока решимость ее не оставила:       — Подвинь свое кресло вперед. Так, чтобы я могла встать сзади.       Стокер вскинул на Тэсс очередной любопытный взгляд:       — Зачем? Хочешь устроиться поудобнее, чтобы меня удушить?       Она фыркнула:       — Хочу попробовать немного помочь твоей голове без таблеток, раз ты экономишь на своем лечении. Делай, как говорю!       К ее удивлению Стокер подчинился, и ей даже показалось, что от того уверенного тона, которым она им командовала, морщины на его лице разгладились и на губах вновь заиграла улыбка. Она зашла ему за спину и, поколебавшись пару секунд, стянула с косматого хвоста резинку, которую сунула в нагрудный карман его жилетки. Стокер, подняв на нее глаза, следил за ее действиями с выражением, которое Тэсс не удавалось интерпретировать. Но выглядел он на ее взгляд вполне довольным, хоть и немного напряженным.       Тэсс, едва заметно выдохнув, зарылась кончиками пальцев в волосы, буквально кричавшие о том, что им требуется расческа, и аккуратно сжала основание антенн, осторожно пробуя силу нажатия. Антенны обладали разной чувствительностью у каждого марсианина, кто-то терпеть не мог, когда их касались, кто-то наоборот получал от интенсивного массажа огромное удовольствия, а некоторые… но о том, как реагировали на такое некоторые, Тэсс не позволяло думать воспитание.       Буквально от первого движения Стокер выдохнул сквозь зубы и едва слышно застонал, кончик его хвоста пришел в движение и заметался из стороны в сторону. Ойкнув, Тэсс убрала руки и отступила на пол шага, уперевшись в стену спиной.       — Больно?       — А? Нет, совсем не больно! — обернулся к ней Стокер. — Наоборот…       — Ммм… тогда я продолжу? — мягко предложила Тэсс. Кончики ее пальцев до сих пор горели от прикосновения к теплым кожаным антеннам.       — Ох, я буду очень благодарен, — Стокер снова откинулся на спинку кресла и Тэсс начала осторожный массаж. Его антенны были упругими, жесткими, непреклонно стоящими торчком и будто сведенными судорогой — не удивительно, что у Стокера разболелась голова, от такого перенапряжения мышц у любого заболит! Она поймала между пальцами округлые окончания и очень нежно их потерла. В ответ по телу мужчины прокатилась дрожь и он судорожно укусил себя за руку, которую резко вскинул к лицу. Тэсс хихикнула и почувствовала, как напрягается низ живота от такой реакции. Зажмурившись от смущения, она понадеялась, что одна сейчас испытывает подобное, иначе… додумать мысль было слишком страшно.       Напряжение между ними звенело, заставляя дрожать руки. Тонкие, но сильные пальцы Тэсс продолжали мягко массировать антенны и голову, время от времени вызывая у Стокера то тихие поскуливания, то шумные выдохи, то дрожь. Тэсс едва дышала, боясь разрушить этот момент — самый интимный, что был когда-либо между ней и мужчиной. Ей одновременно и хотелось, чтобы это прекратилось, чтобы он ушел, забрав с собой то нестерпимое томление, которое она испытывала, и в то же время ей совершенно не хотелось остаться одной. Кончик ее хвоста предательски дрожал, а ноги подкашивались. И она убеждала себя, что антенны — совсем не интимная зона, прикасаться к ней не запрещено, одеждой их не закрывают… Так чего она разволновалась и чувствует себя преступницей?.. Она почти успокоила себя, но внезапно ей пришло в голову, что ее узкая кровать совсем рядом, и если на нее упасть, то ноги перестанут предательски дрожать и мешать соображать, а ее губы начало покалывать от желания почувствовать, какими на вкус окажутся обветренные и терпкие после чая губы Стокера…       Эта мысль прострелила, будто током, и заставила Тэсс покраснеть до самого хвоста. И, чтобы развеять витавшее в воздухе напряжение, она спросила то, что давно ее интересовало:       — Скажи, как получилось, что Борцы за свободу поют марсианский гимн? Эту практику почти прекратили, у нас и слова-то знают, мне кажется, не все… Это очень здорово, просто интересно, кто начал?       Стокер хитро посмотрел на нее снизу вверх:       — Я начал. Не сразу, конечно. Но первым спел я…       — Расскажи? — улыбнулась Тэсс. Почему-то ей казалось, что Стокеру будет приятно вспомнить эту историю.       Тот поерзал в кресле, улыбаясь, но упрашивать его не пришлось:       — Да получилось это, как и многое, случайно. У Борцов за свободу был непростой период. С одной стороны, мы только что отбили атаку Плутарка на Марс и нас начала поддерживать часть армии, с другой — мы едва не погибли и мои лучшие бойцы серьезно пострадали. Некоторые командиры марсианской армии только начали присоединяться к нам, но если мы работали вместе, то скорее просто как… союзники. Троттл познакомил нас со своей девушкой, Карабиной, но она не спешила бросать тех, кому присягала, хотя иногда и признавала, что работать вместе эффективно. Структуру командования мы тогда еще не сформировали, Карабина пыталась взять управление в свои руки как старший офицер, а я не привык, что мои решения оспаривают. Некоторые солдаты пришли за ней, но меня они не считали командующим, поэтому мне каждый раз приходилось прилагать массу усилий, чтобы убедить ее в том, что действовать нужно по-моему. Солдаты и мои бойцы тоже не сразу поладили — армия смотрела на нас свысока, мы им в спину кидали обвинения в том, что они бездействовали и бездумно выполняли приказы, пока мы гибли. Из-за резко увеличившегося количества марсиан на базе нам стало не хватать не только помещений, но и элементарного продовольствия, да еще и остатки плутаркийской армии выследили нас и осадили. В командном пункте нередко вспыхивали ссоры, мы никак не могли решить, прорывать ли блокаду или ждать, когда они сами выдохнутся, пару раз даже доходило до рукоприкладства, — Стокер усмехнулся и потер челюсть. Тэсс заметила, что за время рассказал его антенны заметно расслабились и их кончики уютно повисли. — У Карабины и ее солдат был повод нервничать — они боялись, что из-за затянувшегося отсутствия их обвинят в дезертирстве, а открыто присоединиться к Борцам за свободу они еще не решались. И вот одна из таких ссор началась во время совещания, к ужину вроде затихла, но внезапно снова вспыхнула в процессе раздачи пайков, когда выяснилось, что кто-то получил чуть больше, чем другой. И все так разошлись, что едва не завязалась массовая драка. Солдаты хватались за ножи и подтягивались ближе к Карабине, мои бойцы были готовы сорваться, стоит только проскочить искре… Ор, гам, стук кулаков по столам… все полуголодные, уставшие и злые… никто никого не хотел слышать и каждая сторона доказывала другой, что та не права. И вот я смотрел вокруг и думал: «Ребят, но ведь этого и добивался Плутарк! Разобщить нас, заставить самим рвать друг друга на части! Сейчас нужно держаться вместе, а не пытаться обожрать друг друга…» И когда я вспомнил о единстве, в голове сами собой всплыли слова гимна. Если честно, я сам не понял, как запел, будто кто-то мне рот открывал. И так вдруг хорошо мне стало, что к третьей строчке я пел во все горло. К концу куплета понял, что в зале повисла гробовая тишина и абсолютно все на меня смотрят. И молчат. На втором куплете Карабина отвернулась от всех и, мне показалась, боролась с желанием послать меня на хер — военным, которые пели на своей присяге, а теперь были на грани того, чтобы предать правительство, которому ее принесли, было тяжело его слышать. И я уже было решил, что тут мне и свернут шею, но вдруг припев подхватил Модо. Знаешь, я никогда не забуду его взгляд — в его глазах столько веры было! И слезы… За ним подхватил его племянник — Огонек совсем мальчишкой тогда был, его буквально недавно привезли на базу! И вот мы стоим и втроем поем в тишине. И тут вступила Карабина, да так уверенно и четко, что у меня по спине поползли мурашки. За ней и остальные подтянулись — офицеры, солдаты, техники. Допевали мы все вместе, и, я уверен, каждого из нас переполняло чувство единения. Мы поняли, что все мы — те, кто хранят то, что осталось от нашего государства. Все мы — защитники Марса, братья, и нельзя делить мышей на своих и чужих. Иначе мы просто не выстоим… С того дня, чтобы не забывать про это, мы и поем гимн. Как символ единства, как напоминание о том, что именно мы строим новый Марс на развалинах старого мира…       Стокер замолк, а Тэсс дрожала, пытаясь осознать сказанное. Она вспоминала, как только пару часов назад звучала общая песня и как шерстинки поднимались дыбом от переполнявших ее в тот момент эмоций. Единство со своими товарищами — то, что она чувствовала каждый раз в те короткие минуты. А еще желание идти за своим командиром… После услышанного ее уважение и восхищение Стокером только возросло — лишь ему было под силу сплотить разрозненные группы марсиан. И судя по тому, как его слушались, ему успешно удавалось объединять бойцов для решения общей задачи.       — Я… каждый раз с трепетом слушаю, как ты запеваешь. Никогда не испытывала такого подъема, как на первых строках, — призналась она и смущенно уставилась на расслабленно покачивающиеся кончики антенн Стокера. От ее слов они чуть дернулись вверх, будто обрадовавшись.       — Правда?.. Патриотизм — то, что Плутарку почти удалось уничтожить, и я рад, что помогаю марсианам вспомнить о том, что это. Что сейчас нужно забыть о распрях, объединиться и победить врага.       — У тебя отлично получается, — улыбнулась Тэсс, чуть склонившись вперед, чтобы видеть его глаза. Ее подсохшие распушенные волосы скользнули по его плечам, будто обнимая, а его затылок уперся ей в живот точно под грудью. Стокер выдохнул, закусил нижнюю губу, его глаза забегали, изучая губы Тэсс… Одновременно его рука потянулась вверх, будто желая зарыться в ее пряди, а сама девушка наклонилась чуть сильнее, сокращая расстояние между ними…       От движения головы новая прядь упала с плеча Тэсс и проскользила точно по кончику черного носа Стокера. Он резко втянул в себя воздух, удивленно фыркнул… а потом оглушительно чихнул, ударившись своим лбом о лоб склонившейся к нему Тэссен.       Они вскрикнули и отскочили друг от друга, потирая место ушиба. Столкновение оказалось болезненным и жестким.       Тэсс, будто проснувшись, запаниковала. Она едва не поцеловала мужчину! Она думала о нем и о своей кровати! Они наедине, а она массирует ему антенны! Голос ее матери зашипел откуда-то из темного угла то, что говорят о девушках, которые позволяют себе подобное! Гулящая! Испорченная! Недостойная!..       В висках ее застучала кровь, и она, схватив свою чашку, наполовину полную остывшим чаем, зачем-то побежала ее мыть. Это занятие позволило отвернуть от Стокера смущенное лицо, а рукам — заняться привычной, а оттого успокаивающей, работой.       Приятное наваждение прошло, и Тэсс почувствовала навалившуюся усталость, будто прижавшую ее к полу. Эмоций было слишком много, и они были непривычно сильными. Тэсс чувствовала непреодолимую потребность разобраться в своих ощущениях и чувствах — ей не казалось, что она сделала что-то плохое, но при этом на языке был неприятный привкус вины и горечи.       Стокер немного посидел в кресле, а потом поднялся. Судя по звуку, переступил с ноги на ногу, словно ждал чего-то, потом вздохнул и сказал:       — Я… пойду наверное? Уже поздно, у тебя волосы высохли. Теперь можно и ложиться…       Тэсс поставила чашку на сушилку и повернулась к нему, кивая:       — Да, и чай уже остыл, — чай можно было бы заварить снова, и какая-то часть Тэсс ужасно не хотела, чтобы Стокер уходил, но… страх, рожденный голосом ее родителей, осуждающих и напоминающих, как стоит себя вести, заставлял кивать и вздыхать с облегчением. Стокер наклонился, взял свою чашку и пошел к мойке, и тут Тэссен поняла, что если останется на месте, они снова окажутся непозволительно близко, поэтому в страхе рванула к двери и нажала на кнопку, чтобы отпереть. С тихим шуршанием полотно отъехало в сторону, и на Тэсс повеяло ледяным холодом из коридора. Она инстинктивно поджала пальцы на ногах, почувствовав неприятный сквозняк.       Стокер молча поставил чашку в раковину и, поняв намек, вышел прочь. Сердце Тэсс неприятно ухнуло, когда он оказался в коридоре. Ей показалось, что она упустила какой-то очень важный для них обоих момент. Который еще можно было вернуть…       — Спокойно ночи, Стокер, — тихо попрощалась она и отступила вглубь комнаты, увеличивая расстояние между ними.       — Спокойно ночи, Тэсс, — тихо проговорил Стокер и его взгляд грустно мазнул по ее губам.       Когда дверь скользнула на место, отделяя их друг от друга, Тэсс захотелось плакать.