Минута молчания
— Пригласи своих родителей в субботу вечером на ужин, — уже своим обычным тоном продолжила Аддамс. — Я больше не уверена, что родителям стоит с тобой знакомиться, — блондинка развернулась, глазами изучая город. — Они познакомятся не со мной, Энид. Они узнают твоего любимого человека, — Уэнсдей тоже повернулась, став позади младшей. — Просто сделаем и… — Зачем тебе это? — резко спросила Синклер, развернувшись, отчего оказалась непростительно близко к лицу брюнетки. — Почему тебя так волнуют мои отношения с мамой? — Ты помогаешь мне, так почему же мне не сделать этого же? — не отрывая глаз, отвечает Аддамс. Они настолько близко, что Энид сейчас может рассмотреть каждую веснушку на чужом лице. — Завтра на работу. Иди спать. Я приду позже.***
Пятница. Это может означать только конец рабочей недели и наступление долгожданных выходных. И, кажется, все, кроме Энид, были этому рады. Эти дни выдались очень трудными. Аддамс сосредоточилась лишь на работе, указывая на каждую ошибку любого, кто входит в её кабинет. В компании все думают, что Уэнсдей нервничает из-за ожидания решения работы вместе с французами, которое, к слову, станет известно сегодня, и лишь Энид знала, что Аддамс просто избегает её. Уэнсдей до вечера запирается в кабинете, а домой приезжает поздно ночью, когда блондинка уже спит. А утром, когда Энид просыпается, девушки уже и след простыл. И так всю неделю… — Уинни, как поживаешь? — Дивина с привычной ей улыбкой зашла в кабинет подруги. — Тебя стучаться не учили? — стальным, лишенным чувств, голосом проговорили в ответ. — Что с тобой? В компании все шарахаются, проходя мимо твоего кабинета, — Уотсон села на один из стульев. — Сегодня результаты по французам, — всё так же отстранённо отвечала брюнетка, не отрываясь от экрана своего ноутбука. — Не ври ни себе, ни мне, — лицо Дивины вмиг стало серьёзным. — У вас завтра ужин с семьёй Энид, я знаю. — Удивлённый взгляд брюнетки заставляет девушку объяснить, — Йоко сказала мне, ты же знаешь, они лучшие подруги. И в отличии от нас, твоя девушка делится новостями с подружкой. — Я не хочу об этом говорить, Див. — Почему ты нервничаешь? Боишься, что будет то же самое, что и с Вилланель? Поэтому пригласила их? — В какой момент вы с Бьянкой решили стать моими психологами? — Не закрывайся. Прекрати делать вид, что ты ничего не чувствуешь. — Я не делаю вид, Див, — Аддамс встала, подойдя к выходу на балкон. — Тогда зачем ты… Их диалог прерывает Ксавье, заходящий в кабинет Аддамс. — Уэнсдей?! Я пришёл оставить документы, которые получил. Мы говорили о материалах, помнишь? Вот о них. Я всё узнал… — парень почесал затылок, держа другой рукой папку, прижимая к груди. — Что ты тут делаешь? — Что прости? Ты спрашиваешь у меня что я делаю в своём кабинете, Торп? — злость вперемешку с удивлением. — Сейчас шесть вечера. Ты должна быть на оглашении результатов с французами, — теперь удивлялся парень. — Почему ты не поехала? — Бьянка там в качестве доверенного лица. Мне нет смысла туда ехать, к тому же, у меня много дел. От которых вы, ребята, меня отвлекаете, — Уэнсдей кинула на обоих по взгляду, который так и кричит "вышли бы вы отсюда". Она повернула голову снова к экрану ноутбука, старательно набирая текст, описывая очередной чертёж, но это занятие вновь прервали. На этот раз это был звонок её телефона, лежащего рядом на столе. Дивина и Ксавье переглянулись, когда Аддамс произнесла имя звонившего. — Бьянка, всё закончилось? — Да, Аддамс. Проект наш, — на том конце провода улыбались и брюнетка отчётливо могла это слышать. — Как наш? Что не так с работой Тайлера? — вместо радости и гордости за себя, Аддамс начала задавать вопросы. — Их показ посвящён жене модельера, которая, как оказалось, следит за твоим творчеством. Им запала в душу история создания и то, ради чего ты это сделала, поэтому они предпочли нас. Коллекция Галпина показалась им сухой, обычной и даже употребление необычного александрита ему не помогло. Аддамс, мы смогли. Показ пройдёт через две недели в Париже. До этого времени нам нужно отправить им готовую коллекцию. Плохо, что тебя тут не было, поэтому тебе придётся приехать в воскресенье для знакомства и небольшого делового вечера, на котором обсудятся детали. Я сейчас приеду, отдам тебе документы. — Хорошо и… спасибо. Встретимся в офисе. Отключив телефон, девушка увидела две пары глаз, пристально рассматривающие её. — Проект наш, Торп. «Villanelle» украсит парижских моделей через две недели. Ксавье был вне себя от радости. Он улыбался, говорил, что они этого заслужили. Довольный расхаживал по кабинету, а в итоге обнял Дивину и даже Уэнсдей, которая была уже почти не против. Они работали над этой коллекцией, вкладывая душу и упорство и теперь это сполна окупается. Возгласы Торпа слышали, кажется, все работники этого здания. — Что у вас тут происходит? — Энид зашла в кабинет, встречаясь с холодным взглядом Аддамс, которая стояла у своего рабочего стола. А потом и с удивлённой Дивиной, и очень радостным Ксавье. — Энид, проект наш! Через две недели коллекцию увидят в Париже, — весело прокричал Торп, заключая и белокурую девушку в объятия. — Я думаю, это нужно отметить, Уинни, — Дивина остановила возгласы парня. — Мы соберемся у тебя и хорошенько отпразднуем эту новость, — Уотсон толкнула брюнетку в плечо. — Ой, то есть у вас… — исправилась девушка. *** — Я сто лет здесь не была, — мечтательно протянула Дивина, проходя в гостиную. Собралась стандартная компания: Йоко, Дивина, Бьянка, Ксавье и Аякс, которому Аддамс в другой ситуации была бы не очень рада, но Торп сегодня такой довольный, что отказать ему было бы равно самоубийству. Энид вместе с Ксавье обсуждали картины, которые подошли бы особняку и смеялись, что «Чёрный Квадрат» Малевича вписался бы идеально в каждый уголок этого здания. Прислуга расставляла бокалы и тарелки с блюдами. — Ты сто лет здесь не была, но ничего не изменилось. Приходи ещё через сотню, — усмехнувшись, съязвила Аддамс, которая спускалась с лестницы. *** — Выпьем за успех, за сияющую коллекцию в софитах парижской суеты, — мечтательно произнёс Торп, поднимая бокал. — Ура! — прокричали все, кроме Уэнсдей, ударяя бокалами, наполненными шампанским. Компания сидела в гостиной, попивая свои напитки. Аддамс расположилась между Энид и Бьянкой. Сегодня она особенно молчалива… — Предлагаю сыграть в «Правду или правду», — вдруг сказал Ксавье. — Правду или правду? Ты что-то перепутал, — усмехнулась Дивина. — Торпу больше не наливать, — продолжила Йоко и ребята залились смехом. — Мы взрослые люди и все прекрасно понимаем, что действие выполнять никто не будет, — объяснился парень и смех утих. — Давайте попробуем, — Энид пододвинулась ближе к краю дивана, свесив ноги на пол. — Тогда я первый, — начал Аякс. Все кивнули. — Энид, как вы познакомились с мисс Аддамс? Блондинка посмотрела в расслабленный взгляд Уэнсдей и увидела кивок. — Мы встретились на вечеринке у Бьянки и Уэнс помогла мне отделаться от навязчивого парня на пляже, а потом мы разговорились и… — И остальное вас всех не касается, — закончила Аддамс, не давая девушке впасть в неловкое положение без придуманной истории. — Это… забавно, — лишь ответил Петрополус. — Теперь мой вопрос, — продолжила Йоко… Ребята играли, задавая друг другу интересные, глупые и местами неловкие вопросы, но было интересно и весело. — Аддамс, ты всё ещё играешь на виолончели? — вдруг спросила Уотсон. — Три года уже не играю и даже не помню, где она стоит, — спокойно ответила Уэнсдей, но Синклер увидела как сжалась ладонь, держащая бокал. — Почему? В ответ тишина, а потом треск стеклянной посудины с шампанским в руках Аддамс. — Уэнсдей! — Энид вскрикнула, подорвавшись с места, а брюнетка будто зависла, смотря в одну сторону.Flashback
— Уилла, ты давно не играла, — прошептала Вилланель, перебирая тёмные пряди девушки, которая лежала на её бедрах, читая книгу. — Нужно заменить смычок, но я так и не добралась до магазина, — хмыкнула Аддамс, — перед ужином с твоими родителями заедем в один по пути. — Сыграешь для меня? — жалостливо попросила шатенка, рассматривая любимое лицо. — Я же говорю, что… — фразу перебил указательный палец, который лёг поверх губ Уэнсдей. Она поднялась и увидела в руках девушки совсем новый смычок. — Сыграешь для меня? — повторила свой вопрос Вилланель, но Аддамс вместо ответа убрала палец от своего рта и подалась вперёд, откидывая книгу куда-то в сторону. Губы изучали уже и так хорошо знакомые уста шатенки, но для Уэнсдей этого всегда было мало. Ей всегда не хватало её любимой. — Я сделаю всё, что ты захочешь, mi vida, — прошептала брюнетка, отстранившись. И встала, забирая инструмент и выходя на балкон, заставляя шатенку последовать за ней.End Flashback
— Уэнсдей! Очнись, у тебя кровь, — Энид кричала, выводя Аддамс из ранящего воспоминания. — А? Что? — брюнетка посмотрела на свою руку, истекающую кровью. — Вот, возьми полотенце, пошли, нужно убрать стекло и обработать, — в панике проговаривала Синклер, потянув за собой Уэнсдей. Они ушли, а Бьянка наградила Дивину злым взглядом. *** Блондинка довела Уэнсдей до крана на кухне и, открыв его, взяла брюнетку за запястье, пододвигая под воду. Аддамс, как марионетка, следовала указаниям своего кукловода, не сопротивляясь — Вот так, Уэнс, — прошептала блондинка, заглядывая в карий омут. Энид держала её руку в своих и аккуратными движениями вытирала остатки крови, пачкая ими белое полотенце. — Где аптечка? — В верхнем шкафу за твоей спиной. — Что это было только что? — Синклер налила спирт на ватку и нежными и медленными движениями обрабатывала ладонь брюнетки, которая держалась, прикрывая глаза от неожиданной боли. — Отягощающее воспоминание, — ответила она, сжимая зубы. Энид же в свою очередь выдохнула и, закончив обрабатывать, достала бинт. Аккуратно поворачивая руку и накладывая один слой за другим, она перекрывала кровоточащие раны белой тканью, а потом завязала конец, чтобы всё держалось, но руку не отпустила. — Вот, всё готово, — прошептала блондинка, не поднимая глаз на собеседницу. И, как завороженная, водила пальцами по чужой кисти, перемотанной бинтом. — Спасибо, — ответный шепот вызвал мурашки по коже блондинки. — Не стоило так переживать, — добавила она, рассматривая движения Энид по её руке. — Уэнсдей… — вдруг начала Синклер и, услышав вопросительное мычание со стороны брюнетки, полушёпотом продолжила, — почему ты избегаешь меня? Я ложусь спать, а тебя ещё нет, просыпаюсь — тебя уже нет. — Ты позвонила родителям? Всё в силе? — в ответ спросила Аддамс. — Уэнс, пожалуйста. Почему ты это делаешь? — Я не могу… — шепчет Уэнсдей, правой рукой привлекая внимание блондинки за щёку, — не могу ничего не чувствовать, находясь рядом с тобой, и я к этому не готова. — И что же ты чувствуешь рядом со мной? — Энид не успокаивалась, а её рука уже легла на руку Аддамс поверх её щеки. — Спокойствие… — брюнетка шепчет, а её рука гладит кожу девушки, — защищенность… — ладонь опускается на шею, а большой палец обводит линию скул, — тепло… — Уэнсдей медленно наклоняется навстречу алым манящим губам блондинки. И Синклер подаётся вперёд, прикрывая глаза… — Кхм-кхм… прошу прощения. Меня просто отправили узнать, всё ли в порядке, — на пороге стоял Аякс, который сейчас прерывает девушек, и Энид сразу отстраняется, в который раз осматривая забинтованную кисть. — Да, всё нормально, Аякс. Мы сейчас придём, — весело проговорила Энид, улыбаясь во все зубы, а у самой в голове не складывался ни один пазл происходящего буквально пару минут назад. — Уэнсдей, я… — Пошли, иначе они ещё кого-то сейчас приведут, — брюнетка снова отвечала холодно, словно и не было ничего до этого. Всего лишь фантазия Энид. *** Синклер остаток вечера не могла собраться с мыслями. Она то и дело поглядывала на невозмутимую брюнетку, внимательно слушающую рассказ Торпа о его мечте побывать во Франции. Это она думала, что Уэнсдей внимательно слушала, на самом же деле мысли девушки были далеко не здесь, дорисовывая продолжение их прерванной сцены. Но разумом она понимала, что лучше так. *** — Я была рада вновь оказаться в твоём доме и ощутить твое невероятное гостеприимство, Уинни, — саркастично начала Уотсон, когда все стояли у ворот, провожая уже уходящих друзей. — Очень смешно, Див. Приходи в следующий раз, через сотню лет, я задушу тебя своим гостеприимством. — Доброй ночи, Уинни. Ты милая, когда пытаешься злиться. — Тебе стоит меньше пить, идиотка. — Кто бы говорил, — встряла Бьянка, скрывая смешок за рукавом куртки. — И вам всем до свидания, — сарказм в голосе так и хлещет. — Барклай, завтра отправь мне на почту всю информацию, которая у нас есть на французов. И… ты же тоже идешь со мной на вечер, верно? — Если нужно, то да, я пойду. Досье будет у тебя утром, — ответила темнокожая и, увидев кивок, села в машину Ксавье. — Вы же отвезёте Йоко? — Спросила Уэнсдей у сидящего за рулём парня и увидела положительный кивок. — Как мило, что ты беспокоишься обо мне, Аддамс, — проговорила Танака с явным сарказмом, но ответа не получила. Вместо этого на неё налетела блондинка. — Я так скучаю по тебе, Йоко, — Энид заплакала(?) — Эй, ты чего? Мы же можем видеться хоть каждый день. Малышка Эн, — Танака отодвинула от себя девушку, смотря ей в глаза, которые освещали уличные фонари у особняка. — Ты можешь в любой момент позвонить мне и мы встретимся. Я тоже скучаю по тебе. — Завтра ужин с родителями, но может мы встретимся в воскресенье? — с надеждой спросила Энид и, услышав краткий положительный ответ, девушка улыбнулась, вновь обняв лучшую подругу. *** — Почему ты раньше не говорила мне, что скучаешь по Йоко? Ты бы ездила к ней хоть каждый вечер, — начала Уэнсдей, когда девушки зашли в дом, поднимаясь на свой этаж, — если бы это сделало тебя счастливее, — тише добавила Аддамс. — Уэнс… — Мгм? — Я знаю, где твоя виолончель, — они поднялись на третий этаж, подходя к двери, которую Аддамс уже хотела толкнуть, а Энид опустила взгляд. — Я тоже знаю… — прошептала Уэнсдей, стоя спиной к девушке, которая не услышала эту фразу, держа руку на ручке двери. — Она в той самой комнате, — добавила Энид, не услышав реакцию. — К чему ты клонишь, Синклер? — брюнетка развернулась, встречаясь взглядом с голубыми глазами. — Сыграешь для меня? Пожалуйста… — Нет. Я уже давно не играю и я, кажется, об этом сегодня говорила, — Аддамс хотела развернуться, но давящая рука на её запястье заставила её остановиться. — Я ещё когда увидела виолончель в комнате, мечтала услышать, как ты играешь, — прошептала девушка, удерживая чужую руку без бинта. — Почему ты решила, что играю именно я? Это была не только моя комната, — Уэнсдей немного удивилась подобному предположению. — Не знаю… просто представила, как ты сидишь за инструментом и перебираешь струны и это показалось мне правильным, — блондинка опешила, понимая, что сказала глупость, хотя её предположение всё же оказалось верным, учитывая слова Дивины. — Ты хочешь услышать что-то конкретное? Учти, я давно не играла, — Аддамс не знала почему согласилась. Она многого не знала, когда дело касалось Энид Синклер. Эта девушка заполонила собой всё пустующее пространство и в душе Уэнсдей, и в комнате, и в компании, и среди её друзей. Будто она там и должна быть. Вся такая яркая, задорная, уверенная в себе девушка. Но никто не знает, что Энид расстраивается каждый раз, когда видит совместное с семьёй фото в телефоне. Как огорчается, когда мама не звонит в который вечер, а братья выставляют историю, где они все вместе гуляют в парке… — Я хочу услышать твоё любимое произведение, Уэнс, — ответила Энид, не мысля ни минуты. — Я сейчас приду, выходи на террасу. Синклер послушалась и направилась через комнату на выход, а Уэнсдей открыла дверь закрытой комнаты, поворачивая ключ в замочной скважине. Она осмотрела помещение, остановившись на портрете Вилланель. Зелёные глаза смотрели прямо в душу. — Сегодня я буду играть не для тебя, mi amor, — прошептала Аддамс, забирая виолончель и смычок. Ноты ей не нужны, ведь то, что она исполнит, девушка знает наизусть и готова сыграть эту мелодию даже спустя десять лет с закрытыми глазами. Захватив из спальни стул, брюнетка вышла на террасу. — Я уже не уверена, что у меня получится, — сказала Уэнсдей, беря в руки инструмент, усаживаясь на место. — Это не должно быть идеально. Я хочу увидеть тебя, а не твои навыки, Уэнс. Расслабься. Аддамс выдохнула и пододвинула инструмент ближе к себе, занимая нужную позицию. Рука со смычком опустилась на струны и все в округе могли услышать прекрасную мелодию, которая выходила из-под рук брюнетки. Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь долгожданным моментом. Аддамс не играла уже несколько лет и сейчас это был словно глоток свежего воздуха. Тонкие длинные пальцы порхали по грифу, в то время как смычок скользил по струнам. А Энид завороженно наблюдала, не отрывая глаз. Более того, было ощущение, что все эти пять минут девушка и не моргнула ни разу. Она изучала чужое расслабленное, но в то же время сконцентрированное лицо и подрагивающие закрытые веки. Её пальцы, зажимающие струны с особой нежностью и в то же время уверенностью. Тонкие пальцы, уверенно держа смычок, извлекают из инструмента будоражащую сознание мелодию, в которую хочется окунуться целиком и больше никогда не возвращаться. Аддамс играла идеально и никто бы ни за что не сказал, что эта девушка три года не держала в руках виолончель. Все мысли куда-то улетучились, оставляя сознание пустым и свободным. Брюнетка знала, что Энид наблюдает за ней и это заставило её на мгновение дернуть уголком губ. Она знала, что играет лишь для неё одной и это было важно для них обеих. Аддамс играла, всецело отдаваясь процессу, а Энид наблюдала, не смея даже пошелохнуться. Блондинка чувствовала Уэнсдей в этот момент: все её печали, тревоги, забытые раны и всю ту боль, которую носит в себе девушка. В каждом движении смычка и пальцев эмоций было больше, чем Энид видела за всё время знакомства с брюнеткой. Мелодия резко оборвалась и Аддамс шумно выдохнула, открывая глаза. — Почему ты плачешь? — Уэнсдей увидела обжигающие солёные капли на щеках девушки, которая даже не старалась их скрыть рукавом кофты. — Это потрясающе, Уэнс, — она приходила в себя, поднимаясь с дивана, но не в силах сделать и шагу. — Ты настоящий талант. Аддамс облокотила инструмент о стену и, оставив смычок на стуле, подошла к хрупкой девушке, приводящей в порядок своё лицо. — Это было моё любимое произведение, как ты и хотела, — прошептала брюнетка, заправляя выпавшую светлую прядь Энид за ухо, привлекая внимание голубых глаз. Ладонь легла на щёку, а большой палец смахивал капли из-под глаз в сторону. — Но если ты будешь плакать, то я больше не возьму инструмент в руки, Энид. — Я не… прости. Просто это было настолько эмоционально, что я… — девушка говорила обрывками, всё ещё переводя дыхание, — я почувствовала тебя. Тебя настоящую… и это настолько невероятно, что разбивает мне сердце от боли, которую я слышала в каждой сыгранной ноте. Аддамс молчала, вытирая слёзы с щёк девушки. — Пообещай, что больше не будешь плакать из-за таких мелочей, — солёных капель уже нет, но одна из рук всё ещё покоится на щеке. — Я не могу этого обещать. Твоя музыка заставляет меня смотреть на вещи по-другому и я… я не могу не проникнуться этим. — Молодец, Энид, — Аддамс улыбнулась. — Никогда не обещай того, в чём не уверена. Иначе, после несдержанного обещания, разбиваются надежды. И твои, и те, кому ты их даёшь. Не ломай ни себя, ни кого-либо ещё, подавая заранее ложную надежду… Энид не отвечает, всего лишь прижимая тело к себе за шею, растворяясь в уже таком полюбившемся аромате хвои и горького кофе. Аддамс шумно выдыхает, переместив руки на талию. Ладонь всё ещё ныла от порезов стекла, но брюнетка однозначно не обращала на это внимание: ни при игре на виолончели, ни сейчас, обнимая белокурую девчонку. Синклер снова всхлипывает, держась за воротник водолазки, как за спасательный круг и прижимается ближе, не желая прекращать этот момент. — Ты поговорила с родителями? Завтра всё в силе? — спрашивает Уэнсдей, успокаивающе поглаживая волосы Синклер, которая стояла, уткнувшись лицом в плечо, скрытое чёрной водолазкой. — Да, — тихо выдохнула Энид. — Я боюсь. Я не знаю. Вдруг она и тебе наговорит гадостей? — Ты беспокоишься обо мне? — удивлённый тон и поднятые брови, которых не увидела блондинка. — Не стоит, Эни. Тебе нечего бояться. Я буду рядом с тобой, — шептала Аддамс, наклонившись над ухом девушки.