Аддамс держит Энид за талию, а вторая в свою очередь целует девушку в щёку, прикрывая глаза. На губах Уэнсдей легкая улыбка.
Глупые позы Энид, висящей на «недовольной» Уэнсдей.
Синклер кладёт голову, прислоняясь к грудной клетке брюнетки, которая скрывает девушку в своих объятиях.
— Вы прекрасно смотритесь вместе. — Спасибо, Лорейн... кажется, верно? — девушка, слегка улыбнувшись, кивнула. — Уэнс нас не представила, но меня зовут Энид, — они обмениваются рукопожатиями, после чего девушка покидает их. Лишь в догонку она слышит голос Уэнсдей: — Не забудь прийти в понедельник. *** — Что будет в понедельник? Кто она? О чём вы говорили? — они успели только сесть в машину, как Синклер начала задавать кучу вопросов. — У неё умерла мама и она хотела покончить с собой, — выдыхает Аддамс, сжимая руки на руле, ведя автомобиль по ночным дорогам Парижа. — В понедельник она приедет в компанию и я попробую найти ей работу, чтобы она смогла оплатить кредиты, взятые на лечение. — Ты? делаешь кому-то добро? — Энид удивилась. — Ревнуешь? — Уэнс! — на что Аддамс только рассмеялась, паркуя автомобиль у отеля. Они проводят время за ужином вместе с ребятами, которые всё ещё обсуждали поход в Лувр. Энид присоединяется, а Аддамс зависает в телефоне, получив от Лили сообщение о Лорейн. Уэнсдей отвечает, чтобы та помогла девушке, подготовив всё, что нужно. А потом вливается в разговор, мельком глянув на незакрытую вкладку галереи, где виднелось последнее сделанное фото… *** Придя домой, Уэнсдей выходит на воздух, перед этим отправив Синклер в душ первой. Небольшой уютный открытый балкон, с видом на Эйфелеву башню и её непревзойдённые огоньки, освещающие всё вокруг. Она, облокотившись локтями о перила, рассматривает, как блестит башня, утонув в своих каких-то мыслях настолько, что даже не заметила, как оказалась на балконе не одна. — Уэнс… — карие глаза изучают сразу же отдёрнутую от её плеча руку. — Что ты здесь делаешь? Тем более в таком виде? — на Энид всего лишь спальная футболка и лёгкие штаны. Неудивительно, что она мерзнет по ночам. — Уэнс, я переживала. Там, на арке, я боялась, что с тобой что-то случится. — Ты же знала, что я не прыгну, — она усмехнулась своим же словам. Возможно, пару месяцев назад она бы ещё сомневалась. — Да, но… а вдруг ты бы сорвалась и что-то случилось? — Ты переживаешь за меня? — Уэнсдей вскидывает брови, наклоняя голову на бок. — Конечно, я переживаю, — резко начала блондинка. — То есть, как бы там ни было, мы с тобой пытаемся быть друзьями, поэтому, конечно, я бы расстроилась, если бы с тобой что-то случилось. Аддамс дёрнула уголком губ. — Иди обниму тебя, подруга, — Уэнсдей рассмеялась, прижимая такую же улыбающуюся Синклер к себе. — Всё будет хорошо. И со мной, и с тобой, — шепчет она, поглаживая волосы. — Ты меняешь меня. Это пугает, но это и радует… Was passiert mit mir, wenn du gehst? — Что? Последняя фраза. Это немецкий? — Нам пора ложиться. *** Четверг не приветствует Париж солнцем, погружая город в облака и тоскливость. Лениво позавтракав, ребятами принято решение побывать в таком же тоскливом, как и день, месте, направившись в некрополь Пер-Лашез. — Одно из самых таинственных и красивых кладбищ Парижа — некрополь Пер-Лашез. Поговаривают, что здесь видели людей, одетых в черные мантии и гуляющих по аллеям некрополя духов, — говорит Уэнсдей это Энид, заходя на территорию. Ребятам предлагали взять карту на входе и они согласились, а Уэнсдей вместо этого прошла вперед, поведя за собой и Синклер. — Здесь можно получить карту с нахождением самых известных могил, — объясняет Уэнсдей, когда видит растерянную Энид, с которой они отдаляются от ребят. — Но она не совсем удобная, да и настолько условна, что я знаю расположение лучше, чем там начерчено. Девушки, а позади идущие и вечно спорящие из-за карты ребята, провели почти целый день, рассматривая невероятные надгробия, которые, как сказала Уэнсдей: «могли бы стать объектами музея искусств». На кладбище похоронены всемирноизвестные Мольер, Бальзак, Марсель Пруст, Джим Моррисон, Эдит Пиаф, Нестор Махно, Оскар Уайльд, Фредерик Шопен, Айседора Дункан и многие другие известные люди различных эпох. После этого Уэнсдей отводит блондинку на смотровую площадку галереи Лафайет. Но там они проводят не очень много времени, так как погода начала совсем ухудшаться. Дождь мелкими каплями начал покрывать асфальт, прибивая появившуюся за день пыль. Девушки быстро сели в машину, направляясь к отелю. За это время дождь только усиливался, превращаясь в самый настоящий ливень. Они отказываются ужинать со всеми, спихивая всё на усталость. Улыбаются друг другу, скрываясь в номере. Они не говорят никому, что не голодны, потому что перед тем, как приехать в отель, Аддамс отвезла их в кафе к Кэйт, где они отлично провели время за беседами со старой приятельницей Уэнсдей. Синклер узнавала ещё какие-то интересные истории о брюнетке, смеясь, что та действительно не меняется. Как и говорила Дивина при их знакомстве. Нет, она меняется, но такую её видит только Энид. — Никогда не думала, что мне понравится на кладбище, — усмехнулась Энид, уже лёжа в кровати. Аддамс снимала наручные часы, ложась рядом. Это стало уже какой-то нормой спать вместе, но границ никто не нарушал. Кажется, не нарушал… — Пер-Лашез особенное кладбище, для него твоя радужность сделала исключение, — слегка дёрнув уголком губ, Уэнсдей ложится на бок лицом к Синклер. — Я хотела сказать спасибо, Уэнс, — Аддамс хотела было прервать девушку, но та подняла руку, накрыв пальцами губы брюнетки. — Дай мне сказать, пожалуйста, — и Уэнсдей кивает, а Синклер убирает руку, подкладывая её под щеку. — Я хотела поблагодарить тебя за всё, что ты делаешь для меня, — между ними расстояние не более полуметра. Аддамс разглядывает чужое лицо, внимательно слушая девушку. — Поездка сюда — это просто невероятно. Я здесь будто в раю, который даришь мне ты. Я знаю, что у тебя много дел. Бьянка сказала мне на завтраке, что ты работаешь ночью, утром передавая ей отчёт для отправки домой. Но не смотря на всё это, ты всегда со мной, показываешь мне город. Я уверена, что даже от гидов не услышу столько, сколько узнала от тебя. Я… я вот сейчас начала говорить, имея в голове полный текст, но начав, всё забыла, — Уэнсдей улыбнулась, кончиками пальцев убирая блондинистую выпавшую прядь за ухо, а потом убрала руку. — Ты делаешь для меня так много, что я даже не знаю, чем заслужила это всё. Знакомство с Кэйт и её заведением, о котором кроме меня не знает никто — это очень ценно для меня. Всё, что ты делаешь ценно для меня. И я говорю это всё не из-за вина в кафе, — Аддамс шире улыбнулась, а потом с театральным удивлением, больше похожим на сарказм продолжила. — Эх, последним предложением сломала все мои предположения твоей открытости сегодня, — и теперь уже Энид смеется, а брюнетка наблюдает, не сводя глаз, пока её мобильник не начинает звонить, лежа на прикроватной тумбе. — Здравствуйте, мистер Ройтенберг, — Уэнсдей садится на край кровати спиной к Синклер. — Извините! Бога ради извините, — резко начал мужчина. — Я забыл про разницу во времени. — Это не важно. Вы что-то узнали? — и после краткого положительного ответа, Аддамс встаёт с кровати, накидывает кофту и выходит на балкон. — Вы были правы, мисс Аддамс. Эстер Синклер пыталась связаться с мисс Синклер из-за наследства. Мы не можем быть полностью уверенными, потому что эта информация является строго конфиденциальной, но, кажется, Адриан Синклер оставил вашей возлюбленной всё своё наследство. — Ах, так вот почему Эстер так паникует. Боится, что всё утечет сквозь руки. Они же зависимы от денег покойного, вот и пытается что-то придумать. — В понедельник адвокат Адриана Синклера ждёт её для точного оглашения завещания. Вы же как раз вернётесь к этому времени, верно? — Да, мистер Ройтенберг. Чем занимается его компания? — Грузоперевозки. Логистика. Разные страны, города. Всё, что связано с дорогами и машинами, извините, я в этом не много понимаю. — Хорошо, я поняла, — она вдыхает, прикрывая глаза. Аддамс выходит с балкона, скидывая толстовку куда-то на кресло и возвращается в тёплую постель. — Что-то случилось? Ты так неожиданно вышла. — Нет, это… по работе. Адвокат забыл о разнице во времени, дома же сейчас день. — Уэнсдей выдыхает, закрывая глаза. Она не может сейчас сказать Энид, что родители решили от неё отказаться просто ради денег её деда. Не сейчас. Поэтому она просто желает спокойной ночи. За окном вновь послышался шум дождя, хотя буквально минуту назад было тихо и спокойно. А капли всё барабанили, помогая утаскивать всех в сон, пока не блеснула первая молния, за которой послышался раскат грома. Уэнсдей, не открывая глаз, убрала руку, предлагая девушке лечь рядом, на что блондинка быстро согласилась, услышав ещё один очень громкий звук на улице. — И вот за это спасибо, — прошептала Энид, утыкаясь в шею девушки, прижимаясь ближе. Она накрывает их одеялом и Уэнсдей сейчас могла бы пожаловаться, что ей жарко спать, но не может. Не хочет, наверное. — Я помню, что это ничего не значит и так правильно, но просто спасибо, что делаешь это. Я это ценю. Как и всё, что ты делаешь. — Энид, спи, — одна рука покоится на спине в районе поясницы, вторая ложится на лопатки. Глаза закрыты, дыхание глубокое и ровное. — Ты делаешь намного больше, чем есть в договоре и я не понимаю за что я всё это получаю? — но девушка не замолкает, продолжая шептать, в то время как её пальцы очерчивают ключицы девушки, скрытые под тканью футболки. — В договоре… — так же шепотом начинает брюнетка, — ты очаровала моих родителей, мама звонит мне каждый день и теперь спрашивает больше о тебе, чем даже обо мне. То есть, я просто стараюсь отплатить тебе тем же, потому что ты… — она остановилась, набирая воздух в лёгкие, — просто потому что ты хорошая, — Уэнсдей услышала сопение около своей шеи и улыбнулась. Не смотря на раскаты грома, Энид умудрилась заснуть под спокойный шепот Аддамс. А может, это просто потому что она устала ходить по некрополю? Всё же брюнетке, наверное, хотелось верить в первый вариант. Остался последний день пребывания команды в Париже. Да, у них есть ещё суббота, ведь вылетают они вечером, но день должен быть занят сборами, а значит — сегодня последняя возможность повеселиться и посмотреть оставшуюся достопримечательность. Они, конечно, не успели увидеть всего, но завершить эту неделю было решено походом по великому дворцу и садам Версаля. Аддамс встала намного раньше лежащей на ней девушки и, аккуратно переместив её на подушку, заканчивала с делами, чтобы провести оставшийся день с ощущением, что всё сделано. Да, Энид сказала правду: Уэнсдей почти каждую ночь просыпалась и, сидя в кафе внизу, выполняла работу для других клиентов, ждущих свои заказы в родном городе. Бьянке стоило держать язык за зубами, но сейчас-то что уже сделаешь. Брюнетка сидела за столиком с чашкой кофе и что-то печатала по клавиатуре своего ноутбука. Приняла решение не спускаться вниз, ведь совсем скоро подъём. Быстро со всем закончив, Уэнсдей сходила в уютное кафе напротив отеля и взяла там круассаны на завтрак. Круассаны и ещё целую кучу всяких французских десертов, которые так полюбились Энид. Стакан её любимого малинового чая и ещё одну порцию кофе для себя. — Я не успела, — театрально вздыхает Уэнсдей, заходя в номер. Энид лежала на кровати, потягиваясь, и потирала свои сонные глаза. — А как же вот эти слащавые «меня разбудил аромат французской выпечки, заставляя покинуть такой приятный мир снов…», — пародировала Аддамс, оставляя их завтрак на столике. Блондинка подошла к столу, склонившись над стаканом. — Малиновый чай, — прошептала Энид и, улыбнувшись, сделала глоток обжигающего напитка. — Спасибо, — еле слышно добавляет она. *** — Версаль — легендарный дворец. Его построили по приказу Людовика XIII. Изначально это был небольшой пятикомнатный дом из камня и кирпича, но последующие правители постепенно увеличивали его площадь, — говорит Уэнсдей, заходя в резиденцию. — По подсчетам специалистов, на строительство Версаля, в общей сложности, было потрачено около 259 миллиардов евро. — Ахринеть, — выдал Ксавье, услышав цифру. — Торп! — Ну это реально много же, — поправился он и все засмеялись. Версальский дворец по праву считается самым выдающимся архитектурным наследием эпохи Людовика XIV, символом величия Франции и французской монархии. Энид с восторгом рассматривала архитектуру, потрясающие интерьеры, залы и королевские покои, поражающие своей театральностью и роскошью. Люди до сих пор говорят о множестве интриг, которые скрывались в стенах Версаля. После прогулки по роскошному дворцу и окрестным садам, ребята посетили пекарню, находившуюся внутри. «Анджелина» — замечательное место, где можно провести время, перекусить и отдохнуть после осмотра. Кафе разделено на два зала: «кафейный» и «ресторанный». Команда, уже конкретно проголодавшись, направилась именно во второй. Время подходило к вечеру и в этот раз Йоко и Дивина были очень настойчивы в том, чтобы вместе отправиться на ужин. Энид не могла отказать и поэтому все вместе они направились в один из неплохих ресторанов, который был забронирован Дивиной заранее. — Див, ты выходишь замуж, а мы уже в качестве гостей? — издевалась Уэнсдей, заходя в это роскошное заведение, где официант любезно проводил их к столику у окна. — Ты знаешь, я не люблю тебя доставать, но в этот раз я полностью согласна с Аддамс, — поддержала Бьянка, садясь за галантно отодвинутый Торпом стул. — Ты какая-то слишком серьёзная. — Йоко, к чему такая таинственность? Вы буквально заставили нас приехать вместе с вами, — спросила Энид, а Танака уткнулась глазами в меню, немного смущаясь. Разговоры перетекли в более спокойное русло, когда подали блюда, а перед гостями открыли бутылку вина, разливая содержимое по бокалам. Спустя час времени и не один выпитый стакан, Дивина поднялась с места. — Итак, ребята. Вам всем интересно, зачем мы вас тут собрали, — все оторвались от своих тарелок, Аддамс откинулась на спинку стула, скрестив руки. Она внимательно слушает стоящую напротив подругу. — Я хотела, чтобы вы узнали это первыми, — неуверенно начала она, — думаю, что вы поймёте и поддержите меня. Мы с Йоко… — … мы начали встречаться неделю назад перед приездом в Париж, — закончила Танака, увидев, что её девушка не может это произнести. — Видишь, а я говорила, — наклоняется Аддамс к Энид, делает вид, что на ухо, но говорит так, чтобы слышали все. — Что?! — глаза обеих округлились. — Ты знала и всё равно заставила меня признаться? — в глазах Дивины теперь было только недоумение, страх испарился вместе с фразой Йоко. — А ты? Йоко, как ты могла мне не сказать? — Энид пыталась говорить с наездом, но улыбалась. Танака лишь губами прошептала «извини». — Я рада за вас, — отстранённо начинает Уэнсдей, не забывая улыбнуться. — Жду приглашение на свадьбу не в день самого венчания, — продолжает издеваться брюнетка, но тут её подхватывает Торп. — Нет, Уэнсдей, она пригласит тебя спустя неделю, — и все рассмеялись, новоиспеченная парочка тоже. — Вы издеваетесь, — Бьянка грозно посмотрела на улыбающихся друзей, — а я действительно рада за вас, девчонки, — она переводит взгляд и улыбается. Когда все перестали подкалывать её нерешимость признаться, Дивина рассказала, как они первый раз встретились после знакомства и глупо сидели пили кофе, не зная, что сказать. А потом Йоко исполнила её мечту, приведя на курсы по гончарному делу. Они вместе сделали глиняную тарелку, которая теперь стоит у Дивины дома. Энид слушала с восторгом, а Аддамс словила на себе взгляд благодарности и еле заметно кивнула в ответ. Перед поездкой в Париж они решили начать отношения уже официально и Йоко была приглашена в эту поездку. Они искали возможности сказать, но боялись какого-то осуждения. Неизвестно почему такие мысли вообще могли посетить их головы, ведь ничего подобного ни одна из них не испытывала в кругу друзей, но факт остаётся фактом. — Теперь я могу официально тебя подкалывать, Див, — начинает Уэнсдей, подзывая официанта, чтобы попросить счёт, и передаёт свою банковскую карту, поворачиваясь к подруге, — нам пора, а голубкам желаю провести эту ночь с пользой, — она многозначительно повела бровью и ухмыльнулась, поднимаясь со стула. Энид ничего не понимая, встала вслед за девушкой. — Пожелала бы вам того же, но вы настолько скучные, что просто спите по ночам, — парировала Дивина, положив руку на стул своей девушки, приобнимая её. Йоко сначала улыбнулась, но быстро стёрла её с лица, вспомнив, что всё происходящее между её подругой и Аддамс — не более чем игра. — До завтра, — Уэнсдей нервно ответила Уотсон, а потом повернулась к остальным, — вам приятного вечера и встретимся завтра. *** — Почему мы опять уехали ото всех? Разве мы не должны быть там… — Энид сидела на пассажирском сидении, изучая идеальный профиль брюнетки, — …быть со всеми, показывая, что мы пара и всё такое, — Уэнсдей шумно выдохнула, на секунду прикрыв глаза, но затем вновь возвращая свой сконцентрированный взгляд на одну из парижских дорог с желтыми фонарями и потоком машин. — Если тебе хочется провести последний день в Париже сидя с ними, а потом просто уйти в номер спать, то я сейчас же разверну машину и мы вернёмся. — Нет, — резко ответила Синклер, а потом смущенно отвела взгляд, рассматривая то же самое, что и брюнетка. — Конечно, я не хочу. Просто… мы же должны… — Мы никому ничего не должны, Энид. Привыкни к этому, — последнее, что говорит Уэнсдей, заворачивая на ближайшую парковку у Эйфелевой башни. Они покидают автомобиль, подходя ближе к величественной достопримечательности, которая считается визитной карточкой Парижа. Они идут всё ближе и ближе и Энид наконец понимает, зачем они сюда приехали. — Ты хочешь подняться на самый верх? — прошептала она и, увидев кивок, сердце упало в пятки. Она резко остановилась и попятилась назад. — Нет. Нет-нет-нет. Уэнс, я не могу, — Аддамс оборачивается, вопросительно смотря на блондинку, но потом догадывается в чём дело. — Ты боишься? — кивок в ответ и Уэнсдей продолжает. — Ты боишься высоты? — ещё один кивок и теперь Аддамс не понимает. — Но мы где только не были с тобой и ты не боялась. В чём проблема сейчас? — Я… — во рту пересохло, она подошла ближе, рассматривая карие глаза, которые с некой тревогой изучали её. — Я не готова к такой высоте. Там, где мы были до этого, я чувствовала себя нормально. Это было даже что-то вроде вызова самой себе, с которым я справилась, но сейчас… — она опустила голову, изучая свои кроссовки, — …сейчас я не могу, я очень боюсь, — Уэнсдей двумя пальцами приподняла подбородок девушки, заставляя смотреть на неё. — Ты можешь мне довериться? — прошептала она, большим пальцем поглаживая кожу около уголка губ. — Поверишь, если я скажу, что ты не будешь бояться со мной? — Энид попыталась слабо улыбнуться. Она кивает и Уэнсдей повторяет это действие. Показав билеты, которые Аддамс расчётливо купила заранее, и пройдя пункт проверки безопасности, девушки начинают свой путь. Поднимаются на первый этаж, на высоту 57 метров, с помощью лестницы. Брюнетка смотрит на Энид, понимая, что та в порядке и они продолжают. Заходят в небольшой желтый лифт и их ждёт новая вершина высотою 116 метров. Это тоже не кажется блондинке проблемой. Она пытается улыбаться, показывая, что всё в норме и от достижения цели их отделяет лишь одна поездка на лифте. Аддамс уже собирается зайти в него, но её за руку хватает Энид, отводя от входа. — Я… я не могу… — шепчет она. — Мне страшно. — Малышка Энни боится опасности, — с улыбкой произнесла брюнетка, подходя ближе. — Доверяешь мне? — уже серьёзно спрашивает она и протягивает вытянутую ладонь. Энид смотрит то на руку, то на ждущее ответа лицо Аддамс, а затем кладёт свою ладонь сверху и девушки заходят в лифт. Уэнсдей становится напротив, почти вплотную. Синклер поднимает голову, заглядывая в карие, на данный момент тревожные, глаза. — Расскажи мне что-то, — шепчет Энид, не отводя взгляда. Она концентрируется лишь на голосе Уэнсдей, её глазах, устах. На ней. — Что тебе рассказать? — спокойно и даже с нотой заботы спрашивает брюнетка. — Не знаю, что угодно… — она пожимает плечами и качает головой, шумно выдыхая. — Расскажи про башню. Всё, что знаешь, — и Аддамс кивнула, начиная рассказ. — Вначале, о башне нелестно отзывались и даже призывали её снести, чтобы не портила вид города, но потом, спустя 12 месяцев после открытия, благодаря посетителям она окупила все издержки в период ее строительства и стала наращивать прибыль, внося серьезный вклад в экономику столицы. Эйфелева башня является самым посещаемым платным монументом в мире. Строительство заняло два года, два месяца и пять дней. Башня перекрашивается каждые 7 лет для защиты от коррозии. В 1912 году Французская армия использовала башню в качестве станции радиопередач для своих войск. Ночью достопримечательность освещается более чем 20 тысячами лампочек, создавая впечатляющий вид. И, кстати, демонтированные лампочки не выбрасывают, а продают в качестве сувениров. К слову, среди одного из тех протестантов был и Ги де Мопассан. Интересно, что он всегда обедал в ресторане на втором этаже башни. А когда у него спросили причину, он сказал, что это единственное место, откуда не приходится «любоваться» этой грудой металла. — Откуда ты всё это… — Уэнсдей не дала Синклер договорить, ведь поняла, что они уже поднялись и теперь нужно выходить. В вечернее время здесь нет людей, к тому же, в это время года, поэтому не считая их и ещё пары смельчаков, на вершине не было ни души. — Закрой глаза, — Энид помотала головой. — Если доверяешь мне, то ты сделаешь это, Эни, — и она кивает, опуская веки. Аддамс берет девушку за руку и выводит на смотровую площадку. Становится позади, а Энид закрывает глаза руками. Уэнсдей накрывает своими руками дрожащие ладони и наклоняется над ухом. — На раз, два, три, мы вместе опускаем руки и ты открываешь глаза. Договорились? — дыхание обжигает ушную раковину и Энид кивает. — Раз… два… три… — и перед блондинкой предстаёт невероятный вид. Весь Париж как на ладони. 276 метров над землёй. Синклер старается смотреть вдаль, чтобы не осознавать насколько там высоко. Ветра обдувают девушек и брюнетка подходит ближе, прижимаясь к спине и скрывая девушку в своих объятиях. Заранее, один из её людей оставляет плед, который Аддамс накидывает на блондинку. — Плед? — удивляется Энид. — А если бы я не согласилась? — она поворачивает голову, чтобы посмотреть на реакцию Уэнсдей, но в глазах видит ответ. — Конечно… конечно, я бы согласилась, — и брюнетка ехидно улыбается, прижимаясь ближе. Энид поворачивается, а Аддамс кладёт подбородок ей на плечо. — После Триумфальной арки это моё любимое место. Самое банальное, но здесь действительно красиво, — шепчет Уэнсдей. — Это просто невероятно, — заворожено говорит девушка, не отрываясь от вида. Они не считали, сколько простояли здесь, в таком положении: Уэнсдей обнимает блондинку за талию, притягивая к себе, а Энид удерживает плед, поправляя его так, чтобы укрыть и брюнетку. Но тут Аддамс замечает время на своих наручных часах, когда проводит по рукам Синклер в согревающем жесте. — Здесь холодно, ты замёрзнешь и заболеешь, — вдруг начала Уэнсдей. — Давай ещё немного постоим, пожалуйста, — Аддамс выдыхает и положительно мычит в ответ. И они стоят ещё какое-то время, пока Энид не разворачивается, обвивая шею брюнетки. Уэнсдей успевает только поддержать плед, накинув на девушку, а потом руками спускается на талию, прижимая к себе. И блондинка жмётся ближе, уже не ощущая ни холода, ни страха. Она расслабленно водит пальцами по шее сзади, иногда поднимаясь выше, запутываясь в собранных волосах. — Пойдём? — спрашивает Уэнсдей и Синклер кивает, что-то мыча в ответ. Они спускаются вниз. Проходя мимо сувенирной лавки, Аддамс останавливается и, взяв Энид за руку, они подходят. Глаза разбегаются от разнообразия сувениров. Статуэтки: разного размера, цвета, металлические, золотые, в виде брелка и больших настольных ламп. Уэнсдей покупает две одинаковые небольшие фигурки с подсветкой разных цветов: холодного оттенка фиолетовая для Уэнсдей и нежно-розовая для Энид. — На память о Париже, — говорит Аддамс, отдавая упакованную в коробку фигуру, а свою несет в руке. Они подходят к автомобилю, где их ждёт шофёр, которого заранее вызвала Уэнсдей. Она любезно открыла Энид заднюю дверь, а затем, обойдя автомобиль, села и сама. — Почему мы теперь с шофером? — спрашивает Энид, когда они начинают свой путь. — Нравится меня разглядывать, когда я за рулём? — Синклер смущается, а брюнетка улыбается, располагаясь удобнее. — Надоело смотреть лишь на дорогу, хочу наслаждаться Парижем, — продолжила она, отвечая на поставленный ранее вопрос. Уэнсдей подпирает кулаком подбородок, облокотив локоть об обивку двери. — Поедем по дальнему пути, — лишь говорит она, посмотрев на ничего не понимающую Энид. — Куда? — удивлённо спрашивает Синклер. — Разве мы не вернёмся в отель? — Ты мне кое-что должна, — загадочно отвечает брюнетка и прикрывает глаза, откидываясь затылком на подголовник, а Энид потерялась в миллионе мыслей, что же она задолжала девушке.