***
— Как ты сегодня, Энид? — спрашивает Оливер, когда они сидят в кафетерии за чашкой чая. — Вроде и работаешь, вникаешь, но при этом твои мысли будто в другом месте. Хочешь поговорить об этом? Энид натянуто улыбается, а затем делает глоток всё ещё горячего напитка. О чём же она думает полдня? — Я в порядке, не бери в голову. Вероятно, я просто была не готова к такому большому объему информации и поэтому устала, — она говорила, опустив голову вниз, разглядывая крошки на подносе, но затем подняла глаза, встречаясь с поддерживающим взглядом друга. — Как же я рада, что ты здесь, рядом со мной, — и теперь улыбается уже Оливер, понимающе кивая в ответ. Кладёт руку поверх чужой ладони, успокаивающе поглаживая кожу. — Я всегда буду рядом. Всегда, когда тебе это нужно, Энид, — блондинка улыбается. В её глазах радость. Оливер — её утешение среди всех этих проблем. — Спасибо, — тихо шепчет она. Не успевает девушка добавить ещё что-то, как её прерывает мелодия на телефоне. Она отрывается, выдергивая руку из-под накрывающей её ладони, и тянется к карману своих джинс, доставая источник звука. Читает на экране «Бьянка», удивляется, сводя брови, а затем поднимает трубку, прислоняя мобильник к уху. — Привет, Бьянка. Что-то случилось? — обычно Барклай не звонила «поболтать». Вероятно, что-то произошло — именно так подумала Энид. — Что-то с Уэнсдей? — следующий вопрос последовал так же быстро, как и приветствие, даже не дав поздороваться темнокожей. — Не совсем, — Бьянка выдыхает. — Я не знаю, правильно ли я делаю, позвонив сейчас тебе, но… ты у себя? Мы можем встретиться? — Ты пугаешь меня. Что происходит? — Энид начала не на шутку переживать. — С Уэнс всё в порядке? — Да, с ней да… почти, но… я могу приехать? — Конечно, я буду ждать тебя, — и Бьянка, сказав, что скоро будет, отключила звонок. Быстро собрала вещи и покинула здание, принадлежащее компании «Addams Secret» — Что-то случилось? — спросил Оливер и блондинка наконец перевела взгляд с уже почти потухшего экрана на парня. — А… нет, — она покачала головой, — нет, наверное, — и вот девушка уже не так уверена в своих словах, — то есть, я не поняла, но Бьянка едет сюда и, кажется, хочет со мной о чём-то поговорить, — парень покачал головой, поджимая губы, показывая свою полную неосведомленность. *** — Слушаю. — К вам Бьянка Барклай. Сказала, что вы ждёте её, мисс Синклер, — голос помощницы раздаётся по кабинету Энид. — Да, это так. И спустя пару минут слышится стук в дверь, через которую входит упомянутая ранее особа. Блондинка подрывается с кресла, вставая напротив девушки. — Успокойся, Энид. Я не хотела пугать тебя, — девушка кладет руку на плечо, заставляя Синклер тем самым сесть на один из стульев, что отодвинут от стола. — Тогда что случилось и почему мне кажется, что всё серьезно? Бьянка также села на соседний стул и повернулась к девушке, оставив свою сумку на столе, что прилегал к рабочему месту блондинки. — Ты знаешь что-то о ситуации с дядей Гомесом? — сначала темнокожая решает зайти издалека. — У него проблемы с сердцем, — Энид кивает в унисон со своим утверждением, стараясь вспомнить всё, что знает. — Обследование должно быть… — вспоминает, а затем резко переводит взгляд на Барклай, расширив глаза от осознания, — в пятницу. Обследование было сегодня! — выкрикивает она от неожиданности. Энид подскакивает, начиная расхаживать по кабинету. — Я забыла об этом, — корит себя. — И утром ушла рано, чтобы закончить всё вовремя, — поворачивается к Бьянке. — Ты же знаешь, они собираются устроить нам какой-то сюрприз. А что если… — Так, Энид. Успокойся, ладно? — она встает, останавливая девушку за плечи. — И дай мне наконец договорить. Синклер поникла, но продолжила внимательно смотреть в голубые глаза, ожидая, что же скажет ей Барклай. — Дяде Гомесу провели ряд обследований, которые показали, что он может быть здоров, но… — Но? — Ему нужна операция, Энид, — заканчивает Бьянка. — И, как сказала Уэнсдей, есть шанс, что он может не выйти из операционной. Синклер ахнула, а затем прикрыла раскрытый рот руками, делая несколько шагов назад. Глаза расширены от удивления и страха. — Это… — она пыталась подобрать слова, — это… я должна позвонить Уэнс, — говорит она и собирается подойти к своему столу для того, чтобы сделать звонок, но чужая рука преграждает ей путь. — Энид, — выдыхает Бьянка. — Аддамс чуть ли не взяла с меня обещание, что я буду молчать до самой операции. Ты подставишь меня, если позвонишь сейчас. — Тогда зачем ты сказала мне? — Синклер удивлена и заинтересована, что выдают чуть нахмуренные брови и проницательный взгляд. — Потому что… я подумала, что тебе не всё равно на состояние Уэнсдей. Она, вместо того, чтобы быть рядом с отцом, заперлась в кабинете и не выходит оттуда с самого утра. Даже Лили не впустила, когда та пришла забрать документы. Просто закрыла перед ней дверь, перед этим быстро вручив в руки папку. — Но что могу сделать я? — Синклер окончательно запуталась во всём этом разговоре. — Быть рядом? — Бьянка немного стушевалась, понимая, что сказала глупость. — Прости, ты не должна и теперь я и сама не понимаю, почему пришла сюда… — начинает тараторить Барклай. — Поехали! — говорит Энид и темнокожая поднимает свой взгляд, видя в чужих глазах настрой и уверенность. — Я не знаю, что от меня зависит, но я не могу оставить Уэнс одну в такой ситуации, — немного смутилась, а после добавила: — её возлюбленная поступила бы именно так. И так должна сделать и я… — Бьянка поджимает губы и чуть кивает. — Спасибо. *** Стук в дверь. Ответа нет. Энид стучит чуть настойчивее и теперь слышит тихие шорохи, а затем и шаги за стеной. — Я же предупреждала, что сегодня не… — дверь резко распахивается, показывая недовольное лицо девушки, которое вмиг приобретает удивленность и растерянность. — Энид? Ты же… в офисе компании должна быть, разве нет? — Могу я войти? — вместо ответа, Синклер задаёт свой вопрос, и Уэнсдей без слов отступает в сторону, давая блондинке возможность пройти. Быстро оглядывает работников, окидывая всех суровым взглядом, от которого все тотчас засуетились, а затем захлопывает за собой дверь. — У тебя что-то случилось? — первый вопрос задает Аддамс, когда они оказываются наедине в кабинете. Энид оборачивается после услышанной фразы, вставая перед брюнеткой. — А у тебя, Уэнс? — и вновь она не отвечает на поставленные вопросы, вместо этого задавая свои. — Я… — проглатывает слюну, что скопилась от неизвестно откуда появившегося волнения, а затем продолжает, — я в порядке, да. — Тогда почему все шарахаются от тебя сегодня? — Это происходит всегда, Энид. — Да, но сегодня… — Синклер выдыхает. Молчит долгую минуту, а затем решается поднять взгляд. — Уэнс, прости меня. Уэнсдей поджимает губы, нахмурив брови. — За что? — Я забыла, — шепчет она, не имея возможности поднять голову, — …про обследование твоего отца. Оно же было сегодня. — Тебе не стоит извиняться, — Аддамс осматривает грустную девушку. — Расскажи мне. — Всё-таки подставлять Бьянку не хотелось. — Как всё прошло? — Всё… всё хорошо. Ему сделают операцию через две недели и он поправится, — выдыхает, привлекая взгляд Энид пальцами за подбородок. Видит как по щекам сбегают крупные капли, продолжает: — Ne sois pas triste, ça me fait mal. Ты ни в чем не виновата. Я всё понимаю: работа и твои новые обязательства… Не успевает брюнетка договорить, как её шею оплетают чужие ладоши, а тело врезается в её собственное. От неожиданности кладёт руки на талию, а подбородок находит своё место на чужом плече, чувствуя также тяжесть и влажность от слез на своём. Энид уперлась щекой, тяжелым дыханием обжигая шею. — Ну и что ты расклеилась? — шепчет Аддамс. — Уверена, что ничего больше не случилось? — Уэнсдей Аддамс, — она отдаляется, пытаясь выглядеть сурово, но при этом всё ещё заключена в оковы чужих рук на своей талии, а щеки покраснели от слёз. Брюнетка на мгновение хмурит брови и ухмыляется, когда слышит своё полное имя из уст этой девушки. — Почему ты не говоришь мне правду? — Какую правду? — Хотя бы то, что операция твоего отца рискованная и он может умереть. Или то, что тебя это ранит! Или то, что ты боишься! — в итоге Синклер делает шаг назад, а Уэнсдей убирает руки за спину. — Ну же, Уэнс. Аддамс прикрывает глаза, тоже делает шаг назад, облокачиваясь о стену у входной двери. — Зачем? — единственный вопрос, который задаёт Уэнсдей, ни на секунду не разрывая зрительного контакта. — Разве у тебя мало своих проблем? — добавляет она спустя долгую минуту, что, казалось, длилась вечно. Энид смутилась, плюхнувшись на отодвинутый кем-то ранее стул, который почему-то не был задвинут самой хозяйкой кабинета. — Но я рассказываю тебе о них, Уэнс, — говорит она, рассматривая карие темные глаза, которые кажутся светлее благодаря освещению из окон. — И я рассчитываю на искренность в ответ, а ты видимо к такому не готова. Что ж, — она поднимается, подходя ближе. Становится напротив и опускает кисть на дверную ручку. Не успевает её опустить, как поверх ложится чужая ладонь. — Энид… — Аддамс собирается с мыслями. — Я не сказала тебе, ведь совсем недавно ты потеряла очень близкого для себя человека. Я просто не хочу, чтобы ты думала ещё и об этом. У тебя предостаточно своих дел и множество обязанностей, на которые тебе приходится тратить очень много времени, энергии и сил. Я всё понимаю, Энид и… — Чем ты занимаешься здесь почти целый день? — Синклер переводит тему, а затем и взгляд, сосредотачиваясь на множестве бумаг, которые хаотично лежат на столе. — Что? — Уэнсдей не ожидала смены течения разговора. — Говорю: что ты делаешь здесь взаперти от всех? — Я… — Аддамс отталкивается от стены спиной и обходит девушку, подходя к своему столу. Поднимает чертежи и передаёт их в руки Энид. — Это… здесь наброски десяти украшений, которые мне нужно будет представить через две недели. Я не могу подвести этих людей, — закусывает губу, смотря на блондинку, которая с восторгом рассматривает лежащую в её руках бумагу с рисунками. — Это просто наброски? — Энид удивляется, поднимая одну бровь, и улыбается. — Уэнс, это же выглядит как готовый эскиз. Аддамс качает головой. Выдыхает, а затем подходит ближе, забирая из рук девушки свои зарисовки. — Здесь только половина того, что они хотят. Там слишком много деталей. Слишком много разных техник, которые они запланировали. — Почему Ксавье не помогает тебе тогда? — Энид поднимает голову, оглядывая, как брюнетка собирает всё в одну стопку, аккуратно оставляя её на столе. Останавливается, когда Синклер задает свой вопрос. — Потому что важно, чтобы именно я сделала всю работу. Начиная с эскиза и заканчивая обработкой, — изучает сменяющиеся выражения на лице блондинки. — Это их правило, — добавляет она. — Кто-то важный? Или я не понимаю, зачем тебе такой сложный и странный заказ. Уэнсдей быстро кивает несколько раз, а затем отрывается от своего занятия с бумагами и подходит ближе к Синклер. — Осталось пять недель до твоего отъезда, — Аддамс впервые старается не смотреть так часто в глаза собеседнику. — И они будут одновременно и самыми трудными, и самыми важными. — Почему? — Синклер в итоге находит чужой взгляд и Уэнсдей уже не может отвести взгляд. — После операции отца… — она делает глубокий вдох, а затем выдох, стараясь настроиться. Энид понимает, что девушке тяжело, хоть та и старается этого особо не показывать, поэтому переплетает их с брюнеткой пальцы. И Уэнсдей чуть улыбается одним краешком губ, оглядывая черты лица Синклер, а затем вновь стирает всё за маской серьезности. — Если всё пройдёт нормально… — Обязательно! — вклинивается Энид и улыбается. Ярко и успокаивающе. Будто бы блондинка точно уверенна в своих словах. Будто знает, что по-другому и быть не может. — Если всё будет так, — Уэнсдей всё же продолжает. — Мы должны показать, что всё хорошо. Именно в это время они должны быть уверенны в том, что… — не может произнести, что отпустила Вилланель — именно так подумала Синклер. — Я поняла тебя, Уэнс, — и Энид действительно понимает, расцепляя их руки. — Я обязана тебе многим, обещала, что сделаю всё, что нужно, поэтому можешь не сомневаться. — Глаза бегают сначала по фигуре в очередном брючном костюме и незаправленной под низом распахнутого пиджака белой рубашке, а затем взгляд концентрируется на темных глазах, которые до этого следили за каждым чужим движением. — Пообедаем? — выдает Синклер спустя долгую минуту разглядываний и вновь улыбается. Уэнсдей поднимает уголок губ и делает несколько кивков в небольшой амплитуде в знак согласия. *** Время близится к вечеру, а девушки выходят из кафе напротив офиса. Уэнсдей поступил звонок от матери и, услышав, что их ждут, они с Энид покинули заведение, в котором до этого просто и беззаботно общались на разные темы. Синклер рассказывала немного о работе и брюнетка поддерживала разговор. Только с Энид она могла чувствовать себя так легко и непринужденно, болтая о чём угодно. — Добрый вечер, дети, — говорит Мортиша, когда видит подходящих девушек. Уэнсдей взяла блондинку за руку, на что та лишь сначала дернулась от неожиданности, а затем улыбнулась, удобнее размещая свою ладонь в чужой. — Добрый вечер, мама, — она кивает женщине, а затем переводит взгляд на её мужа. — Отец, — и такой же кивок последовал для него. Энид также здоровается с родителями Аддамс и те, в свою очередь предлагают сесть в их автомобиль, за рулём которого сам Гомес Аддамс. — Отец, ты водишь автомобиль? А как же Ларч? — Уэнсдей старается не показывать своего удивления. — Что за скрытность такая? — Просто захотелось тряхнуть стариной, — мимолётно улыбаясь, отнекивается мужчина, занимая место за рулём. Энид с Уэнсдей садятся на заднее сидение, а Мортиша занимает место впереди, рядом с мужем. Чёрный автомобиль рассекает улицы города, а затем скрывается в пригороди, оставляя позади дорожный знак, обозначающий конец населённого пункта. Спустя ещё какое-то время и вовсе съезжает с трассы. Пыль позади машины стоит столбом, когда Гомес ведет её по бездорожью. Уверенно и чётко. Именно у него в своё время переняла навыки вождения Уэнсдей, которая всегда с интересом наблюдала за тем, как её отец ловко управляется с таким сложным, как казалось ранее, механизмом. Энид, от усталости и накопившегося, положила голову на плечо брюнетки, прикрыв глаза. А затем и вовсе уснула, а Уэнсдей, почувствовав это, попросила отца прикрутить громкость музыки, что раздавалась по салону. Ей было важно, чтобы Энид нормально спала, а уж тем более, когда так устаёт от навалившегося. Спустя ещё наверное с полчаса езды, автомобиль остановился, что оповещало пассажиров о конечной точке. Гомес заглушил двигатель и повернулся в сторону девчонок. Уэнсдей кивнула, показывая, что сейчас они выйдут, и родители, всё поняв и улыбнувшись, вышли из машины, оставляя девушек наедине. Аддамс, аккуратными движениями, потолкала Энид в плечо, но девушка лишь сильнее прижалась к её груди, ведь Уэнсдей, ещё во время поездки, перекинула руку, позволяя девушке чуть ли не лечь на себя полностью. — Энид, просыпайся, — шепчет брюнетка, проводя подушечками пальцев по щеке, а затем убирает спавшие на лицо пряди. — Мы приехали и родители ждут нас. — Угу, уже встаю, — мурчит она, а затем только кладёт руку на живот, скрытый под черным пальто. — Эни… — протягивает Уэнсдей и улыбается этому детскому поведению девушки. Синклер слышит непривычную уху форму её имени, которая стала присуща лишь одним устам. Только губы Уэнсдей Аддамс называют её так. Так по-особенному нежно и ласково. Она приоткрывает глаза, осознавая их положение, и резко отрывается от брюнетки, судорожно извиняясь. — Не извиняйся, ты устала, — Аддамс всё так же слабо улыбается, — тебе нужен отдых. Я надеюсь, что сюрприз родителей не затянется, и мы ещё успеем выспаться. Уэнсдей хотела бы осмотреться, но тонированные стекла автомобиля мешают это сделать. Энид открывает пассажирскую дверь, собираясь покинуть машину, и побуждает Аддамс сделать то же самое с другой стороны. Захлопнув двери почти синхронно, девушки прошли несколько шагов, взялись за руки впереди автомобиля, когда увидели обернутые на них взгляды родителей. На улице уже потемнело, но здесь всё было освещено большим количеством фонарей желтого оттенка. Кажется, это парк. Но только… кому пришло в голову делать парк в такой глуши? И зачем? Вопросы только копились, когда девушки молча шли вслед за родителями Аддамс. Вот они уже за пределами парка, идут по тропинке, выложенной небольшими камнями. По бокам всё те же фонари, а желтый свет уже полюбился Энид, которая с интересом разглядывала всё вокруг. И вот спустя пару сотню метров вся группа, состоявшая из четырёх человек, прибыла на место назначения. Обрыв. Внизу слышен сильный шум течения могущественной реки. А вдалеке, прямо у самого края, у самой бездны, виднеется белая беседка. — Это место особенное, — начинает Гомес, — ходят легенды, что все, кому действительно суждено быть вместе, оказавшись единожды здесь, не смогут расстаться уже никогда в жизни. Мы с твоей мамой, доченька, — мужчина оборачивается, останавливаясь у самой беседки, берет свою жену за руку и продолжает: — мы связали свои судьбы здесь, обязав себя приехать сюда лишь с нашими детьми и их вторыми половинками. — Я не совсем понимаю… — Аддамс осмотрелась. Место действительно очень красивое, но… — Зачем мы здесь? — Энид в курсе? — он кивает на девушку, что стоит рядом, так же не понимая происходящего. — В курсе чего? Родители посмотрели друг на друга и грустно улыбнулись, а затем взялись за руки. — Уэнсдей… — Гомес тяжело выдохнул, — я поговорил с мистером Бенедиктом после твоего отъезда. И он посвятил меня во все возможные риски проведения операции, — Аддамс-младшая поджала губы, резко вытолкнув воздух из своих лёгких. Ощутила поглаживание на тыльной стороне своей ладони и повернула голову на Энид, столкнувшись с сопереживающим взглядом голубых глаз. — И что ты решил, отец? — Конечно же, я рискну, — он улыбнулся. — Это шанс и я должен попробовать. — Но что если… — её руку сжимают сильнее и в разговор встревает Энид. — Всё будет хорошо, Гомес. А мы будем рядом с Вами. Всегда, — и слабо улыбается, стараясь передать всю уверенность и энергию людям напротив и стоящей рядом брюнетке. — Спасибо тебе, Энид, — мужчина улыбается. — Я знал, что не ошибался в тебе. Ты прекрасная девушка. Именно такого человека я всегда хотел видеть рядом со своей дочерью. — Это Вам спасибо, — Синклер смущенно поднимает уголки губ, отводя подбородок в сторону. — За такое отношение. — И всё же… — Уэнсдей переводит взгляд родителей, а затем и блондинки, на себя. — Зачем мы здесь? — Сегодня наша маленькая годовщина, — Мортиша впервые за всё время заговорила. Ей тоже тяжело думать о том, что операция может быть последним, что увидит её любимый мужчина и отец двоих её детей. — И мы хотели отпраздновать её с вами. — Извините, я не знала, — сразу начала Энид, а брюнетка задумалась, лишь спустя минуту выдавая свою фразу. — Разве годовщина вашей свадьбы не в июле? — Да, доченька, ты права. Официально наша свадьба была в июле, но именно сегодня, двадцать семь лет назад, мы с твоим отцом дали вечные клятвы друг другу. Здесь, в этой беседке, мы пообещали себе, звездам, луне и всему, что здесь есть, что навеки будем вместе. И в горе, и в радости, и в молодости, и в глубокой старости, — Мортиша улыбнулась, когда произносила заезженную фразу свадебного регистратора. Энид улыбнулась шире, а затем сделала шаг вперед и, увидев одобряющие кивки, обняла обоих старших. Они опустили свои руки на её спину в ответ и тоже улыбались. *** Родители Аддамс, после долгих минут объятий, в которые втянули и Уэнсдей, отпустили девушек, а затем предложили направиться в один единственный ресторанчик неподалеку. В это время года он закрыт, но ради Гомеса Аддамса было сделано исключение. Он взял помещение в аренду на сутки, еду готовила мисс Фриман, а на стол накрывала прислуга особняка, которая, естественно, получила дополнительный гонорар за это. Обычный ужин. Семейный и очень теплый ужин. С приятными разговорами и расслабляющей музыкой на фоне. Прекрасные блюда сменялись по мере опустошения тарелок, а затем все присутствующие просто выпивали вино, рассказывая обо всём на свете. Энид выведала, как познакомились родители Уэнсдей, а те в свою очередь растянули рассказ на пол вечера, поведав девушке истории из чуть ли не половины своей жизни. Но это не угнетало. Блондинка слушала с превеликим удовольствием каждое слово, не разрывая зрительного контакта то с одним говорящим родителем, то с другим. Уэнсдей же просто наблюдала за этой картиной со стороны, сидя справа на соседнем от Синклер стуле. Её голова на мгновение освободилась от мыслей, будто их там никогда и не было. На душе легко и свободно. А дышать будто стало легче. Её не душат и не гнетут мысли об успешности операции, странных отношениях с Энид и грядущем контракте на работе. Сейчас она просто сидит и смотрит, как Энид внимательно слушает её родителей. И думает лишь о том, что должна будет поблагодарить блондинку за такое самопожертвование. Она бы лично такое не выдержала. *** — Я хочу посмотреть на ту беседку ближе, сходишь со мной? — говорит Энид, когда разговоры стихают, а время явно приближалось бы к их отъезду. — Разумеется. Они, увидев кивок от родителей, встают со своих мест, направляясь к выходу. Старшим членам семьи Аддамс тоже нужно побыть наедине. Как никак, это их семейный праздник, столько несказанных слов. Энид подходит к краю и кладёт локти на балюстраду идеально белого цвета. Аддамс становится позади, но держит расстояние не менее чем в вытянутую руку. — Спасибо, — первой эту ненавязчивую тишину разрывает именно брюнетка. Синклер оборачивается, упираясь спиной в ограждение. — За что? — она искренне удивляется, а Уэнсдей делает полшага вперед. — Сейчас ты сидела там и так внимательно слушала моих родителей. Ты проводишь этот вечер здесь и улыбаешься каждому анекдоту отца, хотя я вижу, что ты очень устала и сейчас бы уже спала, — и Аддамс останавливается лишь на миг, переводя дух, — ты со мной всегда, когда это нужно, несмотря на то, что у тебя очень много своих дел. — Уэээнс, — протягивает она, так же сделав полшага вперед, тем самым чуть ли не упираясь в грудь брюнетки. — Я здесь, потому что так хочу я. Слушаю твоих родителей тоже потому что сама этого хочу. И это не то, за что ты должна благодарить, — она замолкает на несколько мгновений, не решаясь: продолжить ей или нет. — Мы играем, — в итоге решается всё же сказать, — и я обещала, что сыграю достойно, потому что всё ещё чувствую себя виноватой за тот поступок с поцелуем. — Да, мы играем, — Аддамс выдыхает, — ты молодец, у тебя отлично получается обманывать всех. — «Интересно, а себя ты обманываешь тоже?» быстро пронеслось в голове Уэнсдей, но она лишь продолжает. — Родители просто в восторге от тебя… и я их понимаю, — брюнетка слегка улыбается, когда видит смущенное лицо Энид. — Здесь красиво, — блондинка резко оборачивается, не желая больше продолжать эту невыносимую пытку рассматривающих темных глаз и такой притягивающей улыбки. — Твои родители нашли просто невероятное место. — Да, это правда, — Аддамс подхватывает плед, который до этого оставила на ограждении, и накидывает его на плечи Энид, которая тут же дергается от неожиданности. Пытается снять с себя мягкий льняной материал, но Уэнсдей лишь сильнее придерживает его за плечи, растирая ладонями. — Ты замерзнешь, Энид, оставь, — всё же говорит Аддамс, подходя почти впритык. Блондинка, понимая, что девушка совсем близко, не выдерживает и отклоняется, прижимаясь к горячему телу, которое согревает чёрное пальто. Уэнсдей вмиг выдыхает весь воздух, который до этого был в её легких, а холодные руки Энид нашли её собственные, оставляя их на животе. Синклер сама захотела этих объятий. Этого контакта. Почувствовать, продрогло ли чужое тело так же, как и её. Согреть и быть согретой. — Ты тоже можешь мёрзнуть, Уэнс, — Энид подаёт голос, когда чувствует тяжесть подбородка на своем плече. — Именно поэтому ты рядом, — шепчет Аддамс в ответ, — чтобы согревать меня в самый холодный день. Mich und mein Herz. — Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты говоришь на языках, которых я не знаю, — блондинка оборачивается, оказываясь в объятиях, прижатой к ограждению беседки. Прямо у края. И так близко к Уэнсдей. — Но я делаю это, — она издевательски улыбается. — Что ты сделаешь мне? Не заткнешь же… — Энид быстро бросает взгляд налево, где виднеются родители Аддамс, которые смотрят на них, утопая в объятиях друг друга. В её голове быстрая мысль, которой она даже не успела противостоять. Не успела даже подумать, что это неправильно, зарываясь руками в пряди чужих волос, прижимая к себе. Их губы соприкасаются. Быстро и напористо действует Энид, чем заставляет Аддамс ослабить хватку, удивляя своими действиями. Она улыбается сквозь поцелуй, но блондинка не обращает на это внимание. В её голове только одно странное для неё ощущение, что она должна была сделать это именно сейчас. Только здесь и сейчас она должна целовать эти губы, наслаждаясь привкусом ещё не сошедшего с уст вина. Поцелуй сбавил обороты, переходя во что-то непоспешное и спокойное. Энид как инициировала поцелуй, так и разорвала его, отрываясь от чужих губ. — Я бы спросила, что это было, но… — с лица Аддамс не сползает насмешка, растянутая в улыбку. Именно так она скрывает неизвестно откуда взявшуюся растерянность. — Забудем, — резко отвечает Энид и брюнетка отступает.***
Родители стоят и наблюдают за своей дочерью и её второй половинкой. Руки Гомеса поглаживают чужие ладони, целуя их. — Ты же не сказал им конец легенды, любимый, — нежно говорит она своему мужу, после чего тот останавливается. — Да, дорогая. Они бы думали об этом и мы не узнали бы правду. Я помню как ты целовала меня на том же месте, а потом сказала, что не знала почему сделала это. — Я и сейчас не знаю, что двигало мною тогда, — она улыбается, вспоминая, как была на их месте. — Была лишь одна мысль в голове: я должна поцеловать этого человека. Только здесь и сейчас. — Легенда действительно правдива, не правда ли, Тиш? Такое может произойти только с влюбленными. Только с теми, кому суждено быть вместе, — а Мортиша, вместо ответа, тянется к мужу для поцелуя, полного нежности и любви. *** Энид весь оставшийся вечер избегала брюнетку и всяческого контакта. Когда Аддамс сказала, что обратно поведет она, Энид села рядом с Мортишей назад, а Гомес занял место на переднем сидении. Она избегала её и тогда, когда они всё же доехали. Поблагодарив родителей за хороший вечер, Энид быстро поднялась наверх, оставляя Аддамс в очередном мысленном ступоре, который никак не отражался на её лице. Всю дорогу она думала о произошедшем, копаясь в собственных ощущениях от прожитого. Отстраняться не хотелось и именно это пугало. Но насколько это всё пугало, настолько и не отпускало, заставляя раз за разом прокручивать в голове ощущение чужих губ на своих собственных. Касаний пальцев на шее… — Уэнсдей? — Мортиша окликает свою дочь, которая смотрит вслед исчезающей фигуры. Брюнетка неохотно отрывает взгляд, слушая свою мать. — У вас всё хорошо? — Нормально всё, — резко отвечает младшая Аддамс, но понимает, что мама точно не виновата. — Энид просто устала, простите её, — отнекивается, кивая в сторону ушедшей девушки. — Всё в порядке, — Мортиша улыбается. — Завтра у вас есть какие-то планы? Выходной… — Энид хотела покататься на Беатрис, — вскидывает голову, закатывая глаза. — Думаю, займемся верховой ездой, — чуть улыбается, утыкаясь взглядом в пол. Вспоминает первую попытку блондинки. — Она полюбила Энид, да? — Аддамс медленно кивает. — Тогда удачи вам, мы с отцом уезжаем на рассвете, так что встретимся, когда мы приедем перед операцией, — Мортиша вздыхает, упоминая то, чего так боится. — Ты же слышала тон Энид, — Уэнсдей ухмыльнулась, — она уверена, что всё будет хорошо. И я так думаю. — Твоя возлюбленная имеет необычайную способность успокаивать, — старшая Аддамс так легко улыбнулась, вспоминая в голове слова Синклер. — Моя возлюбленная, — неожиданно выдыхает брюнетка, словно удивляется своим собственным словам. — Да, вероятно, — переводит взгляд на мать, — я пойду, доброй ночи, и… вам не стоит уезжать так рано. *** Аддамс уже традиционно стучит в дверь и, после соответствующих слов, отворяет её, входя в спальню. — Прости, что ушла, просто… — Энид сидит на кровати, распределяя увлажняющий крем по ладоням. Девушка всегда так делает, долго находясь на холоде. А потом ложится на свою половину, натягивая одеяло повыше. — Всё нормально, я сказала, что тебе нужен отдых. Дальше, без слов, Уэнсдей скрывается в ванной комнате. Теплые струи воды не согревают так, как это было в объятиях Энид и это выводит Аддамс из себя. «Хватит!» кричит она в своём сознании. «Пожалуйста, хватит…» Выходит из-под воды и понимает, что забыла взять сменную одежду. Выдыхает, думает, что Энид уже спит. Укутывается в полотенце, заправляя кончик сбоку, и покидает помещение, в котором всё ещё тепло и много водяного пара. Энид и правда спала, лицом лежа к половине кровати брюнетки. Глаза прикрыты дрожащими веками, а руки сильнее сжимают подушку. Уэнсдей бегло оглядывает спящую фигуру, а затем подходит к шкафу и, став спиной к Энид, открывает его, доставая свою одежду. Полотенце спадает, обнажая подтянутое тело. Она натягивает белье. Чёрное с кружевными вставками. Затем в руках оказываются спортивные серые штаны и после того, как Уэнсдей надевает штанины, начиная поправлять завязочные шнурки, Энид, которая на самом деле не спала, открывает глаза, переводя их на фигуру в полумраке. На улице светят огоньки уличных фонарей, которые являются единственным на данный момент освещением во всей комнате. Уэнсдей тянется за черной футболкой, которую забыла достать раньше, а Синклер разглядывает обнаженные плечи. Взгляд скользит чуть ниже, остановившись на небольшом шраме на лопатке. Девушка разглядывает чужую крепкую ещё немного влажную спину. Аддамс, резко остановившись, оборачивается, проверяя спит ли девушка. Убедившись, что глаза той закрыты, а голова и положение тела не изменились, она заканчивает переодевание под вернувшийся на её тело взгляд. Но никогда не узнает о том, что в эту ночь стала объектом разглядывания. *** Воскресенье. Долгожданный выходной для многих и тот, которого, не меньше, даже больше всех остальных, ждала Энид. Потянувшись в теплой кровати, девушка видела как лишь начинает светать. Она улыбается, переворачиваясь на бок, и рассматривает всё ещё спящую девушку рядом. Ресницы Уэнсдей подрагивают, лицо умиротворенное и даже немного улыбающиеся губы привлекают внимание блондинки. Они повернуты друг к другу. Энид изучает чужое лицо, стараясь запомнить каждую веснушку. — Если ты не прекратишь меня разглядывать… — с сонной хрипотцой в голосе говорит Аддамс и Энид отстраняется, собираясь встать, но чужая рука возвращает её обратно. Не открывая глаз, она продолжает. — На улице ещё даже не рассвет, а ты собралась вставать? — приоткрывает веки, давая себе рассмотреть девушку отчетливо. — Я не… — Спи, Энид, — она переворачивается на спину и, с уже закрытыми вновь очами, натягивает на себя одеяло. — Ещё пару часов, не меньше, — добавляет она, кажется, погружаясь в сон вновь. *** Синклер старательно пыталась уснуть и спустя полчаса ей всё же это удалось. Девушки неосознанно, в поисках тепла, вновь нашли друг друга. Ноги Энид запутались в незамысловатом сплетении с ногами Аддамс, а её щека упиралась в плечо старшей девушки. Светлые волосы врассыпную лежали на ключицах и задевали лицо Уэнсдей, от чего та чуть хмурилась. *** И вот оно утро. Наконец-то долгожданное утро и Энид уже встала, провела утренние процедуры и вышла из ванной, сталкиваясь с только проснувшейся девушкой. — Доброе утро, Уэнс, — задорно говорит Синклер и улыбается. — Доброе… доброе, — всё ещё сонно отвечает Уэнсдей, подтягивается на кровати, опираясь спиной об изголовье, и наблюдает за девушкой, которая расчесывает волосы, собирая их после этого в небольшой хвост. — Ты почему такая радостная сегодня? — Аддамс немного удивляется такой активности девушки, что вчера была очевидно без сил. Энид поворачивает голову к лежащей фигуре, отворачиваясь тем самым от зеркала, и подходит, усаживаясь на кровать. — Уээнс, — спокойно протягивает она, а брюнетка не сводит глаз. — Мы же… договаривались про Беатрис или ты забыла, — девушка поникла. Качает головой из стороны в сторону, собираясь встать, но чужая рука, которая накрывает её собственную, останавливает её. — Почему ты думаешь, что я забыла? — большим пальцем поглаживает теплую после душа кисть. Уэнсдей улыбается более характерно. — Я не забываю обещаний, Энид. Просто не думала, что из-за этого ты можешь так сиять с самого утра. И теперь блондинке весьма неловко. Она с утра пораньше устроила непонятную сцену неизвестного из-за чего. — Прости, — шепчет она. — Перестань каждый раз передо мной извиняться без причины, — ладонь исчезает, заставляя кожу замерзнуть. Брюнетка встаёт с кровати и скрывается за дверьми ванной. *** Завтрак прошел быстро и непринужденно. Аддамс лишь огорчилась, что родители так и не послушали её, уехав совсем рано утром. И сейчас девушки уже стояли в конюшне рядом с Беатрис. Энид щёткой расчесывала кожу лошади, в то время как Уэнсдей кормила её морковью. — Я скучала по тебе, Беатрис, — Синклер говорила с лошадкой, бережно проводя по её волоскам специальной щёткой. Животное что-то отвечало, копытом отбивая пыль в стойле. — Я поняла-поняла, — Энид улыбнулась, — ты по мне тоже. Уэнсдей думает об этом. Сейчас в её голове мысль, что совсем скоро Беатрис не увидит Энид, к которой привязалась за это время. Она будет скучать, будет ждать, но Энид больше никогда не зайдёт на порог конюшни, не будет вот так расчёсывать её и говорить с ней. — Она будет ждать и скучать по тебе, — срывается совсем тихо с губ Уэнсдей, но Синклер слышит это и делает вид, что не расслышала, продолжая говорить с животным. *** — Я думала, что мы будем кататься по арене. — Разве этот вариант тебе не нравится больше? — Уэнсдей подходит к девушке, поправляя шлем. Сама же она не одета в экипировку, оставаясь в спортивных штанах и куртке. Через неделю декабрь и погода точно даёт об этом знать, давя своим холодом. Уэнсдей привела их к лесу, который очень удобно расположился не так далеко от особняка. Это всегда удивляло Аддамс. Лесок почти в центре города казался чем-то похожим на чудо. Но здесь было хорошо. Среди деревьев всегда легко дышалось и думалось. Девушка могла просто приходить туда с Беатрис и бродить меж молодых вечнозеленых деревьев. — Да, ты права, мне нравится, — Энид кивает, а затем улыбается, когда видит Нейтана — конюха особняка, рядом с которым одна из лошадей, которую Синклер видела в конюшне. — Я подумала, что мы могли бы прокатиться вдвоём, — отвечает Уэнсдей на мнимый вопрос, когда видит, куда устремлен взгляд девушки. Энид не ожидала, но была рада такому развитию событий. — Беатрис? — обращается Аддамс к животному. — Надеюсь, ты не обидишься, если я передам тебя в руки Энид. Ты же понимаешь, она привыкла к тебе не меньше твоего, — лошадь устремляет свой взгляд на хозяйку, будто старается что-то понять, а затем топочет копытами о сырую землю. — Вот и я так подумала. Знала, что ты будешь не против, родная, — гладит лошадь по голове, а затем передает повод в руки Синклер. *** Энид, с лёгкой помощи брюнетки, седлает животное, а затем и Аддамс делает то же самое с белой лошадкой. Поблагодарив Нейтана за помощь, девушки направились вглубь леса. Синклер была максимально сконцентрирована на том, что повод вновь в её руках, а по телу разливается эйфория от получаемых эмоций. Адреналин и желание, чтобы это никогда не заканчивалось. — Энид, расслабься. Беатрис это чувствует, — Уэнсдей поворачивает голову, смотря на такое напряженное тело девушки. Синклер выдыхает, стараясь действительно последовать совету той, у которой в этом явно побольше опыта. И, кажется, спустя время у неё действительно получается это сделать. Энид чувствует, насколько комфортно ощущает себя в седле и расслабляется, позволяя им с Беатрис соединиться и мысленно. Аддамс бросает взгляды на блондинку, замечая изменения. — У тебя хорошо получается, — решает подбодрить девушку, — как и всегда, — и Синклер смущенно улыбается, быстро взглянув на Уэнсдей. — Спасибо, — шепчет она совсем тихо, но так, чтобы брюнетка услышала её благодарность. Они бродят по лесу, сидя верхом на лошадях. Разговаривают на какие-то непринуждённые темы, пока не выходят на полянку. Совсем небольшая, но здесь даже было озеро. Странно, что люди поддерживали здесь идеальный порядок, а вода в пруду была кристаллически чистой. Можно даже было разглядеть небольших рыбок и камешки на дне. И всё шло хорошо ровно до того момента, пока Уэнсдей не начала говорить, задавая вопрос, который ввел блондинку в ступор. — Ты поцеловала меня, потому что сама так хотела или потому что родители смотрели на нас, Энид? — Аддамс переводит взгляд на девушку. Этот вопрос отбивается в сознании Синклер, заставляя прокрутить его в голове не один раз. Всё настолько быстро, что она не замечает как неожиданно теряет контроль над управлением, бросив поводье, что не остаётся без внимания Уэнсдей. Она вмиг подводит свою лошадь к Беатрис и поддерживает блондинку за спину, давая той возможность вновь схватиться. — Держи повод крепче, — отрезвляющий голос и Энид выходит из своего непонятного состояния, а затем болезненно шипит. Смотрит на свою руку, замечая на предплечье небольшой порез, из которого сочится кровь. Зацепилась за какой-то гвоздик на седле. И откуда он только там так неудачно взялся. Уэнсдей смотрит на ту же руку и быстро слезает с животного. Подходит к Энид. — Давай, нам нужно смыть кровь и обработать, — Аддамс всё ещё не понимает, как могло произойти нечто подобное, что и мысль о том, что ответа на вопрос она так и не услышала, ушла на второй план. Или на третий? Или вообще исчезла? Да, вероятно сейчас она просто стерлась, отправившись на подкорку памяти. Синклер кое-как покидает седло, тут же оказываясь в объятиях брюнетки. — Да, слезать ты так и не научилась, — и старается улыбнуться. Рана не такая большая, но осознание того, что она есть — уже даёт Уэнсдей повод переживать. Вокруг пруда каменное ограждение, на которое и садит Аддамс блондинку. Небольшим кусочком бинта, который лежал в её аптечке (и зачем только она её собирала) зачерпывает воду из озера и аккуратно промакивает ранку. Энид мужественно терпит, когда на коже оказывается антисептик, а потом как накладывается бинт несколькими слоями. — Вот так, — говорит сама себе Уэнсдей, всё ещё держа руку в своих. Она стоит сверху над девушкой, одной ногой уперевшись в ограждение, на котором сидела Синклер. — А теперь вставай, иначе простудишься. Аддамс решает для себя, что не станет давить на Энид, ведь и сама однажды целовала её, потому что… Кажется, у неё так и не было ответа. — Уэнс, — блондинка за руку останавливает обернувшуюся Уэнсдей, которая собиралась вернуться на лошадь и продолжить путь, возвращаясь домой. — Я не знаю, почему это сделала, — её глаза, её голубые глаза наивно чисты и смотрят на Аддамс. — То есть, я правда не знаю, но… — Я поняла, — Уэнсдей прекращает эти глупые попытки как-либо оправдаться. — У всех нас бывают помутнения и… ты была права, забудем, — Энид кивает, опечаленно поджимая губы, и отпускает чужую руку. *** Дорога до дома проходит натянуто. Уэнсдей, по возвращении, закрывается в своём кабинете, сказав блондинке, что должна работать, а Энид не может быть против и лишь кивает. Аддамс говорит девушке не забыть про ужин, но когда вторая говорит нечто подобное в ответ, Уэнсдей отнекивается, говоря, что абсолютно не голодна, и скрывается за тяжелыми тёмными дверьми. Энид быстро ужинает, ведь мисс Фриман как раз накрыла на стол, увидев девушек, а затем поднимается наверх, в душе смывает с себя весь этот день. Он был невероятно прекрасен, но и в то же время закончился не на самой положительной ноте. Это и расстраивало. Выйдя из душевой кабинки, Синклер выбросила бинт в мусорное ведро, осмотрела небольшую ранку. «Вероятно, останется шрам» подумала она, а затем покинула ванную комнату. Упала на кровать и на прикроватной тумбе, наощупь, отыскала телефон. Набрала номер Йоко. Танака была рада увидеть входящий от подруги, но тон, которым она говорила, не понравился ей сразу и блондинке пришлось рассказывать всё. — …и теперь она закрылась в кабинете, работает. Вероятно, винит себя, — Синклер делает глубокий вдох. — Как обычно. — Я, возможно, сейчас спрошу глупость, малышка Эн. Но, на самом деле, почему ты поцеловала её? — в голосе ни капли иронии или насмешки. — Не знаю я… — Энид нервно выдыхает, валяясь на кровати в позе морской звезды, лишь одной рукой держа телефон возле уха. — Ты, наверное, сейчас подумаешь, что я сошла с ума, но было ощущение, что я просто должна была это сделать. — Сходить с ума от любви к Аддамс… — вот теперь привычный голос Йоко с нотками сарказма. — Да, малышка Эн, ты однозначно влипла. — Йоко… — протягивает она, натягивая на своё лицо подушку, что лежала под рукой. Подушка… Уэнсдей. Она пахнет ею. Её хвойным шампунем и запахом её волос. — Энид? — вопросительно продолжает Танака. — Ты чего молчишь? — блондинка убирает подушку, услышав голос подруги. — Я… мне нужно идти. Созвонимся в следующий раз. Я была рада тебя слышать, — Йоко услышала легкую улыбку в голосе Синклер. — Беги-беги, Эн. Мы поговорим с тобой позже о том, что ты совершаешь ошибку. — И я люблю тебя, Йо. — Это самое худшее сокращение, которое ты только могла придумать, — Танака смеется. — Но тебе же это нравится. — Поговорим позже, — Йоко театрально хмурится, а голос пытается делать безэмоциональным. Но у неё это не выходит и девушки начинают смеяться в унисон, а затем всё же прощаются, отключив звонок. Энид спускается на первый этаж и заходит на кухню. Собирается достать из холодильника продукты, как в помещение заходит мисс Фриман. Блондинка, сказав, что справится сама, освобождает женщину, которая уже собиралась бы спать. А сама же принимается за готовку. Спагетти, как вариант, моментально всплывают в голове и девушка принимается обыскивать шкафы, в поисках пачки с макаронными изделиями и спустя два или три открытых ящика, она всё же натыкается на нужную упаковку. Вода уже греется, а девушка принимается за соус. Спагетти в соусе карбонара со сливками и сыром были готовы спустя какое-то время и Энид улыбается, окидывая тарелку взглядом, и ставит её на поднос, куда так же ложатся приборы и чашка кофе с круассаном. Девушка берет в руки уготовленный ужин для брюнетки и направляется к её кабинету. Кое-как стучит, держа поднос в одной руке, а после приглашения по ту сторону, открывает дверь, помогая себе ногой. Входит в комнату, осматривая девушку и весь творческий беспорядок, что творился у неё на столе. Она устало поднимает глаза, а взгляд тут же приобретает удивленные черты, что более характерно отображается на её нахмуренных бровях. — Я принесла тебе ужин, Уэнс. — Кажется, я говорила, что не голодна, — Аддамс всё ещё пытается противиться, но при этом убирает листы с края стола, чтобы Энид могла поставить туда поднос, ведь держала его в руках уже и так долгое количество времени. Синклер самовольно собирает из-под локтей брюнетки бумаги и ставит на стол тарелку и прибор. — Я не уйду, пока ты не поешь, — и садится на стул напротив, откинувшись на спинку. Складывает руки на груди, а ноги скрещивает, перекидывая одну на другую. — Но я не… — Не уйду, Уэнс, — и улыбается. Так приветливо и по-доброму. — Приятного аппетита. И Уэнсдей выдыхает, пытаясь скрыть улыбку, что так и норовит соскользнуть с губ. Ей понравилось, что Синклер беспокоится о ней. Это льстит и что-то внутри теплится от мысли, что блондинке не всё равно. Она смотрит в тарелку с блюдом и ядовито ухмыляется. — Весьма итальянский выбор, — поднимает взгляд, встречаясь с голубой парой потерянных глаз. — Готовишься к отъезду? — натянуто улыбается. — Молодец, — но затем всё же добавляет «спасибо» и взгляд Энид становится спокойнее. Начинает прием пищи под настойчивый взгляд блондинки. Та с упоением смотрит на то, с какой охотой всё же Уэнсдей поедает приготовленное её руками блюдо. Уэнсдей после пары вилок, отправленных в свой рот, отрывается и предлагает Энид попробовать своё творение. Поначалу та отнекивается, но Аддамс, уже подготовив вилку, накрутив на неё спагетти, поддерживает внизу рукой и подносит к блондинке, вынуждая ту подчиниться. Синклер довольно мычит, а затем пальцем ловит сбегающий по краешку губы соус и они обе улыбаются, после чего блондинка облизывает соус с подушечки среднего пальца. — Всё-таки я отлично готовлю. — Сама себя не похвалишь, никто не похвалит. Энид смотрит на Аддамс, что отвела взгляд, начиная бегло изучать тёмный деревянный стол. — Всё нормально? — Синклер изучает метающийся взгляд карих глаз, которые, после её слов, неуверенно поднимаются, смотря в её собственные. Девушка кивает. — Да, ты действительно хорошо готовишь, — чуть дергает уголками губ, пытаясь выглядеть естественно. Блондинка улыбается в ответ и легко сменяет тему. После ужина и выпитого кофе, который вновь оказался полностью идеальным, соответствуя предпочтениям брюнетки, Энид довольно собирает пустую посуду на поднос, пока её не перехватывает чужая рука, а фигура над ней медленно возвышается. — Спасибо, Энид, — говорит брюнетка, всё ещё держа чужое запястье. — А… — Синклер растерялась. — Ты готовила для меня и я подумала, что тебе может понравиться. — Да, это так, — и теперь Уэнсдей улыбается. Пусть и не широко, зато совершенно искренне. И Энид теряется в этих ямочках и растянутых губах, что так приятно улыбаются лишь ей. Синклер раньше, конечно, видела улыбку этой девушки, но сейчас… сейчас она будто была особенной. — Я… — глаза бегают по чужому лицу, живо изучая черты лица, а затем блондинка резко отрывается, опуская голову вниз. — Я пойду, — она отступает шаг назад, а брюнетка отпускает её руку. — Помни о том, что тебе тоже нужен сон, — кратко улыбается и второпях покидает кабинет, оставляя брюнетку в смешанных эмоциях. И Аддамс выдыхает, опуская подбородок, взгляд пробегает по оставшейся посуде на подносе, который она поднимает и уносит на кухню. Понимает, что сегодня уже не сможет работать так, как было запланировано. Возвращается, собирает документы и, захватив черную большую папку, покидает кабинет, поднимаясь наверх. Родители уехали и теперь дом кажется ещё более пустым. Раньше это даже радовало. Входит в комнату, перед этим тихо и аккуратно приоткрывая дверь. Уходит в душ, а затем залазит под одеяло, скрываясь от прохлады в комнате. Энид тихо сопит и брюнетка слышит это отчетливее только тогда, когда поворачивается набок, наблюдая чужую спину. Прикрывает глаза и расслаблено выдыхает. Очередной день, полный разных воспоминаний и эмоций: положительных и отрицательных, остался за спиной. Насколько же быстро пролетит остальное время? Успеют ли девушки понять себя и предотвратить то, что кажется неизбежным? *** Уэнсдей уходит рано на рассвете, оставляя девушку одну досматривать свои прекрасные беззаботные сны. С большой вероятностью, ей и правда снилось что-то хорошее, ведь она улыбалась во сне и Аддамс пролежала в кровати лишний десяток минут, рассматривая спящее лицо. Чувствовала ровное глубокое дыхание блондинки, которая была повернута к ней, лежа на боку. Понедельник, вторник, среда, четверг, пятница. Дни сменяются так быстро, что никто не успевает даже оглянуться в прошлое. Работа над эскизами закончена ещё во вторник и теперь Уэнсдей работает в мастерской компании, а затем вечером дома. У неё ещё неделя до сдачи и собственно самого показа, но это не значит, что есть время расслабляться. Аддамс, как это ей положено, работает на износ и это приносит свои плоды — как раз к приезду родителей и началу подготовки к операции девушка успеет закончить всё. Энид в это время работает плечом к плечу с Оливером, который вводит её в курс дела. С советом, который всё так же на её стороне. Обсуждают новые вложения и развитие компании, но Синклер чувствует, что это всё не для неё. Это ей чуждо и только память о родном человеке не даёт опустить руки. Вечерами она сидит с Уэнсдей в кабинете особняка. Осваивает новые техники уже не с Ксавье, а непосредственно с владелицей компании «Addams Secret». Суббота. Выходной для многих, но не для трудяги Аддамс, которая, с первыми лучами такого неожиданного в первых числах декабря солнца, покидает особняк, направляясь на работу. Ей просто нужно успеть до того, как приедет отец. Вот она и старается изо всех сил. Эти люди пришли к ней в неудобные, трудные времена. Но. Именно они помогут девушке получить заказ её мечты. Цели, к которой та стремится. Энид же просыпается и лениво потягивается на кровати, уже привычным взглядом окидывая пустую половину кровати. Сегодня в её планах лишь поход с девчонками по магазинам и это очень воодушевляет блондинку. Она давно не ходила вот так просто по торговому центру. Да раньше это и казалось чем-то роскошным. Быстрый завтрак, почти что на ходу, а после него Синклер поднимается наверх. Третий этаж уже стал родным и блондинка могла бы ориентироваться там в полной темноте, если бы это было необходимо. На улице всё ещё светит солнце, но увы, радует оно сейчас только светом, оставляя своё тепло для следующей поры года. Именно поэтому Энид надевает свой цветной вязаный свитер и черные джинсы. Нежно-розовая стеганая куртка давно заменила осеннее пальто, а на голове теперь покоится простая шапка светлого оттенка. Синклер покидает особняк и вместо водителя, который теперь чуть ли не следовал за ней по пятам, выбирает прогулку вдоль набережной прямо до торгового центра, в котором и запланирована встреча. Девушка именно поэтому вышла чуть заранее. Не хотелось опаздывать, но и впервые за долгое время захотелось вдохнуть свежий, слегка морозный воздух. Температура всё ещё положительная, хотя и опасно близка к отметке ниже нуля. — Привет, Энид, — Дивина, с привычной ей улыбкой, обнимает девушку, и блондинка принимает этот жест, протягивая свою руку на спину Уотсон. Бьянка также здоровается, и они с Синклер обмениваются приветственными объятиями. — Я так рада вас видеть. Эта неделя пролетела так быстро, я даже не успела моргнуть будто. — Девушки начинают движение в сторону одного из бутиков, в который всех тянет Дивина. Затем другой, и ещё, и ещё… И так, наверное, больше десятка магазинов были осмотрены. Следы виднеются у всех на руках, в виде бумажных пакетов с одеждой разных логотипов и, соответственно, брендов. Два этажа пройдены. Ноги уже ноют, но с лиц не сползают улыбки. Во время шоппинга девушки умудряются и шутить, и обговаривать своих возлюбленных, и говорить на какие-то серьезные темы. Поднимаются на третий этаж и фудкорт предстает перед глазами трех молодых девиц и они, переглянувшись, кивают друг другу и в одну ногу начинаю движение именно по направлению к еде. Всё же, ходить целый день, почти ничего не поев, кажется не особо успешной перспективой. Взяв по сэндвичу с желаемой начинкой, десерту в виде пирожного и чашке горячего напитка, девушки садятся за свободный столик. Сначала все быстро уплетают сэндвич, а затем, уже более спокойно, продолжают свой приём пищи десертом. Энид поглядывает на экран блокировки. Ждёт ли она чего-то? Или кого-то? Вероятно, что нет, ведь и смысла нет, и повода, а у этого «кого-то» ещё и времени. — Что ты одно на телефон смотришь? Неужто соскучилась уже по нашей Уинни? — Дивина озорно улыбается, а в голосе так и слышится ирония. — А ты-то сколько раз за сегодня посмотрела, не звонила ли тебе Йоко? — Бьянка заступается за девушку, даже не давая той придумать какую-то глупую отмазку. Ведь Энид и сама не была уверена, что ждёт звонка именно от Уэнсдей. То есть… зачем? Что бы она услышала в трубке? — Она должна сказать, когда вернется, поэтому я и жду сообщения, — объяснилась Дивина, но это всё равно вызвало улыбку двух других девушек. — Ой, да ну вас, — и все они захихикали. — Так, поели по расписанию почти, — говорит Дивина, смотря на часы. Девушки сверились и прыснули со смеху, увидев там время далеко не обеденное. — Да чего вы смеетесь. Здесь должна была быть подводка к тому, что нам нужно покорять наших любимых, — девушки не выдерживают, начиная смеяться сильнее, но затем, когда до них доходит смысл сказанного, они с непониманием таращатся на Уотсон, которая своим взглядом ведет их на одну из вывесок бренда нижнего белья. Бьянка поднимает одну бровь, а Энид всё ещё не до конца понимает, зачем ей-то в этот магазин. Но, не вызывая подозрений у Дивины, она соглашается, а затем, оказавшись взятой под локоть, у неё и вовсе не остается выбора. Уотсон заводит своих подруг в магазин и глаза разбегаются синхронно у троих. Столько разных по форме, материалу и цвету белья, что, кажется, из этого невозможно выбрать что-то одно. Да даже двумя комплектами здесь не отделаться, по всей видимости. Так, вероятно, кажется только Дивине, которая, ослабив хватку, оставляет девушек лишь наблюдать за тем, с каким рвением она рассматривает каждое. Энид с восторгом глядит на разных фасонов белье, но она безучастна. Для себя, вероятно, она купит что-то, но лишь для того, чтобы, опять же, не вызывать подозрений. Она обещала притворяться, а это, в своём понимании — часть игры. — Хей, Энид, ты же не хочешь сказать, что собираешься взять этот комплект? — к девушке подходит Дивина, в руках которой Синклер насчитала три или, да, было четыре комплекта. А Уотсон же рассматривает выбранное блондинкой ничем не примечательное белье телесного цвета. — Да, я планирую взять его, — она смотрит с непониманием. С наигранным непониманием стоит добавить. — Теперь-то я понимаю, почему Аддамс так ударилась в работу и ходит злая последние недели, — на лице Синклер… смущение? стыд? За что? Между ними ничего не было. — Эн, я не хочу вмешиваться… — видно, как Дивина сдерживает себя, чтобы казаться тактичной. — Да к чёрту, Энид тебе нужен комплект самого сексуального белья, которое здесь есть. Кому-то очень нужно расслабиться, — она активно двигает бровями вверх-вниз и Синклер смущается окончательно. Уотсон осматривает Энид полностью, сама себе кивает и со вздохом выдаёт: — Ох уж эти молодые, всему вас учить, — а затем отходит к одной из стоек, доставая оттуда прекрасный комплект черного кружевного белья. — Красное, — вдруг произносит Энид и удивляется своим же словам, а увидев непонимающий взгляд Уотсон, понимает, что нужно объясниться: — ей нравится красный на мне. — А в голове всплывает та фраза из записки на французском, и блондинка невольно улыбается краешком губ. — Зна-ачит, — протягивает Дивина, немного удивляясь словам своей относительно новой подруги. — Значит, надо красное. — И рядом оказывается консультант — молодая девушка в униформе с бейджиком. В её руках, через пару мгновений, оказывается точно такой же комплект, но уже красный. Вызывающе, дерзко и неимоверно сексуально. То, что нужно было бы… если бы всё было реальностью, а не простой игрой. Дурацкой игрой, конец которой тикает часами внутри организма. Энид нравится. Она смотрит с невероятным желанием купить его. Зачем? Да потом решит. Сейчас, перед Дивиной, она не может отказаться и, самое главное, не хочет. Пусть и Аддамс его никогда не увидит, хотя блондинка до сих пор и не уверена, а хотела ли бы она, чтобы Уэнсдей увидела её в таком? Оплачивает покупку рефлекторно, а сама увядает в неожиданных мыслях, которые посещают её юную голову одна за другой. Бьянка тоже покупает себе что-то и Дивина, но блондинка не видит, не замечает, не обращает внимание даже тогда, когда Барклай, увидев, как загрузила себя Энид, аккуратно подталкивает её, заставляя выйти из транса. Блондинка дёргается, оборачивается и кивает, показывая, что всё в порядке. Вроде бы как придя в себя, Синклер вновь возвращается в колею разговоров, найдя всё же нить нынешней темы. Вечер нагрянул так скоротечно, что Энид и не заметила, как пролетел её выходной. Попрощавшись с девочками, она вновь вышла на ту же тропу, с которой пришла, и начала свой путь обратно. Единственное, что поменялось, так это направление движения и количество пакетов в руках блондинки, которое явно увеличилось, занимая её предплечья. Проходя по широкой аллее около набережной, она глянула на дорогу, заметив там знакомый автомобиль. BMW Уэнсдей проезжал по трассе, шурша шинами. Но завернул на первое свободное парковочное место: Аддамс, вероятно, заметила блондинку. И да, дверь захлопнулась, а затем раздался звук закрытия автомобиля, с характерным звуком щелчка замков. Девушка подошла к Энид. — Ты почему здесь одна? На улице уже темно и… ты же была с Бьянкой и Дивиной, разве они не могли подбросить тебя? Или… у тебя есть водитель, по крайней мере… — Уэнс, я тоже рада тебя видеть, — Синклер улыбается. Ей невероятно приятно, что брюнетка вот так переживает о ней. — Но я сама настояла на том, что хочу прогуляться. И в водителе нет нужды, — Уэнсдей нервно выдыхает, а потом кивает. Вытягивая руку, предлагает свою помощь с пакетами. Энид отнекивается, но требующий взгляд не даёт права ослушаться. Блондинка покорно передает несколько пакетов, а когда взгляд не теплеет и также пронзительно смотрит, она отдаёт их все. — Что ж, прогуляться иногда полезно, верно? — говорит Уэнсдей, начиная первые шаги по идеально уложенной плитке широкой аллеи. Энид улыбается, а затем в пару шагов догоняет брюнетку, равняясь с ней. — Как прошел твой день? — Энид всегда интересуется этим. С точки зрения ювелира — ей интересно, как продвигается такая сложная работа, а с точки зрения блондинки-Энид — она просто интересуется всем, что касается Уэнсдей Аддамс. И, кажется, теперь так будет всегда. — Сегодня неплохо. Продуктивно, я бы сказала, — хмыкает, а затем поворачивает голову на Синклер. — Я покажу тебе, когда придём, — и Энид благодарно кивает. — Я смотрю, — она окидывает взглядом пакеты, чуть приподнимая их в руке, — ваш шоппинг тоже прошел плодотворно. — Да… Уэнс, откуда в Дивине столько энергии… — Энид хихикает, — она водила нас везде! — Весьма похоже на Див. — Но мне понравилось, — сразу заступается за девушку блондинка, но затем продолжает: — только вот… — Только что? — Дивина заставила меня купить комплект сексуального белья. Говорит, что тебе это нужно, — смущается, а Уэнсдей переводит свой взгляд на девушку. — Я… эм… я поговорю с ней и больше такого не будет. Иногда в ней напрочь отсутствует чувство такта. — Да нет… оно невероятное и, возможно, когда-нибудь пригодится мне, — Энид пытается улыбнуться, а Аддамс неожиданно сцепляет зубы аж до неприятного скрежета, который режет ей по ушам. — Пришли, — вместо нормального ответа, Уэнсдей оповещает о точке прибытия. Синклер теперь смущена ещё сильнее от того, что вообще сказала об этом. И зачем… Чёрный автомобиль уже стоял во дворе на парковке: Аддамс дала поручение охраннику, который тотчас вернул машину хозяйке. Уэнсдей забрала из салона ещё не до конца законченные украшения и папку с какими-то бумагами. Компания двигается дальше, а там отчёты, на которых необходима подпись её, как владелицы. Оставшийся вечер девушки проводят в кабинете, где Аддамс, как и обещала, показывает сегодняшние результаты, которые Энид с удовольствием рассматривает, записывая в свою тетрадь некоторые изменения, которые произошли с камнями после обработки. Это, вероятно, можно использовать в будущем, как красивый ход для специального затемнения драгоценного камня. Блондинка ведет конспект всего, что узнала и узнаёт по сей день в компании «Addams Secret». *** Воскресенье пролетает так быстро, что девушки, да и все люди на этой планете, не успели даже моргнуть. Есть ощущение, что часов в сутках стало намного меньше. Особенно, когда это выходной. Сегодня Энид узнала, что её подруга — Йоко вернулась, выиграв какой-то конкурс для своей кофейни. Она подавалась ещё в конце лета и сейчас, наконец, состоялось вручение. Из-за того, что всё прошло быстро, а затем ещё и множество встреч для расширения собственного бизнеса, девушке пришлось ехать одной. Но они отпраздновали это вдвоём с Дивиной и Йоко, в трубке телефона, звучала весьма довольно. Вероятно, ей всё же понравилось купленной её девушкой бельё. Поскольку сегодня был выходной, Энид заставила брюнетку отвлечься от вечно-работающего станка, дав и ему отдохнуть тоже. Они прогуливались по саду и Синклер просила рассказать о каждом имеющемся цветке. Она знала, что Мортиша увлекается ботаникой и в их доме очень много растений, поэтому и приносила ростки для сада своей дочери. А они и приживались, вырастая в небольшие кустарники или цветы. *** И вот она вновь рабочая неделя, в которую Уэнсдей вливается с самого утра. Энид же покидает кровать на несколько часов позже и, не застав брюнетку в особняке, с грустью уезжает на работу. Всё же: видеть Аддамс по утрам уже стало какой-то доброй и приятной привычкой, искоренять которую не хотелось. Целыми днями они работают ради своих компаний. На календаре седьмое декабря. Четверг. А это значит, что уже совсем скоро приедут родители Уэнсдей, которых она ждёт у порога. С украшениями наконец покончено и вчера вечером она сдала работу — остался лишь показ, на котором её представят как мастера-ювелира. На этом вечере будут знаменитости всей Америки: известные актеры и музыканты, как представители нового бренда, мастера, такие же как и сама Уэнсдей, лишь статусом поменьше, и потенциальные клиенты, за работу с которыми Аддамс и пахала эти недели. — Доброе утро, мама, — кивает, — отец. — Здравствуй доченька, — тревожно, но с улыбкой здоровается Мортиша. В руках Гомеса же чёрная сумка, в которой все необходимые вещи для госпитализации. Энид стоит рядом и после также приветствует родителей. Все они выходят из особняка и Уэнсдей просит мать отпустить Ларча, ведь теперь, всё это время, может сама отвести их куда нужно, но Мортиша всё же садится в свой автомобиль и говорит дочери, что так лучше и ей не нужно постоянно быть с ними. Стоят в пробке и Уэнсдей, зарывшись в свои мысли, неосознанно кладёт ладонь на бедро сидящей на соседнем, пассажирском сидении блондинки. Энид неожиданно дергается, когда ощущает тепло чужой руки, переводит взгляд на Аддамс и видит, как та погружена в обдумывание неизвестного. Рука не шевелится, так и застыв на одной точке. Затем брюнетка неожиданно прикрывает глаза. Её насупленные брови и опасно очерченные скулы — вот что может видеть Энид на чужом лице. В этот же момент чувствует, как кисть до боли сжимает её бедро и резко шипит. Но вместо того, чтобы убрать чужую руку, она кладёт свою ладонь поверх. — Уэнс, — тихо говорит Энид, всё ещё ощущая боль. Она знает, что брюнетка сделала это непредумышленно. Девушка просто переживает, а сейчас, вероятно, придумала для себя очередной сценарий с плохим концом. — Уэнс, — ещё раз зовёт девушку Синклер и та, наконец, открывает глаза. Переводит взгляд сначала в обеспокоенные глаза в виде двух океанов, а затем её карие скользят ниже, и она, увидев свою руку на ноге Энид, резко выдёргивает её, шепча что-то вроде «извини». Энид грустно и глубоко выдыхает, устремляя взор на дорогу, где пробка начала понемногу исчезать, давая возможность черному автомобилю вновь начать движение. Приезжают в больницу, поднимаются на нужный этаж, где уже сидит её мать и отец, ждущие, когда их позовут. Им повезло — пробка началась после их отъезда. Спустя минуты три к ним выходит доктор, держа в руках историю ведения лечения и предлагает им пройти в одну из палат медучреждения. Небольшое, но даже почти уютное помещение встречает своих новых гостей. Гомес делает глубокий вдох, а затем с силой выталкивает его остатки из лёгких. Ставит сумку на стул, после чего мистер Бенедикт вновь посещает их, но уже вместе с медсестрами, которые берут у отца Уэнсдей кровь на анализ, меряют давление, пульс, рост, вес. Затем приходит анестезиолог и задаёт различные вопросы про перенесенные болезни в детстве, отмечая что-то в своём блокноте. Когда все процедуры были завершены, мистер Бенедикт сказал, что пациенту нужен покой перед операцией и попросил всех покинуть помещение. Лишь Мортиша осталась, сказав, что никуда не уйдет и будет спать на диванчике в углу. Как бы Уэнсдей не пыталась её переубедить (в чём была явно плоха), у неё всё же ничего не вышло. И она, вместе с Энид, покинула палату, сказав отцу, что завтра утром обязательно приедет. Ей было неспокойно оставлять его там одного, но… он не один. В больнице целая бригада врачей и к тому же, её мать тоже рядом. Уэнсдей вышла из здания больницы и дошла до автомобиля, так же не обращая внимание на существующую рядом реальность. Уэнсдей собирается завести двигатель, как Синклер останавливает её. — Уэнс, тебе не стоит водить в таком состоянии. — Я в норме. Не стоит так переживать. — Да не в норме ты, — срывается блондинка, — как же до тебя не дойдет, что это нормально испытывать такое. Ты переживаешь тяжелый период, так позволь мне просто побыть рядом, напоминая тебе, что ты тоже человек, который может видеть, слышать, чувствовать… бояться и не принимать реальность. Аддамс поворачивает голову на последних словах. Энид права. Уэнсдей просто отказывается принять реальность. Ещё ничего не случилось, но брюнетка, выстроив в голове уйму сценариев, подвергает себя ещё большей боли, чем может испытывать. Это ужасно. Синклер аккуратно кладёт свою кисть поверх той, что с силой сжимает руль. Уэнсдей расслабляется, чуть приоткрывая ладонь, в которую залазят чужие пальцы. Маленькое, такое детское движение заставляет губы обеих тронуться в улыбке. — Всё будет хорошо, если мы будем верить. Твой отец сильный, он выдержит и поправится, — и Аддамс наивно верит каждому такому уверенному слову, произнесенному тоненьким голоском. Уэнсдей продолжает сидеть за рулем, уже ведя машину меж других транспортных средств по дороге. Она расслаблена, насколько это возможно. Старается не думать, но это же невозможно. Приезжают в особняк и, поужинав, отправляются в комнату. Все вечерние процедуры в виде принятия душа уже проведены и сейчас девушки лежат на кровати. Уэнсдей на спине, а Энид — повернута на бок. Она, в полумраке, изучает острые черты лица и тяжелый взгляд в потолок. Блондинка морально устала, а поэтому сон пришел достаточно быстро и уже через небольшое количество времени она засопела, натянув на себя одеяло. А Аддамс всё лежала, не имея возможности даже сомкнуть очей. Она боялась. Впервые в жизни она очень боится. Глубокое, отягощающее дыхание и брюнетка не спит. На часах давно перевалило за полночь. Понимает, что вряд ли удастся сегодня уснуть и покидает теплую постель. Выходит на террасу, а затем, проведя там совсем небольшое количество времени, выходит. Накидывает на себя куртку и выходит во двор. У дерева, кажется, оно было фруктовым, стоит лавочка. Именно туда и направилась брюнетка. Сегодня на удивление было видно много звёзд и девушка, задрав голову вверх, не сводила взгляда с маленьких мигающих точек, которые, в действительности, являлись огромными раскаленными небесными телами. Она сидела, обняв себя за колени и смотрела, находя все известные ей созвездия на ночном небосводе. Не заметила, как на лавочке рядом оказался ещё кто-то и дернулась лишь тогда, когда Энид положила свою голову на чужое плечо. Аддамс оторвалась от неба, переводя взгляд на ещё сонную блондинку. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает она, чуть наклонив голову, чтобы рассмотреть чужое лицо, которое сейчас лишь ерзало, удобнее устраиваясь на её плече. — А ты? — Энид, — немного нервно протягивает Уэнсдей. — Не можешь уснуть, да? — брюнетка сглатывает непонятно откуда взявшийся ком в горле. Аддамс молчит и Энид понимает, что оказалась права. Она обвивает чужое предплечье. Не знает, что делать, но и уверена, что не может оставить брюнетку одну вот так. Она не может бросить Уэнсдей наедине со своими проблемами. Решение будто приходит само собой, когда Энид видит вспышку молнии, за которой, спустя несколько секунд следует оглушающий раскат грома. Она дергается, сильнее прижимаясь к телу брюнетки. И откуда только они взялись, когда на небе видно столько звезд? — Уэнс, — жалобно протягивает она, после первого громкого звука, подняв свой взгляд на стоическое лицо Аддамс. — Пошли, пока не начался дождь. — И мы идём не потому что тебе страшно, да? — она ухмыляется, когда видит растерянность в чужих глазах. — Мы идём, потому что до подъема остались считанные часы, — настаивает она и встаёт, за руку потянув за собой и Уэнсдей. Не отпуская чужой, чуть прохладной, ладони, Энид заходит в особняк и поднимается по лестнице, ведя девушку за собой. А та покорно следует. Понимает, что Энид не отцепится от неё, да и сон, кажется, начинал приходить. Заходят в комнату и, сняв с себя верхнюю одежду, вновь ложатся. Только в этот раз Синклер сразу занимает место на чужом плече, заставляя обнять себя, а сама кладёт руку на чужую ключицу, носом прижимаясь к шее. Прикрывает глаза, наслаждаясь теплотой и ароматом чужого тела, а Уэнсдей, накинув на них своё одеяло, спокойно выдыхает. Веки с тяжестью опускаются, давая брюнетке всё же уйти в мир сновидений, и она расслабляется. Во сне рука перемещается с плеча на талию, обнимая уже почти лежащую на ней девушку, которая продолжает сопеть, досматривая начатый ранее сон. Хотя, вероятнее, она видит что-то новое. Что-то более приятное. Утром Уэнсдей просыпается от звука будильника и аккуратно, но быстро, выключает его, стараясь не разбудить всё ещё спящую блондинку, удобно расположившуюся на ней. Тянется рукой к телефону, выключает неприятную мелодию и вновь кладёт ладонь на плечо, вторая в свою очередь всё так же покоится на талии. Убирает руку с талии и ведет ею по спине, а затем запутывается в блондинистых волосах. Чуть наклонившись, Уэнсдей вдыхает их аромат, а затем прижимается губами к макушке. Но неожиданное шевеление тела сбивает её с толку и она, резко отпрянув, опускает голову, стараясь рассмотреть такое приятное, утренне-сонное лицо. — Ммм… Уэнс, — протягивает она, но вырываться из чужих объятий не спешит. — Доброе утро, — поднимает подбородок, упираясь ним в чёрную футболку, и смотрит на Аддамс. — Доброе, — выдыхает она и не может заставить себя отвести взгляд от таких прекрасных голубых глаз. Словно бушующий океан, который лишь сейчас прибился о тихую гавань и нашел… покой. Первой зрительный контакт разрывает именно блондинка, приподнимаясь с чужого тела. Накидывает на себя халат и скрывается за дверьми ванной комнаты, а Уэнсдей, сначала проведя девушку взглядом, откидывается на подушку, прикрывая глаза. Наощупь находит телефон на прикроватной тумбе и набирает номер матери. Узнает, что всё идёт по плану и операция запланирована на одиннадцать. В общей сложности это всё может продлиться минимум два часа и Аддамс читала, что это действительно самый малый срок, который выделяется для такого вида операций. Энид появляется в комнате ровно в тот момент, когда Аддамс говорит матери, что они скоро приедут, а затем сбрасывает вызов. Уэнсдей глазами вновь находит чужую фигуру всё в том же нежно-розовом махровом халате. — Что сказала твоя мама? — Всё идёт хорошо. У отца берут последние анализы и в одиннадцать начало, — Энид глянула на часы на экране своего мобильника и, увидев на часах восемь часов, вернула взгляд на Аддамс, что медленно встаёт с кровати, откинув одеяло. — Заедем перед больницей в компанию, пожалуйста? — Аддамс останавливается перед дверью, ведущей в ванную, и оборачивается. — Мне нужно отдать Оливеру папку с документами. У нас там большой заказ и клиенты серьезные. Это быстро, — объясняется девушки и брюнетка одобрительно кивает, а затем скрывается за той чёрной дверью. В воздухе все ещё витает водяной пар и запах черничного геля для душа, которым пользуется блондинка. Уэнсдей делает глубокий вдох, наслаждаясь, а потом, стянув с себя одежду, прячется за дверцей душевой кабинки, теряясь в горячих утренних струях воды. *** Черный автомобиль въезжает на парковку перед компанией Синклер и резко тормозит, заворачивая на парковочное место. Энид выходит из машины и Аддамс следует её примеру, но блондинка останавливает девушку. — Тебе не нужно идти. Оливер выйдет сейчас и сразу поедем. Не будем терять время, иначе он точно займет нас разговорами, — Уэнсдей кивает и провожает взглядом спину девушки, облокотившись о пассажирскую дверь. Наблюдает, как Энид подходит к вышедшему без верхней одежды парню. Он приобнимает её и друзья обмениваются приветственным поцелуем в щеку. Говорят о чём-то, а Уэнсдей не замечает, как скрипят её зубы, а руки сжимаются в кулаки. Брюнетка знает, что это нормально. Энид тактильна и любит своих друзей, а этот жест точно не несет ничего большего, нежели дружественного, но её всё равно коробит от увиденной картины. Она пялится в одну точку, пока Синклер не подходит, слегка касаясь плеча ладонью. — Хей, Уэнс, всё в порядке? — и Уэнсдей выходит из своего транса, переставая пялиться в одну точку. — Да, нормально, поехали. Мы опаздываем. Энид лишь подозрительно посмотрела на фигуру, что обходила автомобиль, садясь за руль, а потому на часы — у них ещё почти два часа. Хмыкает и открывает пассажирскую дверь, садясь на переднее сидение. *** — Как ты, отец? — мужчина улыбнулся, лежа на больничной койке. — Всё хорошо, доченька, не переживай. — А где Пагсли? — вдруг спрашивает Энид, что стоит позади, опираясь о стену. — Он учится, дорогая. Мы не стали выдергивать его, но он тоже ждёт новостей, — пытается улыбнуться Мортиша и вроде как получается весьма неплохо. Дверь в палату открывается и в помещение входит медсестра и доктор, который и будет оперировать Гомеса. — Как настроение, мистер Аддамс? — Через несколько часов будет лучше. — Я рад, что вы оптимистично настроены. Жалобы какие-то? Может, что-то болит или беспокоит? — Нет, мистер Бенедикт, всё хорошо. — Тогда проходите за Анжеликой, она покажет вам, как дойти до операционной, а родные могут подождать здесь или у входа, но я всё же рекомендую тут. — Мы пойдем, — резко говорят Уэнсдей и Мортиша в унисон и доктор понимающе кивает, рукой вежливо предлагая выйти. Все выходят из лифта и Аддамс-младшая случайно натыкается на пару девочки лет десяти и, по всей видимости, её матери. Извиняется, поспешно обходя их. Доктор, который видит ситуацию, останавливается и, когда Уэнсдей подходит с ним к кабинету, начинает говорить: — Та девочка, которую вы только что видели, — брюнетка оборачивается, смотря как они с мамой стоят у кабинета в конце коридора, разговаривая с врачом. — У неё операция, которую проведут как раз благодаря вашим пожертвованиям. — Твоим пожертвованиям? — Энид и мама Уэнсдей удивлёнными глазами смотрят на брюнетку. — Её операция сегодня? — вместо этого уточняет Аддамс-младшая, смотря в лицо доктору и тот кивает. — Да, её проведет ведущий кардиолог нашей больницы. У неё тяжелый случай, а благодаря вам мы сможем сделать всё необходимое. - Брюнетка кивает. *** Уэнсдей сидит на лавочке напротив операционной. Энид, которая была рядом, сейчас отошла к кулеру с водой. Мортиша же стоит у окна. До этого она пыталась сидеть, потом расхаживала по коридору, а сейчас просто рассматривает поток машин, резко отрываясь, когда кто-то входит или выходит из операционной. Аддамс не сводит глаз с двери, как тут мимо неё проходит та же девочка. У неё в руках плюшевый мишка, которого она держит под лапы. Мама зовет её и девочка оборачивается, случайно выронив свою игрушку. Уэнсдей наблюдает, как они проходят, а коричневый мишка остаётся лежать на холодной плитке. Она поднимается, подходит к игрушке, аккуратно приподнимая её. — Извините, — громче своего привычного тона окликает уходящих брюнетка. Мама с дочкой оборачиваются и девочка указывает на игрушку в руках Аддамс. Она подходит ближе, протягивая потерю, и девочка тихо и скромно благодарит Уэнсдей. — Спасибо Вам, — говорит её мама уже отчетливее. — Этот мишка у Эмили с самого начала нашего лечения. Она дорожит им, — женщина улыбается и Аддамс собирается что-то ответить как её окликает медсестра, которая проходила мимо. — Мисс Аддамс, — говорит она, и девушка оборачивается и замечает, что мать уже не стоит у окна. — Вашей матери стало нехорошо и мы отправили её измерить давление. Она просила вас предупредить. — Хорошо, спасибо, — кивает брюнетка и медсестра уходит дальше по своим делам, заходя в один из кабинетов для персонала. — Мисс… Аддамс? — удивляется мама Эмили. — Вы… Уэнсдей Аддамс, верно? — её глаза распахнуты. Брюнетка медленно кивает. — Благодаря вам… — на глазах девушки наворачиваются слёзы. — Благодаря вам моя девочка будет жить. Спасибо, — слёзы уже обжигают щеки, а ребенок рядом непонимающе смотрит то на незнакомую ей тетю, то на свою маму. — Я не сделала ничего такого, чтобы вы плакали сейчас. Удачи вам, а тебе, малышка, скорее поправиться, — смотрит на девочку и та смущается, но благодарит и кивает в ответ. — Уэнсдей? — брюнетка оборачивается, смотря на Синклер со стаканом воды, который та протягивает для неё. — Спасибо, Энид. Ты не видела маму? — они отходят от Эмили и её матери, которых уже пригласили в соседнюю операционную в другом конце коридора. Уэнсдей в последний раз смотрит, как девушка обнимает дочь, целуя её, а затем присаживается на такую же лавку и не отводит взгляда от закрывающейся двери. — Видела, она сейчас выйдет, ей дали таблетку, но выглядит она относительно неплохо, — объясняет блондинка. — Почему вы говорили? И… почему ты не сказала мне о пожертвованиях? — Не думаю, что это то, о чём нужно говорить, — Аддамс откровенно не знала, зачем об этом говорить, ведь такие вещи, сделанные громко, всегда казались ей хвастовством. — Расскажи сейчас, — девушки садятся на лавочку. — Нечего рассказывать, Энид. Ежемесячно от своего лица я вношу пожертвования в эту больницу на проведение сложных и внеплановых операций, на которые, у самой администрации больницы, явно не хватает средств, — она кривится, понимая, куда на самом деле идут деньги администрации. — В конце месяца они отправляют мне папку с теми, кто был прооперирован на полученные деньги. И Энид чуть ведет губой в сторону, она удивляется и одновременно восторгается чужим словам. Блондинка никогда бы не подумала, что Уэнсдей будет помогать таким способом кому-либо. — Это достойный поступок, Уэнс, — она кладет руку на тыльную сторону ладони, которая лежит на бедре Аддамс. — Я на самом деле горжусь тобой. — Не стоит уделять этому такое внимание, — Уэнсдей отнекивается, а Синклер и не настаивает, аккуратно убирая свою руку. Мортиша выходит, Уэнсдей собирается встать, но женщина останавливает её. Говорит, что всё в порядке и, сказав, что сейчас вернется, уходит в уборную. — Ей тяжело. Если хочешь, поговори с ней, — Аддамс оборачивается на Энид. — У тебя есть одно потрясающее умение, — она чуть улыбается. — Твои слова успокаивают и приносят уверенность, Энид. Синклер смущается, а затем кивает. Приподнимается и уходит вслед за женщиной, оставляя Уэнсдей один на один с дверью, ведущей в операционную. Она смотрит… смотрит… смотрит… И тут двери открываются, медсестры одна за другой в спешке выходят, расходясь в разные стороны. Брюнетка не успевает даже остановить кого-то из них, а затем слышит звук, который тут же скрывается за закрытыми дверьми. Ровный, беспрерывный писк кардиомонитора, который, обычно, должен бы показывать биение сердца пациента. Неизменно ровный писк прибора отражается в ушах, отбиваясь по перепонкам. Шум в голове давит на мозг и Аддамс-младшая с грохотом падает на стул, смотря в одну точку. Неужели это конец всех надежд?