Изгнанник

Одним из главных воспоминаний из детства у Минги были снежки со старшей сестрой, когда ему было около четырёх лет. Они лепили снеговика, делали снежных ангелов, и сестра научила его произносить все слова на зимнюю тематику, чтобы он мог спеть с ней рождественские песенки. В тот день они играли в снегу несколько часов, а потом побежали домой, чтобы съесть что-нибудь тёплое (и не связанное с Рождеством), усевшись перед телевизором и почти засыпая. Через несколько часов они снова подскочили, услышав фейерверки. Сиён пожелала Минги счастливого Нового года, устало улыбнувшись, и тут же уснула. Минги часто вспоминал о сестре, и лишь повзрослев, понял почему. Воспоминания с Сиён помогали ему отвлекаться от проблем и разных плохих моментов, которые происходили с ним тогда. Вспоминая, как они с сестрой веселились в снегу под Новый год, он ненадолго отключался от мыслей о родителях, которые в тот день оставили их, отправившись праздновать к друзьям. Было приятнее вспоминать, как он играл с Сиён в её куклы, чем о криках родителей, от которых, как казалось маленькому ребёнку, скоро обвалится потолок. Но когда Минги подрос, замещать плохие мысли хорошими стало сложнее, хотя Сиён изо всех сил пыталась отвлечь его. Она включала Минги фильмы, но он всё равно слышал с кухни рёв отца, решившего выпить, — и драки, которые начинались каждый раз, когда мать раньше возвращалась с работы и заставала его за этим. — Ты слишком много пьёшь! — кричала она, пытаясь слить куда-нибудь выпивку, пока отец её не остановил. — Нравится фильм, Минмин? — мило спрашивала Сиён, сидящая сбоку. Её улыбка уже не подкупала его, потому что он достаточно вырос. — Ага, — отвечал Минги и всё равно улыбался в ответ, потому что Сиён была единственным человеком, которого он боялся расстроить. В конце концов, постоянные крики и драки перевернули что-то в нём. Минги не понимал, что делать с растущей в груди досадой (а родители всегда были слишком заняты работой или друг другом, чтобы услышать его), поэтому стал отворачиваться от школьных друзей, чтобы те не увидели как он ломается. Живущие в идеальных стабильных семьях одноклассники всё равно не прочувствовали бы и доли того, что он переживал. Со временем отталкивание людей стало буквальным — Минги нашёл способ выпускать гнев. Он не всегда хотел ввязываться в драку, но и бежать было не в его характере. Когда Минги впервые пришёл домой избитый, Сиён начала плакать и родители в кои-то веки забеспокоились о сыне, начав мельтешить вокруг и пытаться узнать, где он заработал столько синяков. Они много раз просили его остановиться, но с чего бы Минги их слушать, раз они сами никак не могут перестать ругаться? Однажды ночью Минги вернулся домой с опухшей щекой и разбитой губой, и родители решили обсудить этот вопрос на семейном ужине. Они твердили, что ему стоит направить энергию на что-нибудь помимо драк, на что-нибудь вроде спорта. «Не стоит отдавать себя вещам, которые не помогут тебе в будущем». Разве не смешно? — Что? — спросил отец, с подозрением посмотрев на улыбающегося сына. — Тогда почему вы до сих пор не развелись, если только и делаете, что ругаетесь? — ответил Минги. Сиён взяла под столом его руку и сжала, раскрыв глаза. Она будто просила его не обсуждать это. Но Минги, к сожалению, к тому времени уже не контролировал себя. — Если вы считаете, что не нужно отдавать себя вещам, которые тянут вниз, тогда почему вы не разведётесь? Очевидно же, вы ненавидите друг друга, и этот брак тянет вас вниз. — Мы не ненавидим друг друга, не говори глупостей. Ешь давай, — сказала мама. Минги должен был молчать. Он знал, что таким тоном мать хочет заткнуть его, но он не заткнётся. Может, всему виной гормоны, а может, он уже просто не вывозил. — Вы только и делаете, что дерётесь. — Мы женаты, Минги. — Уверены? — фыркнул мальчик. — Или что-то пошло не так? Сиён снова сжала его руку, а отец громко поставил кружку на стол. — А ты у нас эксперт по этим вопросам, да? — спросил он с иронией в голосе. — Минги, тебе пятнадцать, ты ни хера о жизни не знаешь. — Я точно, что если в браке всегда так, то я никогда не женюсь. Мать рвано выдохнула. — У тебя будет соулмейт, хочешь ты того или нет, Минги. И его не выбирают, — сказал отец, понизив голос настолько, что мальчику стало страшно. — Мы с твоей матерью вон из кожи лезем и мы любим друг друга, пусть и ругаемся. Минги хотел возразить что-то ещё, но Сиён впилась в его руку ногтями, и он сдался, кивнув с самым нейтральным выражением лица. Через три дня он увидел, как Сиён плачет в своей комнате, прижав руку к предплечью, где появилась надпись. Минги сглотнул и сел к сестре, аккуратно отодвинув её руку и увидев номер телефона. — Я думала, у меня будет больше времени, — всхлипнула Сиён. — Я думала… Я думала, пройдёт хотя бы год после моего восемнадцатилетия… а прошло всего несколько месяцев. У Минги сжалось сердце. — Мне жаль, нуна. — Я боюсь… я не хочу встречаться с ним, Минги, я не хочу стать рабыней, — она взглянула на красивые цифры на руке, словно человека с той стороны можно было винить за боль, которую она испытывает, хотя они ещё даже не встретились. Она заплакала, повторяя, что не хочет этого, что скорее предпочтёт быть одной, чем жить как родители, и Минги прижал её к себе. — И что будешь делать? — прошептал он, когда плач стих. Сиён вытерла слёзы рукой. — Ничего. — Как? Сиён развернула руку к себе. Надпись скрылась. Теперь её не было видно. — Ничего? Минги раскрыл глаза, поняв, что она имеет в виду. Через два дня после его шестнадцатилетия они переехали — родители поклялись начать всё с чистого листа, жить по-новому. Сиён уехала в колледж, а Минги остался. Родители решили проследить за тем, чтобы их сын хорошо устроился в новой школе. Он делал всё, что они просили: вступил в математический клуб и волейбольную команду, пытаясь не испортить только начавшуюся спокойную жизнь, в которой всё стало… налаживаться. Это длилось ровно четыре месяца — а потом отец Минги обнаружил, что у матери был любовник. В новой школе было даже хуже — у Минги были одни враги и ни одного друга. Все вокруг кроме кулаков ничего не понимали и не подпускали его даже поболтать. Единственной радостью Минги был волейбол (пусть он и бросил попытки подружиться с командой). Никто даже не замечал его улыбки, когда сокомандники шутят друг с другом. Однажды Минги стал дразнить старшеклассник, и тот, не удержавшись, ввязался в драку с ним и двумя его друзьями. К счастью, в этот момент мимо проходил один из участников его команды и увидел, что Минги повалили на пол. Тогда Минги не оценил его помощь. — Я не просил тебя встревать, — сказал он, держась за бок в попытке унять боль. В первые минуты после драки боль всегда была невыносимой. Юнхо приблизился к Минги, опустившись на колени. — Я знаю, — он осмотрел Минги, пока тот продолжал недовольно глядеть на него. — Можешь встать? — Я же сказал, — прорычал тот, — мне не нужна твоя помощь. Он тут же пожалел о том, что так напрягся, потому что в груди заболело сильнее. — Встану, конечно, они меня ударили раза три от силы. Никчёмные. Юнхо задумался, а потом встал, в ожидании глядя на Минги, и в его взгляде блестело что-то вроде насмешки. Если бы вместо него был кто-то другой, Минги, вероятно, врезал бы и ему, но в тот момент его уже побили, благодаря тренировкам он знал, насколько Юнхо силён — и дело было даже не в росте. Втянув его в драку, Минги просто заработал бы ещё больше синяков. Он оттолкнулся рукой от пола и встал, прислонившись к стене и закрыв глаза. Голова всё ещё кружилась. — Ебланы, — промычал Минги, продолжая держаться за бок. Почувствовав на лице чужие пальцы, он напрягся; Юнхо нежно поглаживал по щеке, и Минги вытаращился на него. — Тебе надо в медпункт сходить, — пробормотал Юнхо, показав ему свой уже окровавленный палец, а потом вытерев его о воротник чужой униформы. Минги взял себя в руки. — Всё нормально. Не нужно. — Я с тобой пойду, давай, — сказал Юнхо, и Минги совершенно нечего было ответить. Он увернулся от руки Юнхо, когда тот попытался коснуться, и нахмурился: — Да не надо. Я могу о себе позаботиться, спасибо уж. Юнхо вдруг улыбнулся. — О, ты умеешь благодарить, — сказал он добродушно. Минги, проглатывая слоги, бросил «это был сарказм» и «мне ничего от тебя не нужно» — а потом развернулся и ушёл. Это было первое ясное воспоминание Минги о Юнхо, но потом их стало больше. Очевидно, Юнхо не нравилось его поведение — постоянные мелкие ссоры и драки со всеми вокруг — но он всё равно старался подстроиться под Минги, единственный в команде (и в школе) подходил к нему, чтобы заговорить или попросить о чём-то. Минги нравилось в нём то, что он так же любил волейбол — но даже при этом они не могли стать друзьями. А потом оказалось, что и врагами они тоже быть не могут. Целый год старшей школы Минги пытался оттолкнуть общительного, весёлого и доброго Юнхо… но у него ничего не выходило. Пока однажды ночью не получилось. Минги валялся на полу в своей комнате и задыхался, ничего не видя от слёз. Он знал, что будет делать, увидев записи на своём теле, — проигнорирует их, как сделала и его сестра. Минги собирался уехать из дома и поступить в колледж, чтобы познакомиться с новыми людьми и начать новую жизнь. Он не будет ни с кем связан, будет скрываться, чтобы не повторить историю своих родителей. Минги знал, что человек по ту сторону когда-нибудь сдастся и перестанет пытаться установить контакт. Он был к этому готов, был готов сделать своего соулмейта изгнанником и счастливо жить без него. Вот только не учёл, что они с соулмейтом могут уже быть знакомы. Минги дрожащими руками вбил номер в телефон и, увидев имя уже введённого контакта, он почувствовал, как земля уходит из-под ног. — Алло? — раздался голос Юнхо с той стороны, и Минги зажал рот рукой, чтобы не зарыдать в голос. — Алло? Кто это? Он сбросил и повалился на пол, содрогаясь от плача. Это не входило в его планы. И неважно, что он предпримет дальше — он ведь уже узнал своего соулмейта. Он будет игнорировать не незнакомца, а Юнхо. Доброго, умного и красивого Юнхо. Поэтому Минги разрешил себе проплакать всю ночь. Он кричал от ярости, потому что его планы разрушились, от досады, потому что его соулмейтом оказался тот, кто должен был оказаться им в последнюю очередь, и от страха перед неизвестностью. На следующий день Минги пошёл в школу и стал вести себя так, словно ничего не произошло. Он ни с кем не говорил и шарахался каждого, кто подходил слишком близко. Он больше не мог ввязываться в драки, потому что на теле Юнхо тут же продублируются его синяки — а Юнхо не дурак, он заметит. Минги уже почти закончил школу, поэтому потерпеть осталось совсем немного. Они с Юнхо больше никогда не встретятся. Он выдержит. В последний учебный день Минги приняли в университет его мечты, и он позвонил Сиён, плача от радости. Жизнь наконец-то налаживалась. Он наконец-то начал новую главу. Его кожа стала покрываться словами. Сначала в них крылось недоумение, но потом оно переросло в ярость, отчаяние и грусть. Юнхо был достаточно умён, чтобы осознать ситуацию и понять, в чём дело, понять, что его игнорируют. Минги старался не рассматривать надписи, носил длинные рукава и штаны, по возможности закрывая все участки кожи, чтобы лишний раз не цепляться взглядом за слова. Это скоро закончится. Должно. Минги мечтал о Юнхо каждую ночь, и в голове всё написанное звучало его грустным голосом. Иногда чувство вины становилось совсем невыносимым. Юнхо этого не заслуживал. Он был хорошим человеком. Минги на его фоне выглядел засранцем, но это было до той поры, пока они не сблизятся. Нельзя было этого допустить. В первый день учёбы в университете у него на коже появились последние слова Юнхо, но вместо облегчения они вызвали у Минги только слёзы. Он снова и снова перечитывал фразу. «Я сдаюсь». Минги не понимал себя. Он должен был радоваться, но ощущал себя ужасно. Проклинал себя за всё, что натворил, но слишком боялся исправляться. Если Минги расскажет Юнхо правду, тогда всё точно будет как у его родителей, и они никогда не будут вместе. Это пугало больше, чем что-либо ещё. Минги умылся холодной водой и отправился на свою первую пару, которая прошла на удивление хорошо. Потом он пошёл на первую волейбольную тренировку в новую команду и остался от неё в восторге. Он никогда не забудет их встречу с Юнхо на поле. Тот улыбался и смеялся, словно Минги не разбил ему сердце в прошлом году. И хуже всего было то, что Юнхо встретил его приветливо и сказал, что рад встретить в кампусе знакомое лицо. Минги уже не помнил, что ответил на это, но он заставил Юнхо улыбнуться. Они не дружили. Не могли. Они должны были стать врагами, потому что Минги нужно было его игнорировать. На первом курсе он постепенно открывался всем в кампусе, кроме Юнхо, и твердил себе, что они враги. Когда они впервые поцеловались по пьяни, Минги продолжал твердить себе, что они враги. Разочарование в любви с обеих сторон быстро переросло в страсть, и он старался не думать о том, как ему хорошо было каждый раз, когда он оказывался с Юнхо. Игнорировать его стало сложнее, потому что со временем у них стало налаживаться общение. Они всё ещё ругались иногда, но помимо этого стали делить победы, смех и радости. Минги стал зависим от Юнхо, его голоса, его тела — но продолжал игнорировать. Он не мог вспомнить, в какой момент Юнхо перестал быть его врагом и всё переросло в какую-то игру. То, как Юнхо смотрел на него, то, что он говорил, не отпускало Минги, и они стали друг для друга всем. И крики Сана сейчас вообще не помогали. — Я тебя прошу, — снова взмолился Минги. — Хватит, пожалуйста. У меня голова раскалывается. Он услышал, как друг недовольно фыркнул, а потом, бросив что-то, вылетел из помещения, оставив их с Уёном вдвоём. Минги хотел бы вернуться домой — собрать вещи и уехать из кампуса — но даже сходя с ума от злости команда следила за ним, чтобы ничего не случилось. Минги зажмурился, и в мыслях снова возник рыдающий Юнхо — это было невыносимо. Он выглядел совершенно разбитым и подавленным, таким, каким Минги никогда бы не хотел видеть его. И во всём виноват Минги. Он должен просто уехать из кампуса и оставить всё позади, потому что теперь уже ничего не исправить. Юнхо никогда его не простит. Они не сдвинутся с этой точки. — Держи, — Минги вздрогнул, услышав рядом низкий голос. Он потянулся за стаканом воды, протянутый Ёсаном. — Спасибо. — Может, аспирина дать? — слабо улыбнулся Ёсан. — Раз голова болит. — Не думаю, что он поможет. — Точно? — Минги кивнул. — Ну ладно, — он всё равно не уходил. — Я могу чем-нибудь помочь? Минги понимал, почему Ёсан так нравится Уёну. Они почти не разговаривали друг с другом на вечеринке, где их быстро познакомили, но Ёсан всё равно хотел его поддержать. — Если хочешь помочь, помоги мне уехать. Это было бы лучше всего. Ёсан вздохнул и сел рядом, перебирая пальцами и будто собираясь с мыслями. — Ну куда ты поедешь? Уже полночь. — К сестре, — сказал Минги. — До неё от кампуса сорок минут. Ёсан некоторое время молчал. — Я боюсь, что если прикрою тебя, то ты больше не вернёшься. Минги посмотрел на него; на хмуром лице возникло неподдельное любопытство. — Почему тебя это заботит? Мы говорим второй раз в жизни. — Уён заботится о тебе… а я — о нём. И Санни тоже, — добавил Ёсан шёпотом. — Ты говоришь, что хочешь уехать и больше никогда не возвращаться, но я не хочу, чтобы они потеряли тебя. И если хочешь знать моё мнение, уехать сейчас будет большой ошибкой. Минги должен был разозлиться, но Ёсан говорил так искренне и успокаивающе, что он просто не мог. — Ты не представляешь, каково это. Я врал столько лет… хочу покончить с этим. Пауза. — Я знаю, каково это, — сказал Ёсан, и Минги непонимающе нахмурился. Ёсан глубоко вздохнул, словно думая, стоит ли рассказывать ему свою тайну. Он бросил взгляд на дверь, чтобы убедиться, что они одни. — Мой соулмейт — Сан. Минги не знал, что ожидал услышать, но точно не это. — Сан? — он распахнул глаза. — Но вы… ты… — Мы с Уёном вместе, да. Минги задержал на нём взгляд и кивнул. — Ладно, может, ты и понимаешь меня, — Ёсан усмехнулся. — Но… как так вышло? Ты знал всё до того, как начал встречаться с Уёном? — Нет. Обменявшись номерами, мы с соулмейтом условились не говорить имя, возраст, пол и так далее. Я знал, что если мы скажем, это будет большим соблазном встретиться, а сейчас я не хочу серьёзных отношений. К счастью, Санни согласился. — Тогда как ты понял, что это он? — Так же, как и Юнхо, — Ёсан повернулся к Минги вполоборота и приподнял рукав, чтобы тот увидел на его запястье собственный почерк. «Надеюсь, однажды я подниму тебя выше гор». — Прикольный каламбур, кстати. Через мгновение до Минги дошло. — Блять. Прости, это ужасно. — Извинения приняты, — слабо улыбнулся Ёсан. — Как ты понял, я знаю, что такое бежать ото лжи — теперь мне только это и остаётся. Минги вздохнул и кивнул. — Уже думал что будешь делать? — Я до сих пор об этом думаю, только два дня назад узнал ведь. Я боюсь, что это может разрушить их дружбу, и не хочу терять Уёна… но и врать не хочу. Скоро скажу им. — Что ж, если негде будет спать, у нас с Чонхо есть раскладной диван. — Я запомню, — усмехнулся Ёсан. — А ты думал, что будешь делать? — А что мне остаётся? Юнхо будет ненавидеть меня до конца жизни. — Он сейчас злится, это понятно, но вам нужно будет поговорить и во всём разобраться. — Зачем? Он после этого не простит меня. Ёсан нахмурился, словно этой фразы оказалось достаточно, чтобы сбить его с толку. Он долго искал, что бы ответить. — Я ничего не знаю о тебе и твоём прошлом, но тебе не стоит сдаваться из-за страха. Убедись, что ты сделал всё возможное, чтобы не жалеть об этом через десять лет. Минги не понял, почему слова Ёсана так сильно его ранили. Они не были друзьями и даже толком друг друга не знали … Может, дело было как раз в этом. Минги поднялся и улыбнулся Ёсану перед тем, как выйти: — Спасибо. Пройдя в гостиную, он начал обуваться, и к нему тут же подпрыгнули Сан с Уёном. — И куда ты намылился? — спросил Сан, скрестив руки на груди. — В общагу. Можете доставить меня туда и передать в руки Чонхо, если так боитесь, что я сбегу. Просто хочу уснуть в своей кровати, я очень устал. Уён с Саном сузили глаза, но согласились. — Ладно, мы доведём тебя, но завтра не надейся убежать от серьёзного разговора. -- Минги сходил в душ и залез под одеяло, глядя, как Чонхо, лежащий напротив, копается в телефоне. Его сосед нечасто любил поболтать, но Минги знал, что он ценит команду. Они были настоящей семьёй, в конце концов. — Где он? — прошептал Минги. Чонхо не отнял глаз от телефона. — У себя в комнате. — Один? — Там ещё Сонхва, Хонджун, Субин и Бомгю. Минги некоторое время молчал. — Как он? Чонхо тихо вздохнул и наконец повернулся к соседу. В его глазах не было осуждения, но Минги почему-то всё равно хотелось спрятаться. — Ему очень больно, Минги. Ты же знаешь Юнхо, он притворяется непоколебимым, но внутри воспринимает всё очень остро. И ты ему дорог. Минги подтянул одеяло к груди. — Я… Я завтра пойду к нему. — Мне кажется, надо дать ему несколько дней. — Думаешь? — спросил Минги тихо. Чонхо кивнул. — Блять. Ладно. Он долго смотрел на Минги, но потом прервал тишину. — Как ты? После Уёна и Сана, которые пытались криками выбить из него объяснения, Минги впервые за ночь расслабился. Он чувствовал, что не заслуживает этого. — Ужасно, — выдавил он, и взгляд снова размывало от слёз. — Я никогда не видел Юнхо таким. — Парни говорят, он им рассказал, что вы всё это время трахались, — сказал Чонхо. Если бы Минги за эту ночь не был так истощён, то смутился бы. — Это длилось не так уж долго, пару месяцев всего. Сначала случайно получилось, а потом… как-то затянулось. Я не хотел. Я не использовал его, — объяснял Минги, избегая чужого взгляда. — Я думал, что мы после школы уже никогда не встретимся, и специально избегал его здесь, чтобы не врать в лицо. — Я верю, — фыркнул Чонхо. — Судьба способна на всё и может подсунуть к тебе соулмейта, даже когда ты этого не хочешь. — Именно, — грустно сказал Минги. — Но подумай об этом, Минги. Ради себя и ради вас двоих. Он знал, что сосед хотел сказать на самом деле: «пожалуйста, не пораньте друг друга снова». Минги кивнул, и комната снова погрузилась в тишину. Проснувшись на следующее утро он увидел, что Чонхо оставил на его тумбочке закуски и кофе. Этот жест доброты помог ему выбраться из кровати и пойти на пары. Тренировку он пропустил, понимая, что будет разумнее не появляться там до конца недели. Через несколько дней его нашёл тренер и — ещё один добрый жест, которого Минги не заслужил — сказал, что разрешает ему пропустить и следующую неделю. В пятницу Минги не вылезал из кровати, думая, как бы сегодня увидеться с Юнхо, но судьба позаботилась и об этом. Как только он зашёл в спортзал, Юнхо уставился на него из противоположного угла. Минги почувствовал, как начало пульсировать во всём теле, но старался говорить спокойно: — Мне уйти? Юнхо некоторое время продолжал молча смотреть на него, а потом опустил взгляд на мяч и бросил его через сетку. — Ну вообще-то, на поле могут ходить все студенты. Я не могу приказать кому-то уйти или прийти, — сказал Юнхо, и от одного его голоса Минги ощутил бабочек в животе. Как же он скучал. — Я в курсе, но сам ты хочешь, чтобы я ушёл? — Нет. Минги сглотнул, почувствовав, что в горле пересохло, и заставил себя пройти вперёд. Он избегал центра поля, потому что достаточно хорошо знал Юнхо — он не упустит шанс запустить ему мяч в лицо (спасибо уж, Минги нравился его нос). Он уже подумал, что Юнхо решил его игнорировать, но когда они оказались на расстоянии вытянутой руки, он снова посмотрел на Минги. — Давай свои оправдания. Тот сглотнул. Эту часть их разговора он в голове не продумал. — Я… Я испугался. Юнхо обернулся к сетке и перекинул очередной мяч. — Все могут пугаться, Сон. Но мало кто поступает так, как ты. — Мало кто прошёл через то же, что я. — И через что же ты прошёл? — Юнхо всё ещё не смотрел на Минги — на пол, на сетку, куда угодно, только не на своего соулмейта. — Я не знаю, рассказывать ли тебе, — признался тот, потому что никто не знал об их с сестрой детстве, и теперь он не мог описать свои чувства словами. — Тогда уходи и никогда больше ко мне не приближайся. — Ч-что? — сердце Минги пропустило удар. Юнхо зашагал к нему, и он невольно отшатнулся назад, чтобы они не оказались лицом к лицу. — С самой первой нашей встречи я относился к тебе со всей добротой, пусть ты и огрызался. Я вёл себя дружелюбно, я думал, мы подружимся, — Юнхо бросил взгляд на его губы. — В какой-то момент даже подумал, что у нас получится что-то большее. А ты врал и использовал меня… — Не говори так! — выдавил Минги. — Я понимаю, что тебе больно, но я не пал бы настолько низко, я тебя не использовал. Всё, что мы делали, всегда было по обоюдному согласию, и не пытайся взвалить вину на меня. — Я не говорил, что ты пользовался мной физически, — сказал Юнхо, и его тон заставил Минги почувствовать себя идиотом. — Но если бы я знал тогда, что ты скрывал всё целый год, я бы никогда не подпустил тебя к себе. Ты бы не дотронулся до меня. Ты решил утаить правду, манипулировать, играть со мной… — Я не… — Ты играл! Минги, ты играл, блять! Ты позволил мне думать, что я изгнанник, а сам был рядом! — Юнхо потянулся к Минги и сжал ткань на его груди. От его спокойствия не осталось и следа. — Ты пользовался моей наивностью и делал со мной всё что хотел! Мы вместе побеждали и проигрывали, целовались, трахались, и я начал… Юнхо остановил себя, отпустив Минги и шагнув назад, словно его обдало огнём. Он развернулся, закрыв лицо, но тут же снова повернулся обратно. В его глазах блестела влага, и Минги становилось хуже и хуже. — Ты даже не признаёшь это, блять! Видеть тебя не хочу! — Я знаю, Юнхо, — Минги покачал головой. — Я знаю, что облажался. — Так и веди себя соответствующе, — прошипел Юнхо, быстро вытерев первую слезинку, скатившуюся по розовой щеке. — Попроси прощения, перестань оправдываться, откройся мне, объясни, почему ты всё это время врал мне. Если потому, что я тебе не нравился и ты не хотел быть со мной, то так и скажи. — Нет… ты не виноват в этом, — Минги замотал головой, не в силах поверить в то, что Юнхо настолько добрый. Он обладал всеми качествами, которые восхищали Минги в людях. Он так хорошо ему подходил, что Минги даже страшно становилось. — Всё из-за меня. — О Господи, — фыркнул Юнхо. — Дело не в тебе, дело во мне. Серьёзно? — Это правда! Юнхо вздохнул, потерев переносицу. У него подрагивали губы, и руки тоже тряслись — он прижал их по бокам. — Знаешь что? Я хочу, чтобы ты ушёл. Ты только хуже сделал. Уходи. Оставь меня, пожалуйста. Я больше не могу. Оставь меня. Глаза Минги наполнились слезами. Он не хотел, он хотел остаться, хотел всё исправить. Но теперь Юнхо плакал, тяжело дыша. Минги хотел успокоить его, сделать всё правильно, но не находил в себе сил для этого. Сказать Юнхо правду значило бы впустить его в свою жизнь, окончательно открыться и дать возможность ранить, уничтожить себя изнутри. Минги не мог этого сделать, как бы сильно не был виноват. Он кивнул и отступил. А обернувшись, увидел, как Юнхо сжимает грудь, всхлипывая, словно Минги вставил ему нож в сердце и прокрутил. После этого он не оглядывался. -- Минги смотрел на белую дверь перед собой, собираясь постучать. Он добирался сюда с двумя пересадками и всё равно не был уверен, стоит ли заходить. Готов ли он? Он глядел, кажется, несколько часов прежде, чем поднять трясущуюся руку и три раза постучать. — Иду! — послышался знакомый голос, и Минги сделал шаг назад, помышляя над побегом, ведь он, как-никак, трус. — Кто там? Минги сглотнул ком в горле и ответил дрожащим голосом: — Это я. Дверь открылась, несколько раз щёлкнув замком. Испуганная Сиён шагнула вперёд и положила руки на плечи брата, оглядывая его снизу вверх. — Что случилось? У тебя всё хорошо? Минги снова сглотнул и покачал головой, утопая в объятиях сестры, пряча лицо в изгибе её шеи. — Минмин, ты плачешь?! О боже, что с тобой? Ты меня пугаешь! Тебя поби… — Н-нет, не побили, не беспокойся, — пробормотал Минги, всхлипывая и держась за сестру, даже когда та хочет отстраниться, чтобы посмотреть на него. Он не хотел смотреть ей в лицо. — Сиён, всё п-плохо. Она погладила брата по голове, пытаясь хоть как-то успокоить. — Что случилось? Минги сильно зажмурился. Он просто хотел всё рассказать, чтобы хоть где-то стало проще. Сорвать этот пластырь одним движением. — Я нашёл его. Я н-нашёл моего соулмейта. Воцарилась тишина. Минги боялся того, что последует за ней. Будет ли Сиён осуждать его? — Понятно, — только и прошептала она, ожидая продолжения. — Это случайно вышло, о-он… Я не… В этот раз у неё получилось мягко отстраниться. Она завела брата внутрь и усадила на диван, а затем, исчезнув на секунду, вернулась со стаканом воды в руке. Сиён коснулась рукой его затылка и медленно погладила. — Подыши. А потом расскажи мне. Минги сделал как она сказала и выпалил всю их с Юнхо историю от начала до конца, рассказал обо всём, что натворил, обо всём вранье и о выражении лица Юнхо, когда тот узнал всё. Задыхаясь от плача, Минги не мог не признать своих чувств к нему. Его ужасало то, что пусть всё и пошло не по плану, Юнхо всё равно завоевал его любовь. — Мне так с-страшно, — всхлипывал Минги; в груди горело. — Я боюсь этих чувств. Я так старался побороть это, но не смог… Не смог в конце концов одолеть систему. И теперь всё пошло п-по пизде. Сиён снова и снова вытирала его лицо рукавом, не перебивая и позволяя выложить всё, что его тревожит. — Я не уверен, что могу т-теперь отталкивать его, — признался Минги. — Я не уверен, что смогу без него. — А он хотел бы без тебя, Минмин? — В-вполне возможно! Он сказал, что ненавидит меня. — Ему больно, но я уверена, что он не это имел в виду. Ты ведь сказал, что у него душа нараспашку. — Да, и я взял её и р-разорвал в клочья, как ебаный и-идиот. — Ты не идиот, — пробормотала Сиён, снова вытирая его слёзы. — Идиот. И с-слабак. Я не могу больше его сторониться, хоть и знаю, что с нами будет в итоге. Сиён на мгновение замерла, а потом вздохнула: — Минги, ты не можешь знать, что с вами будет. — Да ладно, ты ведь так же боишься этого, как и я, — хмыкнул Минги. — Поэтому сама прячешься от своего соулмейта. — Мы не можем быть заложниками своих страхов, Минмин, — она ненадолго замолчала и сделала глубокий вдох. — Я связалась со своим соулмейтом. Минги уронил челюсть на пол. — Что? — Сиён кивнула. — Правда? — Примерно девять месяцев назад. Мы переписывались и созванивались в течение полугода, и три месяца назад он согласился встретиться со мной. — Согласился? — Минги нахмурился. — Разве должно быть не наоборот? Сиён улыбнулась и заправила его прядь за ухо. — Я была в ужасе, и я знала, зачем всё это делаю, но он-то — нет. Он знал только то, что его придурочный соулмейт игнорировала его несколько лет. Он очень долго злился и даже сейчас злится немного, но я всё исправлю. Он очень мягкий и добрый человек. Минги не привык к тому, что сестра делает такое лицо. — Я в шоке. — Наши родители были скорее исключением, чем правилом. Они любили друг друга, Минмин, правда… но мы появились у них слишком рано. Может быть, им вообще не стоило заводить детей. У Минги сжалось сердце, и тревожность вылилась на него, словно ведро ледяной воды. — Получается… мы виноваты в том… — Нет, — Сиён оборвала его твёрдым тоном. — Мы не виноваты во всём этом. Мы были детьми и заслуживали любовь и заботливое отношение, которое могли получить только от родителей. Я только через много лет поняла, что не всем людям стоит заводить детей, Минги. Они решились на это только под давлением бабушки. Они не были готовы и, может быть, никогда не были бы готовы, — Сиён вздохнула. — Я имею в виду, мы не можем вечно бегать от своих страхов, Минги. Соулмейты — часть нас, часть, которая должна приносить радость, но и мы тоже должны приложить к этому руку. Ты должен поговорить с Юнхо и побороть свой страх. — И у нас не будет как у родителей? — почти шёпотом. — Нет — а знаешь почему? Ты будешь учиться на их ошибках. Ты сам убедился в том, что если идти у других на поводу и позволять чужому мнению помыкать тобой и твоим соулмейтом, могут возникнуть большие проблемы. Поговори с Юнхо, пойми чего вы вместе хотите, и тогда не будет как у родителей. — Ты не можешь это гарантировать. — Нет, маленький упёртый говнюк, — хихикнула Сиён, — пообещать не могу, но… У нас с Донмином всё хорошо, поэтому смотри на нас. Минги прикусил губу. Он никогда бы не подумал, что услышит это от Сиён. — И как он? Как человек. — Такой, в которого я и не подумала бы влюбиться. — И как у вас тогда всё может быть хорошо? — хмыкнул Минги. — Оказалось, что я могу вытерпеть безнадёжного романтика и мягкого чувствительного мужчину, если этот мужчина — он. Минги скривился. — Странная система. — Просто сумасшедшая. Но если делать всё правильно, она работает. Минги кивнул, избегая смотреть ей в глаза. Сиён пришло сообщение, и она отправила его освежиться в ванную, а сама собралась заказать чего-нибудь поесть. Минги сказал ей, что у него завтра утром пары и он не сможет остаться, но сестра ответила, что прогулять один день не страшно. В итоге они проболтали всю ночь и вместе уснули на диване, прямо как в детстве. -- Услышав рядом с ухом пронзительный писк, Минги зашевелился, чтобы чем-нибудь его заглушить. Но он не прекратился. — Что это? — проворчал Минги, обращаясь к сестре, и пнул её по ноге, чтобы она проснулась. Сон у неё был ещё крепче, чем у брата. — Дверной звонок, — промычала в ответ Сиён. Писк до сих пор не остановился. — Посмотри кто там. — Ты посмотри. — Это твой дом. Послышалась возня. — Час дня. Я работать начинаю минимум в три, могу ещё поспать. — И что? — опять заворчал Минги. — У тебя кто-то стоит под дверь, они не прекратят звонить, пока ты не подойдёшь. Сиён ткнула тёплую ногу брата своей холодной, вставая, и потащилась к двери. Он услышал, как щёлкнули замки. — Оу… здравствуйте, простите, что беспокою. Минги замер, услышав знакомый голос, и вытаращился на дверь. Он словно во сне увидел, как его друзья стоят на пороге сестринского дома и нервно перебирают пальцами с такими лицами, будто всю ночь не спали. — Я мог бы спросить, вы ли Сиён, но вы выглядите совсем как Минги, — вздохнул Сонхва. Из-за его спины вылез Сан, который выглядел ещё более устало и встревоженно. — Мы друзья Минги из колледжа, взяли адрес у вашей мамы. Мы вам звонили, но никто не отвечал, поэтому решили приехать. — Он тут? — Уён тоже был с ними. — Его никто не видел со вчерашнего дня, а телефон он оставил в общежитии… Сиён отошла в сторону, чтобы не закрывать собой гостиную. Минги не успел вскочить и убежать в какое-нибудь укрытие. Встретившись с глазами Сана, он замер, ожидая пощёчины. Тот так быстро подскочил к нему, что Минги попятился. Но потом он так удивился, поняв, что Сан его обнимает. После всего, что они с Уёном наговорили ему в ту злополучную ночь, они почти не разговаривали неделю, и поэтому эти крепкие объятия были последним, чего ожидал Минги. — Мы чуть с ума не сошли, — сказал Сан надрывно и спрятал лицо в его плече, сжав руками чужую кофту. — Мы везде тебя искали. — Искали? — спросил Минги, настолько удивлённый, что не мог придумать ничего получше. Сан отстранился, чтобы посмотреть на него, и нахмурился, сжав его плечи. — Конечно, идиот. Мы обзвонили всю команду, а они обзвонили всех, кто мог знать где ты есть. — Так трудно было записку оставить? — из-за спины Сана возник Уён. — Взять с собой, блять, телефон? Ответить на фразы Юнхо? Минги непонимающе посмотрел на него, и Уён указал на рукав его кофты, прятавший красивые буквы, которых Минги очень давно не видел на своей коже. Он сглотнул, всё ещё не в силах осознать, что заставил их так сильно волноваться, исчезнув всего на несколько часов. Будто бы о нём и правда беспокоились. — Простите, — промычал Минги, тряхнув головой. — Я не думал, что кто-то будет меня искать. — Мы же команда, осёл, — нахмурился Уён. — Мы семья. Конечно, мы тебя искали. — Рад, что ты в порядке, — Минги почувствовал, как в глазах собираются слёзы, когда Сонхва подошёл к нему и обнял за плечи, ласково погладив по голове. Светящиеся глаза Минги встретились с Сиён, стоявшей в противоположной стороне комнаты. Она понимающе улыбалась. — Чувствуйте себя как дома. Я херово готовлю, но гостеприимства мне не занимать, поэтому сейчас закажем что-нибудь поесть, — сказала Сиён, привлекая к себе внимание. Парни поклонились и смущённо зашептали благодарности, присев на диван к Минги, который до сих пор пытался унять слёзы. Сиён вернулась в комнату через несколько неловких мгновений и разрядила обстановку, начав спрашивать у друзей Минги всякие смущающие вещи про брата и отвечая на их вопросы. Тот радостно слушал свои неловкие истории из детства — всё, лишь бы не объясняться перед друзьями. Когда они уже начали жевать, Минги пробормотал: — Вы тренировку пропустили, — не с обвинением, а виновато. — Как и ты, — фыркнул Сонхва. — Я сейчас не про себя, — Минги закатил глаза. — Мы поняли, — сказал Сан, уплетая лапшу. — Тренировки не было. Команда всю ночь была на ушах, потому что тебя искала. — Простите, — Минги виновато оглядел их. — Я не… Я правда не думал, что вы станете волноваться. Я ни о чём не думал, просто очень захотел к сестре. Взгляд Сонхва, как всегда, потеплел. — Мы поняли, что ты уехал без телефона, но почему Юнхо не отвечал? Минги опустил глаза на запястье, закрытое рукавом. — Я не увидел, клянусь. Можете у сестры спросить, — он указал в соседнюю комнату, где сидела Сиён. — Мы тебе верим. — Да? — спросил Минги прежде, чем успел подумать. Как они могли доверять ему после того, как он столько врал? — Минги, мы… — Сан вздохнул. — Мы на тебя не злимся… — Говори за себя, — сказал Уён и закатил глаза, когда Сан смерил его взглядом. Минги не был удивлён. — Мы запутались. Мы не понимаем, почему ты так долго игнорировал Юнхо, — сказал Сонхва. — Но это ваша проблема, и на нашу дружбу это не повлияет. — Но вы всё равно ждёте объяснений, — сказал Минги. — Ну конечно, — фыркнул Уён, откинув руку Сана, которой тот хотел заткнуть его. — Да хватит! Господи, хватит всё приукрашивать, а то он опять убежит! Минги большой мальчик, и мы друзья. Заботиться о нём — наша работа! Он справится. Минги, мы не ненавидим тебя, но блять, чел, лично я на тебя злюсь. И это логично! — сказал Уён, глядя на Минги. — Ты облажался. Очень сильно. Юнхо — наш друг, сокомандник, и перед ним ты ещё больше облажался. — Знаю. — Он не заслужил такого отношения. Он не заслужил чувствовать боль и считать себя изгнанником. — Знаю. — Тебе нужно перед ним извиниться. Ты возьмёшь руки в ноги и извинишься перед ним. — Блять, Уён! Я знаю! Я всё сделаю! — Класс! Сделаешь, конечно, ты всё сделаешь, — сказал Уён, прищурившись. А потом раскрыл руки. Минги ничего не понял. — Я всё ещё люблю тебя. Мудака такого. Тупого осла. Иди ко мне. И Уён обнял его. Минги не двигался, чувствуя на голове чужую руку, а затем поцелуй. И от всей абсурдности он засмеялся, похлопывая друга по спине. Только сейчас, прижимаясь к чужому плечу, он осознал, как сильно боялся потерять друзей из-за всего, что натворил. Минги понял бы, если бы они назвали его монстром и больше никогда не посмотрели бы на него, и всё же он надеялся на другой исход. В глубине души он хотел бы, чтобы друзья поняли, насколько сильным был его страх, раз он не сомневался в правильности своих решений. В прошлом Минги было очень непросто заслужить чьё-то прощение, всегда оставалась вина и страх одиночества. Но сейчас, когда его обнимал Уён — приняв его ошибки и всё ещё не отказываясь от дружбы — он понял, что если осмелится открыться перед кем-нибудь ещё, за этим не обязательно должно последовать что-то плохое. Если они решили отбросить прочь предубеждения, Минги не стоит притворяться, что он не хотел бы сделать того же. -- Когда Сиён довезла парней до кампуса и Минги наконец взял телефон в руки, его окатило волной вины. Чат команды был забит сотнями сообщений от взволнованных сокомандников, которые искали его всю ночь. Сан уже отправил сообщение о том, что они нашли Минги, с ним всё в порядке и они вместе возвращаются в кампус, но Минги всё ещё чувствовал себя виноватым, пусть теперь команда и успокоилась. Ему было так стыдно за этот инстинкт, заставлявший прятаться, врать и избегать окружающих, но он понимал, что нужно преодолевать это. Минги глубоко вздохнул и написал сообщение в чат. «Я в порядке. Хочу извиниться перед вами за то, что заставил волноваться всю ночь, ища меня. Я заглажу вину перед каждым из вас, обещаю». Он слишком боялся смотреть их реакцию, поэтому решил сходить в душ. Но как бы он не хотел, игнорировать буквы на коже было невозможно — особенно учитывая то, что он этот почерк отлично знал и много раз уже на себе видел. «Ответь нам». «Где ты прячешься, блять?» «Всё ещё игнорируешь меня, серьёзно?» «Даже сейчас ведёшь себя как уёбок (как обычно)». «Я хотел бы понять тебя, Сон Минги, потому что все твои действия никак не вяжутся между собой». Минги не мог удержаться от улыбки. В ней было смущение и ещё что-то горько-сладкое — облегчение от того, что они могли теперь общаться вот так. Он провёл руками по своему имени, написанному Чон Юнхо. Минги и правда был уёбком, раз ему это нравилось — он так долго бегал от этого, что теперь был совершенно счастлив. Радостные чувства, которые он прятал за тонким пальто паники и тревожности, всё-таки оставались светлыми. Минги полез в карман джинсов за ручкой, что всегда носил с собой для записей, которые могли понадобиться в течение дня, и начал писать на запястье. «Мы можем увидеться?» Честно говоря, его фраза смотрелась отвратительно под изящно наклонёнными буквами Юнхо, но всё же Минги раньше никогда так не делал. Не писал на теле. Он не ожидал увидеть ответ так быстро. Наверное, Юнхо был сейчас в футболке с коротким рукавом. «Хочешь получить по роже?» Минги прикусил губу. «Я наверняка заслужил». Надписи перешли уже на предплечье. «Да. Но нет. Пока нет». Минги тихо выдохнул. Он тут же ощутил, как ожидание пожирает, поэтому стал сомневаться. Он сойдёт с ума, если в ближайшее время не выскажет всё, что накопилось. Но Юнхо заслуживал того, чтобы потерпеть, потому что ужасно долго ждал Минги. Он глубоко вздохнул. «Тогда расскажи. Я жду». Минги некоторое время кусал губы, глядя на руку и ожидая ещё чего-то. Следующая надпись появилась позднее, словно Юнхо долго собирался прежде, чем написать. «Окей». -- Тишина продолжалась намного дольше, чем ожидал Минги. Сорок три дня он слышал голос Юнхо лишь когда тот отвечал кому-то другому в том же помещении, и видел его только на тренировках или когда они случайно сталкивались на переменах. Если не считать этого, то Юнхо даже на Минги не смотрел. Больше всего нервировало то, что он не выглядел злым или обиженным — ему, похоже, было совершенно всё равно, словно он вообще не знал Минги. А тот тем временем уже несколько раз чуть не взорвался от переполняющих его мыслей. Он так много хотел сказать. Он обдумал каждое слово, все возможные сценарии их разговора, все обидные вещи, которые Юнхо в теории мог ему сказать. Ничего не было хуже этого ожидания в надежде завоевать хоть немного его внимания. Большую часть этих сорока трёх дней Минги ненавидел его, но в одну из ночей, что он провёл за чтением, его вдруг ударило осознанием: вся эта печаль и одиночество отражали лишь жалкую часть боли, которую он за последние годы причинил Юнхо. После этого Минги старался на него не злиться. Они пораньше закончили тренировку с Чонхо и Каем, его новым парнем. Они оба были его сокомандниками, и всё же Минги почему-то чувствовал себя третьим лишним. Он пытался смириться с тем, что теперь Кай часто появлялся у них в общаге, но это не значило, что он смог-таки смириться. Смотреть, как они обнимаются на противоположной кровати и смотрят фильмы на телефона Кая, взяв каждый по наушнику, было невыносимо. Минги так им завидовал. Он завидовал каждый день, видя, как они друг другу улыбаются, думая, что никто не видит. Чонхо с Каем держались за руки, отправляли друг другу смайлики-сердечки и долго смотрели друг на друга (а не на рядом стоящего сокомандника, который пасовал прямо им в голову). Кай рисовал круги пальцем на его руке и вдыхал запах волос, и Чонхо, улыбнувшись, повернулся за поцелуем. — Хён, мы не одни, — прошептал Кай в чужие губы. Чонхо, похоже, забыл о том, что его сосед здесь, потому что, обернувшись, он выглядел немного виноватым. Это было несправедливо — они держались за руки, целовались, а Минги даже не мог поздравить Юнхо с днём рождения, который наступит через несколько часов. Они не отпразднуют его вместе, Минги не вручит ему подарок и даже не встанет перед ним на колени, прося прощения. Теперь Юнхо знал о своём соулмейте, но тот даже не мог увидеться с ним в его день рождения. Когда Минги резко встал, парочка посмотрела на него. Всё верно. Это его общага, ему больше некуда идти, и сейчас уже почти полночь. — Пойду в магаз, — объявил Минги. — Хочу закусок каких-нибудь. И мороженого. Взять вам чего-нибудь? Он врал. Он, вероятно, уже зеленел от зависти из-за их обжиманий и слащавых разговоров. Ему нужно было на свежий воздух. — Чаю было бы неплохо, — сказал Чонхо. — Я в последнее время трудно засыпаю. Минги кивнул и посмотрел на второго: — Хюнин, хочешь что-нибудь? — Хочу, чтобы ты ушёл больше, чем на полчаса, — улыбнулся Кай. Минги усмехнулся, заметив, как Чонхо подавился воздухом. — Хорошо. Даю вам, — он прикинул, сколько времени потребуется, чтобы дойти до магазина, и сколько времени он сможет проебать, — сорок пять минут. Не больше, не меньше. — Люблю тебя, — сказал Кай. Минги закатил глаза, взял свою куртку, ключи и киндл, а затем вышел из комнаты, убедившись, что оставил телефон на кровати — так не будет соблазна в полночь написать Юнхо с поздравлением. Как только дверь закрылась, Минги услышал крик Чонхо: «постучи, когда будешь заходить!» Мысли о том, что он порадует друзей (пускай и своим отсутствием), было достаточно, чтобы скрасить эту ночь. Наконец-то ему не будут тыкать в лицо тем, что он один. Минги откусил клубничное мороженое, оглядывая выбор чая в продуктовом магазине и думая, какой из них больше успокаивает и подойдёт Чонхо. Он надеялся, что этого чая и секса с Каем соседу хватит, чтобы потом быстро отрубиться. Несмотря на поздний час магазин был набит студентами, которые искали лапшу и ели варёные яйца прямо как в разгар дня. Раз магазин был забит, Минги, очевидно, получал множество взглядов, но после того матча он не обращал на них внимания. За этим он и взял с собой киндл. В итоге Минги съел два мороженых, выпил большой стакан бескофеинового кофе и прочитал три главы книги прежде, чем понял, что прошло уже, судя по всему, больше часа. И очень хотелось ссать, на самом деле. Он смущённо спросил у пожилого мужчины за кассой, в какой стороне находится ванная, и, не забыв стакан чая для Чонхо, направился в общежитие. Встав у двери, он нарочно громко потопал, а затем драматичным движением достал ключи, чтобы создать достаточно шума перед тем, как войдёт. Это должно было стать предупреждением, благодаря которому он не увидит ничьи голые жопы. Минги открыл дверь. — Вхожу, — сказал он перед тем, как шагнуть за порог. Он чуть не выронил чай, чувствуя, как стучит где-то в горле. Он не строил каких-то ожиданий, но этого не ожидал уж точно. Кровать Чонхо была пуста — ни он, ни Кай не оставили никаких записок. Но на противоположной кровати сидел другой гость. На его кровати. — Привет, Сон.