***
Слышится противный треск, громкое шипение и сдавленный стон. Уилл отползает от Ганнибала, смотрит на него, мокрого и мычащего от боли, и нервно улыбается. Ещё никогда Чесапикский потрошитель не выглядел настолько жалким. Даже будучи заключённым в белую «рубашку», он держался гордо, словно не он был заперт, а те, кто его окружал. Сейчас стен нет, есть скалы, а ещё сломанные кости Ганнибала. Он неуклюже пытается сесть, но не может, падает раз за разом и глядит на Уилла несколько щенячьим взглядом. Нет, не щенячьим, а хозяйским. Ганнибал не просит и не требует помощи. Он будто уверен, что получит её с минуты на минуту, сколько бы Уилл не «ломался». Он, шатаясь, поднимается на ноги, морщится от резких импульсов боли, и не сводит взгляда с окровавленного Ганнибала. У него открытый перелом и гордый взгляд хищника. Удивительное сочетание, играющее на чужих нервах. Уилл не намерен это терпеть. Он знает, насколько от него зависит Ганнибал, и хочет, чтобы тот понимал — это работает исключительно в одну сторону. Здесь — на дне оврага — есть всего один помешанный человек, и Уилл им не является. У него есть семья, членом которой Ганнибал никогда не был и не будет. Ни в этой жизни. В ней есть чёртов Ганнибал, возомнивший себя хозяином ситуации. Ганнибал Лектер вплоть до этого момента мнил себя Богом: стоило ему лишь захотеть, как все вокруг разрушалось — чужие жизни, мечты и надежды, казалось, под его покровительством даже целые города могли уходить под землю, мосты, как карточный домик, безвозвратно уходили под воду. Он считал себя создателем, «право имеющим», по воле которого вершилась история. Именно этот властитель, Чесапикский потрошитель, который поверг в ужас всю Америку, впервые оказался в ситуации, когда обстоятельства были сильней его — в бездонном овраге с переломанными костями, откуда без Уилла Грэма путь лежит лишь в могилу. Глаза Ганнибала, которые чаще всего не выражали ничего, кроме равнодушной пустоты, были наполнены чём-то впредь не виденным. «Глаза не врут», — твердил отец Уилла, от чего последний взял в привычку вглядываться в выражение глаз. Ганнибал Лектер мог гордо молчать, подавляя стоны и слезы от боли, но он не мог скрыть животного страха во взгляде, когда понимает, что Уилл — единственный, кто вершит судьбой сейчас, а тот не спешит его спасать. От этого кровь застыла в жилах. Сейчас жизнь Ганнибала зависела не от него самого и его прихотей, а от Уилла Грэма, который никогда не выбирал спасать себя, но, кажется, не в этот раз. — Прощай, Ганнибал, — Уилл говорит в меру громко, но сухо, не вкладывая в слова ничего. Он медленно разворачивается, ощущая, как насколько пристально Ганнибал смотрит. Он не просит, по-прежнему хранит гордое, но уже бессмысленное молчание. Лучше бы он слёзно скулил, умолял спасти, но не притворялся хозяином. В этих отношениях (если эту больную связь возможно так охарактеризовать) не было ни хозяев, ни рабов, имелись лишь паразиты, вцепившиеся друг другу в глотки мёртвой хваткой. Ганнибал будто не понимает этого, пытается «играть» с Уиллом как с другими своими пациентами, когда тот является равным Уиллу. Они не боги, они паразиты, отравляющие жизнь себе и окружающим. Идти Уиллу больно, все его мышцы ноют, а их волокна будто отслаиваются друг от друга. Хочется упасть на землю и лежать, пока тело не придёт хоть в какую-то норму. Но тогда не удастся достаточно быстро уйти от Ганнибала, оставить его умирать в одиночестве. Он будет чувствовать присутствие Уилла, пока тот не покинет страну, не сменит имя и не начнёт новую жизнь. Ганнибал слишком зависим, он слишком крепко вцепился в глотку, чтобы так легко отпустить. Наверное, поэтому Уиллу так тяжело идти вперёд, его что-то тянет назад, требует от него возвращения к паразиту, что по-прежнему строит из себя короля, когда стал холопом. Сколько бы Уилл Грэм ни читал статей от мнимых психологов, возомнивших, будто они знают все об психотипе и психологических отклонениях Ганнибала Лектера, он осознал, что Ганнибал — взрослый ребёнок, который до сих пор не простил себе того, что не смог спасти свою сестру. Он нашёл Мишель в лице его, Уилла Грэма, и, прячась за маской жестокости и безразличия, где-то в глубинах подсознательного до ужаса боится, что Грэм покинет его также, как когда-то покинула Мишель. Он делает все, лишь бы к Уиллу не касался никто, кроме него. Чтобы он был единственным, кто будет рядом. Чтобы Уилл Грэм остался, если не до конца своих дней, то как можно дольше. Ганнибал Лектер решил, что самым надёжным способом будет уничтожить всë, что когда-либо любил Уилл Грэм, медленно разламывать его по кусочкам, оставив ему только самого себя. Да и, если подумать, у него ведь тоже нет никакого, кроме Уилла. Безусловно — невозможно со стопроцентной точностью разгадать такого человека, как Ганнибал Лектер, но Уилл Грэм мог без сомнений сказать, что Ганнибал любил его. Нездоровой, травмирующей любовью, которая разрушила их обоих, превратила мир вокруг в что-то абсолютно незначительное, но любил. Потому что по-другому не умел. А умеет ли иначе любить Уилл? Ни одни его отношения нормально не закончились и в сущности не могли называться полноценно здоровыми. Уилл то неловко флиртовал, строил в голове идеальные образы девушек, а потом безжалостно отстранялся от них, когда фантазии не совпадали с реальностью. С женой чуть иначе: Уилл её использует как своеобразное прикрытие, эдакий щит, помогающий максимально отойти от Ганнибала и мыслей о нём. Но он всё равно проник в голову и незаметно слился с какой-то частью разума, что теперь не позволяла ускориться, тянула назад, взвалив на себя ношу, именующуюся любовь к Ганнибалу. Она носит нездоровый характер и исправиться уже не сможет, ничего не исцелит то, что было изначально гнилым и ненормальным. Возможно, встреча с Ганнибалом не создала, а открыла в Уилле все его наклонности, что когда были тщательно спрятаны сознанием. Возможно, именно с этим «королём» Уиллу удалось, наконец, прекратить притворяться праведником и стать собой — психопатом, получающим удовольствие от убийств. Возможно, встреча с Ганнибалом не была худшим кошмаром, а стала настоящим избавлением от кошмарной серости. Слишком много мыслей вертится вокруг «большом ребёнке». Он не заслуживает ничего, кроме позорной смерти в овраге от переохлаждения и боли. Возможно, Уилл должен умереть похожим способом, как и подобает всем паразитам, гадким и мерзким. Но кто он такой, чтоб решать, кому жить, а кому умереть? Как бы Ганнибал ни строил из себя Бога, он обычный смертный человек, которому свойственны ошибки и заблуждения, даже если их отношения и есть одна большая ошибка. Уилл не может так просто оставить его и бросить на произвол судьбы. Пусть тот разрушит его ещё тысячу раз — Грэм соберёт себя по кусочкам снова и позволит себя разрушить ещё раз, пожалуйста, сколь угодно. Он отвернется от Ганнибала и возвратится вновь столько, сколько это потребуется, пока Ганнибал наконец не поймет, что он больше не тот маленький мальчик, который потерял все, что у него было. Грэм остановился, а слезы потекли сами собой. Неужели он и вправду намеревался оставить Ганнибала Лектера умирать? Уилл снова запутался в себе. Он не знает, что правильно, а что нет. Кажется, только сейчас, на грани жизни и смерти, он смог понять Ганнибала Лектера. Уилл сжимает кулаки, запрокидывает голову, глотает слёзы и возвращается. Кажется, решение правильное: идти легче, мышцы не так ноют, в голова не раскалывается от тяжести вины. Да, Ганнибала нельзя оставлять одного, паразит без пропитания не выживет. А доктор Лектор привык к изыскам, потому ему не подойдёт кто-то, кроме такого же паразита. На мгновение Уилл затихает, перестаёт дышать и прислушивается, желая понять, жив ли ещё Ганнибал. От него ничего не слышно. Но вряд ли он умер: слишком простая погибель для такого изворотливого паразита. Либо же Уилл не хочет признавать то, что из-за него погиб не просто человек, а кто-то равный. Дышать становится тяжело от одной мысли о смерти Ганнибала. Пусть тот останется немощным инвалидом или навсегда будет хромать, но главное, чтобы он жил и вгрызался в глотку Уилла, готового отдать часть себя для этого. Он не думает о жене и пасынке: они стали такой же мелочью, как грязь, пачкающая обувь. Ганнибал одновременно выше и ниже этого. Он нечто уникальное, то, от чего Уилл зависит, без чего не может быть полноценным здоровым человеком. Нет, паразитом. Уилл доходит до места падения и сразу замечает Ганнибала, сумевшего отползти поближе к скале. Его кожа бледная, губы искусаны, взгляд напуганный, не со рта не срывается никаких просьб. — Ганнибал, — промолвил Уилл. — Пожалуйста, потерпи. Уилл помогает Ганнибалу встать, но удаётся это сквозь невыносимую боль. Ганнибал вынужден превозмочь себя и терпеть, если хочет выжить. В этой борьбе погибает слабейший, а значит, нужно встать и идти. Ганнибал, будучи больше и сильней Уилла, опирается на него всем телом, что стоит обоим неимоверных усилий. Он доверил ему свою жизнь, ведь впервые оказался таким беспомощным. Только на краю смерти Ганнибал Лектер осознал, насколько он на самом деле зависим от Уилла. Грэм из последних сил тащит Ганнибала за собой, приговаривая, чтобы тот потерпел, все обязательно пройдет, еще не поздно все исправить, нужно только потерпеть. Они уедут отсюда, в Италию, в Аргентину, куда угодно, но для этого нужно собрать все силы в кулак и идти, — Ты надеялся, что мы не выживем? — спросил Уилл, превозмогая боль. — Да, — процедил сквозь зубы Ганнибал. — Ведь это была бы высшая форма... точка нашей любви. Уилл не знает, куда они идут. Они просто идут, надеясь найти хоть что-то, что спасёт их души.***