А люди любят

      Антон, разумеется, видит, во что одет Арсений, ещё до начала мотора. Вернее — во что раздет, потому что по его личным соображениям такой непристойный разрез, к тому же чёрной рубашки, никуда не годится, как и приталенные классические штаны и эти вылизанные до зеркального блеска туфли... Слово «вылизанные» в голове причастием выскакивает само по себе, и Антон еле ощутимо стукается затылком о стену позади. Ох, не обувь Арсения должна быть сегодня такой, не она. «Владеть собой» — значит быть сдержанным, контролировать себя и свое поведение, не действовать сгоряча, не поддаваться на провокации… Буквы на экране телефона расплываются, когда Шастун таким незатейливым способом пытается отвлечься от разглядывания гримирующегося напротив Арсения. Он вполне себя контролирует, но и провокации ещё не начались, а они будут — Антон уверен, он с этим человеком не первый год вместе. Чёрт бы побрал их задумку нарядов на джем. «Здорово будет, одна команда одета комично, а вторая — сексуально?» — думали они. Будешь тут здоровым, когда Арсению ещё и волосы зализывают. Ну вот, это опять происходит. — Шаст, а ты сам себе такие штаны м-м, — Арсений подаёт голос, кидая взгляд на него через зеркало, — бестолковые выбрал? А ты такую блядскую рубашку? — хочет бросить Антон в ответ, но лишь вскидывает брови, опуская на свои джинсы глаза. — Чё это они бестолковые? — Ну, смотри, оно ведь как, две руки — два рукава, две ноги — и штанины тоже две, так нахрена на твоих шароварах две ширинки? Каков козёл. — Чтобы ссать дольше, — Антон виду не подаёт, прыскает с этой дурости синхронно с гримёршей и Зайцем, сидящим на другом конце дивана. Он отражающийся взгляд голубых глаз напротив видит и каждый игривый всполох распознаёт. Несладко придётся на съёмке, накал он чувствует уже сейчас, плечи сами напрягаются, и не получается перестать обкусывать губы. Чтобы разрядиться, он кидает Арсению мем «застегнись, а то простудишься» в личку и, набросив бомбер, выходит на улицу покурить.       Зал, конечно же, взрывается, стоит Арсению появиться. Антон стреляет в первые ряды глазами, как делает всегда, оценивая обстановку, здоровается с Арсением, видит реакцию на него и не удивляется, только слегка злорадствует, что весь такой Арсений достался ему. У Арсения хорошее настроение — это читается, — он пританцовывает в такт музыке, расслабленно разваливается на своей стороне дивана и подначивает шутками Антона. А ему вестись на это только в радость, он и по сцене с ним бегает, в кто-трясёт-тот-хуй-сосёт играет, и по имени-отчеству называет, и комичную нелепость выдаёт, даже возвращает шутку про две ширинки, — это всё помогает отвлечься. — Поаплодируйте, кто любит джем, — Арсений показывает руками, как мажет что-то на хлеб. — Слышал, как мало людей похлопали? Потому что у девочек руки заняты сейчас, Арс, — Антон не подъебать не может, хотя судя по тишине в зале, получается подъебать только себя. — Э-э, странная шутка для начала, — разрядил обстановку что надо, ничего не скажешь. Хорошо хоть не хлопнул себя показательно по губам. Антон объясняет правила, пытается, по крайней мере, получается не очень — что-то невнятное про кнопки, переводит тему на шампанское, а глаз всё равно цепляется за Арсения. Его передразнивать — это у Антона любимое хобби, но ответные шутки смешат всё равно больше, заставляя складываться пополам, хотя через секунду становится не до смеха. — Слушайте, подождите, подожди, Шаст, — Антон не успевает оглянуться, как Арсений внезапно возникает перед ним, — давай так. А не дофига ли я расстегнул пуговиц? — он подходит так близко, указывая себе на усыпанную родинками светлую грудь, на которой притягательно блестят тонкие цепочки, что Антон невольно заглядывается. Паясничает, зараза. Они ещё даже не начали, а он уже издевается. — Слушай, нет, — Антон думает, что для них всех, кто смотрит — всё-таки дофига, а для него самого — маловато. — Ну в целом, нормально. — Ну как ты скажешь, — Шастун надеется, Арс запомнит именно это своё обещание. — Чисто по-братски. Ну норм? Или ещё одну? — Антону забавно, как тот пытается сгладить ситуацию, когда сам бессовестно тычет себе руками в грудь, привлекая как можно больше внимания к своей груди. — Нет, ну чисто, Арс, по-мужицки, — Антон выделяет интонацией, решает тоже поиграть в эту игру, — скажу тебе нормально. Нормально. Это, так сказать, — он активно указывает себе на солнечное сплетение, хотя у Арсения пуговицы уходят ещё ниже, — ну поняли, для чего. Арсению этого, наконец, хватает, и он садится обратно. Антону хочется эту рубашку с него сорвать, да так, чтобы пуговицы разлетелись в стороны. Дай бог ему сил на ближайшие два часа. С шутки про «переспать» Антон смеётся искренне, на дефиле Арсения вворачивает, что если кто-то хочет, чтобы он лишил их девственности, они не дождутся — выпендривается внаглую, и это точно не пустят в финальный монтаж, — слишком мало шутки, зато много личного хвастовства, а с того, как Арсений нелепо отмазывается от женских подкатов и стрижёт ножницами пластмассовую траву в горшке, Антона разматывает сильнее всего. Провокация фоном присутствует всегда, — брошенные в воздух фразы и неприкрытые взгляды, язык тела, на котором Арсений акцентирует внимание, вечно одергивая ткань рубашки и виляя бёдрами, — пусть даже Антон просто испорчен до мозга костей или видит то, что хочет видеть, и зря читал определение слова «сдерживание», он заводится так, что по позвоночнику словно бежит ток, а ладошки потеют. Свой приказной тон в игре он ставит специально так, как нравится обычно Арсению. Вбрасывает двусмысленные фразы, наблюдая за реакцией, — мол, смотри, я тоже кое-что могу. Он замечает, какими глазами Арсений на него смотрит, как улыбка из самодовольной превращается в игривую, а потом и вовсе пропадает, заставляя следить за собой с приоткрытым ртом, тормозит сам себя — хватит на этой сцене тестостерона и с одной стороны. Всё это он придержит до конца съёмки, чтобы досталось только одному Арсению. А ему ещё как достанется. В перерывах Антон глаз не отрывает от заправляющего локоны за уши Арсения, — его любимое теперь движение, — и выкуривает, наверное, половину электронки за один затяг, нервно постукивая кроссовками в ожидании. К последней импровизации Арсений совсем разыгрывается, не упускает шуток ни про латекс, ни про пирсинг, даже когда уже просто смотрит, а не участвует, стреляет в него невидимыми стрелами, — где-то они уже такое видели, — а Антон отправляет их команде, и не придраться же, хотя на самом деле только одному Арсению, воздушный поцелуй. И когда они прощаются, Антон внимательно следит за ним, уходя следом, чтобы Арсений не думал сбежать и измываться ещё дольше, отправляя завуалированные сообщения непристойного характера, бегая по коридорам где-то рядом, но не попадаясь на глаза, — проходили уже.       Антон сбрасывает в костюмерной тяжёлый бомбер, от которого в душном павильоне весь взмок, выискивая глазами Арсения. Тот стоит у стены, обмахивается картонной табличкой, оставшейся после игры, от этого рубашка разлетается, ещё сильнее оголяя кожу. Не от жара софитов Шастун больше взмок. Я, [28.07.23 22:37] Не переодевайся пока Барсик, [28.07.23 22:37] Ты что удумал? Шаст? Антон бросает на него многозначительный взгляд из угла комнаты, в несколько глотков выпивая бутылку воды и незаметно выходя из дверей. Я, [28.07.23 22:40] Иди за мной В зал у аппаратной Я, [28.07.23 22:41] Сейчас же Не первый раз они испытывают везение, обжимаясь, и не только, в соседних от кучи других людей комнатах. Большая удача, что их пока никто ни разу и не застукал, кроме Серёжи с Димой. Или они в процессе этого не заметили.       В этой каморке белые стены, от чего она кажется больше, чем есть на самом деле, коробки с оборудованием стоят друг на друге, так и намереваясь упасть, а вещи, видимо не подошедшие, запасные или не поместившиеся в гримёрках, навалены на напольные вешалки. Антон подпирает рукой косяк, пока через минуту после его сообщения дверь не распахивается наружу, и не появляется Арсений. — Долго, — Шастун сразу утягивает его за запястье внутрь, закрываясь на ключ, и вжимает телом в дверь, ставит свои руки по бокам от головы. — Шаст, — Арсений заполошно выдыхает, — тут же стены как бумага, ты чё. — Поэтому рекомендую быть потише, чтобы не травмировать сидящих в соседних комнатах. — До дома, что ли, никак потерпеть? — Арсений хмурится, глядя исподлобья, но устраивает руки у Антона на бёдрах. Антон обычно и правда больше любит всё делать дома, но с Арсением как-то не получается не выносить это за пределы кровати, тот подбивает его на эксперименты, иногда даже не уговаривая, а просто начиная соблазнять в местах, порой неуместных, и Арсения хочется вообще не важно где. — Не пизди, Арс, — Антон проводит носом по влажной шее, прижимаясь губами к уху. — Ты специально меня драконил, чтобы я не мог больше ждать. Арсению всегда есть что ответить, и Антон слышит, как тот набирает воздуха, чтобы сказать что-то, но не даёт ему этого сделать, накрывая правой ладонью рот. — Не-а, — Шастун вглядывается в лицо напротив, потяжелевший довольный взгляд Арсения выдаёт. — Какой ты всё-таки провокатор, а, — Антон оставляет языком мокрый след на ключице, двигаясь выше, прикусывая мочку. — И вовсе не обязательно было так привлекать моё внимание к своей расстёгнутой рубашке, и без того было пиздец заметно, — он переносит левую руку ему на бок, лишь кончиками пальцев касаясь кожи, царапает ногтями вдоль пресса, очерчивает грудь. — И по жопе тебя должен я хлопать, а не они, — Антон резко впечатывает Арсения в себя, перехватывая поперёк талии. Тот чуть приседает, словно не может удержаться на ногах, Антон на это коротко усмехается, убирает руку с его лица и упирается коленом между его ног. — И куда же подевалась вся твоя нахальная бравада? Арсений поджимает губы, потираясь о чужое бедро уже твёрдым стояком. Вот и ответ. — Как тебе это нравится, а, — Антон приподнимает уголок губ и прижимается лбом к лбу, — чего хочешь? — Поцелуй. — И всё? — Если будешь так долго надо мной измываться, мне и его хватит, Шаст. — Это я-то измываюсь, ты не обалдел? Я два часа себя в руках держал, пока ты свои кинки на публичность обчёсывал. — У тебя терпения больше, — Арсений жмётся ближе, — ну Антон. Когда Арсений просит — Антон не может отказать. Он прижимается губами, прикусывая нижнюю, проникает языком, сталкиваясь с чужим, мокро облизываясь, и оставляет Арсению блестящие от слюны губы. — Обожаю, что твой рот может нести чухню или позорные бесстыдства на сцене, — Антон кладёт ладонь ему на щёку, — а потом я могу делать так, — он проводит большим пальцем по губам и целует снова. — И не только так, — Арсений отрывается, хитро улыбаясь. — Хм, Арсений, ты что, собрался рулить ситуацией? — Антон склоняет голову вбок. — По-моему с тебя хватит, теперь моя очередь. — Командуй. У Антона от такого Арсения поджимается всё, что физически может. Он вытаскивает полы его рубашки из брюк, теснее прижимаясь к телу, вылизывает шею, вызывая у Арсения сдавленный стон на выдохе. — Как думаешь, костюмеры не расстроятся, если я её к хуям порву? Хотел сделать это с самого начала. — И как мне им это объяснить? — Скажи зацепился. Арсений смотрит на него, скептически вскинув бровь. — Просто заберу себе, выкуплю, давай уже. — Я сам. Бабки имеются, — Антон задорно улыбается, а потом дергает края ткани в разные стороны, отчего пуговицы трещат и рассыпаются, как он и представлял ещё пару часов назад. Шастун целеустремлённый. Жест бессмысленный, но красивый, и то, как Арсений заводится от его силы, того стоит. Тот упирается головой и плечами в дверь, смотрит из-под прикрытых век, дышит с приоткрытым ртом. Антон отходит назад, оценивая взглядом, и скидывает верхнюю рубашку, оставаясь только в футболке сверху, — любят же стилисты на него напялить сто слоёв одежды. Хотя он не лук, не дед, не премиальная туалетная бумага и не мёрзнет. Чёрная бляшка ремня заигрывающе поблескивает, держась на тазовых косточках, Арсений перекидывает подвески на спину и теперь цепочки двумя тонкими чокерами красиво обвивают его шею. Антон подходит ближе, большими ладонями проводит вдоль тела, цепляя соски, щелкает ремнем и ширинкой, прикасаясь губами к губам Арсения. — Нам бы побыстрее надо быть, — Антон гладит через бельё член. — О, не волнуйся за это, — Арсений многозначительно толкается ему в руку. Антон сжимает крепко, вытаскивая из Арсения плохо сдерживаемые мычания. — Дай я, — он тянется к его штанам, — тоже. Тоже хочу, — Арсений ещё больше подставляется под касания. — С двумя-то справишься? — Шастун всё не успокаивается. — Ширинками или членами? — Арсений беззвучно смеётся. Антон улыбается тоже и подходит ближе, давая расправиться с его штанами и бельём, после чего Арсений широко лижет свою ладонь и опускает ему на ствол. Жаль ни у одного из них нет рядом сумок — там обычно запрятан бутылёк смазки, на вот такие случаи. Антон стягивает бельё с Арсения тоже, оно вместе с штанами красиво спадает к сверкающей обуви. Он смотрит вниз — его шаровары вместе с кедами и классические брюки с туфлями на полу смотрятся, полностью олицетворяя их пару. — Арс, — Антон медленно проводит вдоль члена, — ты мне чисто по-братски скажи, — он делает недолгие перерывы на тяжелые вдохи, — так нормально? — Козёл, иди ты. Антон запрокидывает голову, стараясь смеяться тише. Сучностью Арсений с ним поделился вдоволь. — Ты мне улыбчивый так нравишься. И любой нравишься, — щёки у Арсения раскраснелись, волосы выбились из причёски. — Встань спиной, мой хороший, — тон падает вниз, от чего Арсений очень быстро робеет и разворачивается, прижимаясь грудью и щекой к двери. Антон спускает со спины его рубашку, оставляя короткие мокрые поцелуи на позвоночнике и плечах, сжимает руками зад, оглаживая, и в следующий момент несильно шлёпает, чтобы глухой звук не раздавался по комнате. — Раздвинь ноги, — голос у Антона хрипит, и он сжимает на талии пальцы, — сильнее, сильнее раздвигай. Вот хорошо. И прогнись, — давит на поясницу. Арсений даже не спрашивает, что тот собрался делать, потому что доверие у них уже давно максимальное, и он знает, что без подготовки Антон не полезет, а на всё остальное Арсений обычно согласен без слов. Антон подвисает на открывшийся ему вид, проводит пальцами по входу, заставляя Арсения повести из стороны в сторону задом, и потирается членом несколько раз между половинок, только лишний раз дразня их обоих. — Теперь сведи ноги, — Антон добавляет в руку столько слюны, сколько может, ругая себя за то, что не взял смазку. Он толкается членом между бёдер, приваливается к спине Арсения грудью, упирается рукой в дверь, переплетая свои и чужие пальцы, и обхватывает свободной рукой его член, с нажимом проводит вверх-вниз. Арсений толкается назад, от чего член Антона скользит между узких бёдер, он опускает голову ему на плечо, глухо стонет в ткань рубашки, подстраивая такт своей руки на члене под движения Арсения. Мышцы на ногах у Арсения сокращаются, то ли стоять неудобно, то ли от возбуждения, он слышно давит в себе стоны и вплетает руку Антону в волосы, закидывая назад. — Я долго не смогу, — Арсений пытается повернуть голову сильнее к Антону, и он ловит сбитое дыхание губами, дотягиваясь до короткого поцелуя. Антон прижимается тесно, чтобы Арсений не двигался, перехватывает рукой за талию, прижимая к своей груди, и Арсений откидывает голову ему на плечо. Антон дрочит реще, массирует под головкой, прикусывает кожу на шее, и Арсений, глубоко вздохнув, кончает, попадая на дверь, почти вскрикнув в стоне, но Антон успевает прикрыть ему рот. Он отпускает Арсения, чтобы тот привалился обратно к двери, а сам додрачивает, приставив головку ко входу, и заканчивает следом за Арсением. — Я надеюсь, — Антон оглядывается в поисках чего-нибудь, — у них тут есть чем бесследно уничтожить улики. Арсений медленно разворачивается лицом, сыто улыбаясь одним уголком губ. — Ну чё ты, промурчи чё-нибудь, — Антон носом трется об его, — подозрительно молчишь. — Я умиротворение. — Чего? — Ну, — Арсений хмыкает, нагибаясь за своими штанами. — Умер. От варенья. Антон хмурится, а потом звонко смеётся, пока Арсений не показывает быть тише, сам морща нос от смеха. — Да где они, ёб твою! — за дверью раздаётся гневный возглас Стаса. Антону очень хочется открыть ему прямо в таком виде и со стекающими каплями по двери, только вот скорая на этой площадке не дежурила. А впору бы. С таким-то Арсением.