"Где я проебался?.."
Когда Чуя вытягивал чемодан из шкафа, он точно помнил, где. Он вздохнул, вытаскивая следом спортивную сумку."Ты не понял? Я спрашиваю, знает ли твой парень, что ты долбишь мет?"/"Погоди... Как его там сейчас для вас, для падших..."
До барыги довели, что Чуя треплется о нём. Чуя мрачно вздохнул, выискивая в кармане куртки ключи от тачки."Вечером зайдёшь за товаром"
Сбежать надо было прямо тогда, едва оправившись от боли."Где я проебался?.."
Надо съездить, думал Чуя, надо поехать и поговорить, нельзя бежать, бежать нельзя, не беги, нельзя убегать..."Ещё раз со мной заговоришь — убью тебя нахер, уловил?!"
Они продолжают говорить с ним, спасибо, спасибо, спасибо, эй, приятель, что с лицом, можно позвоню вечером, как сам, чего такой мрачный, спасибо, ты меня спас, ГОСПОДИ, ЗАТКНИТЕСЬ!!! Чуя накинул куртку и вытянул чемоданы из комнаты в коридор. Эти ублюдки продолжили говорить с ним. Чуя и представить не может, как выстоять это трезвым, это невозможно, невозможно, невозможно..."Ты дашь мне денег или нет?!" — "Ближе к концу недели. Береги себя."
Да... хах, окей. У Накахары было. Просто это был... товар для продажи, и типа... трогать его нельзя, да, просто... Просто как он мог выдержать эти встречи?! Ему нужно было убиться, чтобы хоть как-то отнести своё тело на встречу. В идеале, ему нужно было убиться сильнее, чем когда-либо, когда-либо — это, вроде... всё остальное время."Мы вместе?"
Ага. Они вместе. Во всяком случае, так было до этого момента. Чуя не знает, что будет дальше, но это уже не так важно, он убегает, ему нужно скрыться, надо свалить, надо бежать... Окей, вот, как было. Осаму задержался в аптеке, в той аптеке, где работает чувак, который помогал ему с работой. Он действительно задержался и, когда он вернулся с той драной банкой, Чуя просто закатил ему истерику по этому поводу. Он узнал, что именно с ним Осаму напился тогда, когда Чуя вернулся из Колорадо и не мог найти его. Они поссорились, книги и тетради летели со стола, Чуя кричал, обвинял Дазая во всём, что мог припомнить, он устроил скандал на ровном месте, только бы не сдавать тест, только не сдавать тест, прошло так мало времени, он мог проколоться, это была отсрочка, просто отсрочка... Не-а, нихера. После той истерики Осаму сел на полу с Чуей и обнимал его, о, ну, потому что Чуя выставил себя жертвой, на эту манипуляцию Осаму повёлся, что, конечно, не в его стиле проницательного взгляда, но, походу... Похоже, ему правда нужен Чуя, похоже, он его любит, и его слова — не пустой звук. Осаму согласился не ехать в наркологичку в тот день. Это было круто. Они продолжили встречаться. О, потом Чуя закатил истерику в том, что Осаму ему не доверяет совсем, раз до сих пор требует идти с ним в кабинку, Чуя сказал, что ему больно от этого недоверия, и он не сможет из раза в раз переживать это унижение. Осаму просто отдал банку для анализов и развернулся, отдаляясь. Осаму не следил за ним. Поэтому пришёл чистый результат, но даже в тот день, когда они его забрали, Чуя был объёбанный. Потому что у него была встреча. Только поэтому. Он продолжил врать Дазаю, но у этого есть причина, Чуя не может, он никак не может ходить на встречи чистым, это невозможно, это ужасно тяжело даже под наркотой, что говорить о трезвости, нет, это невыносимо... Чуя каждый раз спускается и идёт туда после звонка, он принимает деньги, его глаза бегают, он следит, чтобы ни за что не проебаться, он отдаёт вещи, но они говорят-говорят-говорят... они типа думают "надо набрать барыге" и звонят Чуе, Чуе, Чуя готов убиться, просто чтобы не думать об этом, пусть они заткнутся, пусть заткнутся..."Ближе к концу недели. Береги себя."
Чуя въёбывал товар для продажи, да. У него не было денег, но ему действительно нужно было это, это была необходимость, он просто закрывался в ванной, он просто внюхивался, просто повторить, пару раз достаточно, просто убиться хоть насколько-то, он должен что-то вдолбить, чтобы выйти на встречу, это необходимость... Уже не слишком важно. С теми долгами, которые он нахватал, уничтожая товар для продажи... Чуя подтащил к открытому багажнику ещё один чемодан. Закинув, он развернулся в намерении вернуться за спортивной сумкой. Но он испугался, дёргаясь и ругаясь. Он прикрыл глаза и переводил дыхание. — Как оно? — Как? — Чуя разлепил веки и нахмурился. Лиам усмехнулся. — Чё тот корпус с крышей самоубийц? Дверь наверх закрыта? — Конечно, она, блять, закрыта, — раздражённо ответил Чуя, подбираясь к сумке. — Я бы удивился, если бы она была открыта. Сколько оттуда сбросилось? — Человек двадцать суммарно. — Счастливчики, — фыркнул Чуя, бросая сумку в багажник. Он захлопнул его и обернулся, поднимая бровь: — Тебе чё надо вообще? Лиам пожал плечом. — Я так-то говорил, что надеюсь больше не встретиться с тобой. — Да, это ахренительно просто, пока мы учимся в одном колледже и живём в кампусе... — Просто видел, как ты несёшься к той крыше. Чуя хмыкнул и промолчал. — И, кстати, не остановил, — Лиам поднял брови. Он помедлил и изучил тачку Накахары, кивая: — Там закрыто, и ты решил просто уехать? Далеко? — Дальше, чем твоя мать сбегала от такого долбаёба. — Вот ты мудак, — но Лиам усмехнулся. — Теперь реально больше не свидимся? — Отпляши победный танец, — Чуя развернулся и прошёл к водительскому. Он хлопнул дверью и завёл тачку. Он направлялся в аэропорт, его пальцы стучали по руку, когда он прокрутил слова Лиама в голове ещё раз. Да, тот корпус ахренительной высоты. Там есть дверь, выводящая на крышу, но она... закрыта. Теперь Чуя понимал, что Осаму имел в виду, когда говорил "до смерти не хотел видеть". "Я хотел сбежать. Вообще из жизни. Вроде, так уже похер, пусть находит, я-то под землёй, мне-то что?.." Чуя хотел так же. Просто дверь оказалась закрытой, и теперь он... он уезжает."Нельзя бежать..."
А по-другому никак. Когда придёт человек, обнаружится неслабая недостача. Денег у Накахары нет. Его изобьют, но это, на самом деле, лучший вариант. У людей есть информация о его родителях, о личной жизни, Чуя проебался и не может исправить это, так что... им в любом случае всё, просто так Чуя сам сможет хоть немного спастись. Да, его мозг щёлкал напоминаниями о Дазае, но... его тоже убьют, кстати. Всех. За то, что Чуя проебался. Так что... В этом нет смысла. Ни в чём больше нет смысла. Да, он мог бы попросить денег у Дазая. Но как это будет выглядеть? Это сразу выдаст его с головой, а у них, вообще-то, всё было нормально. Ну, и... Осаму не знал, что Чуя продаёт, он и не должен был узнать, это бы всё разрушило, это поломало бы то, что они таким трудом строили... Чуя сидел в аэропорту, ожидая рейс, и внезапно хмыкнул, отвлекаясь от телефона. Они? Что строили они? Почему... Почему всё сложилось именно так, с этим идиотом Лео, с товаром, с отцом, с покупателями, почему это всё наложилось в один момент, и Чуя не смог сделать так, как планировал?.. Чуя правда хотел завязать, сделать всё, чтобы быть с Дазаем, чтобы показать ему свою любовь, чтобы быть рядом, чтобы быть нормальным человеком... — Там сейчас чертовски жарко, можно скинуть куртку здесь, — услышал Чуя за спиной. Он нахмурился и обернулся. Телефон выпал из рук, прыгая инерцией по соседнему креслу. Чуя не дышал и не мог выдавить ни слова, его глаза широко раскрылись, он не шевелился вообще. Осаму опёрся ладонями на кресло, где сидел Чуя, и смотрел в ответ. — Пойдём покурим? Чуя резко поднялся и через стул стоял напротив Дазая, не меняя эмоции. — Осаму... Осаму окинул его взглядом и качнул головой в сторону курилки, куда только что пригласил. Он оттолкнулся и отошёл, выходя к двери, о, он имел в виду ту курилку, которая на улице... Чуя попытался вернуть себе лицо, но, если мы говорим об этом, у него не вышло. Он покружился, озираясь по сторонам, прочистил горло, выдул воздух, но ничего из этого не помогло прийти в себя. Он поправился и почти поспешил за Дазаем, но как же он споткнулся о собственный чемодан! Он чуть не встретился носом с полом и громко выругался, в понимании мести пиная чемодан в ответ. Чтоб не стоял тут. Грёбаный чемодан. Ну-ка пошёл нахер, тупой чемодан. Чуя перекинул лямку спортивной сумки через плечо, подобрал телефон и вылетел на улицу. Осаму ждал его, опираясь спиной на стену и держа руки скрещенными на груди. Он смотрел перед собой, даже когда Чуя поравнялся. — Как ты узнал?.. — Сосед твой бывший. Чуя покивал, бессмысленно повторяя: — Лиам... Но Осаму промолчал. Он водил взглядом линии, не поднимая его на Чую. — Осаму... Мне очень жаль, Осаму... — У тебя там даже нет никого, — Осаму посмотрел на Чую, из его глаз выпали слёзы, но они не остались на одежде, просто свалились вниз он резкости поднятой головы. Теперь он говорил тише: — Что происходит? Чуя открыл рот. Он не смог найти слов, это выглядело так, будто он ловит воздух, он набирал его, но не мог сказать, его губы дёргались, он облизнул их, он попытался ответить, но закрыл рот снова, и выдул воздух, потупив взгляд. — Это... Это связано с тем парнем, который спрашивал, есть ли у тебя мет? Чуя широко раскрыл глаза, в беспросветном удивлении вклеивая их на Дазая. — Что?.. Осаму вздохнул и повторил: — Тому парню нужен был мет. Когда мы занимались сексом, и я принял входящий. Да, я спросил про микрозайм... я надеялся, что ты расскажешь мне, в чём дело. Но... как я вижу... зря я на что-то надеялся. — Осаму... — Чуя бросился ближе, на ходу заверяя: — Я всё объясню! Я... Я не знаю, почему ты скрыл это, ты же знал, почему ты... но я!.. — Не приближайся так, — Осаму отлип от стены и отошёл. — Мы были слишком близко, когда я узнал об этом. Мне ещё никто не делал так больно своими поступками. Куда нахуй ты собрался? — Осаму... — Чуя начал давиться воздухом, по его щекам катились слёзы, но он не мог успокоиться. — Вас убьют... вас всех убьют, всех, кто мне дорог, они убьют вас из-за меня, это конец, у меня долги, Осаму, они всех убьют, я должен за товар, у меня нет денег, это конец, Осаму, я должен сбежать, мне нужно улететь и скрыться, Осаму, прости, мне так жаль, но это конец... Осаму поднял брови, но его веки были прикрыты, потому сильно удивлённым он не выглядел. — Прости меня, Осаму, я проебался, мне страшно, мне так страшно, как я ввязался в это, они найдут вас, я не знаю, что теперь будет... — Чуя держался за голову руками, опуская на корточки, он смотрел перед собой невидящим, широко раскрытым взглядом, и перешёл на шёпот: — Как я мог это допустить, мне надо бежать, я должен сбежать, они найдут меня, они их всех найдут... Осаму опустился на колени напротив Накахары. — Эй, Чуя посмотри на меня. — Как я мог, почему это произошло, что мне делать, я должен скрыться... — Чуя! Посмотри на меня. Живо. Чуя посмотрел, но в глазах было не особо много смысла. — Как меня зовут, Чуя? — Осаму... — он усмехнулся, но слёзы бежали. — Осаму, меня заставили толкать, клянусь, я не хотел, прости меня, я не знаю, как я влез в долги, мне надо что-то сделать, но мне страшно, мне так страшно... — Чуя! Заткнись. — Прости меня... мне очень страшно... — Я закрою твои долги. Сколько? Чуя смотрел на Дазая ошарашенным взглядом. Он молчал, открыв рот, и Осаму продолжил: — Я бы сразу помог тебе с этим. Мне есть, у кого занять. Вот только... Почему? Почему ты не рассказал мне? Я понял, что тебя заставили делать это, но... почему ты не сказал мне? Чуя молчал, он только раз моргнул, позволяя залить щёки повторно. — Ты был готов, и даже смирился с тем, что твою семью и близких порешают за твои проколы, и решил сбежать... Серьёзно? Я поверить не могу, что это так. Я не могу поверить! — Прости меня... Я перепугался... — И решил отдать жизни близких тебе людей? Так?! Почему ты не поговорил со мной?! — Я боялся, что ты меня бросишь, если узнаешь... — А я знал, — Осаму поднял брови; глаза его тоже были мокрыми, но взгляд не метался. — Я уже знал. Но ты не поговорил со мной, чтобы я тебе помог! А ты... Ты всего боишься. Ты не можешь нести ответственность за свои поступки? Почему это происходит? Почему ты втянул меня в это?.. Чуя промолчал, его губы тряслись, и он придержал нижнюю зубами. — Почему ты собрался сбежать вместо того, чтобы поговорить со мной? Это была твоя граница, да? После того, как мы их обсудили? — Прости меня... прости... я не знаю, как это вышло... — Откуда долги? — А? А... это... Покупатели, покупатели не платили, такое произошло несколько раз, но это моя ответственность, я не знаю, как это вышло, я не знаю, как это произошло... — Ты не в норме, — Осаму поднялся на ноги и осмотрелся: — Где твой чемодан? — Я не знаю... я не знаю, Осаму, Осаму, ты меня простишь?! Осаму смотрел на Чую долгим, немигающим взглядом. — Я помогу тебе закрыть долги. А там посмотрим.༒
Осаму накачал Чую седативными и оставил в своей комнате. Чуя успокоился. Он валялся на кровати, залипая в потолок, глаза выводили бессмысленные линии. Он приложил ладонь к сердцу и дышал. Он, вроде, пытался думать о том, как дышит, спокойное сердце статично толкалось в ладонь, тело было ватным, он думал о том, как дышит... Что-то было не так, но он не помнит, что. Он пялился в потолок, о, так же, как когда Осаму растягивал его. Сердце било в приложенную ладонь, Чуя дышал и думал о "вдохе" и "выдохе". Он вспомнил, как Осаму брал его, и ритм сердца сбился, эй, это было прикольно, они занимались сексом, Осаму был хорош, действительно хорош... Вдох, выдох. Это было круто, просто потом... Осаму ответил на входящий... Вдох, выдох... Чуя откинул эти мысли жестом головы. Дыши, Чуя. И всё. Никаких мыслей. Вдох, выдох. Ещё раз. Шаги были осторожными, но Чуя всё равно услышал и повернул голову. Он изучил и хмыкнул: — Чё ты там мне говорил? Повторим? Оскар изучил в ответ и пожал плечом: — Ты вмазанный. Чуя усмехнулся. Он опёрся ладонью на кровать для упора и сел. — И? Думаешь, в таком состоянии я не надеру тебе зад? Оскар помолчал. После отвернулся в сторону, спрашивая: — Воды хочешь? Чуя нахмурился. — Воды? — Воды, — Оскар секундно сложил губы, после прошёл к столу. — Вода газированная. — Чего это ты мне воды предлагаешь? Она отравленная? Это моча, а не вода? В чём дело? Оскар прыснул и покачал головой. — Вода, как вода, — он вернулся, протягивая Чуе бутылку на полтора литра. — Я ж не заставляю. Так, если хочешь воды. Чуя нахмурился и с трудом перевёл дыхание. — Тебе жаль меня или чё? Я выгляжу жалким? Ты типа кружишься тут, потому что я жалок? Оскар помолчал. Он неизменно держал бутылку, и Чуя всё же принял, но ожидал внятного ответа, устраиваясь на кровати. — У тебя на лице красные пятна, Осаму был нервным и копался в аптечке. У тебя была истерика. "Ты жалок" и "мне чисто по-человечески тебя жаль" — разные вещи. Но ты... наверное, ты не знаешь, что такое "по-человечески". Ответив, Оскар вздохнул и развернулся, направляясь к своей кровати. Чуя потупил взгляд, оставив короткую паузу, но крикнул в спину: — Прости! И Оскар обернулся. — Прости. Прости меня за ту хуйню. Мы... оба были на адреналине, потому что мы дрались, если помнишь. Потому что Осаму... — Я помню, — кивнул Оскар. — Всё равно Осаму тебя выбрал. Это того не стоило. — Что ты пытаешься сказать? — Я не пытаюсь, мистер "не помню, чтобы представлялся", я говорю. Говорю, что бьюсь башкой о стену. Это дерьмово, но что ж теперь. Я не могу заставить его бросить тебя. — Ты хочешь, чтобы мы расстались? — Чуя нахмурился, непроизвольно стискивая бутылку ладонью. — Это странно? — Оскар риторически пожал плечом и добрался до своей кровати. — Вот ты мудак... — хмыкнул Чуя, но не мог быть в достаточной степени раздражённым из-за таблеток. — Нет, я просто переживаю за человека, который мне дорог. Чуя оставил паузу и открыл бутылку. Он немного отпил, но закрываться крышкой не стал. — А знаешь, почему твоя мать тебя не узнает, когда я тебя отмудохаю? Оскар завис, смотря прямо на Чую. Он глотал с тяжестью, это было заметно. — Ну ты и скотина... Чуя усмехнулся. — Ты ничем не лучше, — он отпил снова, но посмотрел на бутылку и нахмурился: — Хм. Кто покупает воду в таких объёмах? Ещё и газированную. Это типа... На утро, которое ожидается с жутким похмельем, а? — Да, — бросил Оскар и отвернулся к телефону, игнорируя теперь Чую: — Осаму заливается, как мразь. Из-за тебя. А на утро ему нужна вода. Не подавись. Чуя не подавился, но сильно сжал бутылку, и ломанный пластик затрещал по комнате. Вода подпрыгнула и вылилась на кровать Дазая. Заливающегося ночами напролёт Дазая.༒
Осаму скинул Чуе нужную сумму на карту. Следом, правда, была приписка, что он задержится и договорённость "встретиться сегодня" придётся перенести. Чую это напрягло, причём неслабо. Но у него всё ещё были дела, и он поплёлся снимать деньги в банкомате. Он пересчитал наличку в ванной комнате и доложил к недостаче. Теперь всё было литым и сплошным, хах, да в самых честных бухгалтериях так проводки не сходятся, как теперь дела обстояли с товаром. Всё в той же ванной Чуя набрал своему дилеру. Был поздний вечер, когда Чуя стучал картой по сушильной машине в ванной и понял, что вестей от Дазая больше не было совсем. Вроде, даже никакой смс-ки. Ни звонка, ни смс. Осаму сказал, что задержится и пропал. Если он задержался у того друга погибшей матери, — кто ещё мог занять ему такие деньги? — то он опять нажирался. Чуя даже помедлил и забыл золотое правило "не дышать слишком близко к порошку". Он дышал тяжело, недовольно, как бык, понимая, что Осаму пьёт, Осаму опять пьёт, он всегда пьёт, он уже понял, что это его проблема, но продолжает! Мудак он слабохарактерный, получается. Это был вывод Накахары. А потом он довёл линии до идеала и прикрыл ноздрю, наклоняясь. Чуя выпрямился с трудностями. Он медленно отлипал назад, ладонями поочерёдно хватаясь за сушильную машину, за стену рядом, за сантехнический шкаф; его глаза были потеряно-широко открыты, он держал их перед собой. Он ломаным движением привалился к стене, так, будто попросту упал на неё, и поднял взгляд куда-то выше, просто наверх, без цели. Он покатился спиной по стене, пока не достиг пола. Он снова употреблял. Осаму сказал, что ему нужно в туалет, и это даже не было ложью. Правда, оказавшись там, он наскоро поднял крышку унитаза. Его вырвало. Голова шла кругом, тело распалялось жаром изнутри, изображение в глазах стояло мутным, плавающим и чрезмерно ярким пятном. Выдержать это было трудно, и он смежил веки. Он мелко, непроизвольно дрожал, когда отнял руку от крышки. Он сплюнул, и его вырвало ещё раз. Он пил много, очень много, это уже было полноценным отравлением. Он приставил ладонь к разваливающей голове и сжал волосы, не отлипая от унитаза. Он снова напился. Чуя не менял положения на полу, смысла в его глазах не было, но он начал посмеиваться, чувствуя щекотание в носу. Он хихикал, не двигаясь, порыв нарастал. На сушильной машине валялись остатки порошка. Чуя ничего не делал с нарастающим порывом. Он сидел на полу в ванной и ржал. Осаму сплюнул ещё раз. Он развалился возле унитаза очевиднее и опустил руку. На столе в комнате пустые стаканы и бутылки. Осаму не подавлял ни толчок из желудка к горлу, ни отчаянный плач. Он рыдал в ванной возле унитаза. Чуя начал успокаиваться, просто это шло на спад, он не перестал смеяться, просто слёзы покатились по щекам. Осаму начал успокаиваться, просто это шло на спад, он не перестал рыдать, просто в коротких перерывах пропускал усмешки. Это было смешно. Это было так чертовски смешно. Осаму отвлёкся на стук в дверь. Чуя вздрогнул, не понимая, какой телефон, где звонит, и почему звук так сильно похож на входящий его телефона. А потом он прерывисто перевёл дыхание и выдул воздух, и всё начало возвращаться. Он проморгался и неудобно выгнулся, неудачно, не с первого раза выдёргивая телефон из узкого кармана джинсов. Неужели Осаму объявился? Чуя принял, не проверяя экран, и прикрыл глаза от бессилия. Его мелко трясло, но остались только догадки. Принятый звонок принёс за собой вагон разочарования, и Чуя слабым, но раздражённым голосом ответил: — Не могу сейчас. Набери потом. Они говорят, они говорят, они говорят с ним... Чуя болезненно прошипел и выплюнул в трубку: — Я в шаге от передоза, не трогай меня! Отшвырнув телефон, он согнулся к коленям и прокричал. Его тело дрожало, что-то было не так, сердце разогналось так сильно, что могло что-то сломать, не нужно было никаких усилий, чтобы слышать сердце, оно билось так быстро, оно правда что-то ломало, тело пробил жар, Чуя нагревался, нагревался изнутри, что-то было не так... Чуя открыл рот, чтобы закричать, но только половил воздуха, захлёбываясь им. Он слышал сердце, он слышал, как оно бьётся в истеричных конвульсиях, оно было неправильно, неадекватно быстрым, оно стучало без единой заминки, Чуя слышал, этот отзвук грохотал в висках и ушах барабанным ритмом. Чуя решил, что это всё, это конец, он слышал сердце, ещё немного, несколько секунд, оно разгонится так сильно, что его разорвёт на втягивании или вытягивании, ещё немного, оно разгонится до максимума и остановится совсем..."Воды?"
Тот статичный и спокойный ритм, когда он лежал в комнате Дазая и Оскара... Чуя держал ладонь на сердце и дышал... Он думал просто... Вдох, выдох. Голова разваливалась, руки дрожали, тело трясло, сумасшедший ритм сердца... Вдох, выдох."К чёрту. Я в деле."
Как ты мог, Чуя? Вдох, выдох. Ты подвёл его."Воды?"
Вдох, выдох."Я закрою твои долги. Ты должен был просто поговорить со мной."
Прости меня, в никуда думал Чуя. Вдох, выдох. Пожалуйста, прости меня... Не слишком поздно?༒
То, что его отпустило, было чудом. Он уже смирился и был готов умереть от передоза. Он уже, в общем-то, со всем в своей жизни смирился. Это доказывает и неудачный побег, который предотвратил Осаму, и та беспечность, с которой он провёл его снова, и Осаму даже не догадывается... Осаму. Где он, драть его пьяную задницу, а? Где Осаму? Чуя решил, что намерен выяснить это никогда иначе, как сейчас. Чуя набрал Дазаю, но звонок был сброшен. Чуя удивлённо поднял брови, с трудом выползая из ванной в комнату. С какого чёрта Осаму его сбрасывает? Но на телефон пришло сообщение, и Осаму объяснил, что ему неудобно говорить. Надо же, что же ему мешает говорить? То, как сильно его язык заплетается? Чуя, агрессивно вдавливая экран, отправил сообщение с требованием набрать ему. Но Осаму не набрал. Он отправил сообщение, и Чуя прочитал его с укоряющей интонацией. В сообщении Осаму говорил, что не может набрать и он занят. Звучало, вроде, "отвали от меня, Чуя!". Я узнаю адрес хрена, который тебя там спаивает, и выбью дверь, — отправил Чуя. Следи за языком, — ответил Осаму. Я имею в виду... — пришло следом. За пальцами? — набрал Чуя. Ага. За пальцами. И завтра мы идём сдавать тест. Типа... просто предупреждаю. Чуя посмотрел перед собой. Осаму допускал незначительные ошибки в сообщениях, и Чуя знал, что он пьян, он пьян и пьёт, но требует от Чуи сдачу анализов, типа, серьёзно, разве это честно?! Ни в какой мере это не честно. Набери мне, — ещё раз отправил Чуя. Нет. Чуя потупил в экран, усмехаясь. Он пожевал нижнюю губу, после клацая ответ. Мы расстаёмся. После он отбросил телефон, сдвинув кнопку на корпусе. Он встал и походил по комнате. Уведомлений он не слышал, даже если они были. Даже если Осаму додумался позвонить — нет. Чуя просто недоступен. Он сказал Дазаю, что они расстаются, и больше ничего не слышал. Он потупил в ноутбук, но особо ничего интересного там не было, а взгляд падал на телефон, и Чуя кусал губы, он думал, думал, вдруг никаких уведомлений, кроме "окей" в ответ и не было?.. Что, если Дазаю плевать, и так ему только легче? От мыслей и бесполезного ноутбука Чую отвлёк стук в дверь. Он прочистил горло, протёр нос и двинул открывать. Удивительно, что Осаму стоял на ногах. Неудивительно, что он смотрел таким взглядом. — Ты ёбнулся? — выплюнул он. Чуя пожал плечом и старался выглядеть беспечно, опираясь на дверь боком. — Почему не позвонил? — спросил он, невинно приподнимая брови. Из-за того, что он завалился на дверь, проход был открыл, и Осаму залетел в комнату, после — безошибочно, к его кровати. Осаму нажал на кнопку блокировки, демонстрируя Чуе экран уведомлений. Там были пропущенные. — О... — Чуя моргнул и поднял глаза в карие. — Не знаешь, кто такой "Осаму" вторая линия нижней строчкой "мой мужчина" с сердечком? А то он мне что-то... названивал, но я не слышал. — Что тебе нужно? — Осаму отбросил телефон на кровать. — Ты хотел поговорить, я здесь, говори. — Тот хрен, с которым ты пил... он как, нормально отпустил тебя или вы ещё что-то не допили, и это была истерика? — Следи за языком. — Плохо слышно, — Чуя нахмурился и вытянул шею. — Можешь говорить чуть внятнее? Что тебе мешает, а? Выплюнешь? Осаму подался вперёд и чуть согнулся, оказываясь лицом к лицу. Он шипел, должно быть, для убедительности, повторяя: — Следи за своим языком. Чуя нахмурился и отвернулся, кривясь. — Ох, чёрт... Ты выжрал цистерну спирта? Я удивлён, что ты стоишь на ногах. — А что нахуй с твоими шарами, а? Чуя отлип, недовольно проворачивая язык вот рту. Он посмотрел в ответ и зажевал щёку. Прошло пауза, и он спросил: — Так чё, тот хрен нормально отпустил тебя сюда? — Нет, не нормально, — улыбнулся Осаму. — Они все, все, каждый человек, которому не всё равно на меня, говорят мне бросить тебя. И отпускать этот человек меня не хотел, и его отпуск без рецептов помогал тебе от ломки, ты, блять, придурок, следи за своим языком! Осаму рванул ближе и пнул Чую в плечо, отталкивая назад. — Ты чё? — Чуя ошарашенно улыбнулся и поднял бровь. — Это что было? — Я слишком много раз попросил тебя перестать! — Да? — Чуя усмехнулся, бегая глазами. — Да! — А если я?! — Чуя резким движением занёс руку. Осаму молниеносно закрылся руками. Его положение качнулось от опьянения, а пальцы затряслись. — Ты чё, блять, пинаешься, а? — Чуя не осознавал, насколько широко раскрыты его глаза. Он удивлённо усмехнулся, продолжая: — Это что за херня, а?! — Опусти руку... Чуя сокращением занёс её выше, и Осаму вздрогнул. — Ты что делаешь?! — Чуя кричал. — Ты бухаешь всё время, ты пропадаешь, не звонишь мне, ты заливаешься, а меня поведёшь в наркологичку, а потом ты приходишь и толкаешься! Ты кем себя возомнил?! — Опусти руку... — Не указывай мне, грёбаный алкаш! — Чуя сократил расстояние, и Осаму попятился, держа перед собой защиту. — Боишься? Ты меня боишься, малыш? А чё провоцируешь своим поведением, своими пьянками и пинками, а? Ты боишься меня?! — Ты меня ударишь? — Осаму выглянул из-за защиты: — Ударишь? Рукой по лицу? Как отец? Как мой отец бил меня всю жизнь? Чуя вздохнул. И опустил руку. — Малыш, я так-то люблю тебя. Осаму с трудом справлялся в дыханием, отводя руки от себя. Он посмотрел на Чую, и его подбородок слегка дрожал. — Что с твоими глазами? Ты употреблял? — А что с ними? — Чуя скептично поднял бровь. — Зрачки... зрачки, Чуя... Скажи мне, ты употреблял? Чуя помедлил, рассматривая Дазая. — А почему тебя ебут мои зрачки? Здесь дерьмовое освещение, дальше что? — И ты не обнюханный? — Осаму смотрел разбито, но тоже сканировал. Они будто никогда ранее не видели друг друга. Чуя склонил голову в бок, его глаза не прекращали движений вообще. — То есть... — начал он. — Ты допытываешься до меня, пока сам держишься за пол, потому что нажрался в слюну? Это честно? Ты считаешь это честным, Осаму? — Да... — Осаму поджал губы и быстро подтёр залитую линией щёку. — Да, это честно. Я заливаюсь, чтобы чувствовать себя хоть немного лучше в отношениях с тобой. Я заливаю глаза, чтобы видеть ими то, что я хочу видеть. А мне... мне все говорят расстаться с тобой. Но ты написал, что нашим отношениям конец, и я здесь. Снова. Слабак. — Ты хочешь со мной расстаться? — Я не хочу чувствовать себя так хреново рядом с тобой! — Осаму крикнул, но из его глаз текли слёзы. — Я не хочу, чтобы мне было больно! Я не хочу быть... слепым без алкоголя. Вот и всё, Чуя. Вот и всё... — Ты хочешь расстаться? — ровным тоном повторил Чуя. — Я не знаю... я люблю тебя, но это не нормально, я чувствую себя зависимым ещё и от тебя, и это хреново, я не хочу так... — Ты хочешь бросить меня? — Я не знаю. — Ты хочешь бросить меня?! — Чуя крикнул и сократил расстояние. — Да! — Осаму крикнул в ответ. Чуя завис, смотря широко раскрытыми глазами. — Повтори. — Я знаю... что ты употреблял с того дня. И не раз. Чуя нахмурился. — Неправда. Я сдавал тесты. — Я почти уверен, что ты под наркотой сейчас. — Нет! Ты хочешь бросить меня? — Да! — Осаму прокричал снова, в этот раз увереннее. Чуя размахнулся и ударил его по лицу с такой силой, что он просто упал на пол. Осаму открыл рот, широко раскрывая глаза. Это было не то же самое, как уличная драка. Ничего не могло быть так же, как это. Разве что... Осаму обернулся на Чую, боясь увидеть то же свирепое выражение лица, что когда-то видел в отце. Он вдохнул и задержал набранное, не в силах продолжить дышать: он видел в Чуе то мнимое спокойствие, натянутое поверх разрывающей ярости. Чуя сделал всего шаг к нему, и Осаму закрылся руками, отползая по полу к кровати: — Не подходи ко мне, не подходи, уйди от меня! Чуя подошёл и сел на корточки рядом с Дазаем. Он вздохнул, и Осаму уже не мог сдержать слёз и тряски плеч. Точно так же. Это был вздох и попытка донести, что Осаму виноват сам, виноват в произошедшем сам, виноват сам, он сам виноват... — Почему? — Уйди от меня, уйди... — Осаму, почему? Почему так происходит? — Спроси у себя, наркоман ебучий... — едва слышно выдохнул Осаму. Чуя поднялся и куда-то отошёл. Осаму перевёл дыхание и поморгал, но пелена с глаз не сошла. Он задержался в этом, но Чуи не было рядом, и он опустил защиту, протирая глаза ладонями. Он перевёл дыхание ещё раз и посмотрел на Чую. Чуя стоял и смотрел в ответ, наматывая на пальцы провод кипятильника. — Ты меня во всём виноватым хочешь выставить? — спросил он, не сводя глаз. Осаму вздрогнул и опустил ладони, пытаясь с упором на них отползти дальше, но дальше некуда, он напугано смотрел на Чую, он бессмысленно упирался в пол подошвой конверсов, его заплаканные глаза были широко открыты. — Эй, ты что делаешь, Чуя, что ты собираешься—? Осаму не договорил: Чуя ударил его кулаком, на котором плотно замотан провод. Осаму закрылся руками и рыдал, но Чуя отводил руки, поочерёдно влепляя кулаком или, непосредственно, нагревающим элементом. — Пожалуйста, прекрати... Чуя рывком сбросил Дазая на пол с сидячего положения. — Заткнись, — ответил он без доли эмоций. Чуя хватал его, он таскал его по полу, он бил, бил, почти без перерыва, он долбанул по голове так сильно, что Осаму почувствовал, как она крошится. Осаму вырывался, но Чуя хватал и хватал, он хватал его, он размахивался, он лупил так, будто Осаму сломал его жизнь. Дазаю удалось вырваться, его голова болела до треска черепа, его запястья сводило от того, как Чуя хватал и выкручивал, он хватал и выкручивал, покрасневшая кожа выдавала заломы. Далеко Осаму не ушёл. Чуя потянул его за плечо назад, к себе, и Осаму протяжно прокричал от боли. Чуя снова опрокинул его на пол, кипятильный провод слегка размотался, и Чуя побил немного, быстрыми размахами, целясь в лицо и по голове, попадая по рёбрам. После Чуя отвлёкся поправить размотанный провод. И Осаму, с трудом поднявшись на ладонях, сбежал от него в ванную. Дверь в ванную хлопнула, и Чуя отвлёкся. Он подошёл и постучал ладонью. — Осаму, открой дверь. — Ни за что, блять! — Осаму, — Чуя вздохнул и постучал снова, стараясь дышать ровнее. — Открой. Просто поговорим. Осаму не ответил. Но Чуя слышал его всхлипы. — Осаму?.. — Не трогай меня, ублюдок!!! — Осаму прокричал и зашёлся рыданиями снова. — Живо открой дверь. Пока я не снёс её с грёбаных петель. Будет хуже. — Я боюсь тебя, Чуя, отъебись, пожалуйста, прошу тебя, я очень боюсь... Чуя смотрел перед собой. Он обрабатывал услышанное, и кипятильник выпал из его руки на чуть размотанном проводе. — Господи... — выдохнул он, смотря перед собой невидящим ошеломлённым взглядом. — Я тебя ненавижу, — сквозь всхлипы и попытки поймать воздуха сказал Осаму. — Что я сделал... — Чуя поморгал и поднял взгляд на дверь. Он занёс руку, чтобы постучать, но помедлил и опустил. Он повторил это ещё раз. Он неуверенно поднял руку и постучал только фалангой: — Осаму?.. Господи, я... я не знаю, как это произошло... Давай поговорим? — Не хочу, — Осаму рыдал. — Я не хочу с тобой разговаривать... Чуя поморгал в дверь ещё немного, разлепляя губы, но бесполезно закрывал рот. Он поскрёб дверь ногтем. — Пожалуйста... Давай поговорим? Я на коленях прощение вымаливать буду... Осаму не ответил, Чуя слышал, как он плачет, но теперь это было приглушённым, будто он закрывал рот ладонью. — Пожалуйста! — Чуя несдержанно пнул дверь ногой. И слышал, как Осаму стал громче в своих рыданиях. Чуя выдул воздух, чтобы перестать так выводиться. Но он не смог успокоиться. Он подлетел к прикроватной тумбе, опрокидывая с неё настольную лампу на пол. Он оказался возле стола, ладонью слизывая все учебники, тетради, какой-то мусор вроде обёрток от батончиков, всё, всё, без разбора полетело вниз. Он закричал, осознавая, что избил Дазая, он только что избил Дазая грёбаным кипятильником. Он пнул стол, шатая его колебанием. Он вцепился в кресло рядом, повалил его и пнул ногой. — Я не хотел делать этого!!! Я не хотел этого, Осаму, ты слышишь?!! Наверняка. Чуя слышал только его плач за дверью в ванную, но Чуя был громким в своём погроме, он не мог не услышать его. Чуя подорвался к тумбе возле второй кровати и руками опрокинул её на пол. Прогремел шум, расплывшийся глухим эхом по всей комнате. Чуя заорал снова, он просто кричал и метался по комнате, не в силах осознать, что натворил. Он прошмыгнул к шкафу, открывая дверцы. Он вытряхивал оттуда чемоданы, те с отзвуком грохотали по комнате под плач Дазая. Он стянул ладонью всё с полок, все шмотки, которые там были, он всё вывалил на пол, всё валялось на полу. Он стрелой метнулся к кровати, и бесполезный ноутбук шлёпнулся об пол. Он перевернул подушки и одеяло, оно всё полетело вниз. Он пометался по комнате, но больший погром устроить невозможно: нечем. Он выдул воздух, по мере похождения избивая стены, и до него, наконец, дошло, что его щёки мокрые, он кричал, вместо всхлипов, но рыдал, он тоже рыдал. Он походил так ещё какое-то время. Костяшки были сбиты, и он не хотел знать, с какого момента. Он продолжал бить стены, и убеждал себя, что отбил себе костяшки о них. Он знал, что это не так, но он надеялся на самовнушение. Чуть поуспокоившись, он сел на пол, спиной к двери в ванную. — Эй? Слышишь? Осаму не ответил. — Мы... можем поговорить? Прости меня... — Как это выглядит? "Прости, что избил тебя, как последнего щенка, зная твоё прошлое, зная, что ты жил с отцом-тираном, избивающим тебя почти каждый день до приступов"? Зная твоё хреновое умение извиняться... звучит в твоём стиле. Чуя прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Он оставил паузу, после спросил: — Как ты? — Жду, когда ты уйдёшь отсюда. — Это, блять, моя комната, — Чуя нервно усмехнулся. В молчании прошли секунды, но они были долгими и грузными. — Ты не завязал. Чуя резко вдохнул, оборачиваясь на дверь, будто там не дверь, а ему удастся увидеть Дазая. — Я. Блять. Завязал. Давно уже. Осаму нахмурился и обернулся от найденного зип-пакета на дверь. О, он нашёл пакет под сушильной машиной. Он как-бы завалился в пространство между машиной и полом, но, сидя на полу, Осаму заметил его. Этот пакет вылетел из кармана Накахары, когда он принимал звонок в том неудобном и неудачном положении. Осаму хмыкнул и снова изучил пакет, придерживаемый пальцами сверху. — Правда? — Правда. — А это можно... пожевать? Чуя нахмурился: — Что "это"? — Ну, что у тебя тут в пакете, я не знаю. Не подписано. — Это не моё. — Мм... Твой сосед... гомофоб-наркоман. Ясно. — Чё? Ты же знаешь, что мы набили друг другу ебальники, и он съехал. — Я о том же, Чуя, — Осаму покивал, внимательно смотря на пакет. — Это никак не может быть твоим... — А, блять... — Чуя зажмурился и прошипел с осознанием. Других вариантов нет. Разве что... — Это... для покупателя. Осаму смерил пальцами остаток. — Не досыпаешь? Таких барыг, вроде, ловят в переулках. Знаешь, чё потом делают? — Тебе откуда знать? — Я вообще ни в чём из этого не хотел бы разбираться, — Осаму вздохнул. Он с трудностями поднялся на ноги: болело плечо и рёбра, на которые пришлись удары кипятильников. Он болезненно прошипел, выпрямляясь, и закинул пакет в карман. Конфискация. Он выдул воздух от боли, ноющей и бушующей толчками время от времени в животе. Она выбила его в согнутое положение очередным спазмом. И, согнувшись, Осаму вмазался ладонями в остатки порошка на сушильной машине. Он брезгливо скривился, изучая напыление на своих руках. Он побил ладони, стараясь стряхнуть это дерьмо. — Прости меня... Осаму нахмурился и метнул взгляд на дверь. — Что? — Я не знаю, как это произошло, просто... я не хотел, чтобы дошло до этого. Говоря, что ты меня спровоцировал, я звучу оправданием, но это так, я не хочу оправдываться, прости меня, меня... меня просто переклинило. — Потому что ты вмазался, — Осаму помедлил, но продолжил: — И вмазался сильнее, чем обычно, да? Ты ведь... ты всегда вмазываешься, чтобы пойти на встречу? — Откуда тебе бы это знать?.. — Чуя протяжно выдохнул, качая головой. — Просто скажи мне. Честно. Как есть. — Это хоть что-то поменяет? — Вряд ли. — Ну, вот. Тогда я не хочу признаваться, что ты прав, и сегодня я въебался, на самом деле перебарщивая с дозой. Я не стану говорить, что ненавижу своих клиентов, но меня заставляют, поэтому я хожу, но мне приходится... что-то сделать с этим. Иногда я вслед глотаю спиды и другие колёса. Ну, раз так, то я не стану говорить всё это. — Ты сказал. — Я знаю... Я знаю. Но это ничего не поменяет? — Нет. Ничего. На этот раз правда всё. Забудь меня. Осаму слышал, как Чуя скулил у двери ещё какое-то время. Вскоре он куда-то вышел, и Осаму использовал тот момент. Он вылез из ванной, красными от слёз и удивлёнными глазами бегая по комнате: Чуя перевернул всё вверх дном. Здесь будто произошло что-то страшнее того, что... Произошло на самом деле. Это произошло. Эту ошибку он ему не простит. Ни за что.༒
Плечо, которое Чуе дёргал и тянул на себя в неудачном для Дазая положении, перебинтовали. И нацепили бандаж. Пусть работники в больнице старались скрыть неприязнь к витающему от Дазая запаху алкоголя, это было заметно. Ну, и не то чтобы это что-то меняло. Осаму открутил крышку и опрокинул бутылку возле губ. Он подавился и внюхался в здоровое запястье. — Чёрт, чувак... Открыл бы после того, как в магазин заедем. — Норм, — отозвался Осаму и повернул голову. Мэтт отвлёкся от дороги и смотрел с укором: — Притупляешь действие обезболивающих. — Похер. — Похер? У тебя ключица сломана, вывих запястья, плечо... Эффект отступит, ахуеешь. — Можно подумать, я ещё не ахуел. — Справедливо, — Мэтт вздохнул, возвращая внимание дороге. Осаму хмыкнул и приложился к горлышку ещё раз. Жидкость обожгла желудок, и он прерывисто перевёл дыхание, распластываясь на пассажирском. Он смежил веки, чувствуя, как пульсирует голова, отправляя болезненные толчки в глаза. — Заявление писать будешь? Осаму не открывал глаз и не менял положение, когда рассмеялся в ответ. Завершая порыв болезненным шипением: из-за смеха почему-то болел живот. Он выдул воздух, надеясь, что ему станет немного легче. — Чувак, ты правда спросил это? Мэтт вздохнул. — Мало ли... достаточно приложился головой и мозги встали на место. Осаму нахмурился: — Что ты имеешь в виду? Но Мэтт оставил паузу и перестроился. Дорога была свободной из-за позднего времени суток, он мог бы отвлекаться, чтобы смотреть на Дазая. Мог бы, просто не делал этого. — Недостаточно того, что он тебя избил? Осаму вздохнул. — Это разные вещи. Я не прощу его. Я не вернусь к нему. Но заявление? — Если ты напишешь, его проверят, — быстро сказал Мэтт. Его пальцы застучали по рулю. Его слова застучали в голове. Осаму подтянулся, выпрямляясь из своего расслабленного положения. Он застыл, изучая профиль Мэтта. — Ты хочешь, чтобы его проверили и посадили? — Я хочу, чтобы его проверили и отправили в рехаб. На лечение. Я хочу ему помочь... просто у меня нет такой возможности. Просто я бессилен. — Это подстава. Мэтт поднял брови в явном несогласии и вздохнул, но промолчал. — Я просил его лечь на реабилитацию. — И почему он не там, а из больницы возвращаешься ты? — Нельзя делать это насильно! — Он тебя избил, придурок! — Мэтт коротко посмотрел в ответ. Он отвернулся и покачал головой: — Да, это твоё дело. Я очень бы хотел помочь своему другу. Он подтянулся в кресле, проверил дорогу по сторонам, и договорил: — Если я знаю этого человека, и это всё ещё он. Осаму промолчал и откинулся обратно на кресло. Его взгляд поплыл в окно, глаза неприятно щипали по мере того, как он понимал, что Мэтт пытается донести. А любит ли Осаму того же человека?.. Осаму просто вспомнил, как Чуя боялся расставаться со своими пакетами в библиотеке... и как всё же отдал их, заверяя, что выбирает Дазая. Это был поступок, после которого Осаму дал шанс не называть мысленно его наркоманом каждую секунду. Вроде, да, это было так, но ярлык, как таковой, не должен был висеть за Чуей абсолютно всё время. — Я не буду писать заявление. — Твоё дело. — Моё дело. — Он сходит с ума, даже не понимает больше, что творит, мозг уже весь в дерьме... — И это моё дело. Мэтт помолчал, после пожал плечом. — Я просто перечислил. — Ясненько. А что можно перечислить про меня? — В плане? — Мэтт нахмурился. — Ну... давай начнём с бутылки водки в моей руке? Здесь и не пахнет закуской, но мне похер. Ты делаешь так же каждое утро, а? — Я? Нет. Но и ты по коробке бегал. — Мм... да, было и такое. Не помню уже, когда последний раз— — Потому что ты теперь чаще прикладывается к бутылке. Из-за отношений, в которых состоишь. Состоял. Дальше? — Я... Я закрывался, когда он замахнулся на меня. Тебе ли не знать, что это моя привычка, а? Я и от тебя закрывался. — Это другое. — Я сначала так и сказал, — Осаму подался ближе, с боку. — Это его не оправдывает. — А вот такого я и не говорил, — вернувшись на место, Осаму отвернулся к окну. — О! Всё, сворачивай. Там и закупимся. Бутылки в пакетах звякнули, стоило поставить их на заднее сиденье. Мэтт настоял на закуске. И соках. Выражение побитого лица Дазая встретило заявление, конечно, недовольно. Но Осаму пожал плечами. Осаму задержался возле машины на перекур, когда они вышли. Хотелось остаться на свежем воздухе. Немного потупить, позволить ветру пройтись по ссадинам и синякам, оставленными любимым человеком... или уже кем-то другим, чёрт. Но Чуя ведь опустил руку."Малыш, я так-то люблю тебя"
Осаму покачал головой и не поверил недавнему воспоминанию. А более старым? Воздух не был свеж настолько же, как в горах. Вряд ли хоть где-то такой же, морозный, чистый, пропитанный спокойствием. Осаму помнит вид из кабинки фуникулёра. Массивные горы, крутые склоны вдалеке, освещённые солнечным светом. Блеск снега. Блик, рикошетивший от стекла. Заставившись прикрыть глаз. Смех Накахары. Несерьёзно напуганное выражение его лица с приближением отца. Который вот-вот должен был раскидать их по позициям. Чтобы не стояли без дела. Попадав, они смеялись. Осаму предложил остаться в таком положении. Осаму зажевал губу. Он увёл взгляд в пространство, позволяя мозгу вырисовывать былые воспоминания. И пытаясь понять, верит он им или нет... Ужин с его семьёй. Рождественская ночь. Атака поцелуев в щёку после того, как Чуя изучил свой подарок. Он почти свалил Дазая на пол. Склонившись к уху немного позже, заявил, что добыл для Дазая шоколадную фигурку зайца. Исключительно по его честь. Весь заяц. Осаму сказал, что поделится. Чуя спросил, зачем тогда крал ради него. Осаму держался за Чую во время запуска салютов. Он извинился, что наступил на ногу, когда его повело от долгого положения головы и выпитого алкоголя. Чуя сказал, ничего страшного. Поцеловал в щёку. И тихо напомнил, что любит его. Наврал, получается. Неприятно. Чуя лип с объятиями. Поцелуями. Говорил кучу комплиментов. Врал. Каждый раз врал. Он врал каждый чёртов раз! Потому что так не поступают с теми, кого любят. — Эй? Осаму повернул голову. — Сигарета закончилась. Падай уже. Осаму покивал и отщёлкнул остатки. Он забрался на переднее пассажирское, смотря перед собой. Будто ещё не вернулся из воспоминаний, будто бы и не хотел смотреть на то, что происходит теперь. Он даже не осознал, что застыл в этом положении, так и не закрыв дверь. Видимо, оценив его внезапный выпад из реальности, Мэтт спросил: — Ты любишь его? Осаму посмотрел в ответ и чуть развернулся, но дверь осталась незакрытой. Он побегал глазами, прошла пауза, но он так и не ответил. — Это не твоя вина. Осаму поломал брови, сталкивая взгляды. Он дышал едва заметно. Он помнил. Накахара Катару, — пусть на визитке написано не так, он знает настоящее, — говорил то же самое. Это не твоя вина. Ты не виноват, ты не виноват, не виноват, не виноват... Осаму начал давиться воздухом, он знал, что должен перестать, должен быть сильнее и выше, не плакать, он должен поспорить... поспорить? — Я виноват. Виноват в том, что оставался с ним после всего, что он делал, мне было недостаточно, я прощал, я всё ему прощал, я должен был закончить это уже давно, я просто люблю его, я не смог поступить иначе, я сам хотел быть с ним, это моя вина, я виноват... — Никогда ещё не было правильно винить в любви. — Заткнись! — Осаму крикнул. И всё же разрыдался, скручиваясь на кресле, чтобы спрятать лицо, спрятать эмоции, чтобы не было заметно, как сильно его это разбивает, как ему больно знать... — Ты же знаешь, что я прав. Осаму затрясся, его бесполезные попытки взять себя в руки не приносили никаких результатов. — Тогда... — ответил он в перерыве на "поймать воздуха". — Тогда никто не виноват... Мы оба... не бросили то, что убивало наши отношения и нас... В момент это просто наложилось... как... как одно на другое? — А ты... ты правда считаешь, что это равноценные вещи?"Ты считаешь, это честно?"
"Пей. Ничего. Он обязательно исправится, всё будет хорошо." Осаму просто провёл эту линию. Он сидел с другом погибшей матери и слушал, более того, внимал, просто... Именно он и рассказал, откуда у Накахары могли появиться долги. Если Чуя употреблял товар для продажи сам. Потому что в чём ещё резон "наказывать" подставляющего этим? Наркоман, у которого есть вещи, но может не быть денег прямо сейчас, а вещи есть, он ведь просто может... взять их? И лезть в долги за товар, потому что за него никто не платил. А потом приходит человек, обнаруживая недостачу, и..."Вас убьют, вас всех убьют..."
Круто. Тогда то у Дазая произошло повторное просветление, и он сбросил входящий от Чуи."Это честно?"
— Нет, — Осаму выпрямился и протёр щёки. — Нет, это не одно и то же. Он перевёл дыхание и, бросив взгляд на Мэтта, коротко усмехнулся. — Извиняй за сопли, теперь мыть тачку. — Не, ну если бы ты её прям затопил... — Мэтт поднял брови и глазами описал круг. — То да, я бы попросил оплатил откачку. А так забей, всё норм, ты думаешь, я слёз никогда не видел? Дверь закрой только, и поедем. Осаму так и поступил. Но повернул голову на стук. С водительской стороны. Мэтт улыбнулся и опустил стекло: — Доброй ночи, офицер. — Документы, пожалуйста. — Конечно, — Мэтт жестом попросил Дазая шлёпнуть по дверце бардачка. Он протянул документы сотруднику, тот покивал, изучая. Всё было в порядке. Или не совсем? Сотрудник шлёпнул перед собой открытое удостоверение и посторонился, призывая кивком: — Выйдите из машины. — Конечно. В чём дело? — Мэтт покинул салон. — Оба. Осаму неуверенно открыл дверь и выплыл. Он заметил второго сотрудника, находящегося с другой стороны автомобиля, и как-то машинально отступил. — В чём дело? Сотрудники магазина, который вы посетили несколько минут назад, имеют подозрения. Наше дело — проверить. — Ясно. — Откройте багажник, — второй сотрудник так же предъявил удостоверение. Мэтт сглотнул и бросил взгляд на Дазая. Осаму попытался сползти немного в сторону. Подальше от ближайшего сотрудника. О, у них были вполне стабильные планы. После покупки алкоголя нужно было... расслабиться. — Мы могли бы объясниться? — улыбнулся Мэтт. — Заранее? — недоверчиво поднял бровь собеседник. — Ну... Э-э, мы ведь можем договориться? Сотрудник пальцами скользнул в нагрудный карман. Он продемонстрировал небольшой диктофон, приподнимая его на пару миллиметров. Мэтт осёкся. Его брови взлетели наверх, губы секундно образовали "о", он покрутился, облизывая губы. Он обернулся на Дазая, задерживая многозначительный взгляд. Осаму в понимании нервно укусил — разбитую розеткой от кипятильника — губу. Он был пьян очень сильно, поднявшееся волнение мазало в голову сильнее, и он оступился, пытаясь найти опору. Но быстро выпрямился и смотрел в ответ на заинтересованные взгляды сотрудников порядка, изучающие его выпад. — Багажник. — Мм... Послушайте... — Быстрее, — сотрудник предупреждающе опустил ладонь на кобуру. Мэтт мигом заткнулся со своими оправданиями. Он смочил губы и покивал. Мимолётно указав в сторону руля, имя в виду кнопку, вернулся туда и склонился вниз. Все остальные остановились возле багажника. Он щёлкнул. Мэтт поравнялся и своей рукой откинул дверцу наверх. Сразу после поднял руки за голову. Сотрудник присвистнул. — Сбыт? — спросил он, поочередно опуская руки Мэтта, чтобы заключить в наручники. — Нет. — Только хранение и перевоз? С таким-то количеством... Слабо верится. Мэтт молчал. — Какие планы у вас были на эту травку? Мэтт не ответил. — Не разговорчивый. Знаете, что у нас запрещено? Равняетесь непонятно на кого? Мэтт молча прошёл к полицейской машине под сопровождением. — Ничего. В участке заговоришь. Осаму тупо смотрел, как Мэтта уводят в тачку. В стороне рядом звякнули наручники, и он понял, что это — для него. Они ведь оба сидели в тачке, в багажнике которой такое количество травы... Осаму неожиданно сильно вздрогнул. В больнице с него снимали только верх, чтобы сделать дела с травмами. Никто и не подумал бы лезть в карман его джинсов, в которых... В карман которых Осаму закинул конфискованный у Чуи пакет порошка в ванной. Сотрудник приближался, несмотря на то, что Осаму не был настолько сдающимся и смирившийся, как Мэтт. Да и хер он угадал в целом, Осаму и близко таким не будет. Осаму пнул сотрудника в плечо, и побежал. О, он мог бы сбросить вес немного раньше, отойдя, например, в сторону, пока сотрудники говорили про багажник. Он мог бы, конечно, мог, если бы вспомнил о нём раньше! Не теперь, под тщательным надзором и дальнейшими мыслями нацепить наручники. Мэтт сидел в тачке с заломанными руками и обернулся, через заднее окно наблюдая, как Осаму пытается сбежать. И как у него не получается из-за опьянения. Схватив Дазая, сотрудник потащил его к тачке. Осаму, оттолкав его локтями, вырвался и побежал снова. Он путался в ногах, его дыхание было сбитым, он боялся споткнуться и упасть, он бежал, отчаянно бежал, чтобы его не поймали. Сотрудник поймал его и с размаха впечатал лицом в капот. Пространство разбил глухой стук по корпусу. Осаму повернул голову, чтобы лежать на капоте щекой, и начал пинаться. — Шустрый, как глист. — Отпусти меня, урод! — Да что ты. Ага, сейчас. Теперь их точно было двое сзади, и Осаму продолжить пинаться, стараясь лягнуть хоть кого-то. После призыва угомониться, давление ладони на голову повторяло требование закончить сопротивление. Щека плотно впечаталась в капот. Кто-то из них начал лазить по карманам. — Это не моё! Осаму непроизвольно рассмеялся, вспомнив, сколько раз это говорил Чуя. — Это? Осаму поднял взгляд: сотрудник двумя пальцами, едва касаясь сверху, протягивал пакет с порошком. Осаму осознал, что это вытянули из его кармана. Его прижимают к капоту полицейской тачки, прикладывая усилия после сопротивления. И он просто заржал, в голос, чуть крутясь в надежде на попытку побега. — Это не моё! — крикнул он, не справляясь с истерическим порывом смеха. Чёрт возьми.