Дети Арахны

Чем больше дней, которые ты запомнил, тем длиннее твоя жизнь. Окидывая мысленным взором свою память, Снейп замечал, что последние двадцать лет прожил почти младенцем. Одним днём бессмысленного отвращения, стыда и холодной, выдержанной ненависти к самому себе.       Тюрьма похожа на гнилое дно колодца, где снятся только кошмары. Он сам сюда провалился, винить некого. Но небо послало ему маленькие руки, неустанно тянущие вверх, и это было сродни чуду. Грейнджер, как светлячок, вторгалась в бездонную мглу его жизни, и не могла её разогнать, но противостояла мгле всем своим слабым светом.       Давным-давно, от слов Дамблдора, что малышка — его судьба, он отмахнулся. Рана от потери Лили Эванс была почти смертельной. Больная душа не могла вместить в себя ещё одного человека. Для этого понадобились годы.       До злополучного Дня Святого Валентина он не видел в Гермионе женщину, хотя охранял от опасностей и взрослых мужчин, способных испортить ей жизнь. Следил за Ремусом Люпином, подозревая в нём интерес к малышке Грейнджер, и за Локхартом тоже. Но, в отличие от дурака Гилдероя, Лунатик рук к ней не тянул, и Снейп не вмешивался. Локхарт же получил своё наказание, хотя урок, похоже, так и не усвоил.       День за днём Снейп жил в одиночестве, балансируя между агрессивным безумием одного хозяина и жестокими играми второго. И сам не понимал, почему это терпит. Когда взгляд падал на девочку, он недоумевал, как может у него возникнуть к этому несуразному ребёнку что-то, похожее на мужскую симпатию.       Лили, даже в детстве, была женственной, кокетливой и своенравной. Гермиона тоже была своенравной, но другим своенравием, несгибаемым, жёстким, как выправка капрала. Как и Лили, она всегда оказывалась центром мужского внимания, но не соблазняла юношей, а отдавала им приказы.       Лили росла капризной, училась под настроение, манипулировала друзьями. Снейп часто делал за неё уроки и помогал с трудными проектами. Гермиона же с детства надеялась только на себя, первая и абсолютно непревзойденная выскочка, всезнайка. Профессора рано или поздно сдавались её напору. Снейпа же, который сопротивлялся до последнего, она с детства ненавидела и боялась, хотя амбиций победить его не оставляла.       Взрослея, она стала меняться. Усложнялись её суждения, исчезала непосредственность. Из маленькой лохматой выдры Грейнджер вырастала в интересную девицу. Вокруг неё ещё больше стали виться подросшие юнцы, но Снейпа это по-прежнему не волновало.       Приворотка, подлитая в бокал, сломала что-то в его внутренней защите, стала соломинкой, переломившей спину верблюда. Глупая выходка взбесила его, он впервые за много лет напился и наделал глупостей. Чуть не изнасиловал девчонку в саду Помоны.       Как это случилось, он и сам не понимал. Юное девичье тело магнитом потянуло к себе. А её решение скрыть его позорный поступок от Дамблдора глубоко поразило Снейпа. Он едва помнил, как на ватных ногах добрёл домой, протрезвел, нашёл в аптечке мазь от гематом и поплёлся в башню Гриффиндора просить прощения.       С этого дня она снилась ему каждую ночь, во снах обнимала, вызывая жаркий прилив крови к паху. Её маленькое горячее тело извивалось под ним, невинные сладкие губы молили о поцелуях.       Снейп увяз в этой похоти. Не помогало даже зелье безразличия, создававшее шизофренический эффект внешнего равнодушия, при пылающем внутри вулкане. Он уже не доверял себе и не осмеливался приблизиться к девчонке. На занятиях возбуждался от одного только взгляда на её плечи и шею, и раздражался сам на себя.       Однажды, когда Грейнджер пришла к нему просить об уроках окклюменции, он понял, что это может обернуться бедой. Она стояла в его кабинете, доверчивая и соблазнительная, вопросительно глядя в глаза. Всего-то оставалось захлопнуть дверь, подойти к ней и прижать бёдрами к столу.       Осознав, что теряет над собой контроль, Снейп испугался, грубо наорал на неё и выставил вон. И надолго заперся в лаборатории, отвлечься от глупостей.       После убийства Дамблдора распутные мысли стали посещать реже. Градус ненависти вокруг достиг такого накала, что Снейп переключился, наконец, на проблему выживания.       Директорство в Хогвартсе давалось ему адски трудно, он одновременно выполнял множество задач, от каждой из которых зависела жизнь и судьба его подопечных. Ночами он засыпал, едва добравшись до постели, а просыпаясь, испытывал тошноту к самому себе и нарастающее, пульсирующее в висках болезненное нежелание жить. И лишь осенью, в очередной раз посмотрев составленную Флоренцем Карту Судьбы, вдруг понял, что для него, и в самом деле, всё скоро закончится.       Странно, но облегчения это пророчество не принесло, напротив, он внезапно почувствовал себя обманутым. Грейнджер должна была стать его любимой, его призом в гонке со смертью, а она оставалась по другую сторону баррикад. Ощущение пустого фантика вместо конфеты странным образом мобилизовало Снейпа, побуждая действовать в своих интересах. Мысли о девочке снова заполнили сознание, и ему стало любопытно, где она находится и чем занята.       Немного поразмыслив над задачей, он отыскал Гермиону, прятавшуюся в лесах с двумя бестолковыми балбесами, и, увидев её, повзрослевшую за это сложное лето, почувствовал одновременно и симпатию, и сочувствие. Потом пришёл ещё раз и ещё. И стал незаметно навещать их, разглядывая девочку и отмечая в себе, что интерес к ней никуда не делся.       В день, когда Уизли покинул их компанию, Снейп показался ей на глаза. Встреча вышла спонтанной, не запланированной. Просто среагировал на её отчаянье, захотел помочь. Поговорив с ней, он убедился: Грейнджер по-прежнему слишком доверчивая и отзывчивая. Слишком ребёнок, такую нельзя оставлять без присмотра. А когда она заснула в его объятиях, Снейп, боясь дышать от волнения и давно забытого чувства нежности, гладил спутанные рыжие завитки её кудряшек и вглядывался в черты лица.       Убедившись, что она отключилась, он, недолго думая, начертил на её животе руну. И, увидев, что девочка по-прежнему невинна, испытал щемящее чувство радости. Лесная жизнь в мужской компании могла означать и секс с кем-то из них, но она себя сберегла. Это открытие вернуло ему хорошее настроение.       Поддавшись соблазну видеть Грейнджер, он начал приходить каждый день.       За годы зимы, длящейся после смерти Лили, Снейп оледенел, вечная мерзлота стала средой его обитания. Девочка тонкими руками и невесомым телом протаивала пространство вокруг себя. Растапливала, расплавляла области неприкосновенного в застывшем сердце, заставляя его болеть.       Каждый вечер Снейп мучительно размышлял, нужно ли идти к ней, и шёл, уступая своей слабости, а, приходя, терял над собой власть. Она ждала, и это сводило с ума. Она искренне обнимала, трогала за руки, а он, боясь ответить, принимал ласки и всей душой откликался на них.       Он перестал себя понимать. Когда видел её со стороны, эта истощённая лохматая девчонка с торчащими коленками вызывала у него разве что жалость, граничащую с неприязнью. И он недоумевал, как мог хотеть её, такую несуразную. Но стоило ей подойти и коснуться его руки, как реальность искажалась, лягушонок превращался в прекрасную женщину, и сердце летело к её ногам. Девочка откликалась на заботу, привязывалась, он это понимал, но остановиться уже не мог. И старался ещё больше. Когда он приходил, она забирала пульт управления, не давая шанса спрятаться от обжигающего сближения.       Через пару месяцев их непрерывных встреч распахнутые, ничем не скрытые мысли Грейнджер стали откровеннее, она всё чаще задумывалась о его губах, запахе волос, поцелуях. Чувствительный Снейп, как приёмник, улавливал их и замирал от радостного волнения. И боялся того момента, когда она решится перейти от слов к действиям. Если полгода назад, мучаясь похотью, он готов был сполна насладиться её телом, но теперь всё изменилось. Он стал её единственным защитником, и забота оказалась важнее сексуального желания.       Он медлил.       Воспоминание о её признании, Снейп долго не решался пересматривать, от одной мысли об этом до ожогов накалялся браслет Обета.       Внутренне готовый ко всему, Снейп испугался, когда это признание случилось на самом деле. Слова любви вылетели внезапно. Маленькая рука, неловко тронувшая напряжённый пах, лишила его разума. Он отдался порыву, позволил себе целовать Грейнджер, каждой клеткой тела впитывая её слова и прикосновения.       Она поощряла его, ждала продолжения. Так просто, будто делает это каждый день, девочка забралась к нему на колени, ласкалась, сводя с ума. И, махнув на всё рукой, Снейп разрешил себе близость. Не в силах разорвать поцелуй, он обхватил руками упругие девичьи ягодицы, прикидывая, как поскорее раздеть Грейнджер, как развернуть и под каким углом войти в неё, чтобы наименее болезненно лишить невинности. И любить, любить до умопомрачения! Доставить ей наслаждение. Отдать всего себя в эти маленькие руки…       Их прервал на самом интересном месте внезапно проснувшийся Поттер. И вернувшийся в Хогвартс возбуждённый, взвинченный до предела Снейп вдруг понял, что это — не случайность. Вокруг него вечно ведётся какая-то игра, сводящая с ума.       Несколько дней он не мог заставить себя пойти к ней, не представляя, как вести себя дальше.       А когда нашёл в себе силы и явился, обнаружил, что правила игры снова изменились, и Грейнджер перестала ему доверять.       События бежали быстрее, чем мог обработать его измученный до каторжной усталости мозг. Снейп не мог понять, что произошло, и где он так ошибся, почему в её голове появилась мысль о предательстве. Он был с ней честен, более честен, чем даже с собой. И тем больнее было с размаху удариться о стену недоверия. Сны, явь, догадки — в голове Грейнджер царил полный хаос, она говорила одно, а думала о другом.       Не имея физических сил, времени, и даже желания что-либо доказывать, после рождественских событий Снейп перестал приходить, возвращаясь в мир мрака и сжигающей ненависти.       «И к лучшему!» − утешал он себя. Потому что Тёмный Лорд установил за ним слежку. Паранойя уже разрушила личность Волан-де-Морта, он был непредсказуем и абсурдно жесток даже с самыми верными слугами.       «С глаз долой — из сердца вон!» − повторял Снейп как мантру. И это работало днём. А как только наступала ночь, и приходило время их обычных свиданий, суставы начинала выкручивать судорога, изо всех щелей выползали и таращились в затылок молчаливые чудовища. Демоны начинали кричать у него в голове: «Бросай ненужное, пустое! Иди, спеши к ней, трать на неё время, силы, жизнь! Не жди годных поводов и обстоятельств. Твоя жизнь на исходе! Согревай её этой зимой, потому что другой такой зимы уже не будет».       Зелья не помогали, заклинания стали беспомощными и пустыми, как шелуха. Снейп плакал во сне и наяву, но его сухой безмолвный плач был лишь продолжением кошмара, от которого нельзя проснуться. Чудовища терзали его. С ними одним своим присутствием справилась бы маленькая девочка, рядом с которой они исчезали. Но её не было.       В этом аду он жил всю весну, до того самого дня, покуда Грейнджер не явилась за ним и не вытащила из лимба просьбой, приказанием, повелением жить.             

***

      Ночь — время сомнений. А ночь перед вынесением приговора — время сомнений, умноженных на страх. Снейп, много лет страдающий бессонницей, лежал и смотрел в потолок. Принесённые книги заканчивались задолго до следующего свидания, и он снова погружался в раздумья.       Гермиона как-то резко повзрослела. Видеть её в суде было приятно, она уже ничем не напоминала нескладного подростка из Хогвартса. Дерзкая, умная, временами наглая и в меру дипломатичная. Ему теперь нравилось в ней всё.       День свидетельских показаний, вопреки его опасениям, прошёл без эксцессов. Самое опасное в её памяти он успел вовремя заблокировать. Она стояла на трибуне, одетая в чёрное. Только чёрный цвет со дня его ареста. Роскошная молодая женщина, с твёрдым, закалённым войной характером, знающая цену словам.       − Я поняла это ещё зимой в лесу, − обращалась она к магам Визенгамота, − когда профессор Снейп начал приходить в наш лагерь. У каждого из моих друзей, нынешних героев войны, был собственный смысл воевать. Лично мне хотелось вернуть родителей, хотелось учиться. Гарри ждал встречи с Джинни Уизли, Рон мечтал о доме. Все хотели безопасности и уверенности в завтрашнем дне.       А профессор Снейп уже точно знал, что скоро умрёт. Но продолжал бороться за чужие мечты. Тратил на них последние дни своей жизни. Выполнял приказы, клеймящие позором, управлял бунтующим Хогвартсом, защищал детей от безумного маньяка.       − Но, мисс Грейнджер! − возразил ей Шеклболт. − В конечном счёте, он всё же избежал смерти.       − Избежал, сэр. И это доказывает, только то, что Карта Судьбы — вероятность, а не приговор, − согласилась она, − но не то, что профессор Снейп имел надежду выжить. В те дни мы жили только с теми смыслами, которые у нас были, и не питали пустых иллюзий.       Кингсли пожал плечами, и она продолжала:       − Легко быть героем, когда уверен, что твою жертву оценят! Я и сама в минуты отчаянья утешалась горестной мыслью, что обо мне останется добрая память. Но настоящий героизм — это другое, не обмен подвигов на славу. Это — не предавать, хотя тебя считают предателем, и продолжать воевать за мечты тех, кто тебя ненавидит. Смогли бы вы так, господа судьи?       − Довольно лирики, мисс Грейнджер! − прервал её Кингсли. − Представьте нам доказательства того, что визиты мистера Снейпа действительно были необходимы вам и мистеру Поттеру.       − Извольте, сэр!       Гермиона рассказала членам Визенгамота, чему он её научил, и как это пригодилось впоследствии. Неторопливо и детально поведала, как бесстрашно спасал их Снейп во время атаки в Годриковой впадине. Как прокладывал для них дорогу к крестражам, помогал, если они попадали в ловушки. Крупными и мелкими мазками она набрасывала свидетельства того, что присутствие Снейпа в их жизни было ценно и необходимо.       Снейп, слушавший со скамьи подсудимых, восхищался, как органично и убедительно эти мазки начали складываться в общую картину.       Показания Грейнджер полностью подтвердил и дополнил Гарри Поттер, вышедший на свидетельскую трибуну следом за ней. Он также тепло и благодарно отозвался о Снейпе, однако его миссия этим не ограничилась. В числе прочего, ему пришлось засвидетельствовать, что убийство Дамблдора было совершено Северусом Снейпом.       Этот пункт обвинения ожидаемо оказался доказанным.       В этот же день давали показания Невилл Лонгботтом и Луна Лавгуд. Их появление за свидетельской трибуной немало удивило и позабавило Снейпа. Лонгботтом так горячо его защищал, так раскаивался в своём поведении, и даже просил прощения, что Снейп, почувствовав абсурдность происходящего, громко расхохотался, к удивлению присутствующих. Больше всех удивился сам Невилл. Он, раскрыв рот, долго смотрел на смеющегося Снейпа, будто ему открылась новая сторона жизни. Присяжные, видя его реакцию, тоже заулыбались.       Заседание затянулось надолго. Члены Визенгамота спорили, их настроение менялось от свидетеля к свидетелю, было ясно, что вынесение приговора будет непростым. И само по себе это уже было неплохо.       Адвокат, заглянувший в камеру вечером, фактически поздравил Снейпа с победой.       − Года три, не больше, мистер Снейп! − прогнозировал он. − Кингсли сказал, что это минимум, меньше которого не поймут семьи погибших. Но три года − уже победа. Завтра они проголосуют и вынесут приговор, а потом мы вычтем из него то время, что уже прошло. Останется не так много.       Снейп согласился с ним. Три года — не так много.       Немного смущаясь, Морлок сказал:       − Какая удивительная девушка, Северус! Мисс Грейнджер. Она дождётся вас, я не сомневаюсь.       − И я не сомневаюсь, − эхом отозвался Снейп и скривился, глянув на адвоката, − что, так заметно?       Морлок хитро прищурился.       − Мне — да. Я много видел, поверьте. Такие подвиги только во имя любви и совершают. Вам из камеры не видно. За эти два месяца она поставила на уши весь Лондон, привела десятки свидетелей, а это не так просто. Дело у Кингсли распухло от желающих вас поддержать. У нас несравнимо больше свидетелей, чем у обвинения. Если бы судья решил слушать на заседаниях всех подряд, понадобилось бы ещё полгода.       − Ничего себе! – удивился Снейп.       На душе стало тепло.       Сегодня днём в зале суда она почти не смотрела в его сторону, но выходя, одарила таким жарким взглядом, что он почувствовал слабость в коленях.       «Дай мне только выбраться отсюда, Грейнджер! − мысленно пообещал он. − И я с лихвой воплощу все твои горячие фантазии! Все до одной!»       Пока его не увели конвоиры, он смотрел в её сторону. Она уходила в приподнятом настроении, болтала с Невиллом, Лавгуд и Поттером, обменивалась шуточками с Драко. И Снейп, словно музыку, слушал издалека её нежное щебетание.       Но с наступлением ночи его снова одолели сомнения. А если не три года, а пять или семь? Будет она ждать? Говорила, что будет, но имеет ли он на это право?       Она его любит. Это не укладывалось в голове Снейпа, в его картине мира. Его никто никогда не любил. Только мать в детстве, до своей болезни, и эти воспоминания были единственным островком счастья. Его многие сексуально желали, попадались влюблённые и благодарные женщины, например, умница Марго. Были и неудачи. Отдельным персональным адом по его жизни прошла Лили Эванс. Но Грейнджер уже сейчас значила для него гораздо больше, чем Лили, и он втайне удивлялся тому, как смело тогда в лесу она сказала о своей любви и, ни в чём не сомневаясь, поставила ради него на карту и жизнь, и честь, и душу.       «Увижу её завтра утром!» − подумал он с нежностью, проваливаясь, наконец, в долгожданный исцеляющий сон.              Однако на последнее заседание суда Гермиона не пришла. Снейп тщетно впивался глазами в каждого входящего, и в открывающееся пространство коридора. Слушание давно началось, обвинение допросило последних свидетелей. Присяжные готовились голосовать, дело кипело.       А Снейп застыл на скамье подсудимых, внутри у него всё вытянусь в струну. Что-то произошло, и самой страшной пыткой было оставаться в неведении. Гермиона не могла не прийти.       Он снова стал скользить по лицам людей в зале. Разбирательства по делу Пожирателей носили открытый характер, на них приходили все желающие.       Судья, адвокат, прокурор, приставы, присяжные, свидетели. Драко Малфой с Блейзом Забини, рядом отец и дочь Бистерфельды, коллеги по цеху: Флитвик, стоящие у дверей Флоренц и Помона Спраут. Много пришло его бывших студентов-слизеринцев. Много гриффиндорцев: Гарри Поттер с Роном Уизли, Лавгуд с Лонгботтомом, эти уже не в первый раз.       Отдельной группой — семьи потерпевших, Брауны, многочисленное семейство Патил. Эти настроены совсем не дружелюбно. Большинство свидетелей обвинения — с Гриффиндора. Кажется, весь Гриффиндор собрался здесь!.. А, нет, не весь!..       Снейп внезапно понял, что не видит Макгонагалл.       Это было странно. Она, как член Визенгамота, присутствовала на всех заседаниях. Её отсутствие при вынесении приговора, несомненно, было не случайным. Либо что-то случилось в школе, либо…       Но главный сюрприз был впереди.       Члены суда уже начали вставать, чтобы удалиться на совещание, как дверь распахнулась, и, громко переругиваясь с удерживающими её охранниками, в зал влетела Гермиона. Её лицо было бледным, почти восковым, волосы лохматыми. Глаза горели. Пожалуй, она выглядела безумнее Сивиллы Трелони в момент прорицания. Все замолчали.       Судья нахмурился. В полной тишине она пересекла зал и направилась прямо к трибуне.       − Мисс Грейнджер! − обратился к ней Кингсли. − Я оштрафую вас за неуважение к суду. Сядьте или покиньте зал заседаний!       − Ваша честь, я заплачу штраф, − кротко ответила она, став напротив судьи, − но выслушайте. Я надеюсь, что успела…       − Штраф сто галлеонов! – строго выкрикнул Шеклболт, стукнув судейским молотком.       Зал ахнул. Сумма была огромной.       − Я принесла завещание Альбуса Дамблдора! − не моргнув глазом, выпалила Гермиона. – Это очень важно! Поверьте, сэр! Его поиски заняли слишком много времени!       Кингсли, уже поднявший молоток, чтобы увеличить сумму штрафа, на секунду замер и задумался.       − Перерыв десять минут! – прорычал он. − И помоги вам Мерлин, мисс Грейнджер, если вы прервали заседание необоснованно!       − Спасибо, сэр!       Гермиона подошла к нему, бережно передавая в руки шкатулку. Кингсли, заглянув внутрь и, увидев на свёртке родовую печать Дамблдора, встал и удалился в комнату для совещаний, позвав с собой двух помощников и пристава.       Он вернулся через полчаса и, ничего не объясняя, перенёс слушание на пять часов вечера. Снейп сгорал от желания узнать, что там в завещании, но она даже не взглянула в его сторону, и только коротко мотнула головой на вопрос подошедшего Грюма.       До пяти часов вечера Снейпа вернули в камеру. После обеда Морлок заглянул к нему и рассказал, что судьи Визенгамота не расходились на перерыв. Кингсли вызвал экспертов, чтобы подтвердить подлинность документа. Но о его содержании по-прежнему ничего не было известно. Оставалось ждать.       Вечером, войдя под конвоем в зал, Снейп сразу же увидел Грейнджер, сидевшую рядом с Поттером. Она тоже заметила его, но не ответила на приветственный кивок, вид у неё был болезненный и усталый. У входа, косвенно подтверждая утреннюю догадку Снейпа, с кем-то оживлённо болтала Минерва Макгонагалл.       Кингсли поднялся на трибуну.       − Уважаемые члены Визенгамота и присутствующие! − начал он. − В рассматриваемом нами деле обнаружились новые обстоятельства, с которыми я предлагаю вам ознакомиться. Напоминаю, что сегодня утром официальный представитель мистера Снейпа — мисс Грейнджер — доставила нам завещание ныне покойного Альбуса Персиваля Дамблдора, подлинность которого мы сегодня днём установили с помощью экспертизы. И которое может быть использовано нами как важное свидетельское показание.       Предлагаю вам всем ознакомиться с его содержанием и потом общим голосованием решить, отправлять ли дело на доследование или вынести приговор сегодня, не меняя порядок заседаний.       Он кивнул приставу, и члены Визенгамота перевели взгляд на экран, возникший в центре зала. На нём появилась огромная фигура Дамблдора, вошедшего в кадр и севшего в своё любимое кресло в директорском кабинете Хогвартса.       − Здравствуйте, уважаемые судьи! − спокойно и уверенно начал Дамблдор, поглаживая бороду здоровой рукой. − Если это завещание найдено вами и вскрыто, значит, Том Реддл побеждён и мёртв, а Северус Снейп жив. И вы собрались, чтобы осудить его и вынести приговор. Я не могу сейчас точно знать, как именно вы сформулируете обвинение, но предполагаю, что, помимо моего убийства, ему вменяется ещё ряд преступлений, совершённых по приказанию Тома, в одиночку или в компании Пожирателей Смерти. Доказаны эти деяния или нет, попробую убедить вас не совершать ошибку, вынося обвинительный приговор.       Старик замолчал, вглядываясь в воображаемых собеседников, его проницательные голубые глаза излучали твёрдость и спокойствие. Несмотря на противоречивые чувства к Альбусу, обиду и даже раздражение, Снейп почувствовал, что скучает по старому колдуну.       − Я уже мёртв, − продолжил Дамблдор, заполняя звучным голосом всё пространство зала, − и могу говорить всё, что думаю, со всей откровенностью, не боясь вашего порицания и закона, который на меня уже не распространяется.       Единственная цель моего прощального письма — пролить свет на обстоятельства жизни Северуса и снова помочь ему не стать жертвой чужой воли.       Вы, вероятно, помните мою речь в его защиту во время первого суда над Пожирателями, в 1981 году, − сказал старик, и Кингсли кивнул, будто Дамблдор мог это видеть, − но я ещё раз напомню вам, что тогда происходило. Я взял Снейпа к себе в Хогвартс с условием, что он останется преданным слугой Тёмного Лорда и моим личным осведомителем. Он не желал этого, но смирился под моим давлением.       Северус жил и успешно работал в школе до Турнира Трёх Волшебников, на котором мы все узнали о воскрешении Волан-де-Морта. Часть последователей вернулась тогда к Хозяину, часть разбежалась и спряталась, как Игорь Каркаров. Я не дал Северусу шанса на сомнение, его миссия осталась прежней: тайно охранять Гарри Поттера и вести его к победе. Сам я вынужден был уйти с поля боя и знал об этом заранее. Фактически, Северус стал ключевой фигурой этой войны, хотя немногие это понимали.       К своему стыду, признаюсь, что именно мои решения во многом сделали жизнь Северуса такой безрадостной и невыносимой. Мальчик мой, если вы слышите сейчас, постарайтесь меня простить. Из всех кандидатов на роль шпиона вы подходили лучше всех. В моём окружении не было второго столь же умного и выдержанного человека, способного годами подчиняться абсурдным приказам и не сходить с ума, быть участником калечащих душу событий и не терять самообладания.       Уважаемые судьи, Северус никогда не был психопатом или садистом. Он всегда был способен сопереживать чужой боли. Выполняя мои приказы, он иногда своевольничал, спасая от расправы приговорённых Пожирателями людей. Я испытываю угрызения совести, рассказывая это вам, каюсь, но именно я удерживал его от таких шагов.       Когда однажды он навлёк на себя гнев Волан-де-Морта, спасая Бобби Тревэрса и его семью, я заставил его выдать их местонахождение. Когда он помогал скрываться миссис Баттлер, я бранил его за неосторожность. Бесчисленные девушки, изнасилованные и убитые на Пирушках, были постоянной его болью. Он спасал их раз за разом, пока в один прекрасный день я не отдал ему прямой приказ прекратить самодеятельность и участвовать в экзекуциях наравне со всеми…       Снейп вздрогнул и опустил глаза. Тяжёлое воспоминание. В тот раз он действительно вышел из подчинения и открыто сказал, что больше не пойдёт ни на одну Пирушку, а когда Дамблдор попробовал надавить, прямо на его глазах попытался покончить с собой. Не в первый раз и не в последний за их долгую историю.       − А сейчас прошу вашего внимания, потому что сообщу то, чего вы ещё не знаете. Убедившись, что Северус склонен к неподчинению, я стал опасаться, что рано или поздно он выдаст или убьёт себя, чем лишит меня надёжного помощника. И я решил подстраховаться…        В этот момент Дамблдор повернул голову и посмотрел на Кингсли, и судья вздрогнул, охваченный ощущением, что Дамблдор вовсе не мёртв.       − У вас в шкатулке с моим завещанием лежит свиток с заклинанием, взгляните на него. Это – моё личное изобретение, оно является вариацией на тему "Империо", я назвал это заклинание "Инвитус". Я отдаю вам не только механику его наложения, но и все ключи к нему. Можете, кстати, сразу же внести его в список Непростительных, чтобы никто не пострадал. Оно действует не так, как "Империо", а гораздо интереснее. Человек под "Инвитусом" сохраняет способность здраво рассуждать, но не понимает, что он под заклятием. И живёт своей обычной жизнью до нужного момента. А когда момент наступает, выполняет то, что ему велели. Заклятие не имеет таймера и срабатывает адресно, на триггер.       Я многократно использовал "Инвитус", делая Северуса послушным. Другие подчиняющие заклинания были бы слишком заметными для Волан-де-Морта, он вовсе не дурак. Я наложил Инвитус и в тот самый день, когда не смог уговорить Северуса на моё убийство.       Дамблдор обвёл взглядом зал.       − Уважаемые судьи Визенгамота! Вам нужно изучить заклинание и найти следы его действия в воспоминаниях Северуса Снейпа. В его ментальных кольцах до сих пор должны присутствовать спусковые крючки "Инвитуса". Поищите их внимательно, их обнаружит любой специалист, знающий, что нужно искать. Они уже никогда не сработают, но само их наличие должно стать свидетельством в защиту Северуса.       Фактически Снейп всё это время был моим заложником. Это кардинально должно изменить его статус в ваших глазах. И, одновременно с этим, увы, лишить его статуса героя. Да, мой мальчик, в том, чтобы быть марионеткой, нет никакого героизма. Своей речью я, вероятно, обесценил многие ваши деяния, и я знаю, что вы отнесётесь к этому плохо!       Простите меня, если сможете. Действия, которые я совершил вашими руками, в конце концов, привели нас всех к победе, какой бы ценой она ни досталась!       Дамблдор замолчал, поглаживая бороду. Экран погас.       Снейп взглянул на Гермиону и увидел её бездонные глаза. Он не знал, о чём она думает, но сам ощущал внутри пустоту и холод. Тело было ватным, будто он и впрямь превратился в марионетку, у которой разом обрезали все нити.       После недолгой паузы судьи заговорили, загалдели. Кингсли стукнул молотком, призывая к тишине.       − Господа, понимаю, что это всё неожиданно, но нам нужно принять решение! Кто за то, чтобы вынести приговор сегодня же? После экспертизы сознания мистера Снейпа, разумеется. Эксперты, необходимые для процедуры, присутствуют в зале суда.       Взметнулись руки. Судьи проголосовали большинством голосов.       Затем последовала долгая утомительная ментальная экспертиза, её непростое обсуждение, голосование и вынесение приговора.       Примерно через три часа, Северус Снейп был полностью оправдан Визенгамотом и освобождён из-под стражи в зале суда.              Такого странного ощущения нереальности происходящего Снейп не испытывал давно. Он тупо наблюдал, как охранник снимает с него наручники, не веря своим глазам. Двигаясь неуверенно, будто опасаясь выстрела в спину, он медленно встал со скамьи подсудимых и вышел из железной клетки в зал.       На него смотрели сотни глаз. И вдруг в полной тишине Гарри Поттер стал громко аплодировать. Луна, Невилл и многие другие поддержали. Зал суда взорвался аплодисментами. Снейп недоверчиво щурился на людей под волнами рукоплесканий. Сам Кингсли Шеклболт отложил судейский молоток, спустился с трибуны, подошёл к нему и обнял.       − Поздравляю, Северус. Вы невиновны и свободны!       Снейп искал слова для ответа и не находил. А к нему уже подбежала Марго Бистерфельд, чтобы расцеловать и повиснуть на шее.       − Северус, дорогой! Всё закончилось!       Берни тоже обнял его. Подошедший Драко уткнулся в плечо крёстного и нёс какую-то радостную ахинею.       Люди поздравляли, жали ему руку. Северус кивал, ощущая себя именинником на самом абсурдном дне рождения.       Он видел, как отдельной раздражённой стайкой, переговариваясь, покидали зал заседаний семьи погибших.       Но шок постепенно проходил, и его глаза стали искать в толпе Гермиону. Вырвавшись, наконец из зала, Снейп увидел её, стоящую в коридоре, рядом с Гарри Поттером и рыжим Уизли. Он сдержал в себе почти непреодолимое желание подхватить её на руки прямо здесь и зарыться лицом в лохматые кудри. Не время. За спиной у Гермионы стояла Минерва и не сводила с него настороженных кошачьих глаз.       Он подошёл к гриффиндорцам, взял холодную руку Гермионы и церемонно поднёс к губам.       − Мисс Грейнджер, я дважды ваш должник. Моя свобода — ваша заслуга. Сердечно благодарю вас!       Она улыбнулась и обвела взглядом группу гриффиндорцев:       − Это — наша общая победа, сэр! Каждый из присутствующих к ней причастен.       − Разумеется, − Снейп повернулся к Гарри, − мистер Поттер, господа, я очень признателен вам за участие в моём деле.       Гарри тепло пожал ему руку.       − Ну что вы, сэр, мы лишь возвращаем вам долг!       − У Гарри сегодня день рождения, сэр! – сообщила Гермиона.       − Однако! − удивился Снейп. − Но, раз уж вы решили его отпраздновать в таком месте, желаю вам никогда не попадать в подобные истории.       Все рассмеялись, и Снейп откланялся. Он вдруг сообразил, что дела ещё не доделаны, и нужно подписать документы об освобождении и забрать из камеры вещи.       − Ваша палочка, сэр! − догнала его Гермиона.       И, достав из-за пазухи, вложила ему в протянутую руку тёплый, согретый её телом, футляр.       – Она у вас с собой? – удивился он.       – Я с ней и не расставалась, – шепнула она.       Снейп накрыл рукой её ладошку и на секунду задержал в своей. Она не выдернула руку и стояла, с улыбкой глядя ему в глаза.       − Я прямо сейчас заплачу за вас штраф, наложенный Кингсли, − вспомнил Снейп.       − Спасибо, сэр, я сожалею, что вам пришлось…       – Вот уж не о чем! Моя свобода стоит дороже, − перебил он.       − Да, − спохватилась она, − и перстни свои возьмите.       И стала стягивать с руки кольца. Но он остановил её, снова ощущая на себе взгляд Минервы.       − Потом, потом, давай не здесь. Ты куда сейчас идёшь? В Хогвартс? Подождёшь меня немного?       Она замялась.       − Вы этого не знаете, сэр… Но я… Не живу больше в Хогвартсе!       Он нахмурился.       − Как так?.. Почему?       − Потом расскажу, не здесь, − она отвела взгляд, и ему это не понравилось, – много воды утекло.       − И где же ты живёшь?       − В Лондоне, среди маглов, − она неопределённо махнула рукой, − снимаю квартиру.       − Не уходи, я заберу вещи и скоро вернусь, − попросил он.                    Когда, подписав необходимые документы, Снейп вышел в фойе, то увидел две группы, дожидающиеся его возвращения. С одной стороны коридора весело болтали Бистерфельды, Малфой и Морлок Грюм, а с другой - Грейнджер с Поттером, Уизли и Лавгуд с Лонгботтомом.       Он подошёл к первым, и Берни тут же предложил отметить освобождение. Снейп был не против, но ему хотелось забрать с собой Гермиону. Он подошёл к гриффиндорцам.       − Мисс Грейнджер, мы собираемся поужинать и выпить по бокалу за мою свободу. Не желаете ли присоединиться? Мистер Поттер, может, и вы?       Гермиона с сожалением покачала головой.       − Спасибо, сэр, но у Гарри праздничный ужин. Нас ждут родные и друзья. Если позволите, завтра встречусь с вами и подробно отчитаюсь о проделанной работе.       Он разочарованно кивнул.       − Как угодно. С десяти утра до часу дня жду вас у себя в кабинете.       − Доброй ночи, сэр!       Она подхватила под руку Гарри и Рона, кивнула остальным. И вся компания, дружно загалдев, двинулась к выходу.               Они поужинали в ближайшем ресторане, выпили виски за окончание процесса, обговорили с Грюмом процедурные вопросы. И скоро Снейп начал ловить себя на желании остаться в одиночестве. Сказалась усталость напряжённого дня. Он попрощался с компанией и вышел на улицу. Драко увязался за ним.       На улице стоял тёплый июльский вечер, и Снейп, ещё не видевший лета, захотел пройтись пешком. Темнота окутала их сладкими запахами и стрекотанием кузнечиков в траве. Вдоль бульвара, где они шли, буйно цвели ароматные белые кусты. Небо распахнулось россыпью звёзд. И Снейп подумал, что, если бы сейчас с ним рядом шла Гермиона, а не Драко, он подхватил бы её на руки, затащил в один из этих белых кустов и целовал на мягкой траве до потери рассудка. И, как знать, может, всё между ними произошло бы прямо здесь, на этой лондонской улице, и чёрт с ней, с вредной старухой Минервой и данным ей обещанием.       − Грейнджер такая крутая! Слышишь, крестный? − словно подслушивая его мысли, сказал Драко, и Снейп удивлённо кивнул. − Она помогает мне с папой. Шеклболт её слушает, я вообще обалдел.       − Драко, почему Гермиона ушла из Хогвартса? – вспомнил Снейп. − Ты случайно не знаешь?       Драко смутился:       − Да там такая история… Она не рассказала тебе? Её же травили в школе за… Связь с тобой, − Драко опасливо скосил глаза на Снейпа, − у вас и правда что-то было, крёстный?       Снейп сжал зубы.       − Травили? Так-так! – в нём вскипела ярость. – И кто же посмел?       − Ну… Гриффиндурки, конечно. Наши нет. Идиотка эта, Патил, больше всех. Да, ещё Попечительский совет был. Мне Забини рассказал. После того, она, вроде, и ушла.       – Попечительский совет, значит?.. Давно?       − Примерно с месяц.       − Ясно. А где она живёт?       − Не знаю, где-то недалеко от суда.       По дороге в Хогвартс Драко выложил ему всё, что знал о травле. О поведении Парвати на занятиях, о заседании Совета. А Снейп слушал, всё распаляясь. И, когда они добрались, наконец, в школу, не заходя к себе, прямиком поднялся в кабинет директора.       Минерва сидела в кресле Дамблдора и вздрогнула, когда он ворвался внутрь, угрожающе стукнув дверью.       − Где протокол о последнем заседании Попечительского совета?!       Минерва встала из-за стола.       − Тебе уже рассказали?.. – осторожно начала она. − Мне жаль, Северус, я действительно перегнула палку. Я уже извинилась перед ней.       − Она не приняла твоих извинений и ушла из Хогвартса! – свирепо ответил он. − Ты зачем это устроила, старая ехидна?       Брови Минервы взлетели вверх.       − Ты сам советовал лучше воспитывать студентов, Снейп! – огрызнулась она. − Ну я ошиблась, извини. Она действительно пока невинна.       − Если ты во всё суёшь свой нос, то не могла хотя бы проверить заранее?.. Что ещё за инквизиция?       Минерва повела плечами.       – Как ты себе это представляешь? Заранее.       – Легко! На кольца магии не могла глянуть? Забыла, как "Истинным зрением" пользоваться? Могу зачислить тебя на первый курс Слизерина!       Она открыла рот, чтобы возразить ему, и тут же закрыла, смолчав. Снейп нахмурился. Глаза его впились в старую стерву. Всё она, выходит, знала и понимала заранее, это было специально спланированной и, как по нотам, разыгранной, акцией! Но, если так, спрашивать о её цели бессмысленно. Не скажет.       − А зачем отпустила её из Хогвартса?       − Так ты сам же и отпустил! Приказ подписан тобой! Как я могла её удержать?       − Папку мне! Живо! – он выхватил из рук Минервы протокол, и стал листать.       Через минуту снова поднял голову и махнул на неё рукой.       − Всё, иди к себе! Я хочу остаться один!       − Что значит «иди к себе»? – не поняла она.       − Это значит — вон отсюда! – повторил Снейп, не отрываясь от бумаг. − Из моего кабинета!       Минерва охнула. Её щёки и шея начали багроветь.       − Хватит хамить мне, Снейп! Я исполняю обязанности директора! И до ритуала инаугурации отсюда не сдвинусь!       − Сейчас помогу сдвинуться! − Снейп выхватил палочку.       − Прошлый поединок кончился для тебя плохо! − зашипела она, выхватывая свою. − Забыл?       − В битве за Хогвартс, что ли?.. Я больше в поддавки не играю!       − Дуэли не будет! – неожиданно погремел с портрета Дамблдор, заставив их вздрогнуть. − Если речь о Хогвартсе, то у Хогвартса и спрашивайте! Решаем здесь мы!       Дуэлянты замерли и повернули головы. Старик смотрел сурово.       − Мы имеем право голоса! − Дамблдор обвёл глазами комнату. − Не так ли, коллеги?       Остальные директора согласно закивали с портретов.       − И каково же ваше решение, Альбус? – медленно спросила Макгонагалл.       − Мы решили давно! И решение не менялось! Должность остаётся за Северусом! – ответил он. − Ты это знала, Минерва! Если не согласна – участвуй в ритуале, а мы посмотрим, сможешь ли ты победить!       Макгонагалл поджала губы и медленно убрала палочку в складки мантии. Снейп победно сложил руки на груди.       − Завтра в девять утра ко мне с отчётом обо всех делах! – высокомерно скомандовал он. − А сейчас ты свободна!       Минерва забрала шляпу и молча покинула кабинет. Снейп тяжело опустился в кресло.       − Спасибо, Альбус!       И стал смотреть воспоминание секретаря о заседании Попечительского совета. Увиденное снова всколыхнуло в нём волну злости. Даже к лучшему, что Минерва уже ушла. Возможно, в этот вечер он всё же напал бы на неё.       Картина была скверная. Тринадцать взрослых магов-мракоборцев грубо допрашивали маленькую Грейнджер, а она храбро защищалась и нигде не сдала позиций. Снейп оценил, с какой заботой о нём она обдумывала каждое сказанное слово, как уверенно и хладнокровно лгала, выгораживая его. И не мог не восхититься её выдержкой.       Сам он на месте Гермионы с первых же слов этого попечительского балагана, предложил бы им: "Посмотрите на меня "Истинным зрением", убедитесь, что в наличии − два магических кольца из трёх, нижнее не раскрыто, и отстаньте, информация не засекречена". А может, прибавил бы к этому ещё пару непечатных фраз. Но девочка испугалась, занервничала, не имеет опыта борьбы с этими стервятниками. Хорошо ещё, про руну вспомнила. Ох, моя маленькая!       Досмотрев, он встал и медленно пошёл к себе в подземелья, прикидывая, кому из тринадцати иуд следует отомстить, и как это сделать.       И вздрогнул от неожиданности, когда из темноты выскочили слизеринцы и повисли на нём с радостными воплями и поздравлениями.       − Идиоты малолетние! – растроганно раскинул руки Снейп, стараясь разом обнять весь свой седьмой курс вперемешку с шестым. Они подбегали к нему, целовали в небритые щёки и так искренне радовались возвращению своего директора, что его сердце таяло.       Не избаловать бы их.       − Всё, всё, довольно! Подхалимаж засчитан! – возвращая голосу грозные интонации, скомандовал он, наобнимавшись с ними вволю.       − Марш по спальням! Считаю до трёх!       И с улыбкой проводил глазами стайку расходившихся по комнатам подростков.       В доме всё было по-прежнему. Ни одна вещь не поменяла своё место, даже книги стояли так, как он их оставил. Сохранённый букет, стоял на тумбе в коридоре. Рядом лежала записка.       «Добро пожаловать домой, Северус! Эти цветы для вас, они тоже из Запретного леса, а ваши — со мной. У меня не много сокровищ, и тот букет — в их числе. Перо не слушается меня и не соглашается передать, как сильно я вас люблю! Здесь я была как дома. На вашей кровати мне снились сладчайшие сны. Хогвартс помогал мне всё это время. Но обстоятельства вынуждают уйти. Буду скучать по вам обоим.        Всегда ваша, Гермиона Грейнджер».       «Знаю я поимённо эти обстоятельства», – мрачно подумал Снейп.       Писала она это, видно, в прошлом месяце, покидая Хогвартс. И ещё не знала, вернётся он домой или нет. Но верила. Перо, вопреки опасениям, передавало её любовь. И цветы, и сами стены, казалось, были наполнены её присутствием. Легко представлялось, как Грейнджер сидела здесь, в кресле, пила крепкий кофе из его кружки, читала книги. И ждала, ждала.       Не раздеваясь, Снейп прилёг сверху прямо на покрывало, и зарылся носом в подушку, стараясь уловить запах её волос. Он ещё чувствовался, самый сладкий аромат на свете. Кровать оказалась тёплой, спасибо, Хогвартс. Навалилась дремота, веки слиплись.       Проснулся Снейп от движения. Он лежал на спине, камин почти погас, в комнате потемнело. В полумраке возле кровати бесшумно двигалась тонкая женская фигурка. Она раздевалась.       − Гермиона! – охнул он. − Ты пришла ко мне, девочка?       − Угу! – томно отозвалась она, скидывая одежду. И забравшись к нему на ноги, оседлала бёдра. Силуэт стройного тела был безупречным, как у античной статуи.       У Снейпа от возбуждения перехватило дыхание. Он приподнялся, пытаясь дотянуться, но она коротко взмахнула палочкой, и его руки стали тяжёлыми. Он упал на спину, обездвиженный.       − Что ты делаешь? – не понял он.       − Хочу тебя прямо сейчас! – загадочно улыбнулась она, и глаза в темноте блеснули. − А это простая предосторожность. Не то начнутся глупые разговоры, а до дела мы так и не дойдём.       − Не начнутся, милая! Дойдём!.. – пытался возразил Северус. − Я тоже хочу!.. Сними чары, позволь тебя обнять!       Ничего не отвечая, Гермиона сквозь шерстяные брюки начала прощупывать и гладить мужское достоинство, стремительно твердевшее под тонкими пальчиками.       Её лицо и плечи освещали слабые сполохи догорающего в камине огня, золотые кудри рассыпались по плечам. Каждый изгиб бёдер, талии, изящных рук, казался Северусу воплощением совершенства и непреклонного характера.       Он застонал.       − Хочу тебя, богиня моя, как я тебя хочу!       Она расстегнула молнию и выпустила наружу налившийся член, разглядывая и поглаживая нежную кожу. Северус выдохнул, когда она наклонилась, высунула язычок и облизала головку, увлажняя слюной.       − Дай мне потрогать тебя, я соскучился! – опять попросил он, мучаясь от скованности тела, но не получил ответа. Она молча трудилась, крепко обхватывая губами его орган и скользила вдоль него влажным тёплым ротиком.       Головка двигалась внутри, Гермиона помогала себе языком. Казалось, её рот никогда не устанет всасывать и отпускать мужскую плоть. Снейп тяжело дышал, он был на грани. Но она остановилась, встала над ним во весь рост, жадно глядя на торчащий колом член и, придерживая рукой, стала осторожно присаживаться, направляя его себе между ног.       Он попытался её остановить.       − Что ты делаешь? Так будет больно! Давай я сам!       Она только усмехнулась. И, присев, стала решительно проталкивать головку во влагалище.        Тугая! Какая узкая и тесная, Мерлин! Какая влажная! Растягивая девственное влагалище и медленно продвигаясь, член дошёл до мембраны и упёрся в неё.       − Отпусти меня, маленькая негодница! – грозно приказал Снейп, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не толкнуться в неё. − Я сделаю всё, как надо! Я буду нежен, обещаю!       Не реагируя больше, она немного повозилась, поняла причину заминки и с силой надавила. Твёрдый орган натянул девственную плеву до предела и, прорвав, провалился внутрь. Гермиона вскрикнула от боли и наслаждения.       Она застонала и покрутила бедрами, ощущая его внутри, насаживаясь. И начала медленно скользить, поднимаясь и опускаясь до основания, оставляя за собой следы влаги и крови.       Ощущение её маленькой горячей вагины, плотно обхватывающей член, было восхитительным, сознание Северуса начало мутнеть. Он не мог сдерживаться. Гермиона двигалась, сжимала его собой, наращивая темп, удивительным образом чувствуя приближение оргазма и не позволяя ему прийти раньше времени.       В какой-то момент она полностью насадилась и замерла, упираясь ладошками Снейпу в грудь. Он хотел спросить, почему она остановилась, но ощутил, как по её телу пробежала судорога. Она кончает! И выгнулся, подаваясь бёдрами навстречу. Гермиона застонала и ответила новым движением, глядя ему в глаза и изящно изгибаясь. И выпрямив спину, начала ласкать пальцами свои соски.       Грейнджер, гладившая свои полушария и щипавшая острые пики, была такой возбуждающей, что Северус не выдержал. Два месяца в камере дали о себе знать. Подавшись ей навстречу, он погрузился в оглушительную волну оргазма. И излился прямо в неё, закрывая глаза и сотрясаясь от наслаждения.       Постепенно обретая дар речи, он собрался приказать, чтобы она отпустила его и приняла противозачаточное. А когда открыл глаза, увидел, что рядом никого нет. Мгновенно сбрасывая наваждение, шевельнул рукой. И обнаружил, что тело больше не скованно.       Снейп приподнялся и огляделся. В комнате он был один. А дверь оставалась закрытой изнутри!       Он, по-прежнему, был полностью одет, но неприятное чувство влаги между ног подсказало, что он кончил в штаны. Чёрт знает что!       Беззлобно ругнувшись, он встал и очистился. Потом посмотрел на кровать, и, осенённый внезапной догадкой, проявил поставленные на ней чары. Ну конечно! Запоминающая руна сладких грёз! Разочарование и удивление накрыли его волной. Он даже знал, где маленькая негодница могла вычитать рисунок этой руны. Он сам дал ей эту книгу, она стояла на самом видном месте и блестела позолоченным корешком.       «Это её мечты обо мне! – понял он. − Увидела в моей книге и на мне же и опробовала, хулиганка. А может, и сама наслаждалась ночами. Но до чего искусная иллюзия, я и не отличил от реальности! И тяжесть тела, и запахи, и прикосновения! Вот это сила воображения!»       Чтобы успокоиться, Снейп достал из тайника початую бутылку огневиски и жадно сделал несколько глотков. Обжигающий напиток растёкся по пищеводу и мягко стукнул в голову. Вообще-то он почти не пил спиртное, ментальный маг не может себе позволить изменять сознание. Но сейчас захотелось. Он отхлебнул ещё разок, глядя в висящее напротив зеркало, и поморщился. На него смотрел уставший немолодой мужик в мятой одежде с чёрной щетиной на щеках и землистым цветом лица.             Однако алкоголь делал своё дело, и ещё через пятнадцать минут ему отчаянно захотелось увидеть настоящую Грейнджер. Желание обнять её, найти сладкие губы и погладить упругие ягодицы защекотало изнутри и сделалось невыносимым, побуждая к действию.       Он перестал пить и взглянул на часы.       Было всего полдвенадцатого. Если она засиделась в гостях у Поттера, можно дождаться её на улице, а если спит в своей кровати, зайти и разбудить поцелуем, не в первый раз. Они вместе провели ночь прощанья, значит, вместе нужно отмечать и утро свободы.