Дети Арахны

Снейп всегда считал себя сильным человеком, способным держать удары судьбы. Так, в общем-то, и было до сего дня. Но в то время, пока Гермиона была в Круге Всезнания и в первые часы после, небо словно сжалилось и отключило память. Детали событий он позднее восстанавливал по воспоминаниям Берни, который молниеносно откликнулся на призыв и прибыл к Кругу одним из первых.       Туда в первые же полчаса собралось много народу. Трагические новости разносятся быстро. Люди любят смотреть на чужие несчастья. Но и жалости при этом не лишены. Учителя Хогвартса, авроры, врачи — люди прибывали в одиночку и группами, поглазеть на произошедшее, а заодно и помочь.       Сам Северус словно увяз в клейком тумане. В бетонной голове колоколом гудела лишь одна мысль: «ещё жива». Это «ещё» причиняло душную боль, убивало робкую надежду. Но лучше уж «ещё», чем «уже». «Уже мертва».       Без Берни смерть наступила бы сразу. Он отчаянно бросился к телу, выброшенному кругом, изрезанному, израненному, уже мало напоминающему человеческое. И в ту же секунду разомкнул свои магические кольца, как донор, делающий прямое переливание крови. Когда-то Снейп рассказывал Гермионе, что «Пёстрая лента» быстро обессиливает донора. Заклятье Берни было в сотни раз мощнее. Снейп так не умел, для него подобная попытка оказалась бы фатальной.       Сила хлестала в бесчувственное тело Гермионы, залатывая бесчисленные раны, увечья, чудовищные следы пыток. Сам Берни через три минуты побледнел и стал оседать на пол. Снейп подхватил его и разорвал их связь, мгновенно подключаясь к Гермионе собственным способом. Взглянув «Истинным зрением», он поразился: силы, вылившейся из Берни, будь она водой, хватило бы на небольшое озерцо. В нём, как дитя в околоплодной жидкости, плавало не живое и не мёртвое тело Гермионы.       Жизнь едва теплилась. Все, кто приходил, становились донорами, давали силу, кто больше, кто меньше, но и этого не было достаточно.       Примчавшаяся на зов Марго долго трудилась, сшивая повреждённые органы. Берни помогал советами, сам едва держась на ногах. Снейп оглушённо сидел на каменном полу у ворот Круга, из его обнажённых по локоть рук, как кровь по трубкам, сочилась в Гермиону донорская магия. Прилетевший Драко Малфой был удручён видом крёстного. Глаза его стали безжизненными, голова почти вся поседела.       Примерно через десять часов реанимация Гермионы была завершена: врачи сделали всё возможное. Проблема заключалась в том, что Круг действительно давно уже никого не отпускал живым. И врачи не понимали, что нужно делать.       Однако, главный урон был нанесён не телу. Оно постепенно восстанавливалось. К Гермионе не возвращалось сознание.       Снейп забрал её домой. Умом понимал, что правильнее отдать в клинику Святого Мунго, в отделение коматозников. Там круглосуточный уход и реанимация, десятки опытных медиков. Но что-то подсказывало оставить в Хогвартсе. И быть рядом.       Он сделал небольшое возвышение в самом центре директорского кабинета и положил её там. Здесь, в главной точке силы, где сходились векторы всех четырёх магий, она оказывалась под защитой Хогвартса. Сам он тоже перебрался сюда, дни и ночи проводил рядом, отлучаясь лишь по рабочим делам.       Чиновники из Аврората несколько дней не давали покоя, составляя протоколы по происшествию. Министерство не отставало. Начальник Отдела магических происшествий и катастроф, шеф Отдела тайн — все по очереди допрашивали Снейпа и давали разные, по большей части, глупые советы.       Отдел правопорядка прислал инспектора, угрожавшего открыть уголовное дело на директора, студентка которого оказалась в опасной ситуации. Снейп не выдержал и грубо послал его к чёрту. А Шеклболт объяснил позже, что угроза была пустая, ибо именно Снейп сделал всё возможное, чтобы избежать несчастного случая.       Однако, и без того в хлам расшатанные нервы все эти люди помотали изрядно.       С Кингсли Снейп поговорил серьёзно и откровенно, подробно рассказал о родословной Гермионы, а также о роли в этом деле Минервы Макгонагалл и старика Дамблдора. Старую ведьму очень хотелось привлечь к ответственности, но сам он отомстить ей уже не мог. Кингсли обещал разобраться, но замолчал и долго не выходил на связь. Снейп не обманывался о причинах этого молчания. Если старуха под защитой Альбуса — хоть лоб расшиби, результата не добьёшься. Похоже, гадина избежит возмездия и в этот раз.        Дни шли за днями, Гермиона всё так же лежала неподвижно, ни живая, ни мёртвая. Раз или два в день Снейп вливал в неё донорскую силу. Та, что дал Берни, постепенно рассеивалась, не сдерживаемая кольцом разума. От постоянных переливаний Снейп слабел, хотя и подпитывался, где и у кого только мог. Всё это было временным решением. Было ясно: они оба долго так не протянут.       Старый интриган Дамблдор отмалчивался, на разговоры шёл неохотно. На вопросы Северуса отвечал загадками.       — Что с ней, Альбус? Почему она не возвращается? — уже в сотый раз спрашивал Снейп. — Тело уже в норме.       И однажды получил-таки ответ. Старик в тот день был явно в дурном настроении. Он долго смотрел со своего портрета на Снейпа, а потом вымолвил:       — Потому что не хочет!       — Как не хочет? Почему? — удивился Снейп.       — Многие знания — многие скорби, — ответил Альбус, — вы, дети, всегда всё знаете лучше родителей. И Аида — не исключение.       — И что она такого знает, что не хочет вернуться ко мне?       Дамблдор неодобрительного тряхнул головой.       — Да разве дело в тебе, сынок?.. Она упрямится, не хочет принимать Судьбу. Но ей всё равно придётся.       — Да не говорите вы загадками! — чуть резче, чем хотел, произнёс Снейп. — Объясните толком, какую Судьбу?       — Она очень изменилась в Круге, не жди её прежней, — сказал Дамблдор и, в ответ на его вопрошающий взгляд только махнул рукой. — Сам всё поймёшь!       И ушёл с портрета. Он теперь часто так поступал, когда не желал отвечать на вопросы. Погружая кабинет в зловещую тишину.       В тот же день явилась Марго для неприятного разговора. Едва увидев её на пороге, чувствительный Снейп понял: она рассержена. Она ещё и слова не сказала, а он, заметив, как на красивом лице вейлы проступают черты монстра, понял — будет гроза. И не ошибся. Марго кричала на него и плакала.       — Что теперь будет с папой?! Ты подумал о нём, Северус?.. Ты же говорил, он восстановится! Это всё, конец!       Она не преувеличивала. Берни после выплеска силы так и не стал прежним. Почти всё он отдал Гермионе. Сейчас в нём осталось так мало магии, что едва ли хватило бы заживить на пальце порез. Врач, ставший сквибом, неизбежно терял и работу, и жильё.       Снейп, стараясь помочь, пробовал переливать в Берни свою магию, но она бесследно растворялась в воздухе, не оседая на кольцах. Не было у Берни больше колец. Те жалкие остатки, которые ещё держались в его теле, было понятно, скоро тоже оторвутся и исчезнут. Берни, как врач и как маг, был обречён.       — Я все эти дни работала за него в школе! Буду помогать и дальше, ясное дело! Но шила в мешке не утаишь! — плакала Марго. — Скоро директор узнает, и его выгонят! У нас там со слабыми не церемонятся!.. Ты бы хоть пришёл, что ли, поговорил с ним. Сам жаловаться не побежит. Он в отчаянии!       Она нервно смахнула слезу со щеки:       — А всё ты со своей Гермионой! Доигрались в любовь!.. Какого хрена её туда понесло?!       Последние слова были несправедливыми и жестокими. Но Снейп и не думал обижаться. Он подошёл к Марго и обнял.       — Я не брошу Берни. Обещаю.       И стал думать. В собственном медблоке давно назревали перемены. И нужное решение пришло само собой.       Снейп сходил к Поппи Помфри, поговорил о том, что их отношения давно уже зашли в тупик, но увольнять её просто так, по личным мотивам, было бы, конечно, подло. Поэтому он предложил ей перейти работать в Дурмстранг, на место Берни. А его обещал забрать в Хогвартс. Обмен местами, с должности на должность.       Поппи, выслушав Снейпа, поняла, и даже, кажется, обрадовалась.       Попечительский совет не возражал — как врач, профессор Бистерфельд имел более высокую категорию, чем мадам Помфри, а о его проблемах пока никто не знал. Хитрый Снейп объяснил эту рокировку собственным желанием врачей.       Неожиданно возражать начал сам Берни, которого Снейп навестил дома и застал в глубокой депрессии.       — Зачем я тебе, Северус? — отмахнулся он на предложение. — Ты не сможешь вечно покрывать меня.       — Медсестру свою возьми, пусть пока работает. Там обычно ничего сложного, ты же знаешь. А если что — я сразу подключусь. Марго оформлю вторым врачом, если надо.       — Как я буду работать? Я даже насморк теперь не вылечу! — горько возразил Берни. — Скрывать свои проблемы я не умею, да и унизительно как-то… Разве что возьмёшь меня коридоры по ночам охранять… Нет, я лучше к маглам подамся, куплю домик в Лондоне, устроюсь ночным сторожем, буду на рыбалку ходить…       — С ума сошёл?! — вспылил Снейп. — Сторожем… Без тебя мы Гермиону уже похоронили бы, я тебя не брошу. Да и вообще, дружище, сколько мы вместе соли съели… Восстановим мы твои кольца.       — Нереально, Северус. Оставь уж.       Старый лебедь сейчас, больше, чем когда-либо, напоминал усталую, битую жизнью птицу. Яркие голубые глаза потускнели, волосы припорошила седина. Берни очень любил свою работу, жил ей, и в один миг сломал свою жизнь.       — Будешь рядом со мной! Я тебе не позволю сложить лапки. Я Марго обещал, — уговаривал Снейп, — у меня есть ритуалы, дай только подумать, как всё устроить.       — Ага, знаю я эти ритуалы. И сколько за них Визенгамот даёт. Один чернее другого.       — Не твоя печаль! Одним грехом больше на моей совести. За Гермиону я душу отдам, не то, что Кодекс нарушу.       — Да хватит уж нам грехов…       Снейп рассердился.       — Без разговоров! Увольняйся сегодня же в Дурмстранге, пиши заявление о приёме ко мне. Вечером пришлю домовиков, они твой скарб упакуют. Завтра переезжаешь в мой дом, я сам пока живу наверху. Потом Поппи съедет — займёшь её квартиру.       И, увидев выражение лица Берни, нахмурился:       — Это — не благотворительность, ты мне нужен рядом. Сил у тебя сейчас нет, а опыт никуда не делся. Будешь помогать советами… И не возражай, не то насильно привезу, ты меня знаешь.       Берни сдался и на следующий день с помощью бригады домовиков перебрался в Хогвартс.       Коллектив принял Берни тепло, все помнили его самоотверженную помощь во время майской битвы. Даже мадам Помфри сердечно пожелала ему удачи на новом месте и подробно проинструктировала насчёт медицинского блока. Коллеги приходили к новому доктору, знакомились, охотно общались.       Медсестра из Дурмстранга, посвящённая в суть проблемы, расторопно приступила к исполнению обязанностей, всеми силами поддерживая своего шефа. И Берни стал теплеть, оттаивать душой, больше шутить и, в целом, походить на себя прежнего. Северусу, уже в сотый раз тестировавшему его магические силы, даже показалось, что их стало больше. После работы в школу заглядывали Марго и Стив. В медицинском крыле стало тесно и весело. Снейп уже начал потихоньку подбирать ритуал исцеления магического тела.       Но всё это видимое благополучие фиговым листочком прикрывало огромную чёрную дыру отчаянья, в которую проваливалась его жизнь, и не могло её прикрыть. По ночам Снейп сидел рядом с Гермионой, разговаривал, держал за руку, целовал пальцы. Уговаривал вернуться, упрекал и отчитывал.       Он очень любил её и очень сердился. Самовольная упрямая девчонка открыла Круг Всезнания, подвергла жизнь смертельной опасности, практически убила себя. Не посоветовавшись с ним, не сказав ни слова. Навредила Берни, да и самому ему тоже, так что дела в школе пришлось снова взвалить на Макгонагалл.       К тому же, неизвестно было, восстановится ли Гермиона теперь.       А, что самое обидное, очень скоро выяснилось, что в Круг Всезнания она сходила напрасно. Спустя неделю после происшествия Снейп открыл свою Карту Судьбы и снова увидел Линию Жизни, которая обрывалась так же безвариантно, как и прежде. Разве что, время смерти немного сдвинулось, и теперь приходилось на осень. С линией жизни Гермионы было непонятно. Она обрывалась, и, в то же самое время, двоилась, петляла и по ней ничего нельзя было сказать наверняка. Даже Флоренц недоуменно пожимал плечами.       Прошло ещё три недели, сентябрь закончился, холодные октябрьские дожди застучали по стеклу. Настроение было отвратительным. Снейп всё чаще думал о том, что Гермиона своим героическим поступком вовсе не помешала пророчеству сбыться, а лишь помогла. Если она умрёт, сил пережить это у Снейпа уже не будет. Он пойдёт за ней. Вот и пророчество сбудется, благодаря упрямству маленькой всезнайки.       Почему Гермиона «не хочет» возвращаться, Снейп не мог взять в толк, Дамблдор об этом больше не говорил, сколько бы он ни спрашивал. Снейп пробовал сам разыскать Гермиону, поднимался в лимб, звал её, провёл несколько ритуалов поиска заблудших душ, но всё тщетно.       На исходе первой недели октября, воскресным вечером, в кабинет директора постучался Гарри Поттер.       — Можно, сэр?       — Проведать подругу пришли, мистер Поттер? — не слишком любезно спросил его Снейп. — Проходите. Но у неё не приёмный день.       — Я к вам, сэр.       — Ко мне? — удивился Снейп. — А какие у вас теперь ко мне дела?       Всех семикурсников он выпустил десять дней назад, торжественно вручив дипломы. Гарри сдал экзамены хорошо.       — У вас с Гермионой проблемы, сэр, — запинаясь, произнёс Гарри.       Снейп нервно хмыкнул.       — Да нет, вы не поняли, — поправил себя Гарри, — проблемы с законом. А я пришёл вас предупредить.       — Ваши предупреждения стали регулярно повторяться, мистер Поттер. Уже не смешно.       — Я не шучу. У нас поговаривают, что министр узнал о каких-то нехороших делах Гермионы во время вашего процесса. Сокрытие информации или что-то ещё, — Гарри запнулся, — я не знаю деталей, сэр.       — Кто это поговаривает? — спросил Снейп, начиная беспокоиться.       — Да у нас там… — замялся Гарри.       — Уизли, что ли? — догадался проницательный Снейп. — Артур сплетничает?       — Он хочет помочь! И не верит, что она обманывала суд, говорит, её снова оклеветали! — заступился Гарри. — Да и к вам, вроде бы, вопросы есть у министерства. Так что, будьте готовы.       — Спасибо, мистер Поттер. Вы стали мастером интриги, — грустно съязвил Снейп, — надо было выдать вам диплом Слизерина.       — Я сначала не верил, что вы с Гермионой… Ну, что вы вместе. А потом… — замялся Гарри.       Разговаривать со Снейпом о любовных делах было непривычно. Но хотелось расставить точки над «и».       — Что потом? — спросил Снейп.       — Подумал: «Это же ваше дело, какая мне разница».       — Разумная позиция.       — Так как быть с Гермионой? — настаивал Гарри. — Если она очнётся, её могут арестовать.       — И что вы предлагаете? Не лечить?       — Предлагаю забрать её и спрятать, сэр. Они придут — а её нет. Будем вместе думать, как оправдать.       — Забрать? — опешил Снейп. — Куда это?       Гарри покосился на портреты директоров.       — Спрячу пока, до выяснения обстоятельств.       — Поттер, забудь об этом! — Снейп свёл брови на переносице. — Я её никому не отдам.       — К вам могут прийти, — повторил Гарри. — А Гермиону всё равно заберут.       — Пусть попробуют! — Снейп уставился на него тяжёлым взором и со стуком положил на стол перед собой палочку.       Он не шутил. Если этот бой станет для него последним, хоть со всем Авроратом, так тому и быть. С Гермионой он не расстанется.       — Ладно. Я вас предупредил, сэр.       Гарри вежливо попрощался и вышел за дверь.       Снейп закрыл лицо руками. Он невыносимо устал. Снова надо что-то делать, идти к Кингсли, выяснять, выдумывать, лгать. Если всплыл ритуал с Кэрроу, нужно подчищать следы. Он так и знал, что добром это не кончится.       — Ну что, Альбус, слышали? — желчно обратился он к портрету. — От нас не отстают. Может поэтому она и не возвращается сюда?       Дамблдор шевельнулся и погладил бороду.       — Не поэтому, — ответил он удручённо. — Она не считает себя преступницей, Северус, она ведь каждый свой шаг делала из благой цели. Из-за любви к вам. И меня очень огорчает это её моральное падение.       — Да, как аргумент любовь в суде не предъявишь, — согласился Снейп.       — Вот именно. Поэтому я хотел, чтобы её окружали светлейшие, которые не создают соблазнов. Не нужно было мне идти у неё на поводу и возвращать вас.       Старик вздохнул и укоризненно продолжил:       — Ваш долг — не защищать, когда она поступает дурно, не гладить по голове за преступления. А воспитывать, объяснять почаще, каких границ нельзя преступать, во имя чего бы то ни было! Она упрямая, только вас и слушает. А вы почему-то не объяснили ей, что если становишься серийным убийцей, любовь — не оправдание! Во многом, именно вы причастны к тому, что она сделала!       — Так это я, что ли, выходит, виноват?.. Не вы с Минервой?!       Снейп резко вскочил. Ему будто дали пощёчину. Захотелось спросить старого мага, не стыдно ли ему рассуждать о морали? И заметить хотя бы тень смущения на лице. Кто, как не Альбус, загнал Гермиону в этот чёртов Круг Всезнания и сотворил с ней всё это?       Но бросив взгляд на Гермиону, Снейп замер. Она подняла голову и смотрела на него. Глаза казались огромными на исхудавшем лице.       — Северус! — голосок прошелестел так тихо, словно дунул ветерок.       Она медленно вставала со своего ложа. Сердце Снейпа сначала остановилось, потом мучительно ударило в рёбра и понеслось вскачь.       — Гермиона, — наконец вытолкнул он из онемевшего горла, — родная моя!       И подался было вперёд. Но остановился, увидев удивлённый взгляд.       — Меня давно так не называли. Я — Аида.       — Давно не называли?..       — Душно, оно не выдерживает.       Она осматривала себя так, будто не верила ощущениям.       — Тесное, — и снова удивлённо глянула на Снейпа, — трудно удержаться в нём. Моё тело.       Снейп посмотрел на неё «Истинным зрением» и остолбенел, просто потерял дар речи. Такого он в жизни не видел, да и не увидел бы, проживи хоть сто лет!       Магические тела бывают разными: у кого маленькие, у кого — побольше. У старых чистокровных магов они могут достигать двухсот-трёхсот метров в диаметре. Снейп обнаружил себя перед девятым валом! Многометровая стена бушующей магии замерла всего в паре метров от него. И простиралась в бесконечность. Ни истинного, ни острого зрения не хватало, чтобы увидеть границы этой чудовищной стихии. Такой вид мог бы открыться Моисею, перед которым разошлись воды Красного моря. Снейп был крохотной, неразличимой песчинкой в океане чужой магии!       Как худенькое девичье тело удерживало это, он не представлял. «Тесно» — не то слово, не отражающее ситуацию.       — Я вернулась! — Гермиона протянула к нему руки. — К тебе, Северус. Я тебя любила. И сейчас, наверное, тоже. Я ещё не понимаю, много времени прошло.       — Малышка моя!        Странно оробевший, Снейп приблизился и осторожно обнял её. Тело было холодным, будто он прижимал к себе манекен. Медленно наклонившись, поцеловал лицо, щёки, лоб. В ответ ощутил слабое движение, будто она тоже боялась шевельнуться.       — Что они с тобой сделали?       Он понял причину её страха. Сам, не так давно, получив взаймы силу Хогвартса, боялся неосторожно двинуть рукой, в которой гудела громадная мощь. Сейчас сила Гермионы была несравнимо больше. Она опасалась случайно раздавить его своей магией.       — Люблю тебя! — шепнул он ей в ухо, прикасаясь к холодной щеке. — Ждал тебя! Очень!..       Любовь к ней до боли сдавила сердце. Но ощущение нереальности происходящего всё нарастало. Это была она и, в то же время, не она. Чужая взрослая женщина. Гермиона, постаревшая враз на двадцать лет. Пока она лежала неподвижно, он ничего такого не замечал, но когда она вернулась в тело, изменения стали очевидными. Абсолютно другая! И всё же, она.       Круг выбросил её наружу через две минуты, но для Гермионы за это время прошло два десятилетия. «Отдайте мою девочку!» — захотелось крикнуть ему. Кого теперь об этом умолять?       Стараясь скрыть нерешительность и смущение, Снейп стал осматривать её, ощупывать руки, ладони, плечи.       — Не болит нигде? Как себя чувствуешь?       Она растерянно качнула головой:       — Не болит. Я вообще уже не очень понимаю, что такое боль.       — Что с тобой там происходило, Герми… Аида? В Круге.       — Я умирала, — спокойно объяснила она, и он содрогнулся от того, насколько буднично это прозвучало, — меня убивали и воскрешали. Всеми способами, какие возможны. Каждый день.       — Убивали?.. Лоа Круга?       — Да, мне трудно описать словами то, что было. Это похоже на временную петлю, внутри которой происходит постоянный поединок. Но не с Лоа, он только управляет процессом, я о нём не сразу и узнала. А твой разум всё время сам создаёт противников, и ты с ними сражаешься. Эти воплощения Смерти и Жизни... Я долго боролась со Смертью, Северус. А потом поняла, что они иллюзия, и только тогда научилась возвращаться сама. Из той воронки только два выхода: вверх или вниз... — она помолчала и добавила, — там жизнь перестаёт быть жизнью, а смерть — смертью. Ты отдаляешься от них. Бессмертие — это не отсутствие смерти, а умение ею управлять. Вход-выход. Это так просто, но я не понимала и училась двадцать лет.       — Двадцать! — повторил он эхом. — Не десять?       На бледном лице мелькнуло подобие улыбки:       — Я задала Лоа Круга не один, а два вопроса.       — Два?! Так можно было?.. И что же ты спросила?       Она смотрела на него всё так же спокойно и печально. И в этом взгляде он видел головокружительную старость и отпечаток прошедших страшных лет. Взгляд затягивал глубиной.       — Вопрос первый: «Как изменить Карту Судьбы?»       — И как же?       — Никак. Карта — это зеркало. Меняй себя, а не отражение.       Как и Альбус, она заговорила загадками. Снейп не понял истинного смысла сказанного, но что-то уже больно кололо в нём, как и острые льдинки прожитого страдания в её глазах. Следом пришла другая, более понятная мысль.       — Так ты десять лет мучилась бессмысленно?!.. Если Карту нельзя изменить…       — Всё имеет смысл, даже бессмыслица, — отголоском забытого прошлого повторила она когда-то сказанную им самим фразу.       — А второй вопрос?       — «Зачем меня втянули в Круг и превратили в Аиду?»       — И что? На него-то тебе ответили?       — Сполна.       Она оторвала взгляд от Снейпа и обернулась к портрету Альбуса:       — Правда же, мой не-мёртвый… папа?       Старик не спеша огладил бороду и крякнул. Но отвечать не торопился.       — И зачем? — не выдержал затянувшейся паузы Снейп.       — Если ответ для Северуса, — наконец отозвался Дамблдор, — то я объясню так. Каждому миру нужен Хозяин. Нашему тоже… Вы все, и маги, и люди, думаете, что «оно само» складывается в судьбу, а это не так. Древние греки знали, что за судьбой стоит титан и держит на плечах небо. Все мои действия были и есть для общего блага, я не лгал. А благо личное и общее, увы, не совпадают…       Он подумал и добавил:       — Вы меня обвиняете в своих страданиях, но… Мерлин свидетель, я, напротив, оберегал вас от них и даже потакал вам в капризах.       — Вот как? В капризах? — с вызовом перебила Гермиона.       Альбус кивнул и заметил с некоторой ехидцей:       — А кто твоего мужчину столько лет спасал, дочь моя? Тянул из всех бед, подпитывал силой. Кто Хогвартс ему отдал? Напомню, Северус нужен был живым не мне, а тебе.       — Так, значит, это ваш «Отвод глаз» был тогда на патронусе Северуса? — вспомнила Гермиона, — в Годриковой впадине. Я себе всю голову сломала, размышляя, кто же ему помог.       — Конечно мой. И реанимация в день битвы тоже. Всё для твоего личного блага и спокойствия, Аида!       Гермиона хмыкнула.       — Спасибо, если так! Но вы могли бы и полностью исцелить Северуса, если взялись помочь! Но вы заставили меня пройти мерзкий ритуал с убийством и даже бровью не повели!       Альбус снова с довольной усмешкой огладил бороду.       — Я хотел посмотреть, что ты умеешь делать, и как справишься с этой задачей! В таких ситуациях сила необычно обостряется, я не мог упустить шанс.       — Бросили, значит, в воду, чтобы научить плавать? Гуманно, как всегда… И как же? Посмотрели?       — Да, — степенно кивнул Альбус. — Ты забавно справилась, если честно. Нестандартно. Очень по-женски.       — Справилась, как могла! — огрызнулась она. — И Аида Вебо тоже, выходит, — ваша работа?       Альбус прятал улыбку, покусывая бороду.        — Ты готова обвинить меня во всём подряд, как подросток. Ты сама её и вызвала, вспомни. Но, должен сказать, что Аида Вебо — довольно гадкая сущность. Не разгляди она в тебе тёзку, привязалась бы накрепко. Ты бы ей до конца жизни души носила.       Гермиона пожала плечами.        — Тогда уж объясните мне, Альбус, и про тот Попечительский совет, когда меня допрашивали мракоборцы. Минерва же знала, что я — девственница. А зачем тогда устроила весь этот цирк?        — Ну, это, как раз, довольно просто, хотя и неприятно. Мы с Минервой хотели посмотреть, как ты умеешь реагировать в стрессе, как растёт твоё кольцо интеллекта, — и, увидев её укоризненный взгляд, добавил. — не могли же мы завести тебя в Круг, не подготовленной! Дочь Хозяина обязана была выжить.       — Хозяина? — потрясённо проговорил Снейп. — Хозяина мира?       — Магического мира, — поправил Дамблдор, — не физического, конечно. «Магической сети», которой все мы связаны. Познакомьтесь, Северус, перед вами — новая Хозяйка.       — Хозяйка Сети?       — Ну, Северус! Соображайте быстрее! Помните сказку про Арахну?       — Так эта не сказка? — не удержался от сарказма ошарашенный Снейп и покачал головой. — Про богиню-паучиху?.. Что за безумие, Альбус!.. Там был Адам? Что за «Ветхий Завет» от Арахны?.. Я думал, это шутка!       Дамблдор усмехнулся в ответ.       — Шутка, конечно, но… Не настолько, как вы думаете. Магия опутывает мир сетью, которую плетёт Арахна. А от Адама пошли первые маги. Это же ваша собственная метафора, Северус, я думал, вы сразу её поймёте. Мир прядут ткачи бессловесного — дети Арахны…       — Так Адам же был девственником! — не понял Снейп. — Как от него пошли маги?       — А ему не нужен секс, чтобы их рождать, — ответил старик, — для этого есть Сеть.       Северус запнулся, соображая, но тут Старик усмехнулся и добавил:       — Мне же моя девственность не помешала родить Аиду!       На него уставились две пары изумлённых глаз.       — Да-да, и я тоже девственник, — смущённо проговорил Дамблдор, — как и ты, Аида. Не думай, что я приготовил тебе испытание, через которое не прошёл сам.       — Вы тоже прошли через Круг? — спросила Гермиона.       — Прошёл, — ответил он. — Но только сам, без такого шума, как устроила ты. И Томми через него провёл. Тоже тайно, никого не оповещая. Томми я, признаться, сильно помогал, сам бы он оттуда не вышел.       — А в вашей биографии… — начал было Снейп. И вдруг осёкся. Его вдруг волной догнало странное ощущение, преследовавшее его все эти годы. Он вдруг понял, что никогда, ни разу не видел магических колец Альбуса. Они всегда были скрыты от посторонних глаз! Так вот, оказывается, почему!       — Биографии — сплошная ложь, я же вам говорил. — со вздохом ответил старик. — Управлять магической Сетью способен только невинный.       — Я понял! — вскричал прозревающий Снейп. — Это из-за колец, да? Как только раскрывается нижнее кольцо, предел достигнут! Пока оно закрыто, остальные два могут расти.       Гермиона кивнула. Она уже это знала.        — Молодец, Северус! — похвалил Альбус. — Почти правильно. Сеть требует, чтобы кольца Хозяина были ей соразмерны. Они увеличиваются и уменьшаются, скрепляясь с сетью. Это — необходимость, требующая ограничений. Не таких уж больших, честно сказать, по сравнению с возможностями. Я с ними прекрасно прожил долгую интересную жизнь.       — Секс — это дар Жизни, — пояснила ему Гермиона, — и поэтому от него тоже нужно отказаться!       — Да! — одобрил Дамблдор. — Хозяин отказывается от всех Даров! Он должен быть абсолютно независим от мира, которым управляет.       — От Даров Жизни? — не понял Снейп. — А это ещё что такое?       Дамблдоры оба повернулись к нему, и Снейп ощутил, что они знают несравнимо больше него. Вот они — сходящиеся векторы силы, о которых предупреждала Лили!       — Не думаете же вы, мальчик мой, что дары нам предлагает только Смерть? — спросил Альбус. — Жизнь искушает гораздо чаще. И её дары не менее коварны.        — И секс — это тоже дар Жизни?        — Ну конечно.       Снейп потрясённо вспомнил, что на развратных Пирушках Волан-де-Морт никогда ни с кем не вступал в половую связь, только жадно смотрел на чужое соитие со стороны. Когда-то Снейп искал этому причины, и, по аналогии с собой, объяснял разными ограничительными ритуалами. Но причина, оказывается, была не в этом. Волан-де-Морт отказался от дара Жизни, потому что должен был стать новым Хозяином!       И кольца его тоже никому не были видны, скрыты от глаз! И теперь причина тоже стала ясна.       — А как же родилась Гермиона, если вы девственник, Альбус?.. — вдруг спохватился он.       Дамблдор ответил, нимало не смущаясь.       — Технически зачать ребёнка, не вступая в связь с женщиной — пара пустяков. Маглы давно до этого додумались, и гораздо лучше нас. Мать Аиды, впрочем, была уверена, что и секс был, и любовь была, я не смог лишить её этой сладкой иллюзии. Вы потом, как-нибудь, к ней сходите, она будет рада, я подскажу, как вернуть ей память.       Дамблдор глянул на часы, висящие на стене.       — Всё это долгий разговор, дети мои, про магическую суть мира. Об этом мы ещё наговоримся, когда будет досуг. Сейчас мы будем заняты. Наши гости уже заходят в замок.       — Гости?.. — многозначительно усмехнулась Гермиона. — Ну, пусть заходят. Встретим как полагается!       — И что же, Альбус, — не успокаивался Снейп, — вы тоже считали себя Хозяином мира?       — Не только считал, но и был им довольно долго, — кивнул Альбус, — ткал узор на звёздных зубьях. И каждому раздавал по кусочку общего счастья. Вот и ответ на ваш давний вопрос.       Старик покашлял, вспоминая.       — Меня многие любили. Мало кто проклинал по-настоящему… Но я устал. Это выглядит героическим, пока небо не опустится вам на плечи. Есть вещи куда тяжелее вечного целомудрия, Северус… Я хочу уйти. Физически я умер, но душу мою Сеть не отпускает, пока кто-то не займёт моё место. Это очень утомляет. Теперь будете жить с Аидой, она меня сменит.       — Стойте! — вскричал Снейп, поражённый ещё одной мыслью. — А Волан-де-Морт? Наш тёмный «Хозяин». Вы ведь с ним… никогда лично не воевали, Альбус!.. Он что, тоже — ваш сын?..       Колени у Снейпа стали подкашиваться. Это всё не вмещалось в голове.       — Нет, Томми мне — не сын, — с сожалением ответил Дамблдор, — просто дальний родственник. «Аида» — это «первая дочь», могли бы и сами догадаться, Северус. Я мало что скрываю от людей, просто они не умеют видеть.       Он вздохнул.       — С Томми вышло некрасиво. Он казался сильным. Я растил его в строгом воспитании. Но, увы, Круг быстро пошатнул его разум. Томми окружил себя тёмными, стал деградировать, смешивать разум с хаосом и поклоняться Смерти. Последствия вы видели. Впрочем, все прошедшие Круг иначе начинают воспринимать и Жизнь, и Смерть… Я сожалею о Томми.       «Непохоже, чтобы вы вообще когда-либо о чём-то сожалели!» — подумал Снейп, и внезапно почувствовал каждой клеткой, что все его мысли Альбусу или даже, обоим им, Дамблдорам, прекрасно слышны. Он открыт перед ними, как на ладони.       — Вы правы в своих обвинениях, и, одновременно, не правы, — возразил Альбус, — в обыденном смысле ваше негодование понятно. Томми многих обидел. Но в общем смысле, он был жалостлив. И многих освободил…       «Жалостлив?» Вспомнив бесноватого садиста Волан-де-Морта, Снейп содрогнулся. И взглянул на Гермиону. Она странным взглядом сверлила портрет отца. Казалось, между ними происходил бессловесный разговор. Альбус качнул в его сторону головой.       — Ты задаёшь правильные вопросы, Аида, — сказал он вслух, словно продолжая неслышимый диалог, — если честно, я, действительно, представлял твою судьбу в паре не со Снейпом. А с Берни, он среди живущих — самый светлый и чистый кровью… Сразу после твоего рождения я разглядывал вероятности твоей жизни и немного помогал тем, в которых рядом оказывались хорошие люди. Берни любит тебя, ты не ошиблась, но я к этому непричастен, он полюбил тебя сам.       — Так я и поверила! — скривила рот Гермиона. — Не успела я родиться, а вы уже планировали, кто будет лежать в моей постели?       — Такова жизнь чистокровных семей, Аида, — вздохнул он, — Берни и правда — самый лучший! Ты даже не представляешь, какую любовь он мог бы тебе дать!.. Но заметь, когда ты вернула назад Северуса, я смирился. Хотя и не очень этого хотел. Это было только твоим решением, и не самым удачным. Но я подчинился твоей воле.       — Я свой выбор сделала! — резко подтвердила Гермиона. — Я люблю только Снейпа, и точка!       — Да пожалуйста, люби! — пожал плечами Альбус. — Всегда есть множество вариантов, сама уже понимаешь. Но учти. Ты снова создаёшь треугольник, а я потом окажусь виноватым…       — Треугольник? Я и Берни?.. Новое Трио? — ахнул Снейп. Неприятные сюрпризы сыпались на него как из рога изобилия.       — Вы сегодня прозорливы, — съехидничал Дамблдор, — Аида эти треугольники создаёт с детских лет. Впрочем, есть и оправдание, её к этому склоняет родовая магия… Помнишь треугольник из книги сказок, Аида?       — Из книги о Дарах Смерти? Знак Игнотуса, что ли?       — Не Игнотуса! — поправил старик. — Игнотус с братьями выбрали Смерть и её Дары. Этот треугольник — знак Дамблдоров, хотя и не все это понимают! Знак Хозяина мира, равноудалённого от Смерти и Жизни. Мы не должны принимать ни тех Даров, ни этих.       — Так значит, это вы с Макгонагалл так интриговали и издевались надо мной, чтобы не позволить мне принять Дары Жизни? — вспомнила Гермиона.       Дамблдор кивнул.       — Да, именно. Ты не должна была принять Дар секса и Дар рождения.       — Дар Рождения?        — Дай мы тебе волю, ты бы и ребёнка родила, долго не откладывая, — улыбнулся старик, — в твоих мыслях это было постоянно. Мы тебя еле удержали!        — Вы с Минервой в этом преуспели! — скривилась она. — Всю жизнь и мне, и Северусу испоганили своими Обетами!       Старик, улыбаясь ещё шире, покачал головой.       — Это тебе сейчас так кажется, Аида. Пройдёт время, ты всё увидишь иначе.        — А зачем вы мне завещали ту сказку? — спросила Гермиона. — Я тогда, в лесу, при всём желании, не смогла бы понять такие глубокие символы в ней.       — Конечно, не могла. Но могла начать думать над своими треугольниками.       Альбус посмотрел в её возмущённые глаза и вздохнул.       — Не сердись, дочка. Моя жизнь тоже состояла из треугольников, я тоже жил, как сердце велело. Я долго балансировал, а потом не удержался, и забрал всё-таки и Дар Смерти, и Дар Жизни. И это оказалось фатальным шагом. Я, волей-неволей, теперь должен найти преемника.       — Почему?       — Равновесие нарушилось. Тяжесть стала невыносимой. Не повторяй моих ошибок. Они тебя раздавят, если приблизишь их к себе. Жизнь и Смерть.       — Дар Смерти, я поняла, как вы забрали. Вы умерли. — пояснила сама себе Гермиона. — А ваш Дар Жизни?       Старик улыбнулся.       — А ты и есть — мой Дар Жизни, Аида! С тебя всё и началось.       — С меня?..       — Да. А насчёт того, злой я или нет… Ты пока ещё — слишком человек, Аида. Поговорим об этом лет через пятьдесят. Ты сейчас не знаешь настоящего смысла доброты, он откроется постепенно.       — А я, кажется, догадываюсь, почему Волан-де-Морт стал делать крестражи и разбрасывать душу! — отозвалась вдруг Гермиона, и голос её зазвенел от волнения.       Дамблдор понимающе кивнул.       — Конечно, дитя моё, ты уже чувствуешь, как тяжело таскать на себе такую силу! Неси её с достоинством.       В эту минуту дверь распахнулась и в кабинет директора стали вбегать Авроры с палочками наготове.       — Всем оставаться на местах! Гермиона Грейнджер, руки вверх! Именем закона вы арестованы!