Дети Арахны

Гермиона ушла домой, а Снейп долго не мог успокоиться. За двадцать лет, прошедших со дня смерти Лили, он ни разу не захотел ни семью, ни детей. В том монохромном мире это казалось излишним.       Он не был трусом, но его храбрость не была героической. Страх притягивает то, чего боишься. Он не боялся, чтобы не стать уязвимым. Так же и с привязанностями: не привязав себя к чему-либо, всегда можешь уйти.       Однако он не уходил, держался, сам не понимая зачем. Умереть в те годы было значительно проще, чем выжить. Он не только выживал, но, как Атлант, держал на своих плечах сотни чужих жизней. Не ради «общего блага», конечно, не ради чужого грядущего счастья, как говорила на суде Гермиона, он не до такой степени альтруист.       Грейнджер — идеалистка. Ему-то самому с какого-то момента счастье стало представляться в виде чёрной ямы в земле. Мало что различая в себе, кроме усталости и раздражения, плевать он хотел на людей и их дурацкие мечты.       Он выживал не ради славы. Всё тщеславие он выблевал на карачках вместе со страхом ещё в юности, когда казалось, что мир должен упасть к его ногам, а он не упал. День за днём мёртвая возлюбленная продолжала умирать, и адскому кругу не было конца.       Его держала лишь тоненькая нить. Простое любопытство, желание посмотреть, как может сбыться это пророчество. Даже мысль о том, что он сможет полюбить кого-то своей выжженной дотла душой, казалась нереальной.       Года два назад он спросил у Дамблдора, зачем ему было знать о том пророчестве.       «Затем, что все мы — люди, Северус, − ответил тот. − И ты, и я. Об этом нужно помнить. Выдавливать из себя человека могут только маги-двоечники, а ты не такой». Снейп долго думал над этой фразой, она казалась ему бессмысленной. Он-то как раз душил в себе любую эмоцию и привязанность, потому что всё человеческое отзывалось такой зубодробительной болью, какую нельзя терпеть и не сойти с ума. Он намертво замуровывал себя в панцирь.       Лето закончилось, пришёл сентябрь, а с ним и пора экзаменов. Снейп погрузился в школьную суету. Выпускные экзамены — дело и без того непростое, а в этом году усложнилось многократно. Семикурсники, по мнению учителей, были плохо подготовлены, особенно гриффиндорцы, и Снейп всерьёз опасался, что комиссия заметит и предъявит ему претензии по качеству. А старой ведьме это будет только на руку. Вот так в хлопотах пробегал день за днём.       В ночь перед первым экзаменом он проснулся от поскребываний в дверь. Голубая выдра на пороге нетерпеливо помахивала хвостом.       – Северус, мне плохо! – слабым голосом Гермионы позвала она. – Можно к тебе?       Не медля ни минуты, он помчался за патронусом.       Гермиона сидела на скамейке возле своего дома и дрожала, не то от холода, не то от страха.       – Что случилось? – он укутал её своей мантией и сгрёб в объятья. – Кто обидел?       – Никто, никто, – она заплакала, обнимая его. – Я так скучаю по родителям. И чувствую себя одинокой. Я боюсь.       – Ох, детка! Как ты меня напугала! – выдохнул он.       Он забрал её домой, отпоил чаем. Она всё рассказывала о маме с папой, потерянных во время войны и, вроде бы, приходила в себя.       – А вчера я была в гостях у Андромеды Тонкс, – вспомнила она. – Отнесла ей зелье для Тедди.       – И как она тебя приняла? – поинтересовался Снейп, довольный сменой болезненной темы.       – Очень хорошо. Тебе, кстати, велела кланяться, она очень благодарна за зелье для Тедди.        И добавила:       – Я узнала кое-что очень странное, Северус! У Андромеды Тонкс была дочь! Ты в курсе?       Снейп вопросительно взглянул на нее:       – Ну конечно. Которая погибла? С Лунатиком жила.       – Нимфадора? – Гермиона качнула головой. – Нет, другая дочь. Младшая.       – Да? – безразлично переспросил Снейп. – И что из того?       – А то, что девочка эта умерла трёх лет от роду. И отцом её, кажется, был не Теодор Тонкс.       – Не Теодор?.. Гм. Неужели она тебе такие тайны рассказывала? – искренне изумился Снейп.       – Нет, конечно, – замялась Гермиона, – я сама догадалась.       – Они, вроде, с мужем хорошо жили, – припомнил Снейп, – Люциус говорил, что она из-за этого Теда поссорилась с семьёй, его же чистокровные Блэки не приняли… А с чего ты взяла, что ребёнок не его?       – Понимаешь, мы с Андромедой славно сидели, я с Тедди играла. А потом она стала показывать мне портреты своей семьи, водить по галерее. И к семейному древу подвела. А там…       Гермиона от волнения запнулась.       – Ну, что там?       – Ты же знаешь, магия не врёт, это люди могут. На их родословной карте я увидела двух дочерей Андромеды. Старшая — от Тонкса, а младшая — от другого человека. Я «Истинным зрением» посмотрела, простым не видно. Там же отцы-матери на семейном древе подписаны. А этот, другой, не подписан, никаким зрением не рассмотришь, только вензеля родовые различила, и то еле заметно.       Снейпу новость не показалась волнительной.       – Ну и что с того? Мало ли мужей принимают внебрачных детей? Отца, понятное дело, скрыли от любопытных глаз. Бывает разное. Странно, что она рассказала тебе об этом. Редко люди гордятся изменами.       – Она и не рассказывала про измену, – фыркнула Гермиона, – только упомянула, что была младшая дочь. Умерла в три года.       – И что? – не понимал Снейп.       – Знаешь, как её звали? Эту девочку?.. Аидой!       – Ого!.. – Снейп вскинул бровь. – Ну-ка, покажи вензеля этого неизвестного героя-любовника!       Он взглянул в её воспоминание и удивлённо рассмеялся:              – Это же Альбус Дамблдор!.. Их родовой герб!       – А почему не Аберфорт? – засомневалась Гермиона, которая, видимо, над этим уже размышляла.       – По гербу вижу. Первый и единственный лист на ветке — старший брат. У Аберфорта — два листа.       – Ясно! – как-то странно протянула Гермиона.       – Ну и дела!.. Постой-ка, в его автобиографии такого нет! – вспомнил Снейп, – Это я точно помню.       – Возможно, он это не афишировал!.. – возразила Гермиона. – Героического тут мало… Северус, а тебя в имени девочки ничего не настораживает?       – Аида? Настораживает… Дай-ка подумать. Дамблдоры всегда называли детей на букву «А». Семейная традиция.       Он снова глянул на Гермиону.       – Девочка, говоришь, умерла?       – В три года. А знаешь, в каком году это было?       «Нет», – хотел было сказать он и вдруг догадался, к чему она клонит.       И широко распахнул глаза.       – А ты в каком году родилась?       Гермиона кивнула.       – Вот именно! Я сразу подумала о том же. Я в 1979-м. То есть, в 1982-м мне было ровно три года.       Кусочки картинки в сознании Снейпа стали собираться воедино. Вспомнился хроноворот, к которому Альбус никого на пушечный выстрел не подпускал, а ей спокойно отдал на целых три года. И тот давний разговор, тоже, в начале восьмидесятых, про трёхлетнюю малышку. А главное — магия Грейнджер, способная дать фору магии любых чистокровных семей. И её блестящий, абсолютно недетский ум.       – Ты тогда, в лесу, мне сказал, Северус, «Мы что-то не понимаем о твоей биографии, Гермиона». А я не рассказала тебе, побоялась, что в нашей семье и правда была тайна. Мои родители меня усыновили.       – Во сколько лет тебя усыновили? – ахнул он.       – В три года.       Снейп уставился на неё. Всё сходится. Дочка Дамблдора, значит?       – Вот поэтому Аида Вебо и называла меня «тёзкой», – заключила она.       – Это срочно нужно проверить, – засуетился он, – такая новость перевернёт магический мир!       Гермиона его остановила.       – Нет, подожди! Вот сдам экзамены, а потом будешь встряхивать мир сенсациями. Может, это ещё и не правда. Следующим же вечером, дождавшись окончания экзаменов и заполнив кипу документов, Снейп отправился на разведку. Он посетил Андромеду Тонкс и, воспользовавшись предлогом с зельем, побывал в её доме и лично взглянул на фамильный герб Тонксов-Блэков.       Он сопоставил также некоторые особенности учёбы Гермионы в школе, её привилегии, поискал в воспоминаниях то, что могло пролить свет на этот вопрос. Действительно, к Гермионе с самого первого курса у директора было особое отношение, не такое показное, как к Поттеру, тайное. Но очень ощутимое. Правила школы за годы учёбы она нарушала не меньше Избранного, а может, и больше: воровала у него, Снейпа, ингредиенты для зелий, эти самые зелья тайно изготовляла и принимала и многое другое, однако, в отличие от дурней-друзей, её ни разу не наказали. Даже тогда, когда она выпила неправильно приготовленную оборотку и стала полукошкой, на потеху всему Хогвартсу.       Снейп посетил также дом Блэков на площади Гримо. И, раз от разу, он всё больше укреплялся в мысли, что догадка Гермионы верна.       Хотя, если честно, в этом больше убеждали не старые вензеля на родовом гербе семейства Блэк, а увиденное сегодня на экзаменах.       Для Гермионы аттестация Ж.А.Б.А. изначально планировалась намного сложнее, чем для остальных. Студенты сдавали экзамены только по выбранным предметам. У каждого получалось три-четыре экзамена, каждый из которых принимала отдельная комиссия. Медики принимали у избравших целительство, зельевары — у будущих зельеваров, мракоборцы аттестовывали будущих авроров.       Гермиона же, изучавшая всё подряд, вынуждена была сдавать Ж.А.Б.А. по всем дисциплинам сразу. Снейп ещё в мае, до ареста, уговаривал её выбрать экзамены и не усложнять себе жизнь. Но она отказалась. Поэтому на первый же день у неё в расписании выпадали три экзамена подряд, которые она должна была сдать на трёх площадках, почти без перерыва.       С первыми двумя: трансфигурацией и травологией, Гермиона справилась легко, почти шутя. Комиссию по трансфигурации много лет бессменно возглавляла Макгонагалл. Выслушав устный ответ Гермионы по законам превращения, она начала по одному давать задания из разных разделов курса. Превратить предмет, превратить животное, превратить человека. И, самое главное, превратить себя.       С довольным выражением лица наблюдая, как студентка Грейнджер без малейшего напряжения обратилась блестящей рыжей выдрой и забегала по ковру перед комиссией, Макгонагалл, вынесла вердикт: «превосходно». И порекомендовала, не откладывая надолго, обратиться в Министерство для регистрации анимагических способностей.       Что происходило на травологии, Снейп не видел, но, когда белая сова принесла ему весть, что она и там справилась отлично, выдохнул с облегчением.       Главный сюрприз преподнёс экзамен по Защите от Тёмных искусств.       После войны состав комиссии поменяли по настоянию Министерства. Её теперь наполняли одни мракоборцы, к большому огорчению студентов-слизеринцев, которые, к слову сказать, и без того нечасто выбирали этот предмет. Снейп теперь ни в одну в комиссию не входил, только выборочно присутствовал на экзаменах как директор школы. Пришёл и сюда.       Возглавлял комиссию Джон Долиш. Едва войдя в зал заседаний, где принимали экзамен, Гермиона увидела всех тех, кто совсем недавно допрашивал её в Попечительском совете. Снейп считал это мгновенно. Лицо Гермионы потемнело от напряжения.       Теорию она отвечала быстро, толково и безо всякой подготовки. Практической частью экзамена была дуэль. Кто-нибудь один из членов комиссии проводил поединок со студентом, и потом остальные выносили решение об оценке.       Гермиону вызвался экзаменовать сам Долиш. Они разошлись, встали в боевые стойки посреди зала, друг против друга. «Мисс Грейнджер, защищайтесь!» — крикнул маг, формируя тёмное заклятие. А дальше… Северус не поверил глазам.       Только что горделиво стоящий мракоборец уже барахтался связанный на полу. Гермиона при этом едва ли успела сделать пару движений. Быстрый взмах руки — и готово.       Члены комиссии заговорили разом. Закудахтали, загалдели.       – Что такое, Джон?       – Вы в порядке?       – Что произошло?       Сконфуженный Долиш поднялся с пола. Гермиона обратилась к нему, дождавшись, когда он встанет:       – Сэр, мы продолжаем поединок?       Долиш откашлялся, не зная, что ответить. Её победа была столь очевидной, что это смахивало на поддавки.       – Не со мной, мисс Грейнджер, – ответил он наконец, потирая ушибленную спину, – я что-то сегодня не в форме, попрошу миссис Джонс продолжать экзамен.       Гермиона вежливо кивнула. Гестия Джонс встала из-за стола и подошла к рингу.       – Если это был какой-то трюк, мисс Грейнджер, скажите об этом сейчас, – угрожающе каркнула она, доставая палочку, – я буду бить тяжёлыми заклятьями. Вы готовы?       – Да, мадам, – Гермиона не изменила ни голоса, ни интонации.       Снейп залюбовался. Гермиона действительно повзрослела. Перед ними на ринге стояла не семикурсница, а взрослая худая женщина, спокойная и уверенная в себе.       Этот бой тоже оказался комично коротким. Гестия едва успела один раз ударить, как Гермиона легко увернулась и послала связывающее заклятие. Старуха, как гигантский жук, заохала на полу, беспомощно дрыгая руками и ногами.       Снейп понимал, что никто из этих людей никогда не видел таких результатов. И сам он тоже. Это было невероятно. Такого просто не могло быть, и всё же было.       Поэтому он справедливо предположил, что мракоборцы начнут искать подвох.       И обратился к членам комиссии:       – Вас устаивает результат поединка, господа?       Долиш первым обрёл дар речи. Голос его заметно дрожал, то ли от страха, то ли от гнева.       – Мы должны посовещаться, Северус. Мисс Грейнджер, выйдите, пожалуйста, в коридор! – попросил он, поигрывая палочкой в руках.       Гермиона ушла, и все обернулись к Снейпу. И заговорили разом.       – Что это за трюки, мистер Снейп?.. Ни один из студентов не обладает такой силой… Кто ей помогает?.. Если это какой-то подлог, вы за это ответите.       Снейп развёл руками. Он искренне недоумевал.       – Кого вы призываете к ответу?.. Я не помогал, вы же видели. Если намекаете на силу Хогвартса, то это совершенно невозможно, вы все знаете особенность этого зала. Впрочем, можете убедиться сами.       Он отвёл их в подвал и дал пощупать камни Хогвартса. Ожидаемо, они оставались холодными. Хогвартс не давал Гермионе силу взаймы.       Посовещавшись ещё, комиссия вызвала для решения министра Шеклболта. Он точно во всём разберётся и примет верное решение, на то он и министр.       Кингсли, уже присутствовавший в школе с утра на открытии экзаменов, прибыл через пятнадцать минут. Ознакомившись с деталями, он успокоил комиссию, выглядевшую как-то встрёпано и растерянно. «Старые дети» — мысленно подумал о них Снейп.       Министр, несомненно, был взрослым в этой компании. И тон для разговора выбрал правильный, он разговаривал успокоительно, стараясь снять напряжение.       – Мы восстановим справедливость, господа, не беспокойтесь. Подлог недопустим. Если мисс Грейнджер не честна с нами, это быстро станет ясно. Я лично проведу поединок, – он подумал и решительно добавил. – В лимбе. Там видно, откуда идёт сила.       Снейп не на шутку испугался. Лимб — невероятно тяжёлое место, он пьёт силу из людей не хуже дементоров. Если Гермиона придумала какой-то фокус, Кингсли мгновенно её там раскусит. Ей надо было дать шанс.       – Министр Шеклболт, – возмутился Снейп, – дуэль в лимбе будет для вас первой за сегодня, а для мисс Грейнджер — уже третьей. Вы хотите проэкзаменовать студентку или убить?.. Понимаю, что вы имеете право принимать такие решения, но… Дайте ей перерыв хотя бы до завтра!       На лице Гестии Джонс отразилось торжество и злорадство. Она мысленно уже поймала директора Снейпа с поличным на мошенничестве.       – Не соглашайтесь на это, Кингсли! – воскликнула она. – Нам нужно разобраться с этим прямо сейчас!       Министр ещё раздумывал, не нарушает ли он закон, а если нарушает, то насколько серьёзно, когда в зал вошла Гермиона.       – Простите, господин министр! – с порога обратилась она. – Я всё слышала, вы совещались громко. Мне не нужен перерыв до завтра. Я готова к испытаниям прямо сейчас!       Кингсли просветлел лицом. Её согласие многое меняло. Но Снейп отметил про себя, что министр не так уж сильно хочет поймать Грейнджер за руку на обмане. Он готов был уступить.       – Ну что ж, это было вашим собственным решением, – кивнул он и протянул ей ладонь. – Пойдёмте со мной!       Они вдвоём исчезли из поля зрения, растворились в лимбе примерно на пять минут. Снейп считал секунды, понимая, что каждая из них — это очень долго. Никто из комиссии не разговаривал, все ждали молча.       Кингсли и Гермиона вернулись, стоя почти в объятьях, поддерживая друг друга. Лимб высосал из них много сил. Шеклболт выглядел измождённым, на лице Гермионы остались одни глаза.       – «Превосходно!» – хрипло крикнул министр магии стоящей комиссии. – И даже выше!       – А магия мисс Грейнджер? – робко спросил Долиш. – Вы проверили её?       – Запрещённую магию она не использовала, помощников нет. Даю слово министра, –        отрезал Кингсли.       Он помолчал и добавил, желая удовлетворить их любопытство:       – Я понял кое-что о сегодняшнем происшествии. Но это не нарушает школьный устав и закон. Обнародовать увиденное я не вправе. В биографии мисс Грейнджер появились интересные страницы, но она сама решит, когда и с кем этим делиться. Она победила в поединке!       Гермиона без сил свалилась на стул.       Снейп громко объявил:       — Экзамен для мисс Грейнджер закончен! Оценка — «Превосходно!»       Потом они сидели в гостиной Снейпа, куда он увёл её, едва объявили перерыв. Гермиона выглядела обессиленной, она обняла Снейпа, едва они остались наедине, и долго полулежала-полусидела, уткнувшись ему в грудь.       – За что они так меня ненавидят, Северус? – всхлипывала она.       Снейп гладил её по рыжей макушке.       – Сегодня, полагаю, за то, что вы здорово им всыпали, моя ненаглядная гриффиндорка! Они вас не на шутку испугались!       Домовики подали обед, и за столом Снейп решился на главный вопрос.       – Что у вас там происходило с Кингсли? Не расскажешь?       Гермиона кивнула.       – Кое-что необычное. Он поднял меня в туман, там очертил круг и велел стать в центр. Потом атаковал, а я отбивалась, – рассказывала она, – там сложно, Северус, и очень холодно. Но не мне одной, и ему тоже, я видела.       – Я знаю, милая. Скажу по секрету, в Лимбе принимают испытания у авроров, но никогда — у школьников. Не все мракоборцы вообще способны туда подняться, только сильнейшие. Так что, считай, аврорские курсы ты уже прошла.       Гермиона удивлённо открыла рот. Однако!       – Во всяком случае, если бы ты захотела сейчас пожаловаться на способ проведения школьного экзамена, суд выиграла бы шутя. Они не имели на это права.       – А я понимаю, почему Кингсли так поступил, – возразила она, – Соломоново решение.       – И я понимаю. Он снял с тебя подозрения, – подтвердил Снейп, – причём, сразу же, не дожидаясь, пока начнутся сплетни и грязные разбирательства. Его слово дорогого стоит. Но он превысил полномочия.       – Сплетни всё равно обеспечены, сэр, – она ехидно улыбнулась, – но, честное слово, я не смогла удержаться от соблазна сбить спесь с этих надутых клоунов!       – Эх, не на том ты факультете училась, – довольно усмехнулся Снейп, – слышу слова истинной слизеринки!       – Не знаю, плакать мне или смеяться! – отмахнулась она.       – На Слизерине ты бы стала мастером интриги.       – Да уж и так, куда больше-то…       Снейп понизил голос. И посмотрел на неё серьёзно.       – А ведь тебе это блестяще удалось. Как бы ты это ни сделала. Объяснишь мне, в чём фокус.       – А нет никакого фокуса! – ответила она просто. – Я действительно не нарушала правил.       Тут настала его очередь пугаться.       – Нет фокуса?..       Она спохватилась.       – Так я же не закончила свой рассказ, сэр. Когда министр начал атаковать, а я отбилась, он остановился и принялся меня разглядывать «Истинным зрением».       – Ну, это он проверял, нет ли у тебя скрытых помощников, – пояснил Снейп, – он имел на это право.       – Знаю, сэр. Он увидел на моей шее тёмную цепь. Вот это — самое интересное. Смотрите сами.       Она втянула его в воспоминание. Он увидел Кингсли, после поединка с интересом рассматривающего её шею и тёмное ожерелье, отбиваясь заодно от завихрений липучего тёмного тумана лимба.       – Откуда у вас это, мисс Грейнджер? – спросил министр.       Гермиона вспомнила, где приобрела этот амулет. Но отвечала с крайней осторожностью, помня про обстоятельства того дела.       – Сняла с Северуса Снейпа однажды в лимбе, когда спасала его.       Кингсли, к счастью, те обстоятельства не волновали. Волновали другие.       – Со Снейпа?.. Гм… А вы знаете, что это такое?       – Нет, но я не смогла потом избавиться от этой штуки, будто она приросла ко мне. Сначала сильно давила, а потом я и забыла про неё.       – Это — родовая магия, мисс Грейнджер, – пояснил он, разглядывая узор на кулоне, – и я совершенно уверен, что эти символы принадлежат Альбусу Дамблдору.       Снейп шумно выдохнул. Их вчерашние предположения подтверждались.       – Хотел бы я знать, – продолжал Кингсли, – почему эта вещица была на шее Северуса, и, главное, почему она оказалась вам по плечу, вы ведь, кажется, маглорождённая, не чистокровная волшебница?       Гермиона медленно кивнула.       – Да, сэр.       – А когда это произошло, в мае? Во время битвы за Хогвартс?       – Да, сэр.       – А вы в последнее время не замечали изменений? Не чувствовали, что силы прибавилось?       – Да, да, сэр, прибавилось! И силы, и ума! Так внезапно!       Кингсли улыбнулся загадочной улыбкой.       – Вам, вероятно, ещё предстоят интересные открытия, мисс Грейнджер, – сказал он, – а сейчас давайте вернёмся вниз, вы отлично сдали ваш экзамен.       Снейп вынырнул из воспоминаний.       – Плохо, что Кингсли узнал, как ты меня спасала. Он может сложить два плюс два.       Гермиона пожала плечами.       — Я не могла лгать ему. Не то место, вы же знаете… Вопрос, захочет ли министр обнародовать результат сложения? Мне кажется, он знает больше, чем мы с вами, но не торопится рассказывать.       – Мы не можем полагаться на его молчание, – задумчиво усомнился Снейп, – у Кинга на всех по тузу в рукаве припрятано, верный выкормыш Дамблдора.       – Он учился на Гриффиндоре?       – Угу, – ответил Снейп, – и я кажется понимаю, как родовая магия Альбуса попала на мою шею.       Он задумался.       – Ты уже видела это воспоминание, Гермиона, в котором я просил у Альбуса помощи, хотел уйти. Вскоре после убийства Поттеров. Тогда Дамблдор обещал помочь мне заблокировать эмоции и помочь справиться с горем… – Снейп помолчал, вспоминая, – я не очень помню, что он для этого делал, видно, старик подчистил мне память, но после этого дня я стал намного спокойнее относиться к случившемуся. И сила моя резко возросла, вместе с разумом. Я смог рассчитывать и понимать такие вещи, о каких прежде и не помышлял. Но мне было очень тяжело, мир словно потемнел, я мучался много лет.       – А потом я… – начала Гермиона, начав догадываться.       – Потом ты сняла с меня в лимбе эту штуку, я испытал громадное облегчение, – перебил взволнованный Снейп, – но сила ушла из меня. Я стал слабее и глупее, увы.       Он смущённо опустил глаза. Нужен ли он ей будет теперь, такой? Но Гермиона думала о другом.       – А почему он отдал её вам? Это же родовая магия? Снимать и надевать могут только родные по крови или магии люди.       – По крови, не думаю, – возразил он и смутился ещё больше, – а по магии очень вероятно. Вспомни о том, что ты меня родила, Гермиона. Кому ещё, как не матери, снимать и надевать на сына магию рода? Альбус просчитывает вероятности далеко вперёд. В ночь перед последним экзаменом Гермиона осталась с Северусом, сама попросилась переночевать. Сначала его это обрадовало, а потом насторожило и даже испугало. Она была какая-то странно напряжённая, деревянная, разговаривала мало, словно выдавливая из себя слова. И всё время старалась обнять его, подержать за руку, прижаться, словно искала у него утешения и поддержки. Снейп любил её обнимать, но то, что он видел сейчас, заставляло нервничать. События завтрашнего дня не должны были тревожить её так сильно. Два экзамена: зельеварение и прорицание. Сущая ерунда. Зелья из экзаменационного списка она выучилась готовить ещё в пятом классе. Ну, разве что, её могло испугать прорицание.       Сама она ничего не прояснила.       – Не доверяешь мне, что ли? – обиделся Снейп.       – Только тебе и доверяю, родной мой, – устало шепнула она, лёжа у него на плече, – как только смогу всё объяснить, тут же это сделаю.       – Я рядом, помни, – вздохнул он, – помогу в любой твоей затее, даже самой дурацкой, в любом деле, верь мне. Мы выкручивались из таких неприятностей, что любо-дорого вспомнить.       Она посмотрела на него странным долгим взглядом и снова спрятала лицо на его груди.       – У меня завтра день рождения, – вдруг напомнила она.       – Помню, детка, – улыбнулся он, – а в котором часу ты родилась?       – В половине двенадцатого, вроде бы, – словно нехотя выдавила ответ, – но это не точно, мама и сама могла не знать.       – В полдень родятся великие волшебники! – обрадовался он. – А я тебе сюрприз приготовил, – вот сдашь свои экзамены, и поздравлю тебя. А вечером в зале фуршет в честь окончания экзаменов, не забыла? У меня на него большие планы. Пойдёшь?       – Угу, – прогудела она, не поднимая головы.       – У тебя платьице новое есть? Может, сходим в обед, купим? Хочу видеть свою невесту нарядной.       Она подняла голову, улыбнулась одними губами. И сказала такое, что его сердце ухнуло в пятки:       – Спасибо, Северус. В обед я буду занята. А до вечера… Ещё дожить надо.       – Ты что?.. Что такое?.. – встрепенулся он. – Чего ты боишься? Прорицания, что ли? Да ерунда, там каждый год одно и то же. Флоренц — председатель, к нему вдобавок — комиссия из допущенных ворожей. Большинство — абсолютно никчёмные, типа Трелони. Разглядывают Карты Судьбы и умничают.       Гермиона чуть заметно вздрогнула.       – А ты там будешь? На экзамене?       – Нет. У меня же нет допуска, – пояснил он.       Но в этот момент твёрдо понял, что обязательно нужно туда попасть.       – Не бойся этих гадалок на кофейной гуще, они сами ничего не понимают.       – Как скажешь, любимый, – односложно ответила она. И поцеловала его так нежно, вдумчиво, ласково, что на время вытеснила из его головы все посторонние мысли.       Гермиона долго не засыпала, она лежала у него на плече и обдумывала что-то своё. Северус устал ждать и, тихонько наклонившись, шепнул сонное слово. Она провалилась в дрёму.       Он встал, оделся и поспешил в кабинет директора. Подошёл к портрету Дамблдора.       – Альбус, разговор есть.       Дамблдор обернулся и кивнул, будто давно его ждал       – Ну, наконец-то, Северус, о чём хочешь спросить?       – О Гермионе. Она и вправду ваша дочь?       Альбус закряхтел, поглядывая на других директоров, начавших прислушиваться.       – Догадался?.. Да, у меня с её матерью был в своё время краткосрочный роман. А она была замужем. И вот, чтобы не разбивать семью, мы роман скрыли, а ребёнка её муж усыновил… Он был в курсе, Северус.       – Гм… А зачем же потом вы её в чужие люди отдали от живой матери? Имя и фамилию сменили?       – Не прижилась девочка в той семье, отец приёмный не полюбил, – ответил Дамблдор, но Снейп вдруг засомневался в искренности старика, – а я не мог взять, сам знаешь, сколько проблем надо было решать с этой войной. Вот мы и придумали отдать малышку хорошей бездетной паре. Имя сменили до поры до времени. А Аиду объявили умершей. Оно и лучше так было для самой малышки, не на виду расти. Чистокровное воспитание редко идёт ребёнку на пользу. Слава портит. Да ещё в такой семье… А сейчас, смотри, какая добрая девчушка выросла.       Что-то тут не вязалось, но Снейп не понимал, что именно. Дамблдор снова водил его за нос, а его собственного ума не хватало понять, в чём подвох.       – Её мать — Андромеда Тонкс? – он решил развеять все сомнения.       – Узнал уже? Ай, молодец, – похвалил Альбус, и сердце Снейпа снова кольнула тревога, – она. Я, видишь ли, тоже к женским чарам не равнодушен.       – Вы же, вообще-то больше… Гм… – протянул Снейп, стесняясь напомнить Дамблдору о его ориентации.       Тот развёл руками.       – Ты из газеты это узнал? От Риты Скиттер? Эти бездельники не сказали обо мне ни слова правды за все эти годы, даже удивительно!.. Я не привязываю себя ни к чему в этом мире, Северус. Люблю тех, кого сердце выбрало. А могу и совсем без этого. Ты проживи с моё, мальчик, и поймёшь, что любая ориентация — условности, всякая привычка преходяща. Когда твой возраст приближается к двум столетиям, в мире остаётся так мало интересного, люди предсказуемы, вещи знакомы. И если вдруг душа на что-то или кого-то откликается, я уж не теряю это драгоценное чувство, люблю, как умею.       – Как к двум столетиям? – не понял Снейп. – Вы в каком году родились?       Альбус вздохнул.       – Чему вы удивляетесь? Я тоже любил пользоваться хроноворотом.       Снейп кивнул. Он понимал. Но пришёл он не за этим.       – Так, стало быть, у вас, как её отца, я должен просить её руки? – продолжил он.       – Жениться задумал? – одобрил Альбус. – Дело хорошее. Любишь её?       – Люблю! – вымолвил Снейп. – И снова подумал, что его слова, все до единого, уже наперёд известны старому магу. Так было всегда. Каждое слово, каждый жест. Дамблдор ничем абсолютно не показывал удивления.       – Она тоже любит, видел бы, как она яростно тебя спасала! – улыбнулся Альбус.       – Видел. Так вы одобряете наши отношения?       – Вы будете хорошей парой. Она — горячая голова, ты осторожный, опытный. Только помни, её нужно всё время сдерживать. Да тебе ли не знать!       – Кстати, о горячей голове… – начал Снейп, но старик перебил:       – Ты когда свататься хочешь?       – Завтра после обеда. У неё день рождения. Вот к вечеру встану на колено при всех, попрошу её руки.       Дамблдор посмотрел на него странным взглядом. Так старый учитель мог бы посмотреть на отсталого школьника. С жалостью.       – Северус, завтра к вечеру будет поздно. Успевай с утра. Или уж отложи до лучших времен.       Снейпа обдало кипятком.       – Почему поздно, Альбус? Что завтра произойдет? Помоги мне, прошу! – он почти кричал. И все директора обернулись к ним прислушиваясь.       – Говорите тише, мой мальчик, – укоризненно покачал головой Дамблдор.       – Она в какой-то беде, я знаю! Но не пойму, что делать? Как её спасти! – он понизил голос, но говорил жарко и нервно.       – Просто будь рядом, – спокойно ответил Альбус и сложил руки на животе, – а там и сам поймёшь, чем помочь.       – Она из-за меня взлезла в какую-то авантюру, – горячо продолжал Снейп, – а я понятия не имею, кто и куда её втянул. Вернее, знаю кто, но зачем?       – Ты склонен многое приписывать себе самому, отсюда и чувство вины, – назидательно сказал старик, – тебя успокоит, если я скажу, что всё происходящее с ней — вопрос не вашего личного, а общего блага?       «Общего блага!»       Снейп поперхнулся словами, которые хотел сказать. Он пришёл умолять, просить дать хотя бы намёк, что можно сделать. Но внезапно осознал, что это бессмысленно. Как озарение, навалилось понимание, что именно он, этот седой волшебник, держал его, Снейпа, в неведении и в очередной раз играл их судьбами. Вспомнилось, что именно его непробиваемыми блоками была покрыта память Минервы.       – Для общего блага? – переспросил он пересохшими губами.       – Да, разумеется, – ответил Альбус, всем видом показывая, что разговор окончен, – сейчас иди к себе, обними её. И выспитесь оба, завтра у вас тяжёлый день.       Снейп открыл было рот, но старик махнул рукой.       – Иди, иди, Северус. Я тоже отдохну!       Выйдя из кабинета, Снейп постоял на лестнице, потом на негнущихся ногах повернулся и поплёлся в башню Гриффиндора.       Минерва в этот раз его не ждала, она открыла дверь не сразу, а открыв, предстала перед ним растрёпанная, нелепая, в ночной рубашке, с лицом, помятым ото сна. Без мантии и островерхой ведьминой шляпы она смотрелась жалкой и древней. И слегка отталкивающей.       Увидев Снейпа, она, кажется, не удивилась.       – Ну, что ты всё ходишь, что тебе надо? – спросила она флегматично и как-то обречённо. – Снова убивать меня пришёл?       – Ты всё помнишь? – удивился он. – Я же стирал тебе память.       Она отмахнулась сухонькой рукой:       – Неважно. Чего надо?       – Я тебя просить пришёл.       Он, сам от себя не ожидая, бросился перед старухой на колени.       – Помоги мне, Минерва!       Макгонагалл ухнула и слегка отпрянула.       – В смысле? Чем помочь?       – Расскажи, что будет завтра с Гермионой? Ты же всё знаешь. Да, я в курсе, Альбус заблокировал твою голову. Я знаю, это он. Дай мне подсказку, любую. А я угадаю, ладно? Как в прошлый раз, ты подсказала про Обет. Она в смерть лезет? А куда?.. Не дай ей умереть.       Минерва долго смотрела в его молящие глаза. Потом устало и как-то по-доброму покачала головой.       – Эх, дурачок ты неразумный.       И хотела было закрыть дверь перед его носом, но вдруг передумала.       – С этим ты уже опоздал, Северус! Надо было спрашивать, когда я говорила. Но я почти не сомневаюсь, что у тебя и тогда не вышло бы.       – Из-за него, её папаши?       Минерва коротко кивнула. Снейп продолжил.       – Он опять про общее благо втирает, значит, точно быть беде…       Минерва горько рассмеялась.       – Как же ты близок к истине, Снейп! Сам, небось, и не представляешь!       – Так что же мне теперь делать? – спросил он.       – Ну, он тебя уже проинструктировал, – ответила она, – ты думаешь, я смогу к этому что-то добавить?       – Нет, Альбус мне совсем ничего не сказал! Только велел быть рядом и смотреть, чем ей помочь!       – Вот и будь рядом. Делай, что в твоих силах. Что будет, того уже не изменить, – она опять собралась закрыть дверь, но снова передумала и в приоткрытую щелку произнесла.       – Ты только на меня не обижайся… Но будет гораздо лучше, если в этот раз ты его ослушаешься и просто позволишь ей умереть. Вот это и будет общее благо!       И захлопнула дверь.       – Из ума выжила, дура старая?! – гаркнул он закрытой двери и изо всех сил заехал по ней кулаком. Прорицание всегда было для Гермионы проблемой, Снейп это помнил.       Он умудрился впервые за двадцать лет опоздать к началу экзамена. Вернувшись ночью, он, конечно, попытался посмотреть сны Гермионы, кинув на неё сонные чары. Не в его правилах было отступать. Но и там не обнаружилось ничего интересного. Измученный страхами, он пролежал несколько часов, и задремал уже на рассвете.       Пробуждение было стремительным, внезапным и тяжёлым. Будто навалилась всей своей тяжестью большая беда. Гермионы в комнате уже не было. Часы показывали без десяти девять. Снейп вскочил, на ходу одеваясь, и побежал в экзаменационный зал зельеварения, стараясь на ходу собраться с мыслями.       Студенты уже вовсю раскладывали на столах ингредиенты. Руководил процессом профессор Слизнорт. Снейп, узнав, что Гермиона получила задание сварить зелье удачи, выдохнул: она хорошо это умеет. Подходить к студентам во время экзамена запрещалось, и Снейп, покрутившись в экзаменационном зале и прикинув, сколько ей потребуется времени для задания, решился ещё раз попытать удачу. Эта идея пришла ему в голову уже с рассветом, в полудрёме, и, хотя казалась безумной, рискнуть всё же стоило.       Реальность могла оказаться куда безумнее.       Он зашёл в директорский кабинет, и, присев к столу, на несколько минут задумался. Потом поднял голову и громко позвал:       – Лили!       Ему никто не ответил.       – Лили Поттер! – громко повторил он. – Я зову тебя! Выходи!       В углу кабинета от стены отделилась серая тень и приблизилась к столу. Едва различимый бесплотный призрак. Такой знакомый и уже забытый. Снейп испытал отголосок давнего волнения.       – Северус! – тихо и укоризненно произнесла тень, остановившись в паре метров от него. – Ты и мёртвой мне не даёшь покоя? Сколько лет ты меня не звал, и вот опять?       – Около пятнадцати лет, – ошарашенно ответил он. – Я надеюсь, тебя хоть сексуальные желания теперь не беспокоят при моём зове?       – Не дождёшься! – презрительно скривилась она. – Я уж надеялась, ты успокоился!       – Успокоился! Я давно не люблю тебя, Лили! – ответил он, пристально рассматривая её. – И давно не хочу. У меня и чувство вины к тебе уже почти иссякло. Я его столько раз уже искупил!       – Искупил? Чем же?       – Пятнадцатью годами ада.       – А вызвал тогда зачем? – ухмыльнулась она. – Рассказать, насколько я тебе безразлична?       – Не за этим! Мне не к кому больше обратиться.       – Я что, твоя последняя надежда? – в голосе призрака снова звучала издёвка.       – Похоже на то, – покорно кивнул он, – но я, даже не очень рассчитывал, что ты придёшь. После моей смерти ты должна была уйти.       – Ты не умер, Сев, – недовольно возразила она, – не пересёк границу мира мёртвых, она тебя вернула. И я по-прежнему привязана к тебе проклятым Обетом.       – Постой! – не понял он. – Но ведь моя часть Обета разрушена! Я могу открыто говорить Гермионе о любви, я проверял. А ты почему не свободна?       – А кто сказал, что твой Обет снят смертью, Сев?       – Макгонагалл сказала. – не понял он. – А чем же тогда снят мой Обет?       Лили тоже посмотрела на него с жалостью, как на слабоумного. Снейп за последние сутки уже много раз ловил на себе этот взгляд от разных людей, и это начинало сводить с ума.       – Минерва тебе солгала, – не скрывая язвительности, сказала Лили. – Не знаю, зачем ей это было нужно от тебя…       – Чёрт, я понял! Старуха взяла с меня клятву о ненападении, – приходя в отчаянье, вспомнил Снейп. – Значит, она обманула? А я попался, как болван. А кто же тогда разрушил мой Обет, если не смерть?       Лили пожала плечами.       – Возможно, сама Аида. Она только пробует свою силу, но уже может многое.       – Аида Вебо?       – Да нет же! Аида Дамблдор, Сев! Ты что, не понимаешь, играть с людьми, как с куклами — это у них в крови! Привязали — отвязали! Это же их природа!       Она опасливо скосила глаза на портрет Альбуса Дамблдора:       – Я бы на твоем месте вообще не связывалась с его дочерью…       И осеклась, не закончив фразу.       – Почему? – беспокойно спросил Снейп.       – Не моё это дело, Сев, – отмахнулась она. – И, к тому же, ты всё равно поступишь по-своему. Когда ты слушал добрых советов?       – Помоги мне, Лили! – попросил Снейп. – Вокруг меня ведётся какая-то дурная игра, которую я не понимаю. Я совсем запутался…       – Да с чего мне помогать тебе? – почти с человеческой экспрессией возмутился призрак. – Я умерла по твоей милости, и столько лет не могу уйти. Я потеряла Джеймса, и не знаю, где он находится. Мой ребёнок рос без родителей. Я все эти годы ненавидела тебя и жду твоей смерти как избавления.       – Прошу прощенья, что не умирал так долго! – желчно парировал Снейп и усилием воли заставил себя заткнуться. Он вызвал её не для того, чтобы ругаться.       – И ты просишь о помощи меня? Серьёзно?.. – она смотрела с укоризной.       – Все вокруг меня лгут! – отчаянно сказал он. – Ты меня ненавидишь, но ты не станешь лгать.       – Ты уверен? – усмехнулась она. – Моя задача — поскорее свести тебя в могилу!       Снейп не сдержался:       – Слушай, ты же прекрасно знаешь, почему я не уходил все эти годы, хотя и думал об этом сотни раз! Я помогал выжить твоему ребёнку! Хотя бы в благодарность за это…       – Не лукавь, Сев! Ты охранял не только Гарри! Да и не по своей воле.       – Я действовал в интересах чёртового «общего блага», – горестно подтвердил он, – но теперь буду учитывать и собственные интересы!       Она безразлично пожала плечами.       – Кто же тебе позволит!       – Слушай, Лили, от моей смерти тебе проку не много. Поттера своего ты так просто не сыщешь. Давай договоримся, ты мне поможешь, а я придумаю, как тебе освободиться и поискать мужа, – пообещал Снейп, даже не представляя, как будет выполнять обещание.       – Едва ли это в твоей власти, – усомнилась она, – вот если бы такое обещание дала Аида, я бы ещё подумала…       Снейп уставился на неё, обдумывая услышанное, но тут в кабинет с шумом влетела белая сова, уведомляя, что время экзамена вышло, и нужно идти принимать результаты.       – Ты можешь подождать меня, Лили?       – Я только этим и занимаюсь, – раздражённо ответила она, растворяясь в темноте. Зелье удачи получилось у Гермионы превосходно, и было ей торжественно вручено комиссией с горячим пожелание удачи на следующем испытании.       – Вряд ли на прорицании мне поможет даже «Феликс Фелицис», – вздохнула она, выходя в коридор.       И не ошиблась. На прорицании всё сразу пошло не так. Сначала Северуса попытались выдворить из зала.       – Вы не давали Обет Прорицателя и не можете присутствовать здесь, директор Снейп, – безапелляционно заявил кентавр Флоренц, председатель экзаменационной комиссии.       – Не только могу, но и обязан, как директор! – резко возразил Снейп. – Объясните, что именно я не имею права слышать на испытаниях, и мы это исключим.       – Студентка будет читать свою Карту Судьбы, и Вы не можете без доступа…       – А с её согласия? – нетерпеливо перебил Снейп. – Если она не возражает, я могу присутствовать? Меня интересует только мисс Грейнджер, остальных принимайте сами.       Флоренц замялся.       – Ну, теоретически…       – Вы не против, мисс Грейнджер? — обратился Снейп к Гермионе.       И вдруг, неожиданно для себя, увидел, что она колеблется. Она медлила, не отвечая. Кентавр понял это по-своему.       – Вы оказываете давление на студентку! Она не может вам отказать. Я на это не пойду.       – Да что с вами такое?.. – Снейп не понимал, почему Гермиона молчит, но сдаваться не собирался. – Стойте, господа! Раз я не должен видеть Карту Судьбы мисс Грейнджер, то я могу дать для экзамена свою Карту! Она ведь может прочесть мою Карту, Флоренц? Какая разница…       Он уже обрадовался своей гениальной находке, и даже открыл было перстень, как вдруг кинул взгляд на Гермиону и замер. В её глазах читался неприкрытый ужас.       – Нет, нет, сэр! Прошу вас! – вскрикнула она.       И торопливо повернулась к Флоренцу.       – Я не против, чтобы директор Снейп присутствовал при чтении моей Карты Судьбы. Пусть уж будет моя!       Члены комиссии переводили недоумённый взгляд с одного на другого. Наконец кентавр принял решение.       – Что же, мисс Грейнджер, раз вы согласны… Давайте начнём.       Гермиона открыла Карту.       – Теория начинается с вопроса о том, что такое Карта Судьбы! – степенно сказал кентавр. – Расскажите это комиссии, мисс Грейнджер.       Гермиона начала отвечать, и по тому, как всё больше нахмуривался председатель, Снейп понял: ответ ему не нравится.       – Карта Судьбы не является абсолютным предсказанием! – произнесла она, делая вывод. – Она представляет собой вероятность определённого исхода…       – Я слышал эту вашу речь в суде, мисс Грейнджер! – не выдержав, недовольно перебил Флоренц. – Но я в корне не согласен с таким утверждением! Любая вероятность в прорицании отражена развилкой. Если развилки в Карте нет, нет и альтернативы!       – Я уже встречалась с этим, сэр, – возразила Гермиона, – и рассказывала об этом судьям Визенгамота. По карте Судьбы профессор Снейп абсолютно точно должен был умереть прошлой весной, но он не умер. Я его спасла. Обрыв Линии Жизни — не приговор, я убедилась лично. Мы можем сами переписать предсказание.       Её глаза сверкнули упрямым блеском.       – Ну, что ж, – не стал спорить Кентавр, – мы поняли ваше мнение, мисс Грейнджер, читайте свою Карту.       Гермиона всмотрелась в линии. Члены комиссии тоже посмотрели и начали переглядываться.       – Что вы там видите? – спросил наконец кентавр.       – Скорую смерть, – медленно ответила Гермиона.       Снейп вздрогнул, его опасения подтверждались.       – Но как раз в этом случае видна развилка вероятностей, смерть может и не случиться, – быстро поправилась она, – я не приняла ещё какое-то важное решение.       – Да, развилку вы увидели, это хорошо, – растерянно подала голос Сибилла Трелони, – а до развилки, видите, на Линии Жизни находится большой узел? Что он означает?       Для Снейпа это не было новостью. Этот узел они с Гермионой видели ещё прошлой осенью, когда он показывал ей Карту Судьбы в лесу на поляне. Тогда ни она, ни он не знали его значение. А сегодня, кажется, ответ её совсем не затруднил.       – Полагаю, что в этой точке время надолго для меня остановится, мадам, – ответила она, опасливо косясь на Снейпа.       За этим вопросом последовали другие. Он уже не слушал, они не были важны.       Члены комиссии поставили Гермионе за экзамен «удовлетворительно». Флоренц кардинально не согласился с её пониманием Линии Судьбы и снизил оценку до минимума. И в любое другое время для неё это означало бы катастрофу. Но сегодня Гермиона этого, кажется, даже не заметила, не запротестовала, словно была заранее ко всему готова. Она спокойно встала и вышла из зала. Пока Снейп возился с заполнением бланков оценок, и препирался с Флоренцом, она исчезла из коридора.       Он снова бросился в свой кабинет.       – Лили! Ты здесь? – нервно крикнул он. – Гермиона скоро умрёт и знает об этом!       Лили вновь соткалась из воздуха:       – Слышу.       – Её толкают на гибель! Она что, дала обещание умереть?.. Она обменяла мою свободу на свою жизнь?.. Лили, тебе оттуда видны все наши клятвы, скажи мне, умоляю. Мёртвые знают больше живых.       Лили посмотрела на него внимательно и осторожно.       – Ладно, Сев. Посмотрю.       И приблизилась. На него дохнуло могильным холодом и он слегка заколебался.       – Знаешь, глянь ещё, Лили… Я в последние дни так странно себя ощущаю, будто я снова — сопливый мальчишка. Ничего не понимаю. Да, с меня сняли родовой кулон Альбуса. Но не настолько же я отупел. Это что, морок? Меня морочат?       Она пожала плечами.       – Чтобы что-то сказать, мне нужно увидеть твои…       – Воспоминания? Пожалуйста, смотри.       Она положила руку ему на лоб, и он ощутил, как внутрь вползает холод. Колющий ледяной мороз проникал всё глубже, голова заболела. Терпеть это становилось всё тяжелее, но он не шевелился.       Наконец она задумчиво произнесла:       – Насколько я понимаю, на сегодняшний день все решения Аиды добровольны. Её никто не принуждает к смерти. Но вот что интересно, я увидела, как она привязывает тебя к себе ещё в прошлом году, сама того не желая. Случайно, простой привороткой. И сама, похоже, ни о чём не догадывается. Да, великая штука — кровь!       – Добровольно? Она умрёт добровольно?       – …И знаешь, я не вижу никакого морока, – продолжала Лили. – Но тут такие векторы силы сходятся, что голова кругом. Неудивительно, что ты ничего не понял. Скоро всё поменяется, в дело вступает Аида.       Он вскинул голову:       – Опять это дурацкое имя! Почему он так назвал её? Может, здесь кроется разгадка?.. Ну, кроме того, что в семье Дамблдоров все зовутся на букву «А».       Лили кивнула.       – У них говорящие имена, это точно. «Аида» — богиня-девственница!.. Я не смотрела всё подряд в твоей голове, Сев… Это не моё дело… Но ведь же ты с этой девушкой не…       – Нет, не спал! – почти злобно ответил он. – С этой чёртовой девственностью все носятся целый год как дурень с торбой! Какое она имеет значение?..       «Весь год пытался раздвинуть ноги малолетней девочке, и то неудачно!», – снова ехидно проговорила в его голове Минерва, вызывая лютую ненависть.       – А не в ней ли разгадка? – мягко подсказала, колыхаясь от воздушных потоков, полупрозрачная Лили. – Вспомни, Сев, для каких важных ритуалов нужна девственность? Кроме магического брака, конечно… Если в деле замешан Альбус Дамблдор, он наверняка тысячу раз намекал, ты же знаешь этого сказочника!       Сказочника?       Весь мир сузился до точки, Бог, Вселенная сузились до одной точки. Воздух стал бетонным, его невозможно стало вдохнуть.       Северус внезапно увидел себя, сидящим на зимней поляне и читающим книгу сказок. Он говорил Гермионе, что каждая сказка Барда Бидля в сборнике очень важна.       Сами собой стали вдруг понятными множество подсказок, не замеченных вовремя и не осмысленных им.       Два дара Смерти из трёх уже давно были у Гермионы в руках. Камень воскрешения она украла у Поттера-младшего, целуясь с рыжим. Плащ-невидимку Снейп сам ей отдал. А третий дар Смерти… Это же бузинная палочка! Она лежала в могиле Дамблдора, и украсть её оттуда не составляло труда.       Три дара Смерти в одних руках — это четвёртый дар. Чтобы стать Повелителем Смерти, ты должен победить её. Ты получаешь ключ к вратам. А пройти в эти ворота мог только маг-девственник. В день своего двадцатилетия!       И, что самое удивительное, Гермиона нежданно-негаданно оказалась чистокровнейшим из известных ему волшебников! Войти туда мог лишь маг чистой крови.       Такие вероятности могли сойтись только в одном ритуале, о котором Снейп давно и думать забыл! О ритуале, который проходят в Дурмстранге!       – Круг Всезнания! – вскричал он осипшим голосом.       – Вот видишь? – довольно кивнула Лили. – Я подсказала. С тебя должок, Сев. Не забудь о нём.       Северус посмотрел на неё дикими глазами.       – Который час?       И сам же, глянув на часы, ответил:       – Без четверти двенадцать!       И перевёл взгляд на портер Дамблдора:       – Ей исполняется двадцать лет, и она идёт в Круг Всезнания? Поэтому вечером свататься будет поздно? Да, Альбус?       Дамблдор развёл руками.       – Она сама так решила. И палочку у меня не крала, я сам ей подарил.       Старый чёрт видел его насквозь и уже не скрывал этого.       – А Дары Смерти? Вы помогли ей их уничтожить?       – Ничего не стоящие побрякушки, – отмахнулся Альбус, – рано или поздно кто-нибудь снова польстится, заберёт их у Смерти, притащит в мир живых, и история начнётся заново. Многие хотят повелевать Смертью, но не все хотят платить за это.       – Зачем вы её туда заманили? На чём подловили? – вскричал Снейп. – Только не говорите мне про «общее благо», к дьяволу, она в жизни не повелась бы на подобную ерунду!.. На мою свободу, вы её, что ли, поймали?..       Дамблдор внезапно стал серьёзным.       – У нас больше нет времени на пустые разговоры, Северус! Поспеши, ещё пару минут, и ты опоздаешь. Беги через Большой зал прямо сейчас, не медли. Догоняй. И у тебя ещё будет шанс её спасти!       Снейп бросился к двери.       Он бежал так быстро, как мог. Издалека заметил тонкую фигурку, мелькавшую в коридоре. Но смог догнать лишь на выходе из Большого Зала.       – Стой! – задыхаясь от бега, он схватил её за рукав и развернул к себе. – Куда ты идёшь?!       Она обернулась. В огромных глазах горели ужас и решимость.       – Я должна была вам сказать, сэр. Но не могла. Вы бы попытались помешать!       – Помешать тебе убить себя?! – заорал он, не обращая внимание на окружающих. – Ты идёшь в чёртов Круг Всезнания?       – Вы догадались, сэр!.. – она опустила голову. – Я должна это сделать.       – Ничего не должна! – орал он, крепко хватая её за плечи и встряхивая. – Это он тебя туда послал? Папаша твой новоявленный? За «общим благом»?.. Что ты хочешь узнать у Круга? Там задают только один вопрос. Ну же, отвечай!.. Что?!       Слово нехотя, она выдавила:       – Это не Дамблдор. Я сама. Это связано с нами. С вами…       Глаза Снейпа широко распахнулись.       – Со мной?!.. Чёрт! Я должен был тебе это сказать, конечно, какой я осёл!.. Я уже не связан проклятым Обетом! Я люблю тебя!.. Люблю! – Он крикнул это так громко, что прозвучало почти на весь зал. Все, как один, студенты и преподаватели, повернули к ним головы.       Снейп рывком достал из кармана приготовленное кольцо и трясущимися руками надел ей на палец.       – Ты — моя жена! Слышишь?.. Никому не отдам. Не ходи туда!       Толпа в коридоре погрузилась в гробовое молчание. Гермиона растроганно улыбнулась.       – Я тоже люблю вас, Северус. Вас одного.       – Ты хотела спросить в Круге про секс? – почувствовав некоторое облегчение, продолжал Снейп. – Так это уже не надо спрашивать! Сняли один Обет, снимем и другой… А, если не получится, то и чёрт с ним. Живи девственницей всю жизнь, только живи, будь со мной!.. Ты мне дороже всего. Мерлин, дороже воздуха!       – Я уже сама догадалась про ваш Обет, – тихо сказала Гермиона. – сначала хотела узнать в Круге, как снимать Непреложники, но, кажется, и сама уже знаю, как они снимаются.       – Вот именно! Ты сама его сняла! Нечего тебе делать в Круге!       – Потом я хотела спросить, кто нами манипулирует. Знаете, как овцам строит загородки, справа, слева. И заставляет идти вперёд. Не даёт отступить в сторону.       – Да Альбус же! Дери его черти! – крикнул Снейп.       – Да! – подтвердила Гермиона. – Конечная цель всего этого мне пока не ясна…       – Сам выложит!.. Опять это "общее благо"! Достал уже!.. Но мы разгадали! Наша с тобой доля в этом благе, как всегда, ничтожно мала! Поверь, я знаю!       – Верю! – ещё тише согласилась она. – Я думаю, её там совсем не будет. Нет там никакого блага.       – На прорицании сегодня я понял: вот она, развилка, не принимай это решение. Не ходи в Круг! Что бы тебе ни обещали, чем бы ни заманивали, оно не стоит твоей жизни!       – Вы ошибаетесь, – грустно сказала Гермиона, – развилка была не здесь, решение пойти в Круг не имело вероятностей.       – Не имело?.. — оторопел он.       – Когда Альбус Дамблдор берётся за дело, он исключает все развилки. Вам ли это не знать!       Она взяла его руку и прижала ладонью к своей щеке.       – Сейчас вероятность моего вхождения в Круг – сто процентов. Собственно, я уже присягнула Кругу… Помните, в ту ночь, когда к вам прилетел мой патронус?       Северус покачнулся. Она тогда так горько рыдала, а он даже не понял, не разобрался, почему.       – А вы думаете, откуда у меня такая сила, что я всех магов одной левой на лопатки уложила? – продолжала она. – Родовая магия? Нет… Это Круг помогает, я уже принадлежу ему.       – И что же ты спросишь у Лоа Круга? – с трудом вымолвил он. – Что есть на свете такого, что стоит твоей жизни? И нашего счастья?       Гермиона прикрыла глаза, ей трудно давались слова.       – Прорицатели сегодня гневались не случайно. Я бы на их месте вообще «Тролля» поставила за такой ответ… Северус, я хочу изменить то, что предначертано! Что не имеет вероятностей!       – Что же, Гермиона?!..       – Твою смерть!       Он рывком вытащил из кармана Карту Судьбы и открыл. Яркая тонкая ниточка его жизни резко обрывалась. Безо всяких вариантов. Почти ничего не изменилось с тех пор, когда он смотрел в неё в последний раз, а прошлом мае.       – Я не спасла тебя тогда, Северус! Это была ошибка, самонадеянность, понимаешь?.. Я думала, что обманула смерть, но нет.       – И давно ты это поняла? – осипшим голосом спросил он, вспоминая, как она воровала камень воскрешения у Поттера.       – После твоего ареста. Я стала думать о нашем будущем, смотреть свою Карту и обнаружила, что твоя смерть неизбежна.       – И молчала?.. И ты…       – Много чего тогда случилось… Я вспомнила про сказку Барда Бидля, единственную из тех, которая не имела смысла зимой, – закончила она за него, – посоветовалась с Альбусом и поняла, что Круг — единственное решение. А остальное сложилось само собой.       Снейп сжал губы.       – Ага, сложилось у тебя! Само собой! Вот, на чём тебя подловили!       Он крепко схватил её, притянул к себе одной рукой и стал творить на конце палочки связывающее заклятье.       – Не пущу! Из Круга Всезнания двести лет никто не выходил живым! Не пойдёшь туда, и все дела!       – Это не поможет! – совершенно не сопротивляясь, грустно сказала Гермиона. – Круг заберёт своё.       – Не заберёт! Фиг ему!.. Девственность, говоришь?.. – Снейп вдруг безумными чёрными глазами стал шарить в толпе. – Мне нельзя, но другим-то можно!       Крепко прижимая одной рукой к груди связанную заклятьем Гермиону, он второй рукой махнул замершему неподалеку Невиллу.       – Лонгботтом! Иди сюда!.. Живо!.. Сейчас будешь спасать свою подругу!..       «Акцио, выручай-комната!»       Невилл от ужаса не смог пошевелиться. Снейп был страшен.       Гермиона, осознавшая, что он хочет сделать, внезапно рассмеялась. Смех нереальным звонким колокольчиком пролетел над безмолвствующей толпой.       – Ты серьёзно, Северус? Даже на это готов пойти?       – Чепуха — девственность! – рявкнул он. – Без неё обойдемся!       Второй рукой он сгрёб за шиворот подошедшего Невилла.       Словно закидывая словами, заговаривая неизбежное, Снейп уже дотащил их обоих до дверей Выручай-комнаты. И вдруг остановился. Гермиона таяла в руках, превращаясь в туман, столь же бесплотный, как призрак Лили. Время настало, и Круг Всезнания забирал своё.       Снейп издал звук, похожий на рёв раненого зверя.       – Круг зовёт! – прошелестел любимый голосок, тускнея. – Прощай, мой Принц!       Гермиона растаяла.       Не понимая, что делает, Снейп отшвырнул от себя слабо барахтавшегося Лонгботтома и свил на конце палочки патронуса (как только умудрился?) С его палочки сорвалась и забегала юркая серебристая выдра. Истошно крикнув: «Берни! На помощь! Гермиона вошла в Круг Всезнания!», он открыл портал и ринулся внутрь.       Минерва, наблюдавшая за ними из конца коридора, тоже достала палочку и, задумчиво вздохнув, тоже открыла туннель в Дурмстранг.       Выйдя к камням Круга, она увидела, как неистово колотится Снейп в закрытые каменные ворота, выкрикивая проклятия, как подбежавший Берни пытается отобрать у него палочку, чтобы он не ударил себя рикошетом.       Ровно через две минуты ворота распахнулись, и на руки Снейпу вывалилось изломанное окровавленное девичье тело.