6 | Достоевский Фёдор/Гоголь Николай.
4 февраля 2024 г. в 16:00
Медленно, ощутимо, оттого назойливо, но весьма соблазнительно сползают густые капельки ягодной начинки, едва касаясь подбородка; всё же, одна из них достигла своей цели и с тихим глухим звуком приземлилась на край стола. До чего же развратно выглядят тонкие губы, принявшие сейчас пунцовый цвет.
— О-ох, Феденька… — елейно нашёптывает чуть ли не на ухо неугомонный Николай, коснувшись щеки пальцами, укрытыми столь ненужной сейчас перчаткой. — Позволь мне.
Большой палец, будоража бархатной мягкостью ткани чувствительную кожу, скользит чуточку ниже, чертовски медленно вытирая крупные алые капли с ярких блестящих губ. Фёдор смотрит недоумевающе и в то же время игриво, обхватив тонкую косу ближе к её концу своими пальцами.
— Неужто сам не желаешь опробовать праздничный торт? — сладко пропевает Достоевский, попутно накручивая на кулак белёсую косу. — Я могу и поделиться.
— Ах, моя Венера… — голос предательски дрожит, выдавая Гоголя с потрохами. Полный нетерпения и голода, тот уже чуть ли не рычит, прохрипев, прямо в вишнёвые губы, — конечно можешь.
До жути приторный, пьянящий вкус торта разделяется губами, сминающими друг друга в столь похотливом поединке и порой даже покусывающими. Николай с тихим звуком, напоминающим столь безжалостное вскрытие искушающих своим теплом человеческих органов, воткнул уж слишком мешающийся сейчас кухонный нож в десерт; хлынул кровавый сок, потёк густыми дорожками, образовывая на серебряной тарелке багровую сладкую лужицу.
Поцелуй пленителен, в какой-то степени даже дик; губы каждого настойчиво пытаются завладеть чужими, и в какой-то момент Николаю это удаётся. Победно хмыкнув, он безо всяких промедлений скользнул языком между нежной кожей, позволяя себе опробовать воздушный крем прямо с чужих уст. Свет приглушён, но его хватало сполна, чтобы уловить алые огоньки похоти в глазах обоих, тут же прикрытых веками.