Тайное и явное, или Про книжки

      О, вот это по-настоящему классная вещь!       По классификации фанфикшена это почти зеркальная АУ. Сюжет сворачивает на АУшную дорогу с самого начала. В трактире в Менге д’Артаньян сцепляется не с Рошфором, а с Атосом и Портосом. Рошфор, наоборот, за него вступается. У раненого д’Артаньяна крадут оба рекомендательных письма. В Париже он мало того что приходит к де Тревилю с пустыми руками — тут же встречается с мушкетерами, и недавний конфликт вспыхивает с новой силой. После этого д’Артаньяну больше некуда идти, кроме как к Кавуа, капитану кардинальских гвардейцев — и тот его принимает. Так завязывается сюжет, ИМХО, лучше канонного. Заговор Шале, зигзаг в Англию, история с подвесками на новый лад и еще много чего. Постараюсь не спойлерить сюжет, он заслуживает бережного обращения, пройдусь по персонажам.       Д’Артаньян получился ООСным. И это ему откровенно на пользу. Он по-прежнему бабник и любитель лезть на рожон. Он амбициозен, эмоционален, вспыльчив, постоянно ищет приключений на жопу, бойко, даже с юморком неоднократно освобождается из-под стражи. Но в отличие от канонного он получился более милосердным и демократичным. Помните отношение мушкетеров к слугам? Помните эпизод, когда Планше просит у д’Артаньяна жалованье, а получает в морду? У Бушкова не так — господин и слуга живут душа в душу. Д’Артаньян вовсю юзает наблюдательность и сообразительность Планше и щедро вознаграждает его. Планше наслаждается приключениями и «бретерской славой» хозяина. Он шустёр, в принципе, как канонный, но его ценят гораздо больше. Это начинается с первой их встрече в Менге — д’Артаньян, решив нанять Планше, первым делом оплачивает его долги, хотя у самого денег кот наплакал. Тот сразу же шустро выполняет первое задание — вынюхивает все о загадочной красавице блондинке (миледи). Или еще очаровательный момент, когда в руки д’Артаньяна попадает письмо, адресованное Арамису. Ему страсть как хочется узнать, что в письме (и оно действительно оказывается судьбоносным), да вот беда — дворянская честь не велит вскрывать письма других дворян. Тогда Планше под надуманным предлогом добивается, чтобы хозяин вышел из комнаты, недрогнувшей рукой вскрывает конверт и громко, с выражением читает вслух. А потом типа извиняется: «Мне, право, очень неловко, что я позволил себе подобную вольность, но любопытство было сильнее меня, и я как-то нечаянно, неожиданно для самого себя, распечатал это самое письмецо… Каюсь, каюсь! Можете задать мне нешуточную выволочку! Но я, в конце концов, не дворянин, откуда мне знать правила чести…» Реакция д’Артаньяна не менее великолепна: «Когда-нибудь, мошенник ты этакий, я тебя обязательно выдеру, если ты еще раз позволишь себе нечто подобное… Твое счастье, плут, что сейчас мне некогда… Прохвост! Видеть тебя не могу! Отправляйся со двора до вечера… постой, вот тебе пара ливров, можешь завернуть в кабачок…» Ну прелесть, правда же? Какое понимание с полуслова, какое родство душ! И так всю дорогу. Не только схватки, погони и нестандартные задания, но и искренняя благодарность за верную службу.       Красиво показано, как быстро и тяжело д’Артаньян взрослеет. Париж моментально затягивает его. Главная опасность даже не в столичных игорных домах, борделях и мещанках, на всё готовых при виде перспективного красавца гвардейца. Стоит поближе узнать придворных и, главное, короля с королевой — малолетковые иллюзии рассеиваются, как дым. «Париж способен испортить даже гасконцев, такой уж это город…» «Странные кое у кого представления о благе Франции, господин граф… Считается совершенно естественным ради блага Франции вступать в заговоры с иностранными державами, принимать у них золото и оружие, обещать им пограничные крепости и города, готовить убийство министров и даже самого короля!» Или еще вот такой диалог: " — Д’Артаньян, вы еще не искушены в политике… Вы плохо понимаете, что порой приходится идти на союз с людьми, быть может, и не вполне достойными, но стремящимися к тем же целям… Такова политика… — Да провались она ко всем чертям, ваша политика! — закричал д’Артаньян, уже не сдерживаясь. — А если бы мы опоздали и они убили бы короля?! В жизни не поверю, что вы с такой же преданностью служили бы королю Гастону… или королю Бекингэму! Неужели эта ваша политика разрешает сидеть в дерьме по самые уши, милуясь с откровенными подонками?!»       На счастье д’Артаньяна, в лагере кардинала он находит кое-что дороже денег и славы в тогдашнем, дворянском понимании — место в жизни, нужную и значительную работу на благо важного дела, с далеким прицелом, на поколения вперед. Но это нелегкий путь. К концу книги д’Артаньян формально «на коне» — а в душе у него пустота, даже чувство нереальности.       Не хочу занудливо копаться в мелочах, выискивая несоответствия между биографией д’Артаньяна Дюма и реального. Давно не секрет, что Дюма, скажем так, творчески подошел к его судьбе и многое перекроил. Но одно отличие мне кажется принципиальным: реальный Шарль Ожье́ де Батс де Кастельмо́р, шевалье д’Артанья́н мало того что добросовестно работал на кардинала Мазарини — еще и сопровождал его в изгнании. А Мазарини — политический преемник Ришелье. То, что Бушков вернул д’Артаньяна на сторону кардинала — возврат к исторической справедливости.       Бедную миледи Дюма как только не расчихвостил. И «змея»-то, и «погибшее создание и в ней есть что-то роковое», «невероятное бесстыдство и чудовищная наглость», «черные/жестокие замыслы», «продажная и низкая душа». И чтобы уж точно вызвать отвращение — типа, миледи «верила в помощь духа зла». Ее хлебом не корми, дай кого-нибудь отравить, или подослать наемных убийц, на худой конец, «совратить». Миледи насквозь лжива — убедительно симулирует любые эмоции, с лёгкостью выдает себя то за католичку, то за протестантку. Ну, еще она поет, как ангел, и умеет обращаться с ножом (что помогает ей инсценировать попытку суицида). Дюма не отказывает миледи в «твердом уме и железной воле», называет ее деятельной натурой. И все же с чисто мужским шовинизмом ставит на место. Женщина, играющая в мужские игры, может быть только чудовищем.       У миледи тоже был прототип — Люси Хэй (графиня Карлайл). Она никого не убивала, правда, шпионила без зазрения совести — то работала на Ришелье (а это государственная измена, она была англичанкой), то вовсю двурушничала, лавируя между двумя политическими противниками. Под конец жизни посидела в тюрьме, правда, в щадящих условиях. Но, несмотря на рискованную профессию, дожила до солидного возраста.       Миледи Бушкова отличается от них обеих — и от реальной авантюристки, и от книжной. Это серьезная деваха. Во-первых, она идейная: «Пока я служу известному делу, я что-то значу — в своих собственных глазах и в глазах других». Во-вторых, у нее не то что нет кучи любовников — у нее, кажется, полностью отсутствует легкомыслие. Миледи так и говорит — «в некоторых вещах я ужасно медлительна». Это в интересах дела она готова носиться по трем странам, да еще в мужском костюме и верхом, а вот в чувствах она тяжелая на подъем, жизнь уже успела ее потрепать. После смерти мужа она отказала и его брату, и Бэкингему, а с Рошфором просто дружит. Д’Артаньяна она долго держит на расстоянии, даже когда их сближают важные и рискованные дела. Этот юный мачо считает себя неотразимым, об этом говорит весь его предыдущий опыт с женщинами. По годам миледи старше его всего ничего, на несколько лет, но по социальной зрелости она считает себя старше чуть ли не на целое поколение. Она успела побывать замужем, но быстро потеряла мужа при загадочных обстоятельствах, у нее маленький ребенок. Очень интересная, кстати, версия у Бушкова: после смерти старшего Винтера миледи, конечно, получила энное количество тугриков, но основная собственность Винтеров и баронский титул наследуются в порядке майората — переходят к его брату, но только до совершеннолетия сына старшего Винтера. Ни много ни маленько — полтора миллиона, а также земля и прочая недвижка. Пока был жив старший брат, младший был не пришей кобыле хвост, «Генри Винтер, эсквайр, и не более того». Смерть старшего выгодна в первую очередь ему, а не вдове. После смерти старшего Винтера вокруг их с миледи сына начинаются такие «необъяснимые странности», что миледи вынуждена поселить пацана в тайном месте. Бэкингем подкатывает к миледи с таким текстом: «Он кричал, что я полная дура и не осознаю в полной мере, каким благом будет для меня его покровительство. Потому что защитить меня может только он — в том числе и от Винтера, который отравил моего мужа, а теперь обязательно постарается добраться до меня и моего сына. Ну, а если я стану его любовницей, Винтер определенно побоится…» Не только миледи, но и поверенный семьи пытаются расследовать таинственную смерть старшего Винтера, но виновник безжалостно обрывает все концы, не брезгуя и следующими убийствами.       Кардинал в качестве покровителя гораздо лучше Бэкингема — не тащит миледи в постель. К моменту встречи с д’Артаньяном миледи уже успела хлебнуть горя, одиночества, страха, беззащитности и настроена ну совсем не романтично. Она подсмеивается над д’Артаньяном из-за возраста и эмоциональности, и ему приходится долго ее обхаживать, аж стихи читать, что ему совсем не свойственно. Смотрится прикольно.       Морально миледи, пожалуй, готова на убийство в целях самозащиты, при крайней необходимости, но у нее ни разу не получается. В романе описаны две ее попытки применить оружие — выстрел в Винтера и бросок стилета в уличной драке. И оба раза она даже не ранила противников, а только отвлекла. На фоне гипертрофированного коварства миледи Дюма — по-моему, очень мило.       У д’Артаньяна, как и в каноне, трое друзей. В роли сумрачного героя с разбитым сердцем вместо Атоса — Рошфор. И, по мне, он получился гораздо интереснее канонного Атоса. Может, дело в моем дурном воспитании. Атосовские таланты по части рассаживания гостей, этикета, соколиной охоты и латыни оставляют меня равнодушной, а алкоголизм и скверный характер глубоко впечатляют. А вот Рошфор Бушкова — красава. Он проницателен, хорошо разбирается в людях, в испанской поэзии, в тайнописи и способах ее выявления. И актерским талантом не обделен — во время одной из тайных операций он мастерски изображает приболевшего Ришелье, а потом как вскочит, как шпагу выхватит… в этот момент, как говорят здешние нежные барышни, «мое сердечко растаяло» (ненавижу это выражение)). А еще Рошфор умеет принимать тяжелые решения. Какие — не скажу, пусть это будет сюрпризом для тех, кто решит ознакомиться с оригиналом.       На месте Портоса в бушковской версии Каюзак — здоровяк, не дурак подраться и со вкусом пообедать, верный друг, но простоват. Третий друг д’Артаньяна — де Вард, приятный парнишка, сдержанный и рассудительный, работает голосом разума, но иногда пасует перед напором друзей. Экранного времени у них немного, но оба — сущие лапочки. Канонные Атос, Портос и Арамис, соответственно, у Бушкова становятся непримиримыми врагами д’Артаньяна и остальных кардиналистов. У них тоже роли не сильно заметные — это мелкие сошки, шестерки сильных мира сего. Бушков выводит на передний план людей посерьезнее. Вот о них сейчас и поговорим.       Дюма часто осуждают за исторические неточности и за моральный облик мушкетеров, в источниках лежит пара примеров, и они далеко не единственые. Постараюсь внести в это увлекательное дело побольше нового и не повторять за предшественниками.       У Дюма всё-таки удивительная подача материала. Кардинал — могущественный министр, Людовика он втайне (а иногда и явно) раздражает. Людовик спихнул на него самые важные дела и позволяет себе такое, например, бурчание: «Я один еще владею искусством соколиной охоты… Если бы только мне успеть подготовить учеников… Но нет, господин кардинал не дает мне ни минуты покоя, твердит об Испании, твердит об Австрии, твердит об Англии!» Кардинал «располагает войсками всей Франции и перед ним королева бессильна, а король безволен». «Если бы угрожавший Франции союз одержал победу, все влияние его, кардинала, было бы утрачено… он, Ришелье, французский министр, министр национальный по преимуществу, был бы уничтожен. Король, который повиновался ему, как ребенок, и ненавидел его, как ребенок ненавидит строгого учителя, отдал бы его в руки своего брата и королевы, ищущих личного мщения; словом, он погиб бы, и, быть может, Франция погибла бы вместе с ним…» «кардиналу… даже и самые ожесточенные его хулители никогда не отказывали в личной храбрости…» «Кардинал был для своего времени человеком передовым…»       Но, вроде как отдавая должное деловым качествам кардинала, за личные Дюма постоянно его пинает. Государственные дела остаются где-то за кадром, на первый план выходит коварство (ё-маё, снова коварство!) Кардинал «имеет собственную превосходную полицию» и вовсю пользуется услугами Бастилии. Д’Артаньян получает от кардинала приглашение — ужас-ужас, друзья тут же думают о его аресте. «Клянусь честью, этот человек воображает, что он владеет всем миром!» — возмущается Атос. Тревиль то намекает, что кардинал превышает полномочия, то «был прав, не доверяя кардиналу». И королеву-то он преследует исключительно потому, что та его отвергла. И манипулятор-то, Бонасье в два счета обаял. И миледи-то он сольет, стоит ей хоть раз оступиться — «не надо было попадаться!» И под конец — легкий намек, что кардинал отплатил Бонасье злом за добро. «Однажды он имел неосторожность напомнить о себе кардиналу; кардинал велел ему ответить, что он позаботится о том, чтобы отныне г-н Бонасье никогда ни в чем не нуждался» — и с того дня галантерейщика никто не видел. Кардинал периодически ведет себя, как киношный злодей. Краснеет и бледнеет, когда Людовик потешается над неудачами его гвардейцев. «Трепещет от гнева», когда ему не удается скомпрометировать королеву. Но мушкетеры настолько великолепны, что даже этот скользкий тип проникается к ним уважением и хотел бы переманить их к себе на службу.       Я далека от мысли считать реального Ришелье белым и пушистым. «Мнения современников о Ришельё всегда были полярны: от ненависти до почитания». В конце концов, зачем он прилагал столько усилий для развития французского флота? Потому что боялся опоздать к дележке колониального «пирога». Англия, Нидерланды и Испания далеко опережали Францию в развитии военного и торгового флота и как следствие — в освоении колоний. Есть информация, что Ришелье первым из европейских политиков озаботился созданием шпионской сети. Да и вообще, допустимо ли, чтобы священник командовал войсками, вел осады и всякое такое?       Но на фоне многих тогдашних политических деятелей Ришелье выглядит островком здравого смысла и вполне себе прогрессивен. Все его указы были направлены на наведение и поддержание порядка: запрет на дуэли, раскрытие и пресечение бунтов и заговоров, разрушение крепостей и укреплений в отдельных городах и замках, оттягивание вступления Франции в Тридцатилетнюю войну, урезание прав дворян, основание Французской академии… А оставить гугенотам свободу вероисповедания, запретив самоуправление и владение крепостями — вполне демократичная по тем временам политика, его даже обвиняли в попустительстве еретикам! Да ещё охота на ведьм при нем велась крайне вяло! (Оффтоп: в этом Ришелье проявил политическое предвидение не то что на годы — на века вперед. Потому что католической церкви пришлось приносить официальные извинения за преступления инквизиции. А Ришелье мог бы прямо смотреть в глаза хоть потомкам, хоть на том свете и твердо заявлять: «ПРИ МНЕ такого не было»). Мне Ришелье симпатичен тем, что пытался навести порядок в отдельно взятой стране, и во многом ему это удалось.       ИМХО, Бушковский Ришелье гораздо ближе к реальному, чем у Дюма. Он, насколько это возможно в те времена на должности первого министра, бескорыстен: «Я… получил Францию, на какое-то время избавленную от долгой, повсеместной и кровавой смуты, — а это, можете мне поверить, само по себе награда». Он мудр и расчетлив. Когда Ришелье что-то организовывает или дает советы — приятно посмотреть. Когда он говорит: «Нам с вами выпало на долю поддерживать существующий порядок, все равно, хорош он или изобилует недостатками» — уверена, что Ришелье лукавит. Он-то как раз последовательно перекраивал и шлифовал тогдашний государственный строй.       Людовик XIII у Дюма препротивный. Он жаден. Он ревнив, но непоследователен — приходит в ярость из-за Бэкингема, но ничего не имеет против, чтобы Анну обыскивал один из судейских (ну не тупость ли?) У Людовика то «неудержимый гнев», то он «упивается тревогой королевы с той холодной жестокостью, которая составляла одну из самых неприятных сторон его характера». «Капризный и вероломный, король желал, чтобы его называли Людовиком Справедливым и Людовиком Целомудренным». «Людовик XIII, как все слабохарактерные люди, не отличался великодушием». В общем, если верить «Трем мушкетерам», на французском троне — конкретное говнецо.       Людовик у Бушкова ничуть не лучше, но, пожалуй, более запоминающийся, более (только не смейтесь) яркий в своей бесполезности. Бушков называет его вялым и незначительным, хорошо еще, его Людовик «лишен наивности». Но как только дело доходит до решительных действий — он откровенно сливается, оставляя Ришелье расхлебывать. «Этот король — лишь бледная тень своего великого отца, не совершивший в своей жизни ничего не то что выдающегося, но мало-мальски примечательного… Сохранивший, по выражению остряка Бассомпьера, лишь половину пороков Валуа при том, что добродетелей Бурбонов он не сохранил вообще, король Людовик Тринадцатый, его христианнейшее величество, по общему мнению, был неблагодарен, скареден, жесток и пошл, поскольку убивал время на жалкие забавы, казавшиеся ему государственными делами…» Бушков приводит длинный список навыков и хобби Людовика с пренебрежительными комментами: «Он… прекрасно дрессировал собак подобно своему предку, незадачливому Карлу Девятому, чинил ружейные замки не хуже цехового ремесленника… Он самолично разводил в парниках ранний зеленый горошек и, как рачительный буржуа, посылал слуг продавать его на рынке… Он недурно играл на лютне и сам сочинял музыкальные пьески — впрочем, дрянные…» Бушков даже не подводит к мысли — откровенно заявляет, что Людовик страдал фигнёй, разве все эти занятия достойны короля? И добивающий удар в характеристике Людовика: «Иных добродетелей, талантов и свершений за королем не водилось. Нельзя же было считать добродетелью то вынужденное целомудрие, в котором он, чуждый постельных баталий, держал свою молодую супругу? Добродетелью подобное воздержание можно считать лишь у лиц духовного звания, но никак не у юных супругов, к тому же обязанных позаботиться о наследнике престола…» Совсем как в анекдоте: — Что бы вы посоветовали девушке, которая увлекается политикой, неоклассицизмом и соционикой? — Начать заниматься сексом.       Про множество увлечений Людовика XIII — правда. И про музыкальность, и про кулинарные таланты, и брадобрейские, и любовь к охоте. Какой-то безымянный остряк написал на него эпиграмму: «Какой отменный вышел бы слуга из этого негодного монарха!»       Но реальный Людовик не оставляет впечатления бесхребетного. Маленького Людовика описывают как «крайне упрямого». А власть ему пришлось отбивать у матери силой, с помощью переворота. Когда он достиг совершеннолетия, королева-мать не спешила допускать его к управлению страной, и это длилось аж 3 года. В результате Людовик отправил королеву-мать в ссылку, заодно по его приказу убили ее фаворита. «Ришельё и король разделяют представление о величии Франции и политических приоритетах». «Ришельё ни разу не поступил в политике вопреки воле короля, и эта воля была сильна». Ещё бы, если задаться вопросом, кому в первую очередь были выгодны реформы Ришелье и укрощение дворянской вольницы — за ответом далеко ходить не надо. И вот еще хорошее выражение: «король и кардинал чаще смотрели в одну сторону, чем в разные». «Легенда о том, что Людовик XIII стал марионеткой Ришельё, возникла из-за отказа многих современников подчиняться королю после многочисленных казней в период его правления…» Людовик был последовательным и упорным в поддержке Ришелье, это уже само по себе ценно — не самому всё делать, а поставить дельного управленца и время от времени его контролировать. Их тандем выглядит скорее симбиозом единомышленников, чем взаимодействием безвольной марионетки и хитрожопого манипулятора.       О плохом характере Людовика по Сети гуляет такая цитата Ларошфуко: «Король Людовик XIII… отличался слабым здоровьем, к тому же преждевременно подорванным чрезмерным увлечением охотой. Недомогания, которыми он страдал, усиливали в нём мрачное состояние духа и недостатки его характера: он был хмур, недоверчив, нелюдим; он и хотел, чтобы им руководили и в то же время с трудом переносил это. У него был мелочный ум, направленный исключительно на копание в пустяках, а его познания в военном деле приличествовали скорее простому офицеру, чем королю».       Скупость короля вызывает сомнения — видимо, жадным он казался только на фоне принятого тогда при королевских дворах транжирства. «У Людовика XIII было несколько приближённых, которых он одаривал титулами, должностями и выплатами». И очаровательный посмертный штрих: Людовика, согласно его последней воле, хоронили без пышных церемоний, чтобы не обременять народ лишними расходами.       А с личной жизнью у Людовика всё было невесело. Оба романиста, и Дюма, и Бушков, умолчали о том, с чего началась их совместная жизнь с Анной Австрийской. Сначала Анна ему понравилась, они общались вполне мирно, с симпатией. После венчания молодожены пытались лечь спать в разных спальнях. Но королева-мать в приказном порядке заявила, что им сегодня же необходимо выполнить супружеский долг. Людовика торжественно проводили в спальню к Анне, там столпились лейб-медик, камердинер, две кормилицы, еще кто-то из слуг — хуева туча народу, ну и королева-мать с последней порцией наставлений. А молодоженам было по 14 лет. Наконец все вымелись, но кормилицы все же остались — присмотреть, чтобы молодежь не вздумала отлынивать от консумации. Людовик почувствовал «стыд и великий страх» и несколько лет не возвращался в супружескую койку. Вопрос: а кто бы не растерялся на его месте?       Ну и дальше супружеский долг в этой несчастной семье выполнялся через пень-колоду, на «отвали». За 23 года брака Анна беременела всего 5 раз, и первые 4 беременности закончились выкидышами. Есть очень разные версии о склонностях и предпочтениях Людовика: король имел слабую потенцию и не просто «слабое здоровье», а гормональные проблемы; был геем; был геем, но боролся со своими наклонностями, не заходя дальше объятий с нравящимися ему придворными; имел платоническую любовь с двумя дамами; был настолько религиозен, что ни о каких любовниках и любовницах не могло быть и речи. Запутанный вопрос, я так и не определилась, каким из этих источников можно доверять. Да и это, пожалуй, не главное. По историческим источникам Людовик мне показался человеком, знающим, чего хочет. Не очередной «короной без головы», а скорее успешно делегирующим полномочия. И уж точно не ничтожеством, который не способен оценить по достоинству чудо красоты и женственности. Его образы, созданные Бушковым и Дюма, оба меня не устраивают.       Об Анне Австрийской Дюма пишет так: «Лишенная доверия своего супруга, преследуемая ненавистью кардинала, который не мог ей простить того, что она отвергла его нежные чувства… Анна Австрийская видела, как падают ее самые преданные слуги, самые доверенные друзья, самые дорогие ее сердцу любимцы. Как те несчастные, что наделены роковым даром, она навлекала несчастья на все, к чему прикасалась. Ее дружба была роковой и влекла за собой преследования.» «Несчастная королева, которой непрерывно грозили разводом, ссылкой и даже судом». И сместить-то она Ришелье пыталась исключительно гуманно, в белых перчатках: «Королева предлагала своему брату и австрийскому королю, которые чувствовали себя оскорбленными политикой Ришелье, постоянно стремившегося унизить австрийский королевский дом, пригрозить объявлением войны Франции и поставить условием сохранения мира отставку кардинала». А позже она пишет Бэкингему чисто миротворческое письмо. Влюбленная, но безупречно целомудренная. Благородная бедняжка, попавшая между двух засранцев, как между двух огней.       Такая расстановка сил оправдывает свободолюбие мушкетеров, добавляет ему новых красок. Не любят кардинала — а кто он такой, чтоб его уважать, министр какой-то, временщик! Некоторые их шалости король не одобряет — а что с того, дворянская же честь превыше всего, у них же кровь горячая! А вот королева — типичная прекрасная дама в беде, её грех не защитить. ИМХО, авторская подача королевы сыграла не последнюю роль в симпатиях аудитории к мушкетерам. Доблесть и еще раз доблесть. Буйные головы, задиры, переполненные честью до краев, аж из ушей льется. Шпаги звенят, шпоры тоже, кони несутся, перья развеваются, вино льется рекой, влюбленные дамы сами укладываются в штабеля.       А теперь заглянем в биографию Анны Австрийской. Зацените прикол — на французском троне оказалась испанка по национальности, носящая титул эрцгерцогини Австрийской, и принадлежит она к Габсбургам — австрийской династии! Интересно, кем она себя считала?       «В 1626 году королева с подачи герцогини де Шеврёз стала участницей заговора графа де Шале с целью низложить короля и возвести на престол его брата и наследника Гастона Орлеанского. С этого времени королевская чета живёт раздельно. Людовик полностью поддерживал Ришельё и разрушал замыслы принцев, вельмож и королевы-матери, направленные против министра».       Ну как? Анна по-прежнему похожа на несправедливо обиженную, чистую, аки слеза? А Людовик с Ришелье — на злобных засранцев? Какой король, какой премьер пришел бы на их месте в восторг?       Одни источники говорят, что заговорщики хотели только лишь подвинуть кардинала, другие четко указывают, что планировалось его убийство. Наверно, причина в том, что заговорщики кололись на допросах по-разному и путались в показаниях. Гастона Орлеанского, похоже, интересовала только корона. А учитывая, что он планировал избавиться от Ришелье — успех этого заговора принес бы Франции больше вреда, чем пользы.       Следующий фортель королевы: «В 1635 году Франция объявила войну Испании. Тайная переписка Анны Австрийской с братом, королём Испании, выходила за рамки семейной привязанности: практически с самого начала Тридцатилетней войны королева предпринимала попытки тайно осведомить Испанию о военных и политических действиях французов. В августе 1637 года на королеву пало подозрение. По приказу короля началось расследование, был произведён обыск в аббатстве Валь-де-Грас, где предпочитала жить королева. Оскорблённый Людовик XIII не дал огласки случившемуся, однако с момента установления предательства королевы вся её переписка проходила предварительную проверку перед отправкой. Приближённые королевы также подпали под пристальное внимание, герцогиня де Шеврёз бежала в Испанию». Может, Анна считала, что в своем праве — ничего не должна мужу, который ею пренебрегает и не удовлетворяет в постели? Может, несмотря на замужество, она оставалась испанской патриоткой? Возможно, для этого ее и выдали замуж во Францию, а «укрепление связей» обозначало на деле закулисные игры в пользу Испании и Габсбургов?       Если бы у нее были настолько твердые убеждения, она бы пронесла их через всю жизнь. Но нет, после рождения сына (Людовика № 14, наследника престола) вся любовь к родине, как по волшебству, куда-то испарилась. Анна развернулась на 180 градусов. Во-первых, никаких больше заговоров, никакой переписки с главой враждебного государства за спиной у короля, как бабка отшептала. Во-вторых, «неопытная в политике королева всецело доверяет и полагается на Мазарини. Понимая, что должна оставить сыну сильное государство, она поддерживает линию ослабления Габсбургов, продолженную Мазарини со времён Ришельё». Тех самых Габсбургов, из которых Анна происходила. «По иронии судьбы подавить Фронду выпало Анне Австрийской, неизменной противнице Ришелье, ставшей регентшей Франции в малолетство своего сына и успешно воспользовавшейся политическими уроками выдающегося министра». Ришелье ей был плох, а Мазарини хорош — но политику-то они проводили одну и ту же!       Королева имеет право быть яжематерью? Ну наверно. Сердцу не прикажешь, и Мазарини больше соответствовал ее постельным вкусам, а Ришелье рожей не вышел? Опять же — кто я такая, чтобы ее осуждать? (вот галерея портретов Ришелье: https://kadet39.ru/brief_biographies/kardinal-risele-biografia-fakty-foto.html , а вот портрет Мазарини: https://ru.wikipedia.org/wiki/Мазарини, _Джулио#/media/Файл: Julio_kardinalë-Düki-ya-Mazarini.jpg)       Но Анна ведь была не просто женщиной с нежным любящим сердцем, она ж в политику лезла. Была бы она какой-нить белошвейкой — могла бы сто раз на дню оборачиваться из кардиналистки в роялистку и обратно, да еще переспать со всем английским посольством, никого бы это не касалось. А от политиков обычно ждут определенности взглядов, четкой платформы, последовательных действий в интересах страны. Представьте, как поступки Анны Австрийской выглядели с точки зрения Людовика, Ришелье и далее по всей сословной лестнице, вплоть до самых простых французов. Хорошая девочка, получившая строгое католическое воспитание, оказалась засланным казачком, троянским конем, слабым звеном, и т.п. Франции вообще не везло с австриячками, что по национальности, что по титулу.       Что касается Анны Австрийской, я снова ловлю себя на необъективности. В конце концов, чем она хуже Екатерины Великой? Той вообще отец, отправляя в Россию к жениху, наказал ни с кем при русском дворе не сближаться, не вмешиваться в управление государством, а главное — держаться лютеранской веры. Но Софья-Фредерика-Августа, принцесса из крохотного захудалого княжества, вцепилась в русскую корону руками и зубами и сделала всё с точностью наоборот. Более того, не постеснялась свергнуть законного императора, Петра III, и на века испоганить его репутацию. Тем не менее из этой немки получилась вполне годная правительница Российской империи — должность, прямо скажем, не из простых. Немногие мужики на ее месте проявляли себя лучше. А вот Анна мне почему-то несимпатична. Заговоры у нее мельче, политика несамостоятельная, и вообще выхлоп скромнее…       Бушковская Анна Австрийская конкретно стервозна. Это самостоятельная политическая сила, Гастон Орлеанский для нее только временный попутчик, нужный только до момента свержения Людовика — а после этого она ни с кем не собирается делить власть. Она же — красивая женщина, которой хочется секса, очень много и часто, и тюфяк Людовик не в состоянии ее удовлетворить. Анна откровенно злорадствует и острит, когда ей удается взять верх над кардиналом и д’Артаньяном. Что ни эпизод с королевой — от нее исходит опасность. Такой взгляд на нее, ИМХО, гораздо ближе к реалу, чем у Дюма.       В реале личная жизнь королевы была гораздо скучнее, чем у Бушкова. В книге Анна зажигает с герцогиней де Шеврез, причем та водит ей любовниц званием попроще для любви втроем. Де Шеврез сперва сама тискает служанку Кати, потом укладывает ее в королевскую постель, а та с хиханьками угрожает, что позовет стражу и прикажет отрубить ей голову — и они трахают горничную вдвоем, впечатление тошнотворное. Но при этом Анна Австрийская предпочитает мужчин и параллельно крутит роман с Бэкингемом.       Я не нашла информации о бисексуальности Анны Австрийской или Мари де Шеврез. Хотя, допустим, масса источников говорят, что Бэкингем пробился к власти, поработав задом. Сохранились и сплетни о Марии-Антуанетте и герцогине Ламбаль и графине Полиньяк. (В этом случае я склонна думать, что сплетни сильно преувеличивали). А об Анне Австрийской и де Шеврез даже сплетен не обнаружила, подруги — и всё. Молодую Анну историки описывают как богобоязненную, очень строго воспитанную, она и декольтированные-то платья начала носить через несколько лет после замужества. На ее свидании с Бэкингемом секс то ли был, то ли нет — придворные услышали вскрик, прибежав, увидели Бэкингема лапающим Анну (он ещё и бедро умудрился ей оцарапать золотым шитьем на одежде) — и всё. А есть и такое мнение: «Анна не ответила ему взаимностью. Такой напор со стороны Бекингема многие исследователи объясняют его желанием досадить королю Людовику XIII за то, что тот не вступил с Англией в военный союз. Предполагаемый роман между ними — это не более, чем выдумка Александра Дюма в его романе «Три мушкетера». А после смерти Людовика Анна душа в душу жила с кардиналом Мазарини аж 18 лет, в наше время многие официальные браки меньше длятся.       С де Шеврез такая же фигня. В реале она была оторвой, трижды была замужем, имела любовников (недаром Бушков называет ее «особой огненного темперамента»), но это были гетные связи, натуральные. Из чего я делаю вывод, что Бушков сделал злодеек-интриганок еще порочнее, чем они были в реале. Чего он добивался, понятно — чем колоритнее отрицательные персы, тем лучше для истории. Но все равно это неправильно, это ведь были реальные исторические личности.       Подозреваю, что кто-нибудь из читателей скажет — нельзя, мол, оценивать события и людей 17 века по меркам 21-го. Типа, время было такое, бойкое, непринужденное, богатое на перевороты и интриги, все так делали. На эту тему скажу, что в любую эпоху, какую ни возьми, были преступники, святые, мудрецы, психи, «ни рыба ни мясо» и еще Бог знает кто. Человеки вообще народ разнообразный. И, опять же, в любой истории можно найти кого-то близкого и симпатичного, одни события отталкивают, другие вызывают горячее одобрение. А во-вторых, никто не мешает нам анализировать прошлое с поправкой на разницу менталитетов. Что-то вроде: «С позиций 21 века то-то и сё-то кажется дикостью, а вот это я бы и сам/сама попробовала». Дюма вон то и дело в тексте оправдывает своих персонажей: «Тогда никого не шокировало, если молодые люди были на содержании у своих любовниц…», «В наше время такое письмо сочли бы оскорбительным, но в те грубые времена…»       Продолжение следует…