Тайное и явное, или Про книжки

      Продолжаем разбор персонажей. Как Дюма отзывается о Бэкингеме? «Одной из наиболее замечательных черт его характера была жажда приключений и любовь ко всему романтическому. Смелый, мужественный и предприимчивый…» «он недаром слыл самым красивым вельможей и самым изысканным кавалером как во всей Франции, так и в Англии. Любимец двух королей, обладатель многих миллионов, пользуясь неслыханной властью в стране, которую он по своей прихоти то будоражил, то успокаивал, подчиняясь только своим капризам, Джордж Вилльерс, герцог Бекингэмский, вел сказочное существование, способное даже спустя столетия вызывать удивление потомков. Уверенный в себе, убежденный, что законы, управляющие другими людьми, не имеют к нему отношения, уповая на свое могущество, он шел прямо к цели, поставленной себе…» Целует Анне Австрийской ноги, перебирает драгоценные воспоминания, готов развязать войну, только бы иметь повод увидеться с любимой: «Тысячи людей, правда, за это счастье заплатят своей жизнью. Но мне не будет до этого никакого дела, лишь бы увидеть вас!» Он устраивает у себя во дворце алтарь имени Анны, его последние мысли перед смертью — о ней… Романтизьм и еще раз романтизьм. Мне очень не нравятся восхищенные интонации, с которыми описано бэкингемское самодурство. Дюма вроде и не скрывет, что пуритане ненавидели Бэкингема, но подталкивает читателя к мысли, что он достоин сочувствия, а враги-пуритане — фанатики, которые попали под чье-то злобное влияние. Уж не лыр ли Дюма сочинял? Столько колоритных мужиков, одни — блистательные, другие — влюбленные, и чуть ли не все — красавцы! «Пока-пока-покачивают перьями на шляпах»!       У Бушкова Бэкингем, как в каноне, серьезно увлечен Анной, но здесь сверкающий имидж гораздо тусклее, да и вообще преподнесен в другом свете. С первого же появления Бэкингем «то ли законченный позер, то ли он так богат, что не знает цены деньгам». Едва расставшись с Анной, хвастается перед сопровождающими «славной победой» и показывает ее подарок. Хотя, казалось бы, если тогдашние дворяне носятся со своей честью как с писаной торбой, должно хватать порядочности помалкивать об интрижке с замужней женщиной. Не успев добраться до Англии, Бэкингем назначает свидания придворным бабенкам. «Этот пустой щеголь, ловец титулов, чинов и сокровищ, действительно не интересовался занудливыми подробностями интриг и заговоров». Бэкингем еще и туповат: когда к нему во дворец ломится подозрительный тип, предположительно, «шпион кардинала» — он теряется и только после подсказки соображает, что нужно предпринять, и к тому же постоянно отвлекается — не забывает пускать розовые сопли в адрес Анны Австрийской. Английский трактирщик поливает его на чем свет стоит: «Много при дворе бывало прохиндеев, сами понимаете, возле трона они вьются, как, простите на скверном сравнении, мухи вокруг известных куч, — но такой продувной бестии до него еще не видывали!.. Глядь-поглядь — а этот новоиспеченный Бекингэм уже главный лорд Адмиралтейства, то бишь, говоря по-вашему, военно-морской министр! Ах ты, сопляк недоделанный! Ведь, чтобы дать ему место, выгнали в отставку доблестного господина главнокомандующего английским флотом, разгромившего испанскую Великую Армаду! Бекингэм лебезил перед покойным королем, как самый подлый льстец! — гремел хозяин. — Себя он униженно именовал псом и рабом его величества, а короля — Его Мудрейшеством. Мудрейшество, ха! Наш покойничек, шотландец чертов, был дурак-дураком, и ума у него хватало исключительно на одно: выжимать денежки из подданных. Яков, чтоб его на том свете запрягли смолу возить чертям заместо клячи, торговал титулами и должностями, словно трактирщик — колбасой и вином… Ну, а в Бекингэме он нашел себе достойного сообщника. Все королевство было в распоряжении фаворита, и его матушка, словно лавочница, продавала звания и государственные посты…» И вот еще про положение Бэкингема при следующем короле, Карле: «И на трон вскарабкался Малютка Карл, приятель Бекингэма по кутежам и авантюрам… Представляете, как эта парочка развернулась, заполучив королевство в полное и безраздельное владение?.. Король наш только тем и занимается, что воюет с парламентом, потому что господа из парламента как могут мешают Малютке Карлу измышлять новые поборы. Но он все равно ухитряется стричь Англию, как овечку…»       То есть у Дюма Бэкингем в первую очередь влюбленный, у Бушкова — туповатый самодур и транжира, дорвавшийся до власти. А каким Бэкингем остался в реальной истории?       Если коротко, самое частое определение историков — «бездарный». Если чуть подробнее — «инициировал войны с Францией и Испанией, которые не сумел выиграть». Поехал сватать испанскую принцессу дла Карла I — и это кончилось дипломатической катастрофой: «выступил с такой вызывающей речью, что они с Карлом не только не заполучили испанскую принцессу, а были вынуждены убраться восвояси… в результате разгорелась война между Англией и Испанией». «Английские историки до сих пор убеждены, что не кто иной, как Бэкингем предоставил кардиналу Ришелье восемь судов, которые затем использовались последним для нападения на гугенотскую цитадель в Ла-Рошели». «Бэкингем подписал соглашения с Данией и Голландией для английского участия в датской фазе Тридцатилетней войны, но 8 тысяч английских моряков из 12 так и не добрались до Нидерландов, погибнув в сражениях…» И ещё, и ещё, снова и снова — разорительные косяки и неудачи во внешней политике, истощение казны, рост налогов, и все это на фоне политики огораживания. А Бэкингем тем временем удачно спекулировал королевскими землями. «Когда король позволил Джорджу распоряжаться государственными землями, чиновники и ахнуть не успели, как самые лакомые кусочки оказались во владении многочисленной родни Бэкингема. Парламент потребовал решительного разбирательства. Джордж «принес в жертву» пару своих родственников, сославшись на то, что к этому беспределу он не имеет никакого отношения!»       Бэкингема ненавидел и народ, и правительство. Его даже подозревали в колдовстве — не верили, что король в здравом уме может закрывать глаза на его фортели. Парламент пытался объявить ему импичмент, но Карл вступился за любимчика и разогнал парламент. При таких вводных странно, что ему удалось дожить до 35, правда? Недаром к его убийце (а его реально, как и в каноне, звали Джоном Фельтоном) в тюрьму ломанулся поток посетителей — все хотели его поблагодарить и откомфортить. По части описания Бэкингема счет Бушков: Дюма — 1:0.       Приятное впечатление оставляет ОЖПшка бушковского производства, Мирей де Кавуа, жена капитана гвардейцев кардинала. Наверно, все пишущие со мной согласятся — убедительно описывать персонажей другого пола на порядок сложнее. Бушкову это удалось на все сто. Госпожа де Кавуа активна, добра и умна. Именно её проницательность помогает найти след похищенной миледи. Как всеобщая мама, она заботится и дружит со всеми на свете, иногда ведет себя жестко, но это не бесит. «У меня на шее — шесть детей, орава бестолковых слуг, которыми постоянно нужно руководить, да вдобавок любимый муж — но я чувствую в себе достаточно сил и умения, чтобы заняться еще и вами…» — говорит она д’Артаньяну. Она вставляет д’Артаньяну неслабый пистон за азартные игры, плохую кампанию и скандальную интрижку — но это не ханжеское кудахтанье домохозяйки, а вполне разумный подход: «Ваше поведение бросает на кардиналистов тень. Именно вас иные выставляют в качестве примера того, как растленны и преступны сторонники кардинала! Не вздумайте в моем доме падать в обморок… по крайней мере, пока я не закончила выволочку…» Между прочим, эта глубоко порядочная женщина, верная любящая жена, знает названия всех борделей Парижа и имена самых известных проституток. У нее нормально с чувством юмора: пытаясь помирить кардинала со своим опальным мужем, она устраивает кардиналу самый настоящий розыгрыш, ход на грани фола — и это срабатывает. Рассказывая байки про любовь и отношеньки, Мирей де Кавуа привирает с железным обоснуем: «Так романтичнее!» Но она (что я очень ценю) тоже не превращается в мерисьюху, не прыгает выше головы. Когда она высказывает предположение, что когда-нибудь появятся министры-женщины, кардинал щелкает ее по носу — типа, пошутили и хватит, надо знать меру.       В романе много мелких примет времени. Действие «Д’Артаньяна — гвардейца кардинала» происходит в 1625 году, и Бушков сдобрил текст множеством тонких отсылок к реальной истории. Но они перетасованы с неточностями, не знаю, как их расценивать. Может, небрежность к информации, а может, квест для внимательных читателей — типа, кто нашел, тот молодец?       Прикольно смотрится, когда д’Артаньян пытается вспомнить какую-нибудь библейскую притчу или античную легенду — при всех его плюсах образование у парня поверхностное, то и дело попадает пальцем в небо и путает, кто кому Вася.       Между делом в тексте мелькает Жозеф Скалигер — Рошфор просит его расшифровать письма заговорщиков. Этот чел реально существовал — это историк и лингвист, основатель современной хронологии. Одни считают его гениальным учёным, проделавшим титаническую работу по систематизации исторических дат в разных летоисчислениях и приведению их «к общему знаменателю». Другие (например, такие авторитеты, как Исаак Ньютон) критикуют его за предвзятое отношение к источникам по политическим мотивам, находят ошибки в его вычислениях. Третьи уверены, что целью Скалигера было не столько создать новую систему хронологии, сколько дискредитировать уже существующую, принятую в римско-католической церкви — а Скалигер был убежденным протестантом, имел конфликты с иезуитами. Короче, личность неоднозначная. У Бушкова он показан безобидным психом, «гениальным безумцем или безумным гением», страстно увлечённым вычислениями, «идеальными числами», гармонии которых якобы подчиняются все исторические события. Рошфор с жалостью говорит, что после смерти Скалигера горы бумажек с расчетами сгодятся разве что на растопку. Но его прогноз оказался ошибочным — сейчас используют именно хронологию Скалигера-Петавиуса.       Д’Артаньян между делом знакомится с каким-то Де Картом, неудачливым офицером и талантливым математиком, и советует ему уволиться и заняться цифрами. Заглядываем в биографию Рене Декарта — и точно: в тот период он был на военной службе именно во Франции, и в осаде Ла-Рошели поучаствовал. Судя по его дальнейшей судьбе, решение выйти в отставку было правильным.       В Англии д’Артаньян знакомится с драматургом и попадает на премьеру его новой, только что написанной пьесы. «Ромео и Джульетты». Классно описаны впечатления провинциала, впервые попавшего в театр («Откуда у нас в Беарне театры? У нас всё больше петушиные бои, да еще канатоходцы с жонглерами бывают на ярмарках»). То, что все женские роли тогда играли мужчины/мальчики — чистейшая правда: первая актриса выступила на английской сцене в 1660 году. Но премьера «Ромео и Джульетты» состоялась в 1597 году, да и с Шекспиром д’Артаньян не мог пересечься — тот умер в 1616.       Во время тайной миссии в Нидерландах д’Артаньян, нервничая, ждет в кабаке связного. Вместо этого обнаруживает подозрительного типа, который упорно смотрит на него и что-то черкает на листе бумаги «новомодным изобретением под названием «карандаш». Но, оказывается, это никакой не шпион заговорщиков, а молодой художник, которому не хватает денег на натурщиков, и он исподтишка рисует посетителей трактира. А зовут художника — тадамм! — Рембрандт-Гарменц Ван Рин! Реальному Рембрандту в 1625 было 19 лет, он был как раз в начале творческого пути. Бумага тогда в Европе производилась. Карандаши, пусть и не в современном виде, были — тогда это были графитовые палочки, обернутые бумагой или засунутые между двух деревяшек. Но вот то, что Рембрандт «нигде и ни у кого не учился» — неправда: к тому моменту он успел поучиться аж у двух тогдашних мастеров. Да и города Зюдердама, где происходила голландская миссия д’Артаньяна, не только на современной карте нет — в истории тоже не описано.       Но, как недавно говорила Irin_a, что значат какие-то мелочные факты по сравнению с чувствами героев? Д’Артаньян вальяжно вручает художнику 50 золотых и просит нарисовать его портрет маслом. «Ничего он не пришлет, конечно, — подумал д’Артаньян. — Пропьет со здешними краснощекими девицами. Ну ладно, как бы там ни было, я нашел неплохое применение пистолям принца Конде. Многие владетельные особы покровительствовали живописцам — короли, римские папы, герцоги. Грех отставать. Деньги все равно дармовые, а юнец, глядишь, не все пропьет, на краски останется. Д’Артаньян, покровитель живописцев, — это звучит. Это хороший тон. В Париже не грех и ввернуть в обществе, пусть знают, что я не только вино пью, в карты играю и на дуэлях дерусь…» Чувствуете, какая широта души?       И таких нюансов очень много. Хотела включить в статью еще с десяток, но поняла, что увязаю в материале. Будем считать, что я провела выборочную проверку, в конце концов, Бушков здесь не докторскую защищает по истории Франции, а я не старая карга из диссовета. Оставляю остальное на откуп читателям — знакомьтесь, вникайте, критикуйте, заодно меня просветите.       Ну и напоследок — понравившаяся мне мелочь, по сути, незначительная. Меня всегда раздражали богословские искания канонного Арамиса параллельно с дуэлями и интрижками. Из-за этого он казался мне двуличным. Было впечатление, что Дюма сделал его наполовину священником, исключительно чтобы добавить в историю перца. Из той же серии, что отечественные анекдоты по попов.       А Бушков объясняет поведение Арамиса так: «Вы — младший сын из небогатой, пусть и родовитой фамилии. Одно время вы даже собирались стать духовным лицом, потому что тогда вам казалось, будто это наилучший способ сделать быструю карьеру. Но потом вы поняли, что на этом пути протекция и покровители не менее важны, чем на военной или государственной службе. И поскольку у вас не было ни первого, ни второго, вы отбросили мысли о сутане и благодаря ходатайству дальнего родственника были зачислены в королевские мушкетеры. Вы, бесспорно, умны. И очень быстро поняли, что снова оказались в тупике: даже при добром расположении к вам де Тревиля много времени пройдет, прежде чем вы станете чем-то большим, нежели теперь…» Просто и логично. Эта версия мне нравится гораздо больше, чем канонная история о духовной карьере, которая прервалась из-за случайной дуэли, и вечные кокетливые метания между армией и церковью.       И конец хорош — счастливый, да не слишком, удача пополам с катастрофой. Насколько я поняла 17-й век — это очень в духе времени, у них вся жизнь была такая контрастная.       Выводы.       Бушковские герои мне зашли больше канонных. Общий посыл тоже — патриотизм, общественное благо, служение родине, которое не всегда приводит к сиюминутной известности и всякому прочему блеску. Эта тема мне симпатичнее, чем канонное типа благородство, которое проявляют только к мужикам, равным по статусу или выше.       Исторические ляпы имеются, но они не страшнее канонных. А расстановка политических сил, оценка самых значительных героев мне опять же больше по душе, чем у Дюма.       Книга стоит того, чтобы ее прочитать. Понравится, конечно же, не всем, но есть о чем подумать и поспорить.