Там, вдалеке.

Ничто так не ранит, как ошибка, воплощенная в живом человеке.

*** — Как-как он назвал себя? — девушка подозрительно прищурилась, повнимательнее вглядываясь в лицо подруги. Та пожимает плечами. — "На родине у себя гаруспик я." говорит. Что это вообще такое? — Понятия не имею. Надо бы в книгах поискать. Люб, тебе самой не боязно-то? Из всех парней западаешь на самого стремного. — Почему же на самого стремного? — Потому что... Он одним взглядом своим как поведет, мне уже не по себе. Огромный как какой-то. Медведь. Такой один раз лапищей своей махнет, и на полу лежать будешь. Оно тебе надо? Любка пожимает плечами: — А мне кажется, что здесь как в сказке. Знаешь, была такая. Красавица и чудовище. Внешне он чудище, а внутри, может, окажется принц. Мне иногда кажется, что, если к нему присмотреться, то он милашка такой. Как котенок. — Ничего себе, котёночек! Под два метра. — Ну есть же большие кошки. Лесные. — Смотри, как бы тебе под видом такого котеночка не попался медвежонок. — Да ладно тебе... — Или волчоночек. Один раз зубами клац, и поминай как звали! *** В небольшом старом вагончике сидела чернявая девочка в оборванной одежонке. Волосы все всклоченные, давно не расчесанные. Взгляд настороженный, угрюмый. Хоть она и играла сейчас с какими-то деревяшками, посторонним могло показаться, что это вовсе не маленькая девочка возится сейчас со своими игрушками, а некое степное существо неопределённо водит руками и надолго замирает, смотря в одну точку. В окошко кто-то стучит. Ноль реакции. Стук повторяется. Девочка все также не реагирует. Не прошло и минуты, как распахивается дверца вагончика и внутрь забегает светловолосый мальчишка с пластырем на носу. Все тот же "детёныш улиц". На нем клетчатая рубашка, видавшая виды, и рваные штаны, местами изрядно выпачканные в земле. — Ты чего здесь прячешься?! — недовольно восклицает мальчуган, тыча в неё пальцем. — Я видел тебя в доме Лекаря! Ты следила! Девочка шипит в ответ и отодвигается как звереныш. — Уйди! — она старается заслониться от незваного гостя своими побитыми деревяшками. — Нет уж, не уйду! Ты следила! — мальчик упирает руки в бока. — Я не следила... — угрюмо бормочет она, опуская руки. Расстроенно повторяет. — Уйди! — Ты всегда зло косилась на Исидора. Подружка Шабнака! Девчонка шипит. — Уйди! — Нет, не уйду! Деда убила, теперь хочешь нас без последнего лекаря оставить?! Она воет, не находя, чем ещё ответить недоброжелателю. — Уууууу! — передразнивает её мальчуган, нарочито делая лицо попротивнее. — Твой Исидор убийца! — шипит "зверюга", вскакивая с пола. — Убийца! Убийца! Он виновен! — Исидор победил Шабнака! — орёт мальчик со всей силы. — Он убийца! — Неправда! Шабнак убийца! — Исидор убийца! Убийца! Убийца! Убийцааааа! — в отчаянии она вопит, насколько хватает воздуха в слабых лёгких. — Что здесь происходит?! — дверь распахнулась пошире и на пороге вырисовался высокий статный человек с мерно темнеющими коричневатыми волосами. Девчонка тут же вздрогнула и зажала рот руками. — Что, выкусила?! — ликует мальчуган. — Ори погромче! Подружка Шабнака! Вошедший нахмурился. — Подружка Шабнака? — переспросил он, подозрительно косясь на почти одичавшую девочку. — Это она-то? — Она. — злорадствует Спичка. — Она самая. Всегда ненавидела Исидора. Бурах удивлённо приподнимает бровь: — Ненавидела? Почему? — Старик был самым добрым человеком! Нельзя его ненавидеть! — поддакивает мальчишка. Девчонка обиженно выходит вперёд. Зубы сжаты в оскал как у загнанного в угол животного. В одной руке она тащит за собой старого, изрядно изорванного плюшевого медвежонка. — Исидор убийца! Он убил моих родителей! — бойко говорит одичавшее дитя. Скалится, переступая с ноги на ногу. Бурах не успевает ничего ответить, как она уже отворачивается и в страхе бежит из вагончика. — Постой... — только и успевает неуверенно протянуть парень. Переводит глаза на Спичку. — Как так убил? — А так... — мальчик виновато опускает глаза. — Шабнак-то этот объявился 5 лет назад, когда тебя здесь не было. Отец твой боролся с ним. Но, чтобы победить, пришлось оградить часть города. Первых заразившихся было не спасти. Среди них были её родители. Мы тогда многие остались одни. Но Мишка, она немного того после тех событий... Все бегала и зыркала на Исидора. Как собачонка. Жучка, а на слона лает. Только её заметят, сразу убегала. Зверюга. Бурах с сожалением покачал головой. — Ну и как она связана с Шабнаком? Спичка пожимает плечами. — Ну... Степь с ней общается и с мертвецами она разговаривает, но как-то по-своему. Не знаю. Необщительная она. Наших чурается. Да и всех чурается. Сидит здесь одна в вагончике, да все ждёт, что однажды приедет поезд и заберёт её далеко-далеко от Степи... — Степь, значит, не любит? — Ненавидит. Неблагодарная. Старик Исидор о ней заботился. Еды давал. Лечил. Как и всех нас. А она ни разу даже спасибо не скажет. Только рычит и кусается. Зверюга. — Хм... — Бурах задумчиво потирает подбородок. — Что ж... Говоришь, с мертвецами общается? Это мне сегодня понадобится... Куда она могла убежать? Мальчик снова пожимает плечами. — Могу отыскать Зверюгу. Мне это раз сплюнуть. — Лишним не будет.. И, это... Ты будь подобрее с ней. Не пристало пацану обижать девчонок... Спичка нехотя прижимает руку к груди. — Так уж и быть. Только ради тебя, лекарь. *** — Знаешь, Любка, бросай ты бегать за этим парнем... — Почему? — Любка устало пожимает плечами. — Что он, людоед какой-то? Или леший? Или дай угадаю... — Я уже не шучу, Люб. Я сейчас серьёзно. — О чем ты? — Я нашла значение этого странного слова, которое он тебе сказал. — Ты про это название? Которое на г... — Да. Гаруспик. Это древние египетские жрецы, которые мумифицировали людей и их органы через нос вытаскивали... Чтобы паковать в баночки... А в Риме так называли жрецов, которые вскрывали животных чтобы гадать на их органах. Гаруспия, вообще, это гадание на внутренностях... — Что? — девушка подпрыгнула от неожиданности. — Фу, какой ужас... — Так что завязывай со своим людоедом... На это ответить было нечего. Подумать только, ещё немного, и она могла действительно сблизиться с каким-то маньяком... *** Девочка, сцепив руки на груди, смотрит в пол. Лицо суровое, словно её притащили на допрос. — Зверюга... — дразнится Спичка, но замолкает, видя предостерегающий взгляд Бураха. Молодой человек берет это угрюмое создание за руку и ведёт за собой. Рука пытается вырваться из его хватки, но безуспешно. Когда они отходят достаточно далеко, он садит её на одну из нижних веток какого-то дерева, достаточно крепкую, чтобы выдержать ребёнка. Молча смотрит. Один угрюмый звериный взгляд встречается с другим. Один — злой, с глубоко затаенной обидой. Второй — спокойный как взгляд быка с внутренним теплом и примесью отчаяния. Пытается забрать у нее медвежонка, крепко прижатого к груди. Девочка хватается за свое "сокровище" обеими руками и держит изо всех сил. Зубы сжимаются от усилий. Бурах хмыкает, но точно также молчит. Достаёт какие-то предметы. Делает несколько движений, совсем легко прикасаясь к тряпичному оборвышу, застывшему в ее цепкой хватке, словно скрепляет частички чего-то и... Показывает на результат своего труда, широким жестом предлагая взглянуть на игрушку. "Зверюга" хмурится. Ей не хочется менять свой фирменный злобный взгляд. Но в то же время ощущения несколько изменились. Словно форма изорванного почти в клочья плюшевого товарища, которого она вечно таскала за собой, стала какой-то другой. Щупает пальцем — и не находит привычного вылезшего куска ваты. "Чего?" — на этом тщательно выстраиваемая стена рушится. Малышка опускает глаза и в изумлении рассматривает абсолютно целого мишку. "А как же?". Поднимает взгляд. Так долго взращиваемая ненависть пропала и сменилась на немой вопрос. Парень молча кивает и треплет её по голове. Наконец нарушает тишину. — А теперь расскажи мне, как ты говоришь с мертвецами. Девочка робко опускает глаза. Отчаянно хочется снова надуться. Но не может она сделать этого сейчас, когда его лицо так близко и на одном уровне с ней. — Я призываю их травой... — бормочет. — Мне не нравится тот способ, который использует Ласка. Ласка может умереть. А мой способ не опасный... — Какой травой? Говорит ещё тише: — Один стебель бурой, один — кровавой, один — чёрной. Стебелек савьюра. Зажимаю в руке и думаю об умершем. Он и приходит. — Спасибо. — говорит этот странный человек. Снова треплет по голове. Мишка опускает глаза, покрепче прижимая к себе игрушку. Парень снимает её с ветки и ведёт за руку обратно к вагончику, вокруг которого уже собралась толпа его восторженных почитателей — местных детишек. — Мишке починили мишку! — радостно вопит детвора, немало смакуя удачно попавшуюся "тавтологию". — Мишкин мишка снова цел! — Мишка у Мишки поправил штанишки! — У Мишкиного мишки от радости блестит носишко! Девочка стеснительно потупилась. В следующую секунду уже вырывается, бежит в свой вагончик и поплотнее запирает за собой дверь.