Там, вдалеке.

Бесконечно одинокая перед лицом, свалившейся на неё ноши, она выбрала беречь и охранять самое святое, что только есть в этом мире — мечты.

*** Мальчишки веселились во дворе, радуясь недавнему изгнанию неугодного. — Классно мы его! — Один мах, и он уже на земле! — А то вздумал расхаживать тут со своей бумагой! — Туповатый он какой-то. Карандашом водить научился, а говорить нет. — Или молчит, или лепечет “Уйди”. — Щас я тебе уйду. Сам уйдёшь! С моей территории! — Придурок! — Кроме карандашика других друзей и нет… Разговор прерывается появлением во дворе кого-то ещё. Мальчишка лет четырнадцати, точь-в-точь напоминающий изгнанного художника. Те же черные волосы, но уже не длинные, стелющиеся по печам, а всклоченные и стоящие ёжиком. Взгляд не меланхоличный и бесконечно спокойный, а хмурый и полный решимости. — Ты чё пришёл?! — хулиган вскакивает с перекладины, на которой до этого развалился. — Не трогали здесь твоего братца… — не успевает договорить, как гость бросается на него с кулаками. — Ээээ… Ты чего… — бормочет вся эта компания, ранее так весело проводившая время. Несколько ударов, и вожак оказывается на земле. В ход идет всё: кулаки, локти, ступни, колени. — Помогите!... — орет лидер, едва успевая заслонить лицо от стремительно приближающегося к нему ботинка. — Аааа! Но никто не решается встрять в “разборку”. Наконец, мститель поднимает свою жертву, грубо схватив за воротник. С разбитой губы бывшего лидера стекает струйка крови, под глазом уже взбух разрастающийся фингал. — Ещё раз брата моего тронешь — будешь рад, если в живых останешься! Понял?! — Понял… — бормочет бывший главарь, хныча как маленький. Между тем, “мстителю” всё недостаточно. Хмыкнув и, вроде бы уже закончив “поучительную беседу”, он вдруг оборачивается и со всей дури даёт неудавшемуся главарю между ног. — Ааааааааа! *** Искать Марию долго не пришлось. Она, как и заверил Андрей, была тут как тут. Очаровательная юная особа с прелестным личиком. На вид идеальное воплощение женской красоты. Бледная кожа в сочетании с иссиня черными кудрями. Одета, в отличие от многих других местных дам, в изящное платье явно не сельского покроя. Цвет его: сочетание алого с беспросветно черным, будто подчеркивал некую решительную, суровую... Даже, возможно, зловещую черту характера... Впрочем, стоит один взгляд бросить на это личико, и ты сразу же забывал обо всех опасениях. Разве можно такую красавицу называть "зловещей"? Как грубо. — С Петром надо бы поговорить, понимаешь? Ты же поможешь нам? — с надеждой спрашивает Данковский. — Конечно помогу. — радушно улыбается Мария. — Вот и славно! — наивная радость на его лице. На губах девушки застыла милейшая, но какая-то каменная улыбка. — Знаете, какой самый весомый аргумент для Петра? То, что с началом эпидемии Сабуров получит полный контроль над городом. А Сабуров его давно ненавидит. — Ненавидит? За что это? — Бакалавр не верит своим ушам. — Да так... Сабуровы у нас ярые поборники веры. Каждое событие разбирают по-своему, да следят, чтобы "души" всех жителей чистыми оставались. Чуть кто что не так сделает, сразу Сабуровы крестик над ним ставят. Нечист дескать. Вот и братьев они грешными считают. Петра особенно. Он ведь посмел Многогранник построить. А в их понимании делать что-то не по-ихнему страшный грех. — "Твой грех лишь в том, что хочется мне кушать"? — неловко шутит столичный доктор, вспоминая, как много времени сам провел в компании этих братьев. Андрей конечно, долго не думал, прежде чем в драку лезть, но вот Петя... Тот за все годы их совместной учебы и мухи не обидел. Да и мог ли вообще? Это растерянное создание, вечно сидящее где-то там в углу в окружении своих чертежей. Мария лишь загадочно улыбается. — А ты намекни об этом Петру. Бедный сам первым захочет уехать... — Спасибо тебе, Мария! — Данковский горячо пожимает руку этой обворожительной девушке, на что та лишь элегантнейшим жестом машет ему на прощание: — Удачной поездки вам, Даниил. — Спасибо! Удача нам понадобится. *** Худощавый молодой человек с бледной кожей и чёрными волосами до плеч что-то рассказывал, водя ручкой по чертежу, занявшему всю стену. Весь его вид крайне меланхоличный, крайне сосредоточенный и самую малость неряшливый. Неряшливо были разбросаны по плечам его волосы. Неряшливо отгибался не до конца застегнутый ворот рубашки. Неряшливо выглядела несколько большеватая одежда, свободно болтающаяся и изошедшая складками. Но самыми необычными были его глаза. Этот взгляд, погруженный глубоко внутрь себя, сохранил что-то неуловимое, присущее одним только детям. Появляющееся на секунду и столь же внезапно исчезающее. Не успевает молодой человек закончить свой рассказ, как кто-то уже аплодирует. Маленькая девочка лет десяти. Чёрные волосы аккуратно расчесаны. На ней яркое красное платьице. — Этот человек видит чудеса! Видит чудеса! — восторженно скандирует она. Рассказчик улыбается несколько смущённо, но и глубоко признательно, от самого сердца. — Мария, ты можешь вести себя несколько потише? — худощавая женщина в темно-фиолетовом платье строго смеривает её взглядом. Девочка опускает глаза и тотчас смолкает. Одного взгляда такой маменьки достаточно, чтобы весь шумный двор замолчал. Следом за девочкой откуда-то из глубины комнаты высовывается совсем ещё маленький мальчик. На вид ему года три, не больше. Мария предусмотрительно берет брата за руку и отводит подальше. Издалека доносится её голос. — Тут будут жить чудеса, Каспар! — Тю-де-са? — переспрашивает совсем ещё тоненький голосок. — Чудеса! — Простите мою дочь. — вздыхает женщина, возвращаясь к молодому человеку. — Продолжайте. Мы вас внимательно слушаем. — У вас прекрасная дочь. — улыбается рассказчик, прежде чем вернуться к своему делу. *** Не успел юный лекарь отойти от сегодняшних потрясений. Не успел толком подумать о значении тавро "Ксандро" и о том, почему отец не захотел с ним говорить... Не успел даже глотнуть своей травяной настойки в мирной атмосфере местного кабака, как уже кто-то снова требует его внимания. — Слушай, Артемий… Разговор есть. Бурах устало оборачивается и видит перед собой дочку Каиных собственной персоной. Мария. Когда он уезжал, это было невинное дитя лет десяти. Бывали у неё, правда, странные заскоки и шуточки, но, в принципе, девчонка была вполне себе неплохой… Сейчас это уже взрослая девушка. Лет двадцать ей должно быть. Строгое лицо. Глаза смотрят властно со скрытой иронией. Губы тонкие, изогнуты в странном выражении: то ли улыбка, то ли гримаса. Какое-то мрачное торжество. — Мария? Ты немало изменилась с тех пор, как мы виделись последний раз. Была совсем маленькой. Девушка брезгливо кашлянула, будто любые напоминания о детстве успели стать для неё источником отвращения. — Бурах. Я к тебе по делу. — По какому же? — По важному. — А я могу пропустить стаканчик? Или это прям очень важно. — Прям очень. — Ладно. Я тебя слушаю. — Были тут братья архитекторы. Помнишь их? Лекарь хмурится. — Очень смутно. — Ну да, куда тебе помнить…. Они приехали сюда в тот год, когда ты уезжал. Им было обоим по 19. Красавцы. Близнецы. Артемий качает головой, как-то скептически подражая ей. — “Красавцы-близнецы”. Какое-то девчачье описание. Я больше помню старика-архитектора. — Ты, похоже единственный, кто его помнит. — смеётся Мария. — Единственный? А старик, что, тоже почил? Она загадочно улыбается краем рта. — Да, изволил почить. И давно. Так давно, что его здесь никто и не помнит. В самом деле, зачем его помнить? Ничего великого он и не создал… Бурах хмурится, ему такие изречения явно не нравятся. — Почему же ничего? Собор он построил. И Омут. И, дорогая моя, опасные вещи ты говоришь. Земля всех помнит… — Земля-земля… — девушка презрительно фыркает. — Заладил мне. — Опасно землю обижать, Мария… — предупредительно говорит лекарь. Мария показательно закатывает глаза. — Не за тем я тебя позвала, чтобы ты мне нотации читал… Помощь нужна мне. Архитекторы уезжать собрались. Этот доктор столичный подговорил Андрея. Хочет, чтобы я подговорила Петра… Петр, кстати, великий человек. Гений. Без него не было бы нашего Многогранника. Нельзя ему уезжать… Короче. Поговори с Андреем. Парень он бойкий, на три года старше тебя. Весёлый. Драться умеет. Ради брата убить может. Защитник его великий. Объясни ему, что побег бессмысленен. Бурах хмурится. Юная Хозяйка кусает губу, не видя у собеседника сильного желания следовать её требованиям. Добавляет: — Я тебе отплачу. Знаю, девчонке одной плохо сегодня стало на кладбище. Силы потратила, несла какую-то дурь… Ты, хотя сам здесь сидишь, душонкой-то о ней переживаешь. Она же ради тебя силы свои потратила. Чтобы помочь тебе. Хоть ты и не просил. — Кто твой информатор? – в улыбке Артемия появляются не свойственные ему напряженные нотки. — Неважно. Хозяйка я. Сама всё вижу. — Ммм… — Бурах задумчиво чешет макушку. — А мне кажется, информатор — братец твой младший, Каспар. Мария злится. — Почему ты не можешь просто дослушать! Я знаю рецепт, который этой девчонке поможет. Поможешь мне — я помогу тебе. Ты поговоришь с Андреем. Я дам тебе рецепт. — Что ж. Ладно… Как я понимаю, уехать из города у этой компании всё равно бы не получилось, да? Всё уже перекрыто. Девушка сдержанно улыбается, однако в этой улыбке вполне виден ответ. “Перекрыто и ещё вчера”. — Я буду ждать тебя здесь. — сухо говорит она.