Там, вдалеке.

Это место, пропитанное едким запахом трав со слабым оттенком блуждающей где-то неподалёку смерти, служило уютным домом, убежищем для детей и своей собственной маленькой лабораторией. Жить в такой каморке может только тот, кто неприхотлив словно дикий зверь.

*** — Пробовала я как-то разложить карты матушкины. На будущее. На двух ребят с улицы, с которыми чаще всего играла. Ещё совсем мелкой тогда была. Да нагадала... Оказалось, одного несчастье ждёт и другую. Такое прям жуткое. Сердце разрывающее. Кто им понравится больше всего, в ком душу родственную найдут, тех они и потеряют. Много сил потребовалось, чтобы не сказать... Иногда смотрю до сих пор, помню и кусаю губы, чтобы не проговорить лишнего. А, когда в редкие часы видишь их лица счастливыми, так сразу и вспоминаешь, что счастье у них недолгое. — рыжая девчонка сидит на краю кровати, обняв колени руками. — Почему бы тебе прямо так им и не сказать? — старший брат, вполне уже взрослый, пожимает плечами. — Вырос ты, а в чувствах ничего не понимаешь. Нельзя сердце разбивать раньше времени. Чтобы человек жил одной только мыслью "Сейчас все разрушится". Если так будет жить, то и не жизнь это... Сами они знают прекрасно, чувствуют, кого потерять могут. Нельзя в это лезть. Братец лишь вновь жмет плечами: — На кладбищенскую девочку ты гадала? А второй кто? — А ты догадайся. Очередное пожатие плеч: — Откуда мне знать, с кем вы там в Степях своих играете. С ней ты чаще всего возишься. Да и одногодки вы с ней. — Кроме неё ещё один был. — А, этот. Недавно уехавший... — Обзовешь его — побью! — рыженькая хмурится предостерегающе, на что старший лишь скептически фыркает: — Небось в Столице своей и останется. — Не останется... — тягостный вздох перед небольшой паузой. — В общем, с того раза я больше гадать и не пробовала. Не понравилось мне знать наперёд. Одно дело, когда ты видишь это во снах, обрывочно, и не факт, что сбудется. Другое — когда тебе просто говорят заранее вроде как факт: "Ты умрёшь". А все остальное время ты просто дрожишь в ожидании... — Хм... Впрочем, смысл в твоих словах есть. Мне бы тоже не хотелось знать такое заранее. Девочка смеривает его многозначительным взглядом. — Ну, вот... Понимаешь же, когда хочешь. *** Так непривычно, просыпаясь, обнаруживать в почтовом ящике длинные листы писем... Бурах сонно протёр глаза. Да, действительно, не примерещилось. Письма. Столько страниц убористым почерком... И кто же так по нему "сохнет"? Какая-нибудь местная дива? Да нет. Данковский. "Он, что, не спал, а всю ночь писал это сочинение?" Артемий бегло перелистал огромное послание и немного приуныл, понимая, что все, в нем описанное, можно было сократить до нескольких предложений. В кратце говоря, Даниил извещал о том как пошёл к Рубину (Видимо, ещё до рассвета). Как они часами говорили о здешней болезни. О причинах её вызывающих. Как ловили за хвост загадочного самоликвидирующегося возбудителя... Как ему удалось путем долгих обсуждений уговорить Стаха поменять свое мнение. И о том, что сам Рубин заметил неожиданное внимание к своему убежищу от Степных тварей. После чего испугался и, видимо, пришёл к выводу, что помириться не то с другом, не то с врагом детства — перспектива ещё не самая страшная. А выразить все это в двух словах можно было так: "Лара скажет, где сидит Рубин, приходи туда завтра.". Все. И ничего лишнего. А то заладил... Хорошенькое занятие себе нашёл вместо сна. Что ж. Если закрыть глаза на игры Данковского с собственным здоровьем, посетить Лару было идеей вполне неплохой. Помнится, много лет назад они так хорошо ладили... Может, удастся восстановить хотя бы что-то из того времени? Тем более, что обвинения с него вроде как уже сняты. (Не без участия Данковского, разумеется. Туповат парень, но как полезен! По крайней мере иногда. Когда его не пытается использовать в качестве провианта местное народонаселение...) Оглядев доставшееся ему в наследство жалкое домишко или, скорее, даже логово в складах, Бурах сел за стол сделать несколько травяных вытяжек. Какая же все-таки удобная штука эти бурбуляторы! Загрузишь в них листья, а оно само жмёт и толчот. Не проходит минуты, как на выходе у тебя готовый сок. Осталось смешать и дать настояться. Пахнет травой. Пряностями. И самую малость кровью. Несколько минут рассматривает засохшие бордовые пятна на собственном плаще. Да, видок впечатляющий... Вспоминает чистюлю Данковского и ухмыляется, представляя, как этот образцовый докторишко будет выглядеть уже через несколько дней, когда эпидемия пойдёт в раж... Впрочем, плащ менять не на что, а отмывать некогда. Куда важнее перевязать рану и выпить что-нибудь, чтобы не сдохнуть от её пагубного воздействия. А заодно выпить что-нибудь для иммунитета... Артемий нахмурился. "Кажется или?" Высунулся в окно попробовать воздух и нахмурился ещё больше. Что-то тяжёлое, нездоровое, сейчас уже вполне ощутимое. Какие-то невидимые глазу миазмы. "Надо будет обойти малышню и всем им дать побольше средств для иммунитета... Заодно навестить братьев... Конечно, ещё Лару, её "Дом Живых" (который по иронии с большой вероятностью первым и превратится в "Дом Мертвых")... И Данковского с Рубиным." Только успевает вернуться к своему занятию, как из окна слышатся знакомые голоса. Вспомни малышню — и она тут как тут... — Меня лекарь научил жженый сахар делать! — смеётся Спичка. — Держи, Зверюга! Говоришь, что ненавидишь его, а сама к Берлоге подкрадываешься, втихаря наблюдаешь... — Ууууу... — обиженный полувой-полумычание, но уже не такое злобное как обычно. "Берлогой" это место называли и раньше. Малолетние прохвосты прекрасно знали о "секретной" лаборатории Исидора. Даже объяснять не пришлось. Будто по иронии только сам Бурах узнал о ней сравнительно недавно. — Видишь? Вкусно! — смеётся Спичка. "А ещё надо бы выяснить, кто такой Ксандро... Как там говорил тот Мясник? Удург?..". Лекарь вспомнил, как вчера пытался расспросить Ольгимского старшего насчёт Оюна и какую странную реакцию получил в ответ: "Оюн? Какой Оюн? Оюн не здесь. Оюн уехал. А вообще лучше пошли поешь.". Мда. Ну, хоть кормил Ольгимский и правда исправно. Так, что хватало не только на самого травника, но ещё и на местную детвору. Что касается этой детворы, собственно... Не мешало бы позвать их в дом. Все равно эти двое вечно околачиваются поблизости. Отец в таких случаях поступал просто. Открывал дверь и спрашивал: "Не надоело на пороге сидеть?". *** "Нина, неужели ты не хочешь вернуться? Уже подросла твоя сестра. Стала такой прекрасной девочкой. Такой умной. Она так напоминает мне тебя... Уже выбрала, кем хочет быть в будущем и уверенно к этому идёт. Ты, быть может, не поверишь, но она выбрала для себя очень редкую долю. Хочет стать инквизитором. Бороться с ересью. Возможно, у этого есть какие-то глубокие психологические причины... Ведь ты так рано покинула наш дом. Оставила после себя столько непонятных вещей. Аглая думает, что ты действительно связана с какими-то тёмными делами. Она прочитала книги, которые остались после тебя в доме, и была, мягко сказать, не в восторге... Мне интересно, как ты там? Какая у тебя семья? Слышала, у тебя дочь. Почему ты нам ничего не рассказываешь? Нина. Приехала бы, навестила младшенькую. А то в самом деле как какая-то ведьма. Ты ведь ничего не делаешь там плохого, да? Я все ещё верю, что моя дочь хороший человек, и надеюсь тебя увидеть... Твоя мама, горячо любящая вас обоих." *** Мишка примостилась в уголке, пожевывая кусочек жженого сахара. Спичка сидел рядом с ней, гордо задрав голову и болтая ногами. Будто хозяин возле своей собачонки, только поводка не хватает. Артемий молча рассматривает этих представителей отважного племени местной малолетней шпаны. Не первый день они следом ходят, присматриваются. А как сказать надо — молчат, будто воды в рот набрали. Продолжая затянувшуюся паузу, осматривает обоих на предмет признаков заражения. Трогает лоб, ерошит волосы. Ноль реакции. Здоровые как кони. Правда... Синячищи, царапины да круги под глазами, свойственные любым здешним беспризорникам, все же вызывают немалую долю сочувствия. Обоим даёт по настройке. И так же, не говоря ни слова. — Эй, лекарь! — мальчишка первым нарушает тишину. — Знаешь что? Покажи Зверюге кошку! Зверюга недовольно шипит, отворачиваясь к стене. — Фыркаешь, а сама на склады ходила! — смеётся Спичка, весело поглядывая на сжавшее угрюмым комочком нелюдимое создание. — А ходила, чтобы кошку смотреть! Да только сама ее найти не можешь! Слабачка! — Гррррххх! — девчонка рычит, посильнее обнимая плечи. — Кошку показать? Да проще простого! — теперь уже смеётся Артемий. Голос его низковат и изрядно тяжел, но в нем слышится теплота. Такая бархатная, мягкая, без издевок. Мишка перестает рычать, но обернуться ещё не решается. — Покажу я тебе кошку. — хмыкает он. — Только ты немного подожди меня, ладно? — Уууууу... — только и выдает в ответ диковатая девочка. — Подождёшь, тогда сходим все втроём кошку смотреть. — переводит подозрительный взгляд на Спичку. — А ты, прохвост, следи, чтобы с ней ничего не случилось! — Так уж и быть... — мальчишка насмешливо, но не без удовольствия озирается на свою недавно обретенную подругу. — Послежу за Зверюгой! — Хорошо следи! А то любят таких нелюдимых в Степь уводить местные упырихи. — Я этим упырихам сам морду набью! — пацаненок гордо стучит в грудь рукой. — Смотри мне. — лекарь качает головой. "Что ж, теперь нужно бы навестить всех остальных...". — парень уже собирается, краем уха слыша доносящийся до него ломкий голос малолетнего хулигана: — Кошка у нас невидимка. А ты, Зверюжина, нелюдимка. Нелюдимка! Нелюдимка! — Уууууууууу!