Там, вдалеке.

Не единожды видев смерть, она решила любыми силами сохранить живых. Будь они калеченными, больными или поглощенными безысходностью. Она раскроет свои объятья всем, кому нужен дом.

*** — Сестра, что ты делаешь? — Ничего. ... — Сестра, где ты была всю ночь? — Здесь. Спала. — Неправда. Здесь тебя не было. — Не неси ерунды. Тебе кажется — ... ... На этот раз она решила больше не задавать вопросов. Нет смысла: Нина никогда не ответит. Девочка заранее залезла в кровать, усердно притворяясь спящей. Глаза зажмурены, руки снизу подпирают подушку. Кожа бледная, а волосы темные как вороново крыло. Нечего сказать, милейшее спящее создание. Ее сестра вначале тоже, кажется, легла спать. Пролежала совсем недолго. Потом вдруг поднялась словно зомби, взяла свечу и побрела к двери. "Ага, вот оно!" Аглая старательно как можно тише вылезла из кровати следом за бредущим во тьме тоненьким силуэтом. Поспешила к выходу из комнаты. Вон она, Нина, все ещё видна впереди. Небольшая фигура в длинном плаще, который она накинула на плечи у самого выхода. Свеча в руках бледно мигает, то разгораясь ярко, то угрожая потухнуть. Всего-то и нужно: следовать за ней попятам. Единственное, делать это надо максимально тихо. Но с этим у девочки проблем не было. Как и сестра, она прекрасно знала, какие доски скрипят, а на какие можно наступить незаметно. Обе они достаточно изучили дом в своих играх, хоть и никогда не играли вместе. Ведь Нина была намного старше своей младшей сестренки. Когда Аглае ещё только стукнуло 5, старшая уже была вполне взрослой. Аглая про себя иногда даже звала ее "Великаншей". Не столько за высокий рост и прожитые годы, сколько за ее изрядное высокомерие. Вот, сестра подходит к входной двери. На секунду оглядывает пространство у себя за спиной. Идущая по пятам за этой дамой девчушка усиленно вжимается в стену. "Кажется, пронесло." Вот, выходит на улицу. "За ней! Сегодня я не дам тебе уйти!" Вот уже Аглая идёт следом по траве, по песчаной дорожке. Хлипкие домашние тапочки точно не созданы для таких прогулок. Ноги уже все в песке. Огонёк света впереди все удаляется и удаляется. "Надо поспешить!" Спускается по реке, заворачивает за угол. Младшенькая точно повторяет маршрут за своей взрослой сестрицей. Вот, Нина заходит в какой-то заброшенный домик на берегу. Ещё на пару шагов приблизиться, залезть на деревянный ящик, брошенный недалеко у стены, и можно устроиться у окна. Знала бы Великанша, что в этом маленьком домике она как на ладони. Девочка подпирает голову рукой, намереваясь простоять так ещё долго. "Что?" Нина раскладывает какие-то странные, будто специально оставленные на столе, вещи. Котел? Травы? И... Что это? Кости? Кости какого-то мелкого животного. Аглая зажимает рот руками, чтобы не закричать. На полу Великанша нарисовала большой круг со звездой в центре. На конце каждого луча ставит по свече. Становится в центр. Достает со стола какую-то старую книгу. Эту книгу младшенькая уже, кажется, видела. Что-то достаточно подозрительное и совсем нелитературное... Кажется, один из тех самых древних фолиантов на непонятном языке, которые Нина всегда прятала от домашних и особенно от доставучей младшей сестры. Читает что-то нараспев. Отходит от центра круга, как только над ним прямо в воздухе начинает сгущаться некий черный дым. Глаза старшей в этот момент горят нездоровым огнем увлечения. Темные волосы разметались во все стороны. На лице зловещая улыбка. Огромный черный плащ спадает с ее худых плеч, словно и не одежда вовсе, а некая жидкая субстанция. Девушка начинает танцевать, кружась в некой сумасшедшей пляске. Она смеётся, и ее смех разносится, кажется, по всему пространству, проникая даже за стекло, врезаясь в уши застывшей у окна Аглаи. А черный сумрачный дым, медленно материализуясь, принимает форму почти осязаемую и все более явственно различимую... Что это? Образ демона или старика? Или и то, и другое вместе? Девчушка хлопает глазами, пытаясь понять, где кончается в этом силуэте "старик", а где начинается "демон". Издалека существо выглядело приличным пожилым человеком. Но, стоило заметить его глаза, как сердце болезненно сжималось в груди. Та злость, ненависть, жадность и гнев, что горели в этих бездонных проемах... В этот момент девочка навсегда запомнила, как безумно разрастается чёрное естество. Как берет над человеком верх нечто недопустимое. Запомнила и поклялась себе, во что бы то ни стало стать тем, кто пресечет на корню подобные безумства. Кто положит конец любому торжеству мрака над человеком. И тем, кто в отличие от своей сестры, никогда не предаст то доброе и исконно человеческое, что страдало, сжималось в комок, но все ещё оставалось живым где-то в глубине сердца. *** Дверь отворила молодая девушка с темными волосами. Лекарь замер на пороге, видя вперившиеся в него настороженные глаза. — Лара? Пауза. На лице сменяется удивление, смутное узнавание и следующее за ним ещё большее изумление. — Артемий? Один неловкий жест. Он делает шаг вперёд, чтобы привычным жестом обнять ее, но... Девушка отступает назад, выставляя перед собой руку. Тоска отражается на лице старого друга и немой вопрос "Почему?", который так и остаётся без ответа. — Как ты, Лара? — Я в порядке... А вот где ты был столько лет? — Я уезжал учиться... — Учиться... Ещё один неловкий шаг вперед: — А ты как всегда тратишь все свои силы... — Трачу... Он все таки подходит, осторожно дотрагиваясь до ее плеча. Замечает в глазах глубокую и с трудом сдерживаемую горечь. Говорит совсем тихим голосом. — Расскажи мне все. Я ведь вижу... Она молчит, напряженно трет лоб. Наконец, движется, чтобы закрыть дверь. — Сначала ты мне расскажи... Ты? — Я не убивал Исидора! — прижимает руку к груди самым разгоряченным жестом. — Неужто ты не знаешь меня?! — Я уже не знаю, что думать... — девушка бредёт к небольшой кухоньке и с усталым видом присаживается за стол. — Я любил своего отца! — Я знаю... Но ты не был здесь долгое время. Очень долгое. — Лара... — Тема успевает схватить ее за руку. Рука вяло дёргается, пытаясь вырваться, но не очень уверенно. Все-таки его прикосновение такое успокаивающее. Широкая ладонь, теплая. Почти горячая. И держит крепко, так и хочется расслабиться, сдаться... — Стах уже было хотел расправиться с тобой. — приглушенно бормочет девушка. — Лара... — он даже прислоняет тыльную сторону ее ладони к своим губам. — Поверь мне, пожалуйста, прошу тебя... Я не убийца... — Ладно, я тебе верю... — снова слабо пытается освободить руку. — Лара... Ты же сейчас на таблетках сидишь, я прав? — Бурах с опаской касается ее лба. Девушка улыбается краем рта, но глаза блестят поступающими слезами. — А ты, как всегда, все, с лекарствами связанное, чуешь на расстоянии. — Что ты пьешь и как давно? — Недавно совсем. Можно сказать, со вчерашнего дня. — И что же пьешь? — Анальгетики... Так Ольгимские решили. Кто-то должен испытать на себе препараты. Мне дали анальгетики. Что-то ещё дали Анне и Юлии. — Ммм... Ты лучше мои настойки пей. Я тебе принесу. А Ольгимскому скажешь, что пьешь анальгетики. Хитрый старый черт. Твоя жизнь мне важнее его препаратов. — Хах, спасибо. — улыбается все так же краем губ. — Тут что-то такое кроме анальгетиков замешано, я прав? Рассказывай, давай, все. Я жду. — Ах, Тема... По спине бежит дрожь от знакомого прозвища. Парень посильнее сжимает ее запястье. — Мне ты можешь сказать все. — Ладно... Знаешь, этот Дом Живых... Это была моя мечта... — Знаю... — ласково убирает непослушные пряди с ее лица. — Потому и говорю: тратишь ты себя, не щадишь... — А как же не тратить... Отец мой потратил себя без остатка на войне, чтобы все могли жить... Сама жила как сирота, перебиваясь с места на место... Если б не Исидор и его доброта, были бы мы все беспризорниками. Большая теплая ладонь ободряюще треплет ее по волосам. — Ты совсем сейчас как свой отец... — смеётся девушка, качая головой. — Понимаешь, я такая же... Я с детства восхищалась твоим отцом, его добротой... Ваш дом был домом и мне. Ты был мне как брат... И... Я мечтала открыть такой же большой дом, чтобы в нем было место всем-всем-всем... И я рада, я счастлива, у меня получилось... – а сама чуть не плачет. Закрывает лицо руками. Тема без слов прижимает к себе это доброе создание. — Страдаешь ты, Лара. А говоришь, что счастлива. — Страдаю... Но я и счастлива... — Страдаешь... Болезнь в твой Дом Живых прокралась? — Я знала, что она прокрадется... Но все же... Даже так... Нам всем нужна крыша над головой. Мы можем вместе лечить больных, вместе пережить это... И бедные люди, которым некуда больше идти... Они нуждаются в таком месте. — Приходи почаще в мою Берлогу... Я тебе настойки буду давать. Не заболеешь. Даже если Шабнак прямо в доме у тебя жить будет. — Ха-хах... — Ты слышишь? Я не собираюсь тебя терять! — Слышу... — Умница моя... — ласково гладит по голове, в чем-то действительно сейчас становясь до боли похож на отца. — Самая добрая девочка... — Ах, Тема... — кажется, слезы катятся по ее щекам. Тема лишь сильнее обнимает ее дрожащие плечи. — Как же одиноко тебе было здесь без меня... Прости, девочка моя. — Хах... А ты пришел и думаешь, все как раньше будет... Мы уже думали, не вернёшься... — Прости... — крепко-крепко прижимает к себе. — Вот таким был мой Темка... — она шмыгает носом, пряча свое лицо в его рубашке. — Рада снова видеть тебя... — И я рад... Пауза ненадолго затягивается, словно им обоим хочется забыть про весь мир, растворившись в этом мгновении. — Лар, а где Стах прячется? — приглушенно добавляет лекарь. — Слышал, встретиться он со мной хочет... Да и давно нам нужно хорошенько поговорить. — Стах на складах себе обиталище нашел. В логове одного бандюги. — Хм... Спасибо, моя ты милая. Что-то гремит в другой части дома, заставляя девушку вздрогнуть. — Ах! Парень инстинктивно покрепче прижимает ее к себе. — Что это? — Не знаю... — Лара растерянно то ли жмёт плечами, то ли ещё раз нервно вздрагивает. — Но повадились здесь такие звуки происходить... Может, Степное что прибилось в мой дом. В конце концов, я и тварей-то Степных не гоню... Им ведь незачем меня трогать? Хоть и страшно. — Так. — Бурах хмурит брови, нехотя отпуская свою долгожданную подругу детства. — Твари Степные, говоришь? Она лишь повторно растерянно жмёт плечами. — ...Я ж на отцовскую часть дома и не хожу с тех самых пор... Отчасти и захотела поэтому сделать здесь Дом Живых. Этот дом слишком большой для меня одной... — А по мне слишком это похоже на местную воровскую шпану. — лицо суровое, недовольное, как у медведя, которого потревожили в его зимнем убежище. Лара молчит. Глазами безотрывно наблюдает за своим вернувшимся благодетелем, а руки взволнованно трет друг о друга. — Жди здесь. — бросает он, прежде чем, выхватив нож, крадучись, двинуться в "запретную сторону дома". "Твари степные, говоришь? Щас, я твари этой устрою веселую жизнь!"