***
Это был его тринадцатый раз. Очередной подход к заброшенной, закрытой на замок крыше высотки. Одинокой и оттого привлекательной. Ему всегда довольно странно было ощущать себя бронтозавром в этом мире зуммеров и миллениалов. Эдакое, первое поколение до создания времен. Принадлежность к группе, для которой его образ мышления непонятен. Молодой, еще при жизни напоминавший призрака своим болезненно худым, жилистым телом, и слишком много думающий, находящим повод беспокоиться об устройстве мира в каждом вздохе, спешащего мимо пешехода. Он так много перемывал кости жизни, что та решилась предложить ему смерть. Не удивительно, ведь тот на постой выглядел, как жнец, в своем темном плаще и костюме из плотной ткани. Вот только смерть окинула его симпатичное, но притворно улыбчивое лицо, брезгливым взглядом и отказалась принимать в свои объятья. Сильный, обжигающий холодом ветер, бескомпромиссно бил по лицу, вскидывая густые, каштановые, слегка вьющиеся волосы. Он щурил глаза и не мог поверить насколько привык к этому спектаклю. Глубокое синее небо, усыпанное серебристыми звездами, отражалось в металлических оградах, так легко преодолеваемым, если возникает желание и рост чуть больше полутора метра. Кто вообще так заботится о безопасности населения? Он неспешно перекинул ногу через ограду, затем вторую, и поймал себя на мысли, что чувствует, как мокнут ладони. Все же, он еще не привык умирать. Странное ощущение пустоты окутывало его, будто бы подчеркивая разрыв с остальным миром. На фоне звенящей тишины вокруг отдаленные звуки города потускнели. Он поднял глубокие карие глаза к небу и, словно сам растворился и стал ним. Его тринадцатый раз. Он срывается вниз.***
В целом Чуя Накахара достаточно крепко спал. До того дня, как переехал в эту проклятую богом квартиру. Тихое место на окраине города, доставшееся ему от предыдущего арендатора по подозрительно сходной цене. Это сейчас он понимал, что вид на огни города и небольшой балкон стоили ему месяца сна. — Ты знал, что у тебя неадекватные соседи? — почти рычит в трубку Чуя, чем немного пугает собеседника. — Верлен, чертов француз. Голос на том конце провода кажется больше удивленным, чем сонным несмотря на то, что стрелка часов перешагнула час ночи. — Что случилось? Поль Верлен — французский эмигрант в третьем поколении и детектив по совместительству всегда по-братски относился к Накахаре еще с момента появления того в окружном полицейском участке. Смелый, немного безрассудный и чертовски крепкий новичок, начал первый день работы в полиции с того, что превратил лицо одного из задержанных в кашу, чему к своему удивлению Верлен не возражал. Лишь подал полотенце, чтоб Накахара вытер кровь, стекающую по слишком аккуратному для хулигана лицу и перепачканным медным волосам. — То ли у них собаку не кормят уже месяц, то ли твой сосед заделался в оперные певцы, долбанный урод, — Чую в принципе уже не смущало ни отсутствие штанов на нем, ни домашние тапочки, он спешно накинул халат и, хлопнув дверью, рванул вверх по лестнице. — Я иду разбираться. Поль Верлен, как никто знал, что после разборок Чуи Накахары приезжало еще два наряда и он долго слушал выговоры на пару со своим нерадивым коллегой, поэтому поспешил остановить театр разъяренного актера. — Просто постучи в дверь, и они успокоятся. Никто не ответил. Чуя стоял на лестничной клетке, изредка продолжая стучать проклятым соседям сверху, и надеялся, что ему самому не вызовут полицию за дебоширство. — Ну что, успокоился? — Поль сказал это в таком тоне, что не сразу понятно, кто должен был успокоить себя — Накахара или сосед. — Послушай, когда тебя, как дворнягу, выперла твоя дама сердца с коробкой вещей, я, не думая, отдал тебе эту квартиру. Но веришь, я жил там несколько лет до, и соседи ни разу не буянили. — Ты мог бы не напоминать, а? — Чуя шипит и от холода, и от неловкости. — Извини, если разбудил. Попробую поспать, пока все затихли. Накахара еще никогда не чувствовал себя так глупо. Даже будучи полицейским, он ничего не мог поделать с соседями, что мешают спать. Видит бог, это был не первый раз, когда он шел воевать за остатки сна перед дежурством в участке, вызывал наряд, пытался подстеречь соседа, но никто не выходил, да и такое чувство, будто никто, кроме Чуи, вовсе не слышал противного грохота, напоминающего собачий вой пения и глухого шарканья шагов. Чуя с досадой вздохнул и побрел домой. Квартира Верлена и правда была уютной, хоть и небольшой, вмещала весь Накахаровский беспорядок, тонну литературы по криминалистике и обожаемый байк, припаркованный на балконе. В наследство от предыдущего арендатора ему досталась рассада. Верит бог, Чуя не понимал, зачем ему растить помидоры, но если за них полагается ощутимая скидка, то ничего не поделать. Свет в комнате погас, казалось, стихли звуки в целом районе. Спокойное, тихое место, с множеством парков вокруг и видом на город, шум которого не слышен, даже по выходным. Поморщив нос от прохладного сквозняка, Чуя подтянул выше мягкий, плюшевый плед. Если он что-то сделал не так, что провидение запретило спокойно спать, то пускай пошлет знак свыше.***
— Блять! Чуя подорвался с кровати от жуткого грохота и треска пластика. — Блять! — раздосадовано ругнулись за окном и Накахара не сразу понял, слышит ли он свое эхо, или чей-то голос. Испытывая весь комплекс эмоций, доступный человеку, разбуженному среди ночи, Чуя рывком рыси сигнул к окну и распахнул светонепроницаемые шторы. — Блять, — протянули Накахара и его ночной гость, так синхронно, что им позавидовали бы лучшие музыкальные ансамбли. Чуя едва мог поверить, что у него на балконе в горе земли из-под варварски растоптанной ныне рассады сидит молодой мужчина, отдаленно напоминающий мумию. Будто уж на сковороде, тот вертелся, безуспешно пытаясь освободить черный плащ, которым, видимо, зацепился за ограждение. Накахара секунды три таращил непонимающе сонные лазурные глаза, а после про себя усмехнулся: — Боже, похоже, вот он — знак свыше.