Карп в сухой колее

      Лекарь Сун продолжал пристально смотреть на Юн Шэня.        — Этот старик долгие годы находится в услужении у семьи Хэ. Для меня ещё свежи воспоминания, как ныне великий генерал Хэ Чуньци, будучи совсем юным мальчишкой, прибегал ко мне в слезах из-за сбитых в игре коленей. Лекарь тянул каждое слово, будто нараспев, уходя в мысли о былом.        Его взор принялся блуждать по комнате, представлялось, он нашёл занятным разглядывать пучки трав, что были подвешены под потолком. В малом свете трепещущего пламени крошечных свечей следы прожитых лет на лице лекаря Сун ещё больше заострились и придавали ему вид каменного изваяния, будто бы он некий мудрец, чей облик запечатлели для потомков.       — Я был тем, кто поддерживал жизнь в четвёртом молодом господине Хэ с момента его рождения. Так неужели ты думал, что я не замечу некоторые изменения? — Сун сделал акцент на последнем слове и вновь взглянул на Юн Шэня проницательным взглядом, он и правда видел его насквозь.       Юн Шэнь никак не находился с ответом, а потому предпочёл молчание. Действительно, кому, как не семейному лекарю, лучше всего знать о своём господине, а тем более больном? Кроме того, другие члены семьи Хэ уже обратили внимание на то, как изменился «Хэ Циюй» со дня того злополучного происшествия в игорном доме, но никто до сих пор не заявлял об этом вот так просто в лицо. Кроме того... Даже если он начнёт играть роль избалованного и грубого молодого господина, вряд ли это спасёт положение. Главное подозрение тут вызывало не столько поведение, сколько одна, пусть и маленькая, но значительная деталь.        Его глаза.       Юн Шэнь не имел манеры разглядывать себя в отражении и любоваться своей внешностью. В бытность бессмертным это было бессмысленно — он всегда был в своей маске, оттого неоткуда такой привычке появиться и после пробуждения в чужом теле. Сейчас он припоминал, что тогда, впервые увидев своё, вернее, отражение Хэ Циюя, он приметил серые, словно небо перед грозой, глаза. Они принадлежали ему, Юн Шэню. Он мог лишь догадываться, какие глаза были у Хэ Циюя, но, если судить по остальным членам семьи Хэ, скорее всего, тёмные, ведь в целом их внешность была типичной для жителей северного государства Жун — тёмные волосы и глаза, светлая кожа, лишь изредка тронутая солнцем.       Глаза, как известно, есть отражение души человека. Многих демонов, что захватывают чужие тела или принимающих чужие облики, можно раскрыть именно по глазам. Те, кому недостаёт мастерства иллюзии, попросту не могут скрыть свои демонические, звериные глаза, потому и попадаются. С более искусными мастерами чар дела обстоят сложнее, но всё равно существует множество способов вывести демона на чистую воду, начиная от зачарованных зеркал, талисманов и заканчивая легендарными мечами, что способны раскрыть истинную сущность.        У Юн Шэня не было духовных сил, чтобы творить заклинания, он не мог наложить чары, дабы скрыть свои настоящие глаза, отражение настоящей души, что заняла тело четвёртого господина Хэ. Помнится, этот лекарь говорил деве Хэ, что глаза Хэ Циюя изменились в результате полученной травмы. Это было глупостью, и ещё тогда Юн Шэнь уловил сомнение в голосе Хэ Цисинь, та и сама не слишком в это верила, но всё же приняла за правду слова великого врачевателя их семьи. Осознание того, что эта ложь была, скорее всего, целенаправленной, заставило вздрогнуть.       Кем был этот лекарь на самом деле?        Сейчас, находясь под внимательным взглядом лекаря Сун, Юн Шэнь чувствовал себя крайне беспомощно, сердце в его груди билось болезненно быстро. Он не знал, что ему делать, не знал, что говорить и как оправдываться… И стоит ли вообще это делать. В этой комнате они были одни. Оставалось только надеяться, что внезапно вернётся барышня Хэ и в очередной раз начнёт применять к «Юй-гэ» свою удушающую заботу, тем самым избавив его от этого разговора. Это была довольно трусливая надежда, ведь факт того, что его раскрыли, оставался таковым, и отвертеться уже не получится.        — В тот вечер в игорном доме Хэ Циюй должен был умереть, и он умер, не так ли? — лекарь Сун хитро ухмыльнулся. — Однако сейчас он передо мной. Очень любопытно.        Юн Шэнь продолжал молчать. Слова лекаря о должной смерти Хэ Циюя его смутили, но он не успел развить мысль, ведь дальше он услышал нечто совсем неожиданное.        — Я предоставляю тебе выбор.        Лекарь Сун извлёк из скрытого кармана своего рукава простой деревянный футляр, он был вытянутым и узким. На нём не было узоров или резьбы, даже дерево было обработано не слишком аккуратно, будто в спешке. Старик открыл его и достал длинную иглу. Она была толще тех игл, что использовались для акупунктуры, к тому же гораздо длиннее. Её остриё блеснуло в тусклом свете. Он сжал иглу в своих сухих, словно ветви зачахшего клёна, старческих пальцах.        Когда Сун двинулся в его сторону, Юн Шэнь инстинктивно отодвинулся назад, при этом чуть не свалившись с кушетки, на которой пребывал всё это время. Нечто в медленной и вальяжной походке лекаря внушало тревогу. Игла, что он удерживал в пальцах, сияла почти что потусторонним блеском. Юн Шэнь быстро понял, что, возможно, она была зачарована.        — Ты не демон, не мстительный дух и не обычный человек, — продолжил говорить старик. — Это, на самом деле, значения не имеет. Тело, в котором ты оказался, смертно, и ему осталось недолго. Без моих лекарств этот срок крайне мал. Твой выбор крайне прост: в первом случае ты помогаешь мне, а я тебе.        — А во втором? — хрипло спросил Юн Шэнь, решив наконец прервать своё продолжительное молчание.        — Хм, ну тут вариантов больше… Например, принять быструю смерть прямо сейчас.        Юн Шэнь не успел понять, как лекарь Сун оказался так близко. Старческая, но крепкая рука надёжно сжала его плечо, а к глазу угрожающе близко было приставлено остриё иглы. С такого расстояния, пусть и кося взгляд, он сумел разглядеть киноварное узорчатое письмо, расползающееся по светлому металлу иглы. Это были чары. Прочитать их было сложно, но Юн Шэнь был уверен, что вряд ли это были письмена благословения.        Нет, это его не устраивало.        Ему всё ещё было необходимо выяснить, что же произошло с Небесными печатями и барьером в его отсутствие. Для этого ему нужны были бессмертные заклинатели, связанные с обителью. Си Ин — не лучший вариант для просьбы о помощи, но он был не единственным, в школе Юэлань наверняка должен был быть некто ещё из боевых братьев и сестёр Юн Шэня… Наилучшим решением было бы отправиться прямиком в школу.       Тысяча мыслей проносилась в его голове, и, наконец, разум взял под контроль чувства. Почему переживания так легко им овладели? Слова этого лекаря… Или кем бы он ни был, являлись не более чем блефом. Юн Шэнь не верил ни единому его слову.        — Вам не сойдёт с рук, если вы сейчас убьёте четвёртого господина Хэ.        — Ты прав, — кивнул Сун. — если я убью Хэ Циюя, вряд ли это так оставят, но если же я убью демона в теле молодого господина, то это будет совсем другое дело.        — Я не демон и вы это знаете.        Ему очень хотелось отодвинуться подальше от острия иглы, вот уже второй раз за день он оказывается в такой близи с холодным оружием, и не сказать, что это сильно его радовало, но из-за поистине стальной чужой хватки было трудно даже пошевелиться.        — А кто знает об этом ещё, кроме нас с тобой? — Лекарь изобразил натянутую улыбку, от которой стало жутко. — Благородные заклинатели уже подозревают тебя, они не станут выяснять, где правда, а где ложь. Они и сами рады бы тебя казнить, да побыстрее, им нужно найти, на кого повесить вину за произошедшую трагедию.        То, каким тоном Сун говорил о заклинателях, не оставляло сомнений, что относился он к ним не лучшим образом.        Юн Шэнь хотел выразить несогласие с этими словами, но… Он понял, что старик прав. Заклинатели не могли не почувствовать, что Хэ Циюй — простой смертный. Единственным, что могло спасти от губительного действия демонической энергии такого, как он, были артефакты или талисманы. Наверняка его обыскивали, пока он был без сознания, и ничего из этого найти не могли, и тем не менее он всё ещё был под подозрением…        Нападение демона средь бела дня на праздничном шествии, что шло прямо к Запретному дворцу, не могли оставить без внимания. Им нужно было найти виновника в кратчайшие сроки. И этим виновником за глаза объявили Юн Шэня, вернее, четвёртого господина Хэ.        Ситуация и правда всё больше играла против него.        Юн Шэнь почувствовал, как сильно сжали его плечо, казалось, ещё немного — и раздастся хруст костей. Он подавил болезненный всхлип.        — Что вам нужно?        — Проследить за заклинателями. Будешь моими глазами и ушами. Роль подозреваемого тут как нельзя кстати. До прибытия великого генерала Хэ они будут заняты своим маленьким расследованием, в котором ты также примешь участие.        Этот старик безумен!        — Что, если меня раскроют?        — Тогда ты встретишь быстрый и бесславный конец. Придётся постараться, не без этого, конечно.        — Я ведь могу согласиться с вами, а после пойти поведать заклинателям о ваших намерениях.        После этих слов выражение лица лекаря Сун застыло и стало походить на кривую безжизненную маску, его взгляд, исполненный презрения, впился в Юн Шэня. Неожиданно тот почувствовал, как ему трудно дышать. Он невольно схватился рукой за горло, пытаясь освободиться от невидимых оков, но это нечто продолжало всё больше сжимать его шею. Юн Шэнь лихорадочно шарил по шее рукой, не находя причины, почему всё труднее сделать вдох.        — Если скачешь верхом на тигре — слезть трудно, — от насмешливого тона не осталось и следа, сейчас Сун был предельно серьёзен. — У меня достаточно способов, так скажем, контроля ситуации. Ты ведь был послушным больным и принимал все лекарства, что я давал тебе, не так ли?        Юн Шэнь чувствовал, как начинает задыхаться. От недостатка воздуха кружилась голова.        — О нашем разговоре не узнает никто, — твёрдо сказал Сун. — Последствия иного в пояснениях, я думаю, не нуждаются. Кивни, если понял.        Он встряхнул Юн Шэня за плечо, и тот мотнул головой в сторону, чудом не напоровшись на иглу. Старик, видимо, удовлетворился этим, и в следующий же момент Юн Шэнь ощутил, как все чувства схлынули единым валом. Он глубоко вдохнул, пытаясь отдышаться, словно после долгого бега.       Теперь он довольно чётко осознавал, что человек перед ним вовсе не простой старый лекарь, а пить лекарства из чужих, незнакомых рук явно не стоит.        Что этот Сун мог добавить в лекарство? Некий яд?        Старик отвёл руку с иглой в сторону и отпустил Юн Шэня. Сразу же после этого тот согнулся пополам и зашёлся в громком лающем кашле. Он был настолько сильным, что у Юн Шэня выступили слёзы. Его глотку до самых лёгких разрывала жгучая боль.        — Есть человек, что обращён к свету, но в его сердце скрыта тьма. Он явно сыграл не последнюю роль в произошедшем. Доселе мне не удавалось подобраться к нему близко, но это сможешь сделать ты.        Юн Шэнь поглядел на него исподлобья, понемногу приходя в себя после неожиданного удушения. Сун тем временем продолжил:        — Должно быть, ты уже успел повстречаться с клинком Си Ин? ***        Была уже глубокая ночь, когда Юн Шэнь, наконец, покинул лекарский павильон поместья Хэ. Разговор со стариком Сун оставил его в полном опустошении. В попытках переварить всё услышанное, он смог заработать лишь головную боль.       Ему предлагали остаться в лекарской до утра, но Юн Шэнь не желал более находиться с этим безумным лекарем, кем бы он на самом деле ни был, в одном помещении. Этот человек… Или не человек вовсе однозначно был хитёр. Ничего удивительного, что он так легко отпустил Юн Шэня в его собственные, вернее, в покои Хэ Циюя, он довольно наглядно показал, что одно его намерение — и Юн Шэня ждёт смерть. Вот так неожиданно он обрёл надзирателя и палача в одном лице.        Однако больше его волновало другое. Ещё недавно он был готов просить помощи у заклинателей, но сейчас уже не был так уверен. В своих догадках Сун был убедителен, если опустить его возможное сумасшествие. Произошедшее на шествии действительно было из ряда вон выходящим трагичным событием, тогда в городе было довольно много заклинателей Юэлань, которые, даже если и были бездарностями, не могли не почувствовать приближение демона. Пропустить готовящееся нападение было невозможно.        Неужели некто из Юэлань в действительности посодействовал нападению?        Сун так и сказал, прозрачно намекая на причастность к делу Си Ина.       Юн Шэнь мотнул головой, привести мысли в порядок не представлялось возможным. Он глубоко вздохнул и опёрся боком о ближайшую колонну, не в силах продолжать путь до своей комнаты. К тому же он понятия не имел, куда ему идти. В эту часть поместья он ещё ни разу не заходил, а ночная темнота, укрывшая собой всё вокруг, не позволяла увидеть хоть какой-нибудь ориентир. От фонарей толку было мало, они, засыпанные снегом, светили невыразительно, лишь немного приоткрывая полог мрака.       Холодный воздух обдавал его тело подобно волнам разбушевавшегося моря. Юн Шэнь потёр плечи, прогоняя дрожь, и медленно сполз по колонне вниз, усевшись на полу. Впервые с момента пробуждения в этом теле холод волновал его в последнюю очередь. Он так бесконечно устал, что сил сосредоточиться на ощущениях тела не было. Глаза сами собой закрылись. Юн Шэнь прислушивался к безмолвию вокруг. Обычно лишь в тишине он мог почувствовать спокойствие, однако сейчас ворох самых разных мыслей продолжал обуревать его разум. Его внимание скакало от одной мысли к другой, отчаянно хотелось сделать... Что-то. Он не мог оставлять всё просто так и в то же время не знал, как ему поступить.       Он не знал, сколько так просидел, когда в его закрытые веки ударил свет. Руки и ноги успели онеметь от холода. Ресницы затрепетали, и Юн Шэнь слегка приоткрыл глаза, чуть прищурившись. Над ним стоял некто, держащий небольшой яркий свет? Должно быть, это был всего лишь бумажный фонарик. Через мгновение плечи стала оттягивать тяжёлая меховая накидка, а самого Юн Шэня не слишком аккуратно поставили на ноги. Он покачнулся, но завалиться в сторону колонны ему не дали, поддержав под локти. Медленно Юн Шэня повели вперёд... Или же назад? Он не был уверен, в каком направлении двигается, слепящий свет не давал полностью открыть глаза и даже рассмотреть того, кто его в данный момент вёл. Такая резкая смена положения в пространстве отдалась глубокой и пронзительной болью, начинавшейся от головы и заканчивая замершими конечностями. Однако даже несмотря на это, отчего-то Юн Шэнь потерял ощущение реальности происходящего. Он почувствовал, как теряет опору под ногами. ***       Открыть глаза в полной мере он смог лишь следующим утром по удивительному стечению обстоятельств в покоях Хэ Циюя. Юн Шэнь не знал, дошёл ли он сам или же некто довёл его. Воспоминания о том, что произошло, стоило ему покинуть лекарскую, были размыты. Мягкие лучи рассветного солнца ложились на его лицо. Юн Шэнь отвернулся от назойливого света и, зашевелившись, медленно отбросил прочь все слои тяжёлых и тёплых одеял, от которых было не продохнуть. Он чувствовал слабость во всём теле. Плечо, что вчера сжимал старик Сун, не иначе как с целью сломать там все кости, неприятно ныло от каждого лёгкого движения. К своему несчастью, он понял, что вчерашние события не были сном, и теперь… Ему действительно придётся следить за заклинателями, докладывая обо всём старику. Юн Шэню было отвратительно чувствовать всю никчёмность этого тела и собственную беспомощность во всей ситуации.        Ему кажется так потому что ранее для него любые физические муки были лишь словами? Или же Хэ Циюй всегда чувствовал себя точно так же?       Юн Шэнь потёр глаза ладонями, прогоняя непрошеные мысли, которые цепкий разум тут же принялся бы развивать. Ему не хотелось зависать над одной незначительной чепухой на долгое время. Были дела поважнее. Нужно было придумать, как присоединиться к расследованию, чтобы заклинатели ничего лишнего не заподозрили. Может, так он сможет узнать что-то и для себя.        Лекарь Сун велел поглядывать за Си Ином, который тоже непременно примет участие в поисках зачинщика нападения, однако же, это, по словам лекаря, было шито белыми нитками для отвода глаз, ведь корнем зла был сам бессмертный мастер.        Юн Шэнь не знал, как относиться к этому. За всё его время знакомства с Си Ином тот показывал себя не с лучшей стороны, будучи склочным и легко выходящим из себя... И тем не менее он был бессмертным мастером пика Шугуан, обучал учеников в Юэлани, следовал пути света, в войне с демоническим воинством он храбро сражался на стороне Царства живых. Пусть он и уступал по могуществу Юн Шэню, но всё ещё был достаточно силён. Юн Шэнь никак не мог найти основания тому, чтобы Си Ин вдруг стал заглядываться на тёмный путь.        Сун сказал, что Си Ин обращён к свету, но в его сердце скрыта тьма.       Была ли это зависть? Желание получить больше силы? Юн Шэнь никогда не понимал, что происходит у этого грубого бессмертного мастера в голове, но он знал точно, что если некто вроде Си Ина спутается с тьмой, то не только для Обители бессмертных, но и для всего Царства живых настанет нелёгкое время. Юн Шэню было необходимо докопаться до истины.        Когда в покои привычно вошёл Су Эр по утренним делам, Юн Шэнь уже встал и малыми шагами расхаживал из одного угла в другой. Ему было тяжело, но на месте не сиделось. Он услышал, как открываются двери, и повернулся. Его взгляд споткнулся об растрёпанного и пышущего недовольством слугу.        — Что…        — Господин! — воскликнул Су Эр, его щёки раскраснелись то ли от холода улицы, то ли от негодования. Он напоминал нахохлившегося воробья. — Эти заклинатели! Почему они ведут себя здесь как хозяева? Возмутительно!       Юн Шэнь скрестил руки на груди. До сих пор он не видел Су Эра в подобном состоянии. Он догадывался, что с Хэ Циюем слуга был близок, потому как позволял себе временами многое, но каждый раз одёргивал себя и глядел с опаской, видимо, прощупывая границы дозволенного. Юн Шэнь же относился к нему без особенностей, так же, как и к другим обитателям поместья, лишь иногда разыгрывая роль молодого господина Хэ.       Вслед за Су Эром в покои влетел уже знакомый Юн Шэню заклинатель, кажется, его звали Сюэ Чжу. Он, как и слуга, был растрёпан. Его изящная заколка-гуань, закреплявшая высокий хвост, сползла на затылок, а на лице в уголке его губ расползался внушительный кровоподтёк. Невольно Юн Шэнь опустил взгляд на сжатые в кулаки руки Су Эра и отметил на его левой руке ссадину в районе костяшек.       — Ты! Да как ты посмел меня ударить! Никчёмный слуга, ты ответишь за это! А ну, немедля пошёл прочь! Шифу велел никого не впускать сюда!        — Шифу-то, шифу-это! Да кто он такой?! Будь он хоть трижды бессмертным, я ему не подчиняюсь и вам тоже не собираюсь!        — Ах ты…       Юн Шэнь следил за развернувшимся конфликтом как за занимательным представлением, но выносить громкие юношеские голоса, сливавшие в единый раздражающий гул, было тяжело. Когда Су Эр и Сюэ Чжу почти сцепились, он сделал глубокий вдох и со всей силой, на которую был способен, рявкнул:        — Что вы тут устроили?! — Юн Шэнь постарался придать своему взгляду строгости.        От такого резкого тона оба юноши замерли и заторможенно повернулись к стоящему посреди комнаты Юн Шэню. Похоже, они настолько увлеклись собственной ссорой, что действительно забыли, что находятся в господских покоях. Су Эр, поймав взгляд, стремительно побледнел, а в его глазах мелькнул ужас. Сюэ Чжу же поспешно отпустил слугу, которого успел схватить за отвороты одеяния, и выпрямился как по струнке. Его лицо приобрело высокомерное выражение, отдалённо оно напоминало то, что было у Си Ина временами.        — Ваш слуга вёл себя вызывающе и распустил руки. Такого оскорбления этот Сюэ не мог стерпеть, господин Хэ. Я прошу призвать его к наказанию за содеянное. — холодно сказал он и сложил руки за спиной.       — А разве твоё поведение достойно заклинателя? Я думал, что вас учат, как вести себя благородно. Стало быть, твой учитель такой же невежа, как ты? Я сам решу, что мне делать со своей прислугой, — небрежно ответил Юн Шэнь.        Пусть это было низко, но он не мог противиться маленькому мстительному порыву сбросить спесь с ученика Си Ина и косвенно с него самого.       — Да вы!.. — запыхтел от злости Сюэ Чжу, покраснев. — Вы не смеете говорить так о бессмертном мастере!        Су Эр ехидно ухмыльнулся, глядя на то, как Сюэ Чжу вновь теряет свой надменный и собранный образ.        — В то же время вы пришли в мой дом устраивать беспорядки, — хмыкнул Юн Шэнь, всё же спорить с ребёнком, коим по сути и являлся Сюэ Чжу, не было занимательным. — Кроме того… Никого не впускать, ты сказал? На каком основании меня решили тут запереть?        — Так сказал шифу!        — Значит так, передай своему «шифу», что он не вправе ограничивать мои передвижения, в частности, пока он находится в моём доме. А теперь прочь. Я не оставлю этого просто так, если попадётесь мне на глаза. Вы, заклинатели, гости в поместье Хэ, ведите себя соответствующе, — чеканя каждое слово, проговорил Юн Шэнь и махнул рукой в сторону выхода. — Меня будет сопровождать мой личный слуга, и в дополнительном эскорте я не нуждаюсь.        Сюэ Чжу продолжал сердито пыхтеть, переводя полный негодования и в то же время беспомощности взгляд то на Су Эра, то на Юн Шэня. Он явно ещё не научился держать лицо, этот юноша очень легко показывал эмоции и выходил из себя. После мгновения тишины Сюэ Чжу нехотя поклонился.        — Прошу прощения за это нелепое происшествие, господин Хэ.        Он глянул странным взглядом на Юн Шэня, обведя его с головы до ног, после чего поспешно вышел.        — Объяснись. — коротко сказал Юн Шэнь Су Эру, как только двери покоев захлопнулись.        Выражение лица слуги всё ещё выражало злорадство, но оно быстро стёрлось, стоило ему услышать строгий тон. Су Эр замялся, но, не выдержав пристального взгляда со стороны Юн Шэня, всё же заговорил:       — Этой ночью госпожа Хэ отправила меня проведать вас у лекаря Сун, но когда я пришёл, вас там уже не было! А потом мне сказали, что отныне вас везде будут сопровождать заклинатели Юэлань, даже сейчас эти… Он был готов выругаться, но вовремя совладал с собой. В общем, этому скромному слуге пришлось постараться, чтобы прийти к вам сейчас. Они отказывались меня пропускать к вам.       Юн Шэнь хмыкнул, медленно усаживаясь за стол.        — Под «постараться» ты имеешь в виду, что решил ударить по лицу одного из гостей поместья? — буднично уточнил Юн Шэнь, подпирая щеку рукой.        Су Эр выдохнул, его взгляд забегал по комнате, похоже, он не находил ответ.        — Но… Они и правда вели себя вызывающе! Их глава школы, шифу этого… Павлина. Какое он право имеет раздавать указания в поместье Хэ?! — в его голосе вновь прорезалось недовольство, но, глянув на наблюдающего за ним Юн Шэня, юноша стушевался. — Этот никчёмный слуга примет надлежащее наказание.        Последнее было сказано тихо. Он глубоко поклонился. Юн Шэнь цыкнул и призадумался.        Так, значит, бессмертный мастер во главе Юэлань. Си Ин ещё и занимал такой видный пост? Это делало ситуацию хуже. Если он действительно был замешан в некоторых тёмных делах или же приложил руку к произошедшей трагедии, то своими действиями он мог бросить тень и на других совершенствующихся, и даже пик Шугуан. Не то чтобы Юн Шэню было дело до вопросов репутации, но распри между бессмертными Обители точно не были тем, что могло бы привнести в Царство живых мир и гармонию.       — Наказания не будет, просто… Больше не влезай никуда, — пробормотал Юн Шэнь, массируя виски, дабы прогнать утомляющую головную боль. — лучше скажи, где Хэ Цимин, знаешь?        — О, первая госпожа Хэ покинула поместье ранним утром и до сих пор не вернулась. Этот слуга не знает точно, куда она отправилась, но из разговоров этот услышал, что она вместе с главой Юэлань сейчас на аудиенции у Его Величества, — заговорщически сказал Су Эр к концу своих слов, переходя на шёпот.        Юн Шэнь вдруг кое-что понял.        — Так, а может, ты слышал что-то ещё? Расскажи мне всё. ***        Иметь личного слугу, а особенно такого пронырливого, как Су Эр, было удобно. Юн Шэнь был почти что в полной уверенности, что, если Хэ Циюй и занимался плетением интриг в прошлом, то служка явно был взят в оборот в подобных делах. Слишком уж хорошо тот знал, какая информация важна, а какая — пустой трёп.       За время утренней трапезы Су Эр успел поведать Юн Шэню о том, что заклинателей в целом-то в поместье Хэ остановилось не так уж и много, всего несколько человек. Все они были размещены в южном павильоне, наверняка этому поспособствовала Хэ Цисинь. Среди заклинателей на месте были уже знакомые, с которыми ему доводилось столкнуться, вроде Сюэ Чжу и Цао Сяошэ, и ещё несколько незнакомых учеников. Остальные заклинатели остались в городе. Впечатления Су Эра о гостях поместья позабавили Юн Шэня, тот не преминул упомянуть их надменный внешний вид и не менее надменное поведение. Было странно слышать подобные высказывания от человека, который долгие годы служил не менее чванливому господину.       Из чужих разговоров Су Эр также услышал, что Си Ин был вызван Его Высочеством дважды. В первый раз он отправился во дворец со стражей прямо с улицы и пробыл там долго, оттого смог приехать в поместье Хэ лишь глубокой ночью. Сейчас, во второй раз, он взял с собой Хэ Цимин. Ушли они ещё до того, как небо начало светлеть, и до сих пор не вернулись. Помимо них во дворце находился ещё второй господин Хэ, но он находился там ещё со вчерашнего дня, и вряд ли ему удастся вернуться в ближайшее время. Ему, как командиру отряда Императорской гвардии, предстояло хорошенько поработать. Похоже, дело было серьёзным, а император крайне недоволен происходящим.       Юн Шэнь всё же не верил в слова лекаря Сун о том, что заклинатели Юэлань могли повесить вину за произошедшее на первого, кто попался под руку, но если же император был разгневан, то ничего хорошего это не сулило. Зачинщика нападения было необходимо отыскать в кратчайшие сроки. Юн Шэню стоило поторопиться, если он желал сохранить свою голову на плечах.       Он пригубил лекарственный отвар, что принёс ему Су Эр некоторое время спустя, из пиалы и не сдержался от того, чтобы сморщить нос. Мерзкое лекарство всё ещё имело для него яркий и отвратительный вкус. Пусть оно и заставляло тело крепнуть, но на разум никак не влияло, и тот по-прежнему оставался в смятении. Юн Шэню нужно было сосредоточиться. К тому времени, как заклинатели вернутся из дворца, он уже должен начать действовать.        Порой, чтобы привести мысли в порядок и настроиться на нужный лад, он часто прибегал к искусствам. Для своего совершенствования он часто использовал каллиграфию, расписывая объёмные узоры печатей и чар. Он уже пробовал заниматься ею, будучи в теле Хэ Циюя, и результат привёл его в глубокое разочарование: его почерк можно было описать как след весеннего червя и осенней змеи. Руки Хэ Циюя не были способны к изящному письму, и, как бы Юн Шэнь ни старался, у него выходили лишь с трудом читаемые каракули.        Следующим, чем Юн Шэнь занимался в бытность бессмертным для успокоения тела и души, — музыка. Стоило мысли зацепиться за это, как в голове вспыхнул недавний сон с поразительно знакомой мелодией. Невольно Юн Шэнь сжал пальцы. В этом доме тоже должен был быть гуцинь, может, у него получится сыграть? Странно, но, пытаясь сейчас вспомнить то, что ему приснилось тогда, ничего на ум, кроме этой музыки, не шло. Было ли это сном или чем-то давно позабытым? Юн Шэнь не знал и предпочёл не сильно задумываться над этим, даже если это и были воспоминания, то не слишком важные, его более волновало то, что предшествовало его попаданию в тело Хэ Циюя, но пока ничего из этого временного отрезка он припомнить не мог.       Он вновь задумался об Обители бессмертных и своём тихом месте там, под снежной сосной. Там, на вершине пика Шугуан, плывущие облака, холодный солнечный свет и прозрачный морозный воздух умиротворяли. Ничто не тревожило его там. Если выражаться определениями смертных, то это место он мог бы с уверенностью назвать своим домом. Мысли о том, что его уголок спокойствия остался позади, вызывали в Юн Шэне тоску.       Сможет ли он когда-нибудь вернуться туда?        Когда Юн Шэнь попросил Су Эра принести гуцинь, тот взглянул на него с сомнением, но всё же не стал противиться и послушно покинул покои, направившись на поиски инструмента. Отсутствовал он недолго и в этот раз беспрепятственно вошёл в покои, видимо, заклинатели, до этого дежурившие у дверей комнаты Хэ Циюя, решили всё-таки уйти. Су Эр вернулся с завёрнутым в плотную белую ткань инструментом наперевес. Он неуклюже открыл дверь ногой и так же её и закрыл. Юн Шэнь с интересом наблюдал за его потугами. Гуцинь не весил много и не был массивным, если сравнивать с, допустим, гучжэнем, но создавалось такое впечатление, что Су Эру тяжело. Он крепко обхватывал гуцинь, прижимая его к груди, будто боясь, что тот в любой момент может выпасть из его рук. Он держал его как великую драгоценность. Юн Шэнь приготовил место для инструмента на низком столе и ожидал, что сейчас слуга поставит его, но вместо того он замер в нерешительности.       — Господин, простите наглость этого слуги, но, может, не сто́ит навлекать на себя гнев третьего господина?       Юн Шэнь поднял на него удивлённый взгляд. Тот так и стоял, прижимая гуцинь к груди не двигаясь ни на цунь.       О чём он говорит? При чём тут третий сын Хэ?        — Этот ничтожный думает, что преддверии чуньцзе следует быть благосклонными к семье. Не подумайте! Слуга не пытался учить вас, но этот инструмент принадлежит вашему старшему брату, если вы снова подпилите его струны…        Что за вздор!       Юн Шэнь закрыл лицо ладонью и шумно вздохнул. Похоже, Хэ Циюй был ещё более плох, чем он предполагал. Можно было и догадаться, что, если в этом доме и есть музыкальные инструменты, то наверняка во владении учёного, третьего господина семьи Хэ. Получается, Хэ Циюй в прошлом насолил и ему. Оставалось лишь гадать, откуда у четвёртого Хэ настолько отвратительный и подлый характер и скольким людям в прошлом он уже вот так навредил. Повредить струны столь изящного и дорогого инструмента... Додуматься ведь надо.       — Нет! — ответил он резче, чем планировал. — Я только желаю сыграть на нём.        Су Эр вконец приобрёл нерешительное выражение лица и замолк на мгновение, смотря так, будто у его господина вот только что выросла вторая голова. Юн Шэнь устало махнул рукой в сторону стола. Слуга медленно подошёл, разворачивая инструмент из ткани.       Юн Шэнь установил гуцинь так, чтобы пятый лад был напротив его сердца. Обычно было положено воскуривать благовония, но он слишком резко воспринимал многие запахи, и даже от самых нежных благовоний у него начинала болеть голова, поэтому, не без сожаления, он пренебрёг этим маленьким ритуалом. Он уже обмыл руки, так что мог спокойно приступать к игре на инструменте, но стоило его рукам опуститься над шёлковыми струнами, как его прервали.       — Может, вы позволите мне сыграть для вас? — осторожно спросил Су Эр.        Откуда слуга мог владеть одним из шести искусств?        — Вы ведь… Когда старый мастер Ли занимался вашим обучением, вы ведь всегда отправляли этого слугу вместо себя на уроки, — объяснил он, садясь за стол напротив Юн Шэня. — Старый мастер был слеп, тогда вы, кажется, говорили что-то… «Старый слепой козёл не заметит разницы», вот так.       Юн Шэню показалось, что его разочарование в Хэ Циюе достигло крайней точки, но он продолжал удивлять. Поразительно. Отправлять слугу на занятия вместо себя… Может, Су Эр ещё и каллиграфией владел в совершенстве, раз почерк Хэ Циюя настолько отвратителен?       Его руки так и зависли над струнами, он с сомнением перевёл взгляд от инструмента на своего слугу. В нём оставалась надежда, что всё не настолько плохо, потому он всё же решил приступить к игре. И очень зря. Пальцы неуклюже цеплялись за шёлковые нити струн и не слушались. Не удавалось выполнить ни одной, даже простой техники игры. Поначалу он решил сыграть примитивную короткую мелодию, что обычно использовал для разминки или лёгкой игры, но даже её было трудно воспроизвести.       Су Эр, слушая невпопад дребезжание струн, с удивительной выдержкой сохранял лицо, хотя его взгляд выдавал, что ему крайне неловко наблюдать за потугами своего глупого господина. Наконец Юн Шэнь опустил руки и сложил их на коленях. Вздохнув, он поднял напряжённый взгляд на слугу и нехотя процедил:        — Что ж, раз умеешь, то сыграй мне, но для начала я расскажу, какую песню желаю услышать. ***        В этот день погода была хуже обычного. Ветра были частым явлением в северных краях, они навевались с берегов Недремлющего моря. Слуги поместья Хэ только и успевали подпирать вечно отворявшиеся от внезапных ледяных порывов двери и окна, но одни покои прикрыть было некому. Комнату, где жил четвёртый господин Хэ, многие слуги обходили стороной, никто не желал оказываться рядом со столь гнусным человеком, поведение и выходки которого становились всё хуже и чудаковатее изо дня в день. Все в доме были в курсе, что Хэ Циюй неизлечимо болен, и, как бы это ни было жестоко, многие считали дни и заветно ждали, когда же наконец можно будет надеть белые одежды. За покоями господина присматривал лишь один слуга, под стать своему хозяину, такой же изгой. Но сейчас он меньше всего походил на оного. Его ровная и грациозная осанка, сосредоточенный взгляд и руки, уверенно порхавшие над изящными струнами гуциня, извлекавшие ноту за нотой, — со всем этим он выглядел как молодой учёный, если бы ещё его одежды были сотканы не из застиранной и потёртой ткани.       Песня была подобна горному потоку реки. Это было не самое прекрасное исполнение, но оно отлично показывало характер, что был скрыт за низкопоклонством и повиновением своим господам. Бурная натура, юношеский запал даже в столь безрадостной мелодии, как песня о разлуке, читалось чаяние на лучшее и светлое. Слуга, бесспорно, был талантлив к музыке и упорен в обучении.       От лёгкого дуновения студёного ветра приоткрылась дверь покоев. Песня, что прежде лилась между двумя, получила и нового слушателя. Половицы еле слышно скрипнули, а в дверном проёме промелькнула тень. Тёмные глаза наблюдателя с увлечением разглядывали слугу, что складно перебирал струны, продолжая играть для своего господина.