По ту сторону кордона

Не понимаешь, зачем тебя привели именно на побережье. Мотаешь головой, осматривая окружение на предмет хоть чего-то выбивающегося из общей картины, но так ничего и не видишь. Зато слышишь со стороны реки всплеск воды и сдавленный влажный кашель, отчего руки произвольно тянутся к ружью, стягивая его с плеч. Осторожно подходишь и заглядываешь за покатый берег, замечая у ледяной бреши дрожащего от гипотермии человека. Сперва не доверяешь глазам и неуверенно наблюдаешь издалека. Но когда становится ясно, что без экстренной помощи утопленнику не выжить, ты всё же приближаешься к лежащему плашмя телу. Ты настолько давно не использовала собственный голос, что способна лишь хрипло кашлянуть, чтобы привлечь внимание. Насквозь промокший мужчина с трудом приподнимает испещрённое мелкими порезами лицо, щурясь заплывшими глазами, пытаясь сфокусировать на тебе взгляд, и ты оторопело делаешь несколько шагов назад, крепче сжимая двустволку. Потому что в измученной бледной физиономии ты узнала убийцу собственного отца. И пальцы сами соскальзывают на предохранитель, переключая его в положение "огонь", и тут же опускаются на один из курков. Тебе стоит всех сил, чтобы тут же не выпустить пулю в плешивую голову выброшенного на берег чудовища. Однако в чём тогда ваше отличие? Один простой вопрос вынуждает сосредоточиться на настоящем, а не прошлом, и ты упираешься испытующим взглядом в изнывающего нелюдя, смыкая челюсти от нарастающей ярости. Нахмуренные брови сводит от напряжения, когда ты видишь в чужом лице самый настоящий ужас, словно ублюдок встретил призрака. Так оно отчасти и есть, ты — призрак прошлого, от которого ему не удалось сбежать. Но что эта не заслуживающая жизни мерзость забыла в твоих краях? И ты на удивление твёрдым голосом задаёшь этот вопрос вслух, уверенно направляя дуло в чужой лоб, пока внутри всё разрывается от противоречий. Ответа ты так и не слышишь. Неотрывный жалкий взгляд и содрогающиеся в попытке что-то вымолвить синие губы с каждой секундой нервируют всё больше, и ты едва не скалишься от раздражения. Потому что тебе не до этого. Не до театра одного актёра, чья пьеса подходит к концу. Не сдерживаешься и делаешь единичный выстрел. Намеренно вхолостую — в один из сугробов, преступно близко к чужой голове. И пока уши оглушает звон, ты широкими шагами приближаешься к мужчине и наступаешь на его толстую шею, утыкая дуло в лысый затылок. И тогда сквозь глухую пелену до тебя добираются надрывные всхлипы. И тебе становится страшно от потери собственного контроля — ведь ты не испытываешь ни капли жалости к убогому созданию. Ты готова убить человека. Уподобиться тому, кого ненавидишь. Не удерживаешься от соблазна и напоследок вдавливаешь шипованную подошву в нежную кожу, с упоением наблюдая, как стекает свежая кровь, расплываясь по снегу багровым пятном. На мгновение задерживаешь взор на слишком тёмной лужице, от которой веет гнилостным запахом, что наводит на определённые мысли. Убираешь ружьё за спину, едва устояв, чтобы не ударить стонущего от боли мужчину прикладом, и отступаешь, раздумывая над принятым решением. Вздрагиваешь, чувствуя, как к оголённой ладони прижимается влажный нос, обдавая тёплым дыханием, и опускаешь взгляд вниз, встречаясь с оленёнком, о чьём присутствии ты уже успела забыть. Только теперь на тебя взирает совсем не пара, а пятерня маленьких глаз.