***
— Напомни, почему я оказался здесь? — Феликс тяжело вздыхает, сидя за маленьким столиком с пластмассовой чашечкой в руках и короной на голове. Свой субботний — такой редкий — выходной день, вместо мягкой постели, он проводит за вымышленным чаепитием с плюшевыми игрушками. Чудесно. — Потому что ты очень хотел увидеть меня, — тянет довольный Хёнджин и делает себе несколько фотографий на память. На вопросительно изогнутую бровь он лишь хихикает и объясняет: «Когда я ещё смогу застать тебя в таком виде?». Лу́на подносит игрушечный чайник к его чашке и наливает несуществующий чай. Да, он находится в гостях у Чанбина. Пара решила организовать себе небольшое свидание и попросила Хёнджина присмотреть за детьми. Тот в свою очередь позвал Феликса. Похоже, Хёнджину не хотелось одному оставаться в рабстве у двух маленьких принцесс. Теперь Феликс находится в рабстве сразу у трёх. В комнату влетает Эмбер, снося на своём пути Хёнджина, зависшего в дверном проёме. Она подбегает к Феликсу с горящими глазами и блеском для губ в руках. — Можно? — спрашивает она, протягивая розовый тюбик к его лицу. Со вздохом он кивает и позволяет нанести блеск на свои губы. Хёнджин гаденько хихикает. — Эм, накрась и Хёнджина тоже. Смотри, какие у него большие губы, — он в ответ недовольно шипит себе что-то под нос — вероятно, очередные проклятия в сторону Феликса, — но опускается на колени, давая малышке накрасить и его. Пришла очередь Феликса гаденько хихикать. Эмбер окидывает их двоих взглядом, довольная своей работой, а затем подбегает к игрушкам, чтобы достать оттуда пластмассовый торт со свечками, маленькие блюдца и ножичек. Она с деловым видом раскладывает десерт по тарелкам и подносит ложку ко рту Феликса. — Попробуй, это вкусно! — Эмбер выжидающие смотрит, и он принимает несуществующее лакомство, в блаженстве прикрывая глаза. — У тебя талант к выпечке, Эм, — девочка в ответ счастливо улыбается и залезает к нему на колени, щебеча о составе торта. Что-то про клубнику с кремом, насколько может понять Феликс из быстрого рассказа. Он интересуется, какие ещё продукты ей нравятся, спрашивает про садик, о любимых мультиках и игрушках. Лу́на подключается к их диалогу, наперебой рассказывая о своём, и Феликс теряется в гомоне девочек. Дети — это бесконечный источник энергии. Он улыбается, представляя, что однажды будет сидеть так со своими детьми. Может быть даже их с Хёнджином детьми. Кстати о нём. Феликс находит его глазами, и сердце делает кувырок. Хёнджин сидит на детской кровати и внимательно наблюдает за ними, светясь, словно напольная лампа. В груди невероятно теплеет, когда они сталкиваются взглядами. Хёнджин весь из себя такой… Необходимый. Пусть они и знакомы лишь пару месяцев, но он стал неотъемлемой частью его жизни. Такой правильной. Да, он неидеален, но и Феликс — тоже. Он может составить большой список минусов своего парня, однако все они меркнут, стоит Хëнджину отпустить очередную пошлую шутку, забавно засмеяться или устроить сцену великого мученика после тяжёлого рабочего дня. Хёнджин удивительным образом превращает свои недостатки в желание заботиться о нём и быть с ним. От пристального взгляда Хёнджин закрывает ладонями свои покрасневшие щёки, а на изогнутую в вопросе бровь лишь качает головой. Бабочки начинают бешено биться о внутренности Феликса, вызывая волну трепета. Хёнджин достаёт наружу чувства, которые множество лет были погребены под работой и случайными перепихонами в клубах. Феликс вздрагивает, когда с него слезает Эмбер, и немного возвращается в реальность. По всей видимости, девочки что-то усиленно пытались до него донести, но он был слишком занят объектом своей влюблённости, поэтому они переключаются на этот самый объект, облепляя его с двух сторон на маленькой кровати. Хëнджину приходится оторвать ладони от своих пунцовых щёк, принимая в руки протянутый планшет. Он смотрит на экран, внимательно слушая близняшек, и мягко улыбается. Кажется, Феликс впервые понимает, что такое инстинкт продолжения рода. Приходится пару раз шлёпнуть себя по лицу. Рановато для создания семьи, они ещё даже не съехались. Пока не съехались. Время, проведённое за играми в прятки, кукольным чаепитием и разыгрыванием сценок спасения принцессы из заточения в замке, удивительно быстро близится к вечеру. Хёнджин неплохо справляется со своей ролью, весьма артистично отыгрывая даму в беде. Феликс же раз за разом срывается на смешки, вызволяя из неволи даму своего сердца, из-за чего получает укоризненные взгляды этой самой дамы и тычки в бок от маленьких помощниц. — А вам не пора спать? — жалобно стонет Феликс, придерживая корону на своей голове. — Сначала нам нужно покушать, — со всей своей серьёзностью пятилетнего ребёнка отвечает Лу́на. — Дяди, вы приготовите нам что-нибудь вкусное? Хёнджин тут же сбегает первым, оставляя Феликса под пытками одного. Нет, Феликс не против повозиться с детьми. Он часто нянчился с сестрой в своё время, да и малышня его забавляет. Просто, когда Хёнджин предложил приехать к нему и хорошо провести время, Феликс рассчитывал на другое, нежели вечер в компании двух маленьких бестий и одной большой. Совсем на другое. Помучив Феликса ещё немного заплетением небольших хвостиков из его светлых волос, девочки переключаются друг на друга, постепенно забывая о его присутствии. Отличный шанс, чтобы свалить. Он снимает со своей головы корону и по-быстрому ретируется из детской на кухню. Хёнджин уже что-то готовит, пританцовывая под музыку и слегка подпевая. Сердце выходит из грудной клетки, желая всего хорошего своему владельцу. Хёнджин такой домашний в чёрной безмерной футболке и шортах по колено, с небрежным хвостиком на голове, из которого уже выбилось несколько прядок. Он что-то бурчит, когда роняет ложку, чешет недовольно нос и хмурится, смотря в телефон. — Что ты готовишь? — интересуется Феликс, оставляя поцелуй на шее и заглядывая через плечо. — Хочу сделать панкейки, — на дисплее высвечивается рецепт, по которому он быстро пробегается взглядом. Хëнджину приходится активно поработать руками, взбивая венчиком ингредиенты, на что Феликс расплывается в пошлой улыбке и игриво подёргивает бровями. Этот вечер явно становится лучше. Пока смесь шипит на разогретой сковороде, а Хёнджин расставляет на столе тарелки и разливает сок, Феликс проваливается в свои мысли, переворачивая очередной блин. Сегодняшний день слишком сильно вбивает в голову идею о совместной жизни с Хёнджином и создании семьи с ним. Это немного пугает, учитывая длительность их общения. Может, Феликс банально стареет, раз задумывается о детях? Или действительно пора? Он громко, тяжело вздыхает: быть взрослым так трудно. Стопка панкейков постепенно пополняется, под боком начинает кружить Хёнджин, пытаясь урвать хотя бы кусочек. Стоит Феликсу отвлечься на новый блин, как тот хватает горячий панкейк и, шипя от высокой температуры, отправляет его в рот. Нетерпеливый. — Обожжешься ведь, — ворчит Феликс, наблюдая за гримасой боли на лице своего парня. Хёнджин лишь машет рукой в ответ и показывает большой палец в сторону панкейков, дожёвывая сворованный кусок. Такой милый и забавный даже со вселенским страдальческим выражением лица. Феликс цепляется за ткань его футболки и тянет Хёнджина к себе, оставляя поцелуй на мягких губах. — Ты чего? — удивлённо спрашивает Хёнджин, пристально оглядывая его. Феликс лишь жмёт плечами: он и сам не понимает. Может, с гормонами сегодня что-то не так? Губы сами собой тянутся в глупой улыбке, когда он представляет, что будет каждое утро так целовать Хёнджина во время готовки завтрака. Их прерывают девочки, врывающиеся на кухню и наперебой рассказывающие о мультиках, что они только что посмотрели. Хёнджин так легко и непринуждённо включается в разговор с близняшками, понимая их с полуслова — из него точно выйдет прекрасный отец. Феликс невольно представляет, как тот возится с их малышом, читает ему книжки, играет в песочнице и… Сердце проваливается в желудок. С громким стоном Феликс поднимает глаза к потолку, мысленно обращаясь к всевышнему. Да что с ним сегодня такое? — А вы с нами сегодня на ночь останетесь? — спрашивает Эмбер, как только все рассаживаются за стол. — О нет, малышка. Ваши родители скоро придут. — Останься, Джинни. Ты так редко к нам приходишь, — присоединяется к сестре Лу́на. Феликс бросает на него удивлённый взгляд: Джинни? Звучит слишком миленько для такой бестии, что совсем недавно отсасывала ему в тёмном зале кинотеатра в присутствии других людей. — Простите, у нас с Феликсом сегодня ещё есть дела, но я обещаю, что приду к вам на день рождения. Потерпите, это совсем скоро. Девочки ещё какое-то время канючат остаться их, но к концу ужина успокаиваются, принимая своё поражение. Они под наблюдением Хёнджина отправляются готовиться ко сну, напоследок крепко обнимая Феликса и приглашая его на свой грядущий праздник. Феликс же облегчённо вздыхает. Кажется, если он ещё немного посмотрит на Хёнджина с детьми, то уже завтра купит кольцо и позовёт его замуж. — Джинни? — спрашивает он, когда Хёнджин возвращается из детской, уложив Эмбер и Лу́ну спать. — Им сложно выговаривать моё полное корейское имя, поэтому зовут так, — кончики его ушей заметно краснеют. Парни берутся перемывать посуду, тихо переговариваясь между собой. Образовавшаяся тишина начинает давить: Феликс давно отвык от такого домашнего шума, живя уже шесть лет отдельно от родителей и сестёр, но сегодня гомон от трёх принцесс так быстро стал привычным, что сейчас его даже немного не хватает. — Чанбин не учил их корейскому? — Он и сам его не знает, — хмыкает Хёнджин, моя очередную тарелку. — Его семья переехала, когда ему был год, а дома они говорили на английском, чтобы быстрее его освоить. — А ты? — Хорошо знаю, правда, без практики многое забывается. Дома родители всегда говорили на смеси английского и корейского, так что я билингв. А как у тебя с языком? — Знаю лишь несколько фраз, — Феликс пожимает плечами. Его родители, как и у Чанбина, всегда общались дома на английском, хоть корейский и был их родным языком. — Чем займёмся? — спрашивает он, вытирая последнюю тарелку. — Ничем предосудительным, даже не думай. А он и не думал. До этого момента. В глазах загораются огоньки, и Феликс с игривой улыбкой подступается к парню. — Нет-нет, — вторит Хёнджин, но не может сдержать улыбку и позволяет заключить себя в объятия. Феликс утыкается носом в его щёку и замирает, наслаждаясь трепетным моментом. Дети спят, они одни и наконец могут уделить всё время друг другу. Как он и хотел. — Знаешь, ты совсем не выглядишь как папочка, — длинные пальцы запутываются в его волосах, мягко массируя кончиками кожу головы. — Больше похож на доброго кота. Последний раз они виделись три недели назад, из-за чего перепираться нет никакого желания. Феликса бесит, что они живут слишком далеко друг от друга: всегда приходится выбирать между дополнительными часами сна и долгой дорогой для часовой встречи. Было бы здорово жить ближе. В идеале — в одной квартире. — Можем поваляться на диване и посмотреть что-нибудь, — предлагает Хёнджин, не дождавшись ответной реакции. Выдавить из себя получается лишь тихое «угу», и он отправляется вслед за тянущим его парнем. Хёнджин достаёт наушники, протягивая один Феликсу, когда они умещаются на диване. Он включает очередной сериал, который они так и не успели досмотреть, и обнимает его поперёк живота, закидывая свою ногу на бёдра. Смотреть сериал в объятиях намного приятнее, чем по видеозвонку: Хёнджин смешно фыркает и бубнит, когда герои делают что-то нелогичное, по его мнению, иногда оставляет мимолётные поцелуи на шее или же приятно поглаживает живот. Феликс постоянно отвлекается на мысли, как было бы здорово каждый день будить Хёнджина по утрам, расталкивая сонного парня, готовить ему завтрак, обнимать перед уходом на работу, а вечерами делиться новостями между страстными поцелуями. Жить вместе хочется всё сильнее. Они успевают посмотреть несколько серий, перешёптываясь время от времени о происходящем, перед тем как в двери поворачивается ключ. Хёнджин быстро вскакивает с дивана, направляясь в сторону прихожей, откуда начинают разноситься приглушённые голоса. Феликс, разморённый просмотром, еле соскабливает себя с нагретого места. Пора бы нормально познакомиться с Чанбином и его супругой. — О, привет, Феликс, — Чанбин протягивает ему руку для рукопожатия и оборачивается к своей жене. — Это тот самый, который просил называть себя папочкой. Джессика начинает смеяться, Хёнджин хрюкает, а Феликс хочет провалиться сквозь землю от стыда. Вот зачем он сказал это в тот раз? — Приятно познакомиться с тобой, Феликс, — Джессика, отсмеявшись, протягивает ему руку. — А где девочки? — она оглядывается по сторонам, замечая подозрительную тишину. — Мы их уже уложили, — отвечает Хёнджин с видом гордого отца. Глаза супругов заметно округляются. — Ещё ведь и девяти нет. Вы как смогли?.. — Чанбин удивлённо осматривает их, будто бы видит впервые. — Надо почаще вас звать. Мы их раньше одиннадцати уложить не можем. — Вы просто волшебники, — шепчет поражённая Джессика. — Останетесь с нами выпить? — О, нет-нет, нам пора, — Хёнджин быстро машет руками, подступаясь ближе к Феликсу. — Мне нужно только переодеться. Я скоро, — он клюёт его в щеку и убегает в сторону гостевой спальни. Неловко. Чанбин широким жестом приглашает проследовать его в гостиную. Взгляд у него какой-то странный, не сулит ничего хорошего. Феликс шумно сглатывает, но возвращается на мягкий диван, усаживаясь и вытягиваясь в струну. Чанбин же размещается в кресле, закинув ногу на ногу и подперев пальцами подбородок. Всё это выглядит жутко, и Феликс физически ощущает витающее напряжение, которое словно бьёт лёгким током по коже. — Как у вас с Джинни? — будничным тоном интересуется Чанбин, но в его голосе отчётливо слышатся нотки стали. — Хорошо? — неуверенно говорит Феликс, голос даже становится выше. — Почему ты у меня спрашиваешь? — он хмурит свои густые брови и наклоняется вперёд. — Ты с ним в отношениях или как? Вся эта ситуация до ужаса напоминает сцену из какой-нибудь романтической комедии, когда парень знакомится с отцом своей девушки. И вот вроде бы Феликсу двадцать восемь, Чанбин его ровесник и вовсе не отец Хёнджину, а коленки всё равно подрагивают. — В отношениях. Всё хорошо, — он всё ещё чувствует себя зажатым и усиленно пытается хоть немного расслабиться. Это просто Чанбин. Феликс же когда-то нашёл в себе смелость подкатить к нему, да ещё и попросил называть папочкой. Где же теперь вся его храбрость, когда она так нужна? — Джинни сказал, что открыл тебе свой статус, — Феликс в подтверждение кивает. — Не боишься? — Боюсь, — честно признаётся он, — больше всего за него. Если он станет резистентностным… — Феликс не договаривает, они оба понимают, чем это может грозить. — Я каждый день напоминаю, чтобы он не забыл принять лекарства. — Хёнджин ответственный, даже если так может не показаться на первый взгляд. За два года ни разу не пропустил приём препаратов, — Чанбин горделиво выпячивает грудь. — Но ты правильно делаешь. От похвалы Феликс немного расслабляется, даже откидывается на спинку мягкого дивана. Вроде бы всё проходит лучше, чем он себе накрутил. — Не подумай, что я против тебя, — продолжает Чанбин. — Просто ты первый, кто не ушёл после его признания. А последние его отношения… Ты и сам знаешь. Если бы я встретил того ублюдка, придушил бы собственными руками, — Феликс слышит ярость в его голосе и полностью её разделяет. Возможно, они станут хорошими друзьями, если с Хёнджином всё сложится. — Я переживаю за него. Хёнджин мне как брат, мы через многое вместе прошли. Он был шафером на моей свадьбе, а теперь приходится крёстным отцом моим детям. Он многое для меня значит. В груди разливается невероятное тепло за своего парня. У Хёнджина прекрасный друг, готовый порвать за него других. И очень заботливый. — Спасибо тебе, — Феликс чувствует искреннюю благодарность к Чанбину. Он уже не кажется таким суровым, просто так проявляет своё беспокойство. — Спасибо, что позаботился о нём тогда. — Ты кажешься хорошим парнем, Феликс, — Чанбин мягко улыбается, из-за чего на одной его щеке появляется ямочка. Забавно. — Надеюсь, у вас выгорит. Но если ты его обидишь, — он грозно тычет в его сторону пальцем, — я тебя из-под земли достану. Феликс неловко улыбается на устрашающую угрозу. Он и сам хочет, чтобы у них все получилось. В гостиную заходит Джессика с бутылкой вина, немного разряжая атмосферу: — Точно не выпьете с нами? — Нет-нет, спасибо. Мы очень спешим, — в комнату влетает Хёнджин, который уже переоделся в лёгкие брюки и новую футболку. — Лучше продолжите своё свидание, а мы пойдём, — он игриво подмигивает девушке и приманивает Феликса пальцем. — Спасибо, что посидели с девочками. Надеюсь, они вас не очень утомили, — Джессика на прощение обнимает Хёнджина, когда они останавливаются у двери. — По всей видимости, это они утомили девочек, — посмеивается Чанбин и жмёт парням руки. — Хорошо проведите время. — У нас какие-то планы? — интересуется Феликс, как только они выходят на душную улицу. — Я хотел бы пригласить тебя к себе. Но… — он закусывает губу, бросая взгляд на часы, — мне нужно зайти в больницу. Я должен был сегодня сдать анализы, однако из-за просьбы Бинни не успел. Если ты не против, мы можем зайти? — Почему ты не сказал раньше? Я бы посидел с детьми один, — Феликс хмурится от полученной информации. Всё же Хёнджин должен ставить своё здоровье в приоритет. — Кто в такое время возьмёт у тебя кровь? — О, не беспокойся. Там работает моя знакомая, она заканчивает через час, так что мы успеем, — начинает тараторить он. — Если тебя не затруднит. Это по пути, тут недалеко. Феликс согласно кивает, но настаивает на вызове такси, чтобы точно успеть. В больнице довольно много людей, ожидающих приёма врача. Хёнджин здесь чувствует себя как рыба в воде, ловко маневрируя между пациентами и держа Феликса за руку. Они подходят к стойке регистрации, где их встречает улыбчивая молодая девушка. — О, Хёнджин! Я уже думала, ты сегодня не придёшь, — она переводит взгляд с него на Феликса, её губы растягиваются ещё сильнее. — А ты пришёл и не один. — Привет, Сэм. Это Феликс. Он мой папо… Феликс быстро закрывает ему рот ладонью, неловко подёргивая уголками губ. Хёнджин задорно посмеивается. — Я его парень. Глаза медсестры заметно округляются, и теперь она рассматривает его более пристально, оценивающе. — И где он тебя, такого красавчика, нашёл? — Где нашёл, там уже нет, — бурчит Хёнджин, прижимая его к себе плотнее. Маленький ревнивец. — Я ещё могу сдать кровь? — Да, пойдёмте, — Сэм просит её подменить другую медсестру и проводит их в небольшой процедурный кабинет. — Ты тоже будешь сдавать, Феликс? Он ненадолго задумывается и соглашается. Всё же последний раз он сдавал анализы за пару месяцев до встречи с Хёнджином, и сейчас это совсем не помешает. Сэм даёт им в руки бланки для заполнения, а сама начинает подготавливать необходимые инструменты. Феликс быстро записывает первичную информацию о себе, ставит уверенный ноль напротив вопроса о незащищённых половых контактах, но зависает на пункте о количестве половых партнёров за последний год. Хёнджин с любопытством заглядывает в его бланк — у него самого красуются простые ноль и единица. Феликс поджимает губы, пытаясь вспомнить все свои случайные связи. — Можешь просто написать «больше ста», — подсказывает Сэм, заметив заминку. Ста? Брови Феликса удивлённо ползут вверх. За кого его принимают? — Эй, расслабься. Я не хотела тебя обидеть. Просто разные тут бывают, — она лишь хмыкает, натягивая новые перчатки. Хёнджин всё ещё ждёт. Он насуплено дышит ему в шею и, кажется, переживает. Феликс быстро в голове прикидывает его обычную периодичность посещения клубов и ставит неуверенную восьмёрку. Хёнджин облегчённо вздыхает: видимо, ожидал гораздо больше. — И ты всех их просил называть себя папочкой? — поддевает он, шепча на ухо, чтобы Сэм не услышала его комментарий. По правде говоря, всех. Феликс пихает его локтем в бок, отстраняя от себя, и чувствует, как лицо начинает гореть. Ну есть у него небольшой пунктик, с кем не бывает? Хёнджин и сам, очевидно, прётся, называя его папочкой. Уж не ему его упрекать. Когда анкеты заполнены, Сэм быстро берёт у них кровь на анализы, попутно заваливая вопросами о длительности их отношений и о самом Феликсе. Он кратко рассказывает про свою работу и знакомство с Хёнджином, опуская некоторые пикантные детали. Хёнджин лишь ухмыляется каждый раз, когда Феликс запинается в своём рассказе, пытаясь не выдавать больше, чем стоит. — Спасибо, что приняла нас. Обещаю, в следующий раз приду раньше, — они прощаются с Сэм, не смея больше отвлекать её от работы, и отправляются в сторону квартиры Хёнджина, попутно заходя в магазин. Пока они бредут по вечерней улице Куинса, Феликс задумывается о прошедшем дне. Пусть всё и сложилось иначе, чем он себе представлял, Феликс получил гораздо больше: уверенность, что Хёнджин именно тот, с кем он хочет попробовать серьёзно.***
Квартира у Хёнджина хоть и небольшая, но очень уютная. Чувствуется, что он в ней действительно живёт и проводит много времени: пахнет чем-то сладким и теплом от нагретого солнца; всюду висят фотографии, где Хёнджин изображён с друзьями и, по всей видимости, с родителями; на кухне немытая посуда и книга с торчащей из неё закладкой; по гостиной разбросана одежда; разнообразный декор придаёт живости пространству. Даже становится немного стыдно за свои апартаменты, что выглядят, как логово для ночёвки. Хотя по большей части так и есть. У Феликса постоянная нехватка времени — он либо на работе, либо выбирается куда-то с друзьями или Хёнджином. Оставшуюся малую часть времени в своей квартире он просто спит. Теперь хочется её как-то украсить, превратить в свой дом. — Примешь душ? — интересуется Хёнджин, выходя из спальни со стопкой вещей. Феликс соглашается, принимая сменную одежду, и отправляется мыться. Под еле тёплыми струями воды он немного бодрится. Лёгкий цветочный аромат от геля на себе ощущается непривычно, но пахнуть как Хёнджин доставляет странное удовольствие, заставляющее бабочек внутри трепыхать от радости. Он наспех вытирается и подсушивает волосы, чтобы не намочить ткань футболки. Хёнджин на кухне уже разложил продукты и нарезал сэндвичи с лососем для перекуса. Феликс подвисает в проёме двери, наблюдая за таким домашним парнем. Его срочно нужно перевезти к себе, иначе Феликс не выдержит столь редких встреч. Хёнджин вздрагивает, когда чуть влажные волосы Феликса касаются его шеи. — Ты уже всё? — спрашивает он и оборачивается. Такой красивый. В груди начинает приятно тянуть, и Феликс мягко целует его губы, проводя ладонями по бокам. — Чем займёмся? — интересуется он, ластясь всем телом к Хёнджину. — Я тоже быстро сбегаю в душ, — Хёнджин пристально смотрит на его щёки, будто пересчитывает веснушки. — Можешь перекусить пока и глянуть альбомы, — он указывает на стол, где уже лежит несколько штук. Выпускать его из своих объятий не хочется. Феликс в своей голове делает пометку, что в следующий раз они пойдут в душ вместе. Пока Хёнджин моется, Феликс быстро заталкивает в себя пару сэндвичей, запивая их соком, и принимается смотреть альбомы. Маленький Хёнджин такой очаровательный, теперь Феликс примерно представляет, как будут выглядеть их дети. Он уже даже не сопротивляется этим мыслям, давая себе возможность помечтать. Хотя рано или поздно это всё равно случится, отчего-то уверен Феликс. Он листает альбом дальше и натыкается на пустые страницы, которые должны быть наполнены фотографиями после университета. Значит, тут раньше был его бывший. Феликс закусывает губу, жалея, что они с Хёнджином не встретились раньше. Многое бы сложилось иначе. Феликс пролистывает пустые страницы, не желая портить себе настроение. Через несколько листов вновь появляются фотографии — теперь уже с Чанбином, Джессикой и их детьми. Хёнджин выглядит искренне счастливым, обнимаясь с членами семейства Со. Феликс надеется, что однажды сюда прибавятся их общие фотографии, где Хёнджин будет так же счастлив. — Ты уже почти всё посмотрел? — спрашивает Хёнджин, когда заходит на кухню. Его волосы выглядят такими мягкими после душа, так и хочется зарыться в них пальцами. — Ты невероятно красивый, — признаётся Феликс, окидывая его взглядом. Хëнджин всегда такой очаровательный, даже в простой домашней футболке и без лёгкого макияжа. Он подходит к Феликсу вплотную, становясь между разведённых коленей и прижимаясь ладонями к шее. — Иногда мне кажется, что ты плод моего воображения, — шепчет он своими пухлыми губами, — потому что таких хороших не бывает. Феликс задаётся вопросом, какие же отвратительные парни ему встречались, если он, по его мнению, такой идеальный, но не озвучивает его, не желая рушить столь чудесный момент. — Не бросай меня, — продолжает Хёнджин. Звучит даже не как просьба — мольба. Слова отдают такой горечью, что хочется прямо сейчас встать перед ним на одно колено и поклясться в верности до конца своих дней, чтобы уберечь от всех невзгод этого мира. Но Феликс лишь целует его в солнечное сплетение сквозь ткань серой футболки. Он не хочет давать ему ложных надежд, не хочет быть как его бывший, что бросал слова на ветер. — Я обещаю постараться, хорошо? — Феликс не может пообещать ему большего, но, кажется, Хёнджину этого достаточно. Он кивает ему и очерчивает пальцами веснушки на лице Феликса. Вся комната будто бы наполняется нежностью, что исходит от них двоих. Не удержавшись, Феликс оставляет ещё несколько лёгких поцелуев где-то между рёбрами, в районе сердца, ощущая губами его биение. — Сегодня у нас было третье свидание, — шепчет Хёнджин, слегка сдавливая шею Феликса в своих руках. — Так что… Феликс поднимает вверх лицо и замечает, как Хёнджин терзает нижнюю губу своими зубами. Он действительно готов? Феликс даже не успевает спросить, как его тянут за собой в сторону спальни. Они заходят в небольшую комнату, которая тускло освещается зажжёнными свечами. И когда он только успел? Не давая и шанса хоть немного осознать происходящее, Хёнджин врывается в его рот языком, глубоко целуя. Он вновь ведёт, устанавливая свои правила игры: толкается языком, проходится им по полости рта, оттягивает волосы на затылке и давит большим пальцем на кадык. Феликс теряется в ощущениях. Почему-то поддаваться Хëнджину приносит нереальное удовольствие — до подгибающихся коленей, — и даже если он разложит его сейчас на кровати, Феликс будет совершенно не против. Кончики языков сталкиваются, и поцелуй становится тягуче-нежным, даже давление на горле исчезает, превращаясь в мягкие поглаживания. — Я же цветы не купил, — голос Феликса совсем хриплый после длительного поцелуя и накатывающего возбуждения. — Господи, Феликс, — Хёнджин тихо смеётся. Его большие губы после поцелуев выглядят ещё лучше: покрасневшие, припухшие, влажные. Они так манят, что Феликс даже не думает сопротивляться — подаётся вперёд и вовлекает Хёнджина в новый поцелуй. Тот отвечает со всей страстью, позволяя оттянуть свою нижнюю губу зубами, а затем вобрать в рот, осторожно посасывая. Сдавленный стон заставляет губы растянуться в коварной усмешке: Хёнджин уже успел изучить некоторые его слабые места, теперь пришла очередь Феликса изучать его. Когда они наконец отстраняются, Хёнджин жадно глотает ртом воздух — кажется, Феликсу удалось произвести хорошее впечатление. Крупная ладонь ложится ему на грудь и, надавливая, толкает в сторону кровати. — Садись, — командует Хёнджин и, пока Феликс выполняет его просьбу, отходит к шкафу, вынимая оттуда что-то длинное. В полумраке видно не очень, да и зрение у Феликса неидеальное, поэтому разглядеть предмет удаётся, лишь когда Хёнджин усаживается на его бёдра и протягивает этот самый предмет ему. Портупея. Феликс шумно сглатывает. В глазах Хёнджина вновь пляшут все черти ада. — Поможешь мне надеть? — тон его голоса вызывает бурную активность в паху: слишком уж он сексуальный, заигрывающий, заманивающий в свои сети. До встречи с Хёнджином Феликс никогда бы не подумал, что другой человек может привлекать настолько сильно. В нём сочетается всё самое идеальное для Феликса, он словно был создан именно для него. Они стягивают друг с друга футболки, и Хёнджин медленно ведёт рукой по его телу, ненадолго останавливаясь на родинках, и замирает у соска. — Они у меня не чувствит… — чужие пальцы крепко сжимаются, а по телу проходится приятная дрожь, выбивая слабый стон. — Очень даже чувствительные, — довольно ухмыляется Хёнджин. — Просто нужно было добавить немного боли. Горячий язык скользит от ключицы до скулы, пока пальцы продолжают терзать сосок. Дыхание Феликса сбивается, в горле пересыхает — он жалобно стонет от переизбытка приятных ощущений. Лёгкая боль смешивается с нежными ласками языком и превращается в то самое — плохо изведанное — удовольствие, которое он впервые познал с Хёнджином в клубе. Чужой язык доходит до уха и после того, как очерчивает ушную раковину, в хрящ впиваются зубы, вызывая мурашки по коже. Он сводит его с ума. — Помоги мне, — шепчет Хёнджин, протягивая ему портупею. Дрожащими пальцами Феликс застёгивает замочек на шее. — Можешь сделать потуже, — просит Хёнджин, и он немного усиливает давление ремешка, на что получает удовлетворённый вздох. Феликс спускается руками ниже: оказывается, под одеждой Хёнджина скрывается выраженный пресс, рельефные косые и грудные мышцы — не зря он столько времени проводит в зале и на тренировках. Он окольцовывает ремнём талию Хёнджина — на оголённом подтянутом теле она выглядит ещё лучше: портупея стягивает кожу цвета золотистой ванили, на шее проступают вены от напряжения, живот подрагивает, с волос Хёнджина капает влага на грудь и скользит вниз по упругим мышцам, скрываясь в ткани ремешка на талии. Феликс скользит языком вдоль портупеи, оглаживая рукой низ живота Хёнджина, который поджимается от ласки, и доходит до шеи, оставляя лёгкий укус на подбородке. Внутри всё скручивается от такого податливого Хёнджина, что плавится от его прикосновений. — Нравится? — спрашивает он, когда замечает пристальный взгляд, и тянет Феликса за волосы, заставляя смотреть себе в лицо. — Ты потрясающий, — хрипло отвечает Феликс. Такой властный, ведущий Хёнджин выбивает из него весь дух. Хочется просто скулить в подушку, позволяя ему делать с собой всё, что вздумается. Хёнджин слишком уж хищно ухмыляется — он начинает дразнить его, постоянно приближаясь к лицу, словно вот-вот поцелует, но стоит Феликсу дёрнуться, как хватка на волосах усиливается и оттягивает подальше от него. В своей голове Феликс прикидывает, через сколько минут начнёт умолять его о поцелуе. Кажется, буквально через пару. Сам же Хёнджин, по всей видимости, наслаждается производимым эффектом по полной и решает окончательно его добить: он толкается вперёд, сидя на его бёдрах, и упирается своим пахом в его, с протяжным стоном откидывая голову назад и открывая лучший обзор на свою шею. Хочется позорно кончить в трусы прямо сейчас. Однако его толкают ладонью в грудь, заставляя завалиться на спину. Сверху нависает Хёнджин: он вновь изрядно вспотел, из-за чего пряди тёмных волос липнут к лицу, глаза зажмурены, а пухлые губы, блестящие от слюны, приоткрыты в попытке глотнуть больше воздуха. Он начинает двигать тазом, трётся о промежность, тихо постанывая и полностью отдаваясь ощущениям. Рука Феликса тянется к портупее, слегка натягивая ремень, и он толкается бёдрами навстречу. Они оба словно загипнотизированы этим тяжёлым дыханием, треском плавящихся свечей и лёгким ароматом воска, что смешивается с запахом зелёного яблока. Движения такие плавные: никто из них не стремится получить разрядку, лишь распаляющее, дразнящее удовольствие. Нестерпимо хочется целоваться, и Феликс приподнимается, чтобы прикоснуться к чужим губам, но Хёнджин резко отстраняется и поднимается с его бёдер. — Раздевайся, — его голос звучит ниже, почти сипит. Ослушаться Феликс не смеет и быстро стягивает с себя остатки одежды, пока Хёнджин достаёт из тумбочки всё необходимое. В голове навязчиво крутится вопрос о предпочитаемых позициях, но Феликс нерешительно медлит, словно это его первый раз. Он не против побыть снизу, просто обещал нагнуть Хёнджина ещё на втором свидании, а в итоге скулил от горячей узости его рта. Да и вообще, если подумать, каждый раз вёл Хёнджин, всегда он заставлял его кончить, не давая возможности доставить удовольствие и ему. Банально хочется проявить себя и показать, что Феликс, вообще-то, тоже может. — Ты чего? — спрашивает Хёнджин, когда замечает замершего на краю кровати Феликса. — А как ты… — приходится сглотнуть из-за пересохшего горла, — как ты хочешь? Я просто не готовился, и вообще… — последние слова превращаются в едва различимый бубнёж. Глаза Хёнджина заметно расширяются, а брови стремятся уползти куда-то на затылок: — Папочка не против подставить свою задницу? — кажется, он действительно удивлён и даже откровенно веселится из-за услышанного. — Слушай, я не из тех, кто считает себя геем до первого члена в заднице, — щёки Феликса стремительно краснеют от такого откровения. — Я это учту, — губы Хёнджина тянутся в усмешке, когда он подходит ближе. — Но сегодня, — он скользит своим носом по линии лица и останавливается около мочки уха, — покажешь мне себя, папочка? И когда эта дурацкая просьба называть его папочкой стала такой возбуждающей? Пальцы цепляются за портупею, а губы впиваются в открывшийся участок оголённой шеи, где в самом основании залегла крупная родинка, что каждый раз так и притягивала взгляд. Наконец добравшись до неё, Феликс проводит по ней языком, выбивая тяжёлый вздох из Хёнджина. Он не церемонится, выцеловывая шею, и даже оставляет пару засосов ближе к ключицам, так чтобы их возможно было скрыть на работе. При очередном стоне Хёнджин отстраняет его от себя за волосы и размещается на кровати, раздвигая свои накаченные бёдра. Обзор слишком шикарный, даже член одобрительно дёргается в предвкушении. Феликс усаживается между разведённых ног и целует чужую коленку, пока открывает тюбик геля. Смазка, как и свечи, отдаёт чем-то яблочным и слегка холодит разгорячённую кожу. Проникая внутрь пальцем, Феликс внимательно следит за выражением лица Хёнджина, пытаясь уловить хоть малейший дискомфорт. К его удивлению, входит он слишком легко. Видимо, кое-кто хорошо подготовился. — Не нянчись со мной, — Хёнджин призывно дёргает бёдрами, скользя по единственному пальцу. — У тебя же никого не было несколько лет, нужно хорошо… — Я последние два месяца только и делал, что растягивал себя, — даже в тусклом освещении свечей Феликс замечает, как щёки Хёнджина розовеют. — Думаешь, как я так долго терпел с тобой? У меня Джек есть, вообще-то. — Джек? — глупо переспрашивает Феликс. Слушать о другом парне, пока он суёт пальцы в Хёнджина, как-то странно. — Расслабься, это мой вибратор, — посмеивается он в ответ, но быстро стихает, когда подушечка пальца начинает массировать простату. — Больше, Феликс, — шепчет он между выдохами, и Феликс выполняет просьбу, входя ещё двумя пальцами. Чувствуется, что Хёнджин действительно неплохо развлекался всё это время: стенки легко поддаются на растягивающие движения пальцев, да и сам он хорошо расслаблен. Феликс наваливается сверху, не прекращая движения внутри, и оставляет десятки поцелуев на подтянутом теле. Он находит так много родинок, уделяя внимание каждой, что сбивается со счёта после двенадцатой. Хёнджин слишком красивый в мягком полумраке комнаты: он чувственно отвечает на каждое движение, покусывает губы, приглушённо стонет, жмурит глаза и дёргает тазом, когда хочет продлить давление на простату. Феликс подмечает, что Хëнджину нравится постоянное массирование, поэтому старается, не отрываясь, потирать комок нервов, пока оставшимися пальцами пытается подготовить его для своего члена. Он обхватывает губами сосок, слегка всасывая в рот и играясь с ним языком — Хёнджин выгибается в глухом стоне, цепляясь рукой за его волосы. Феликс от этого плавится, будто воск свечи. Всё происходящее ощущается слишком правильным, словно ему всю жизнь для полноценного счастья не хватало именно этого человека: своенравной, капризной принцессы, что вертит им, как хочется, но растекается по кровати от его прикосновений. Внутри царит настоящий вихрь из страсти, нежности, влюблённости и невероятного желания. Феликса совершенно не заметно затянуло в трясину чувств, и выбираться из неё совсем не хочется, хочется лишь увязнуть в ней посильнее. До Хёнджина секс был просто способом сбросить напряжение, но с ним… С ним Феликс прикидывает в голове, какую им квартиру стоит купить, для того чтобы завести детей, пока подводит его пальцами к оргазму. Чудесно. — Феликс, блять, — громко стонет Хёнджин, начиная мелко подрагивать. — Я же сейчас кончу, — он пихает его стопой в плечо, пытаясь отстранить от себя. — И что? — хмыкает Феликс в ответ и тянет губы в усмешке. — Слишком стар для двух раз за ночь? Хёнджин лишь закатывает глаза на его слова и убирает ногу. Хоть иногда он бывает послушным. Феликс усиливает давление пальцем и ускоряет движения, впиваясь жадным взглядом в лицо Хёнджина. Он всегда так невероятен в оргазме, и сейчас Феликс отмечает, как капельки пота стекают по лицу Хёнджина, устремляясь вниз по шее и путаясь в волосах; как приоткрываются пухлые губы в стонах; как появляется складка между бровей в особо чувствительные моменты. — Стяни, — шепчет он, находясь явно на грани, и Феликс свободной рукой натягивает портупею сильнее, сдавливая его горло. Вот он — тот самый миг, когда Хёнджин окончательно сдаётся, содрогаясь в оргазме и глубже прогибаясь в спине. Он прекрасен от и до. Феликс, околдованный зрелищем, кусает его за и́кру, пытаясь не кончить раньше времени. Всё же сегодня он нацелился довести до нескольких оргазмов Хёнджина, а не себя. — Если ты работаешь членом лучше, чем пальцами, то завтра я точно не смогу ходить, — его грудная клетка быстро вздымается, а бёдра всё ещё мелко дрожат от недавнего оргазма. — Будешь носить меня на руках, папочка. Даже на грани связи с реальностью, Хёнджин умудряется отпускать ехидные шуточки. Хотя, зная его натуру, Феликс не совсем уверен, что тот шутит. Может, стоит свозить его завтра в спа-салон с джакузи? Желательно с помощью вертолёта, иначе в долгой дороге на машине из Куинса он доведёт его до нервного срыва своими жалобами. — Уже готов проверить? — Феликс специально проводит пальцем по до ужаса чувствительной головке члена, из-за чего Хёнджин крупно дёргается. — Чтоб тебя, — жалобно хнычет он, стоит только Феликсу продолжить массировать головку, размазывая по ней ещё тёплую сперму. — Сегодня только тебя, — на лице появляется хищная усмешка, и, чувствуя, как член в руке начинает постепенно твердеть от стимуляции, Феликс тянется к квадратику с презервативом. Он выгибает бровь, цепляясь взглядом за название. — Точечные? Видимо, от сверхчувствительной послеоргазменной стимуляции Хёнджин не может выдавить из себя что-то едкое: он лишь жалобно стонет и подрагивает всем телом. Зубами Феликс вскрывает упаковку и, оторвавшись от его члена, натягивает презерватив на свой. Он ведёт головкой между ягодиц и внимательно следит за реакцией Хёнджина на свои поддразнивания. Через пару минут тот не выдерживает: — Блять, если ты сейчас не войдёшь, к нам присоединится Джек. У него смелости и то побольше будет. Как же быстро Хёнджин из стонущей лужицы превратился в требовательную фурию. Со смешком Феликс толкается внутрь, но, как только входит головкой, сразу же подаётся назад, покидая манящую узость. Он повторяет свои действия несколько раз, и Хёнджин окончательно загорается. — Не могу так. Где этот сраный вибратор? Хоть он меня хорошенько… — он приподнимается и начинает тянуться к прикроватной тумбочке, но Феликс тут же толкается внутрь по самое основание, заставляя Хёнджина рухнуть обратно на кровать в протяжном стоне. — Давно бы так. Внизу разливается невероятный жар от узости чужого тела — Феликс, не выдерживая столь приятных ощущений, утыкается лбом в грудь Хёнджина и замирает. Лишь бы не кончить раньше времени. — Ну и где вся твоя напыщенность, папочка? — поддразнивает Хёнджин, зарываясь пальцами в его волосы. — Если продолжишь, я всю твою студию заставлю цветами. Ещё найму музыкантов, чтобы пели тебе серенады, — грозится Феликс, отрываясь от его груди и заглядывая в лицо. — А самому спеть слабо? Неугомонный. Феликс закатывает глаза и начинает медленно двигаться. Раз уж Хёнджину нравится непрерывная стимуляция, он старается совершать короткие толчки, не выходя даже до середины. Кажется, это работает. Хёнджин больше не пытается вставлять ехидные комментарии, его хватает лишь на тяжёлое глубокое дыхание и облизывание губ. Стоит Феликсу немного ускориться, как он закидывает свою крепкую ногу ему на плечо и давит пяткой где-то между лопаток, притягивая ближе к себе. Заметив его удивлённый взгляд на свою лёгкую гибкость, Хёнджин вновь облизывает пересохшие губы и сипло выдавливает из себя: — Не зря я занимался раньше пилатесом. В голове появляется новый пункт о покупке абонемента для Хёнджина. Такие навыки нельзя терять. Двигаясь в размеренном темпе, Феликс тянется за поцелуем к пухлым губам. Языки сплетаются, и начинается настоящая битва: каждый пытается проникнуть в рот другого, в ход идут даже зубы. Феликс терпит поражение, как только Хёнджин обхватывает его язык губами и начинает посасывать, вызывая яркие воспоминания о свидании в кинотеатре. Из горла вырывается скулёж. Упирающаяся в спину пятка, пальцы, стягивающие волосы до боли, и скользящие по языку губы заставляют проваливаться в глубокую бездну наслаждения. Скопившееся внизу возбуждение требует разрядки, даже мышцы напрягаются в ожидании, поэтому Феликс ускоряется, переходя на хаотичный ритм. Он разрывает поцелуй, чуть отстраняется и наматывает на кулак ремешок, усложняя доступ к кислороду. Хёнджин довольно стонет, прогибаясь в спине, сам начинает так же рвано подмахивать бёдрами, из-за чего ритм окончательно сбивается. В попытке найти синхронность они шипят друг на друга, а хватка в волосах усиливается. Не выдерживая, Хёнджин свободной рукой сжимает его горло, заставляя замереть, и сам ведёт, устанавливая нужный темп. Феликс прислушивается к своим ощущениям, постепенно подстраиваясь. Правда, после этого ладонь с его шеи не исчезает, а лишь сильнее сдавливает горло прямо в области кадыка. Ощущений слишком много: горячая узость внизу, боль от хватки на шее и в волосах, ладонь, затёкшая от накрученной на неё портупеи, и щекочущее внутри чувство, что преследует его постоянно рядом с Хёнджином. Они сталкиваются взглядами, и Феликс видит в этом горьком шоколаде столько сладости. Хёнджин — его невероятный Хёнджин — смотрит на него своими потрясающими глазами, в глубине которых переливаются десятки чувств, и его захлёстывает нежность вместе с желанием быть с ним рядом, быть его опорой. Хочется стиснуть его в крепких объятиях, но он лишь стискивает портупею на его шее, заставляя жадно хватать ртом воздух. Хёнджин выбирается рукой из волос, обхватывая ладонью свой член, а второй разжимает горло и обнимает за шею, не отрывая взгляда. Феликс чувствует, как он туго сжимается внутри, и это вместе с пленительным взглядом становится последней каплей. Все чувства и ощущения проносятся по телу, смешиваясь и концентрируясь в низу живота. Он толкается ещё несколько раз и замирает, сводимый мелкими оргазменными судорогами, перед глазами всё плывёт. Приходится уткнуться в плечо Хёнджина и отдышаться пару секунд. На дрожащей руке Феликс приподнимается, усаживаясь на колени, и тянется ладонью к члену парня, сменяя его собственную руку. Хёнджин вздрагивает от новых ощущений и прикрывает глаза, толкаясь в чужой кулак. Он, весь покрасневший от натяжения ремешка, сипло выстанывает его имя. Феликс возобновляет толчки почти опавшим членом, а также сжимает ладонь посильнее вокруг ствола, увеличивая скорость и поглаживая головку. Бёдра Хёнджина начинают подрагивать, и он машинально сводит их, но Феликс теснит ноги руками, попутно целуя в коленку. Ещё несколько движений, и живот Хёнджина поджимается, спина вновь выгибается, а на пальцы Феликса попадаёт тёплая тягучая жидкость. Он ещё немного массирует его член, продлевая удовольствие, пока чужая рука не начинает его вяло отпихивать. Феликс аккуратно выходит, стягивает с себя презерватив и вытирает сухими салфетками Хёнджина. Не лучший вариант, но до душа сойдёт. Сложив мусор кучкой, Феликс возвращается на кровать, обвивая рукой талию Хёнджина и целуя в плечо. Он рассматривает его после оргазма — такого мокрого от пота, уязвимого, вялого, — и в груди начинает неприятно свербеть: ему нужен Хёнджин рядом всегда. Сонный с утра, капризный после работы, ехидный в соблазнении, разморённый от оргазма и нежный перед сном. Любой. — Переезжай ко мне, — просит он. Плевать, что они знакомы лишь два месяца, а встречаются ещё меньше. Он готов рискнуть. Лучше съехаться и разойтись, чем расстаться из-за слишком редких встреч. — Ты предлагаешь вставать мне в четыре утра, чтобы добраться до работы? — кажется, Хёнджин настолько вымотан, что даже в его голосе не слышится большого недовольства. — Будешь добираться на вертолёте, — Феликс оставляет ещё несколько поцелуев на ключицах. — А лучше купим тебе студию на Манхэттене. После этих слов Хёнджин ощутимо приходит в себя, поворачивая к нему своё лицо с округлёнными глазами: — Ты мне реально в папики решил заделаться? — говорить «уже» — определённо лишнее, поэтому Феликс сдерживает свой порыв; лишь ползущие вверх уголки губ выдают его мысли. — Это слишком серьёзно, Феликс. Я не могу принять такой подарок. — Я выступлю в роли инвестора, мы заключим контракт, — предлагает он. — Как только отобьёшь мою часть, студия станет твоей. Хёнджин вглядывается в его глаза, хмурит густые брови и терзает зубами свои губы. Не может решиться. Феликс понимает, но всё же считает, что нужно хвататься за любой шанс без зазрения совести. Тем более, когда тебе предлагают купить мечту. — Просто подумай, ладно? Я не тороплю, — он успокаивающе поглаживает его по животу, целуя в нос. — Ладно, — робко улыбается Хёнджин и ластится в его объятия. — Кажется, мои ноги не способны ходить. Придётся тебе нести меня в душ, — он слабо дёргает ногой, демонстрируя всё ещё подрагивающие мышцы. — И вообще, я хочу массаж. И мороженое. Да и букет ты действительно не купил. А ещё… Феликс затыкает поток хотелок Хёнджина поцелуем. Видимо, его внутренняя принцесса постепенно приходит в себя после двух оргазмов и нуждается в ухаживаниях. А он и не против, ему всё ещё это нравится. Они продолжают лениво целоваться, в перерывах Хёнджин добавляет новые пункты в свой список, Феликс же счастливо улыбается. Через пару дней в апартаментах Манхэттена появляется вторая зубная щетка. Через неделю гардеробная наполняется чужими вещами, через три — Хёнджин переезжает окончательно. Студию рядом с домом они всё же покупают, после очередного опоздания Хёнджина на работу из-за неторопливого утреннего секса. Правда, даже живя в трёх кварталах от своего собственного заведения, опаздывать он не перестаёт. Бабочки внутри не угасают даже с приходом осени.