special

Минхо не может понять, он сходит с ума или Сынмин намеренно выводит его на ревность, но один вариант не лучше другого. Младший будто специально пристает то к одному, то к другому участнику, ярко улыбаясь и много касаясь их. Ли, конечно, понимал, что они не просто команда, а самые близкие друг для друга люди, поэтому он не имеет право ограничивать своего парня в тактильном контакте с ними, но, черт возьми, ему же тоже хочется! Сынмин, как назло, весь день избегал его и не одаривал даже простым чмоком. Минхо знает, что если бы они не скрывались от всех (кроме Чонина, потому что этот хитрый лис учуял неладное сразу же), то он бы смог спокойно подозвать младшего и банально поцеловать, чтобы успокоиться и снова сосредоточиться на беседе. Но он не может, поэтому вынужден пилить темную макушку взглядом и пытаться глазами передать то, что на словах сейчас сказать не может. Сынмин поймет, если он проморгает на азбуке морзе «Я ревную»? Вряд ли. Вероятнее всего только Чан обратит внимание, и придется говорить о том, что он пытается убрать соринку. Ким успокаивается всего на несколько минут, и Минхо думает о том, что теперь может расслабиться, но тот снова начинает приставать к мемберам. Бесит. Мог бы и словечко кинуть в адрес Ли, но продолжает висеть на Чанбине и тыкать Хана, пока тот звонко смеется. И, когда взгляд Сынмина встречается с глубокими зрачками Минхо, тот гаденько улыбается и лезет на колени к Чану. Да, теперь точно понятно, что он делал это специально, а не мозг старшего придумывал нереальную ситуацию. Ли мнется с минуту, но плюет на все и за руку стаскивает возлюбленного с чужих ног, быстро уводя в сторону уборной. Он спиной ловит внимание шести пар глаз, что с удивлением уставились на них, но старается не обращать внимания. Чонин, наверное, улыбается. Гостиная-спальня-спальня-ванная. Замок громко щелкает, а Сынмин оказывается прижатым к кафельной стене. Он показательно громко шипит, когда затылок неприятно ударяется о твердую поверхность, но взгляд не отводит. Ждет. — Какого черта, детка? — первое, что приходит на ум Минхо, когда он начинает конкретно плавиться от злости и нарастающего возбуждения. — Я тебе не детка, — хмыкает Ким, но все равно обмякает под напором чужих рук, что незаметно спустились на талию, — Ты хоть понимаешь, что о нас остальные подумают? — Ты хоть понимаешь, что я чувствовал весь этот вечер? — Ли быстро меняет тему, сжимая пальцы сильнее. Следы останутся, и это греет душу, — Ты делал это специально? — он знает, что ответ тут совсем не нужен, но не может не задать этот вопрос. — Да, — лыбится, обнажая зубы и игнорируя болезненные прикосновения Минхо. Ну, или не совсем болезненные, учитывая то, какой звонкий стон срывается с его губ, когда чужое колено протискивается между бедер, с силой начиная давить на промежность. Ли не может позволить себе того, чтобы их кто-то слышал сейчас, потому затыкает неугомонного поцелуем. Он прикусывает губы, будто в отместку за потраченные нервы, а Сынмина уже ведет. Младший самостоятельно движет бедрами, пытаясь создать хоть какое-то трение, дабы уменьшить напряжение. Он такой твердый, что Минхо задумывается о том, не ходил ли Ким со стояком весь вечер. Пиздец. — А теперь вернемся к ребятам, — с придыханием произносит Ли, когда отстраняется, радуясь растерянности на покрасневшием лице, — Мы не можем делать так, чтобы нас подозревали еще больше. — Блять, — Ким хнычет, но послушно следует за старшим, когда тот отворяет дверь. Они не настолько возбуждены, чтобы потерять возможность здраво мыслить. Даже обидно. — Теперь я спокоен, хоть целуйся с ними, — в самое ухо произносит, прежде чем быстрым шагом зайти к остальным. А Сынмин не хочет и может думать теперь только о Минхо. О его идеальных губах, пальцах и, возможно, о кое-чем еще.