special

Это не было чем-то унизительным, но явно таковым казалось, потому что прежде Минхо никогда не поддавался кому-то, не позволял брать верх над собой. В конце концов, он даже не подозревал, что полностью отдастся другому, но Феликс — это исключение из всех возможных исключений. Минхо рассыпается на части под умелыми и такими сильными руками, что оглаживают каждый сантиметр его дрожащего тела. Сдерживаться нет сил, а о каком-то там сопротивлении и речи быть не может, потому что младшего слишком много. Его аромат сохранился на белых подушках, между которыми уместилась голова Минхо. Липкие следы его блестящей помады ощущаются на щеках и ключицах, а мягкие волосы щекочут шею. Старший пытается сохранить рассудок, скрыть очевидное наслаждение происходящим, но это все — игра с самим собой, ведь этот хитрый кот знает, какого труда стоит Минхо не застонать в голос. Ладошки Феликса вновь скользят по груди, с нажимом проводя по самой чувствительной части, а после с силой впиваются в бока, вырывая, наконец, желанный всхлип из своего молчаливого хёна. — Так много треплешь языком обычно, чтобы молчать сейчас, — юноша дует губки, отрываясь от желанного тела. И если Минхо скулит от потери касаний, то только на грани слышимости, все еще борясь с сжирающей гордостью, — Неужели я так плохо о тебе забочусь? Голос Феликса звучит обманчиво нежно, почти тихо. Будь старший в другом состоянии, то обязательно увидел подвох, однако сейчас его тело движется само по себе, пытаясь заполучить еще парочку мягких поцелуев и нежных прикосновений, но встречается лишь с горящими глазами напротив и высоко поднятой рукой, которая со звонким ударом приземляется на бедро. Минхо стонет от неожиданности, начинает ерзать интенсивнее, пытаясь убежать от жгучего касания, за что получает еще один шлепок и суровый, усмиряющий взгляд. Младший страшен в своем гневе, и Ли с трудом может признаться себе, что хочет видеть его таким еще и еще, ровно до тех пор, пока тот в прах не сотрет остатки его самолюбия и напыщенности. — Я не могу понять тебя, — продолжает Феликс, с одной единственной надеждой — увидеть хёна в разбитом и сломанном состоянии, — Ты молчишь, когда я нежен, но и вырываешься, когда груб, — парень легко переворачивает старшего на живот, заставляя приподнять бедра, — Такой дрянной. Он мягко смеется, когда тело под ним покрывается мурашками и уже конкретно дрожит, тратя все силы на то, чтобы не упасть на простыни безвольной тряпичной куклой. Феликс пальцами пробегается по манящим ягодицам, а после снова замахивается для удара. Сегодня он намерен дождаться просьб с чужих уст. — П-пожалуйста, — доносится где-то снизу, приглушенное одеялом, — Пожалуйста... Феликс чувствует чужое отчаяние и невыносимое желание оказаться в полной власти другого, почувствовать крепкую хватку еще раз, ощутить заполненность и ныть от переполняющих чувств. Даже если Минхо не произносит все это в слух, одно лишь «пожалуйста», смешанное с громкими всхлипами, выдает его с потрохами. И младший, как бы сильно не хотелось поиздеваться над своим мальчиком еще чуть-чуть, сам не может устоять перед его разбитым состоянием.