Паразиты

      Томас проснулся поздним утром и пару минут лежал в постели, выжидая. Он был уверен, что его разбудит тошнота: о ней предупреждали все, от лектора в школе до Заботушки, но её не было. Макарт мстительно подумал, что у них ничего не вышло.       Но дурнота его догнала, когда Томас мылся в душе. Ему даже пришлось прерваться, надсадно кашляя над унитазом. Макарт вновь и вновь пил воду, чтобы вообще было чем тошнить.       Приступ закончился так же резко, как и начался, и Томас, выпрямившись, растерянно отметил, что едва тошнота отступила, как самочувствие улучшилось. Макарт даже не сразу понял, почему это ему так не понравилось. Слишком неестественным был переход. Это не было похоже на отравление или болезнь: паразиты внутри него включили и выключили это состояние резко, словно бы засекали время.       Томас подошёл к раковине, прополоскать рот, и глянул на себя в зеркало. Он ожидал увидеть себя бледным, осунувшимся, но выглядел совсем по-другому. Ему даже показалось, что привычные круги под глазами немного уменьшились. А ещё резко захотелось есть — даже не есть, а жрать.       Но Томас сжал зубы и мотнул головой: он не собирался давать тварям внутри себя такой огромной власти над телом. Натянув спортивный костюм, что выдали ему ещё в школе, Макарт спустился вниз.       — Доброе утро, — поздоровался с ним Калиад.       Рогатый нив сидел в гостиной, куда Томас заглянул, ища выход из дома. Сюда он попал через дверь на плоской крыше, на которой и припарковали бот, но прыгать с неё, чтобы побегать, Макарт не собирался. Дом был слишком высоким, чтобы подобная глупость не привела к перелому.       — Доброе, Рогалик, — отозвался хмуро Томас. — Как мне отсюда уйти?       — О, теперь у меня тоже есть кличка, — улыбнулся Калиад, поднимаясь. — Пойдём, я покажу тебе двери и настрою замок на тебя, чтобы ты смог не только выходить, но и возвращаться.       — А не боишься, что я решу не возвращаться? — в лоб спросил Макарт.       — Нет. К самоубийству ты не склонен, к тому же неглуп. Значит, прекрасно понимаешь, что на планете тебе спрятаться негде. К тому же вряд ли ты предпримешь попытку сбежать, не имея плана, — пожал плечами нив.       Калиад показал, где находится дверь, ведущая в сад, и сообщил:       — Она будет открываться теперь автоматически, если ты к ней подойдёшь.       — Вам нельзя завозить сюда наших котов, — фыркнул Томас, выходя в сад.       — Это почему? — удивился нив.       — Они вечно стоят у двери, размышляя, куда им надо. Ваши двери будут постоянно открыты, — пожал плечами Макарт и приказал: — Приготовь мне завтрак. Я через час вернусь.       Ровный бег помогал успокоиться и сбросить злость. Томаса лица этой пары просто бесили, как бесило и то, что он так и не понял, как различать нивов и носителей. Ну не бить же каждого встречного, чтобы понять, есть ли экранирование. Раса без общих внешних признаков, настолько чуждая по физиологии и мировоззрению, пугала его. Но Томас не привык сдаваться страхам — его профессия не была создана для трусов.       Он перепрыгнул низкий декоративный заборчик и выбежал на дорогу, вернее, на широкий тротуар, залитый каким-то искусственным покрытием, и побежал между домов. Томас смотрел лишь вперёд, держа ровный темп.       Макарт не был единственным, кто в это погожее позднее утро вышел прогуляться по жилому кварталу. Хотя тут было столько зелени, что Томасу казалось, что он бежит по парку. Макарт отметил парочку, выгуливающую некое мелкое домашнее животное, задумчиво бредущего молодого мужчину, трёх мальчишек возле дерева. Все трое выглядели совсем по-разному, один из них вовсе был с серебряной кожей, настолько переливающейся, что казалось, словно бы кто-то облил своего ребёнка расплавленным благородным металлом.       Томас чуть замедлил бег, чтобы немного понаблюдать за детьми, пробегая мимо.       Маленькие нивы — а Макарт был уверен, что все дети на планете — нивы, — были похожи на любых других детей. Они нашли что-то интересное в старом раскидистом дереве и оживлённо спорили на языке нивов, не обращая внимания на окружающих взрослых. У них были свои дела, свои интересы, свой мирок, в который взрослым уже было не попасть. Дети как дети, несмотря на ужасный, противоестественный способ своего появления на свет.       Но Томас прекрасно осознавал, что каждый из них, ещё будучи совсем мелким, уничтожил сотни братьев, чтобы выжить самому. Эти трое были сильнее, здоровее и защищённее, чем их конкуренты. Естественный отбор во всей красе.       Но самым жестоким для Макарта лично было то, что на лицах детей видны были татуировки. Это казалось диким и жестоким. Словно бы они были родом не из высокоразвитой цивилизации, а родились в диком племени.       Боты иногда пролетали над головой, но земля принадлежала пешеходам и тем, кто катался на механических личных транспортных средствах. Бежать, не вдыхая запах выхлопных газов, было приятно. Макарт, как бы ни хотел вернуться домой, на Землю, всё равно признавал, что тут было хорошо.       Пригород, сонный и ленивый, жил своей жизнью, почти как дома. Только местные выглядели по-разному, разговоры велись на непонятном языке, но и среди увиденных Томасом разумных наверняка были такие же, как он.       Носители. Не нивы. Макарт понимал, что тут неважно, какой расы носитель, ведь им всем была уготована одна, печальная и незавидная судьба. Они были не совсем гражданами и не совсем рабами. Аливат на своих занятиях уверял людей, что убить или покалечить носителя безнаказанно нельзя. За это сажали. При этом носители, даже не заражённые паразитами, не беременные, рассматривались тут как лица, находящиеся в заведомо беззащитном положении. За них давали большие сроки, чем за нивов.       Но и свободными носители не были. Они не могли покинуть планету, покинуть своих нивов. Любой полицейский, охранник или просто сознательный гражданин вернул бы беглого носителя его паре.       Томас развернулся и побежал обратно, к дому.       Макарт не ощущал себя сейчас иным, не чувствовал подтверждения своего состояния. Если бы не голод, слишком сильный и слишком непривычный, Томас смог бы прогнать из головы неприятные мысли.       В какой-то момент Макарту показалось, что назад он бежит дольше, чем бежал в другую сторону, и он забеспокоился: дом Нита и Калиада Томас особо и не рассматривал, а в этом районе все дома были между собой в чём-то похожи. К тому же их частично скрывали деревья. Замедлившись, а затем перейдя на шаг, Макарт принялся оглядываться, пытаясь понять, в какую сторону ему идти. Томас уже было решил ещё раз развернуться, как увидел Калиада, стоящего у забора. Он ещё немного замедлил шаг, а, дойдя, ехидно уточнил:       — А завтрак ты решил не готовить?       — Всё готово, — заверил нив. — Я просто побоялся, что ты заблудишься. Иди в душ, пока будешь приводить себя в порядок, я всё разогрею и заварю тебе кофе.       — А мне можно кофе? — удивился Томас.       — Тебе даже выпить можно, — заверил Калиад. — Ты не повредишь ребёнку.       — Я не о нём, я о себе беспокоюсь, — фыркнул Макарт, но спорить не стал.       На столе вновь было слишком много еды, но Томас уже знал, что есть стал больше, гораздо больше. Макарт сел и притянул к себе кашу с фруктами, уточнив:       — Сегодня выходной, а Нит на дежурстве?       — Нет, — пожал плечами Калиад, наливая кофе и себе, его местный, розовый аналог. — Сейчас будний день. Просто я взял себе первый месяц декретного отпуска.       — Но ребёнка же нет, — напомнил Томас.       — У нас декрет начинается с первого дня беременности носителя, если этот ребёнок — первенец, — пожал плечами Рогалик.       — То есть вы меня одного дома не оставите? — с сожалением уточнил Макарт.       — Нет, — кивнул нив. — Но ты всегда можешь побыть наедине с самим собой. Мы прекрасно понимаем, что каждому разумному нужно личное пространство. Давай съездим за покупками? У тебя явно слишком мало вещей, обуви.       — А разве у вас нельзя всё заказать на дом? Даже у нас можно.       — Можно, но многие любят ходить и выбирать лично, мерить, — пожал плечами нив. — Ты, как я понимаю, не из их числа?       — Я терпеть не могу магазины, — кивнул Макарт. — Почему вы так со мной поступили?       — Ты о чём? — сделал вид, что не понял, Калиад.       — Почему не дали времени привыкнуть к вам, а сразу в больнице подсадили их в меня? Ты так хочешь ребёнка получить как можно скорее?       — Мы подумали, что так тебе будет проще принять существующее положение дел, — отозвался нив, немного напрягшись.       — Это чем, интересно знать? — уточнил Томас.       — Самое страшное, на твой взгляд, уже произошло, и тебе больше нечего опасаться, — обтекаемо ответил Калиад.       — Вы с Заботушкой мне врёте, недоговариваете, — покачал головой Макарт. — Вы по каким-то своим причинам решили поторопиться с этим процессом. По каким?       — К сожалению или к счастью, но поторопиться у нас с детьми сложно. Это ваши женщины вынашивают девять месяцев, в норме, а носители — по-разному. У кого-то первая фаза со множеством эмбрионов проходит за месяц, у кого-то — за полгода. Да и вторая фаза с одним плодом длится от четырёх до семи месяцев. То есть вся беременность с одинаковой вероятностью может длиться от пяти до тринадцати месяцев, — старательно принялся уводить разговор в сторону нив.       Томас понимал, что Калиад не хочет отвечать на вопросы, которые ему задавал носитель, и решил, что тогда и не стоит их задавать: всё равно никто ему правду не скажет.       — А ты многое знаешь о наших женщинах. Почему? Они тебя привлекают больше, чем твой муж? — спросил Макарт, решив для себя закрыть другой вопрос.       Томас помнил, что в носители брали лишь геев или би. Ну, по крайней мере, именно так он считал. Но не было похоже, что его парочка собирается принуждать своего носителя к сексу.       — Нет. Нита я люблю, и меня привлекает мужской пол, если можно так сказать, — охотно переключился на безопасную тему нив. — В связи с особенностями размножения есть у нас и особенности сексуального поведения. Свободный нив на представителя другой расы и не взглянет. Банально не встанет: наша система размножения и так сложная, природа, видать, решила подстраховаться. А вот когда два нива образовывают стабильную пару, то в какой-то момент они начинают смотреть по сторонам. Их начинает тянуть к представителям других рас.       — А ты можешь отличить нива от не нива? — ухватился за информацию Макарт.       — Могу, но по личной встрече. На экране или по фото — нет, конечно не могу, — кивнул Калиад.       — А как? По запаху? По движениям? — продолжил расспросы Томас.       — Мы как бы чувствуем экранирование других. Мы не знаем, насколько сильно оно, но словно бы чужое экранирование, когда ты проходишь мимо, давит, — задумчиво начал объяснять нив. — Наверное, ты хотел услышать другой ответ?       — Да, — кивнул Макарт. — Я экранирование не чувствую. Как я могу нива отличить от носителя?       — Только по татуировкам, но для этого тебе нужно научиться читать на нашем языке, — охотно ответил Калиад.       — А в каком возрасте вы их делаете? — вспомнил про детей, увиденных на пробежке, Томас.       — Их делают в первый же день жизни, — нив допил свой кофе. — Тебе налить ещё?       — В первый день? Младенцам? — удивлённо спросил Макарт. — И вам не жалко собственных детей?       — Мы не чудовища: всё делается под местной анестезией, — заверил Калиад. — Мы не мучаем ни своих детей, ни носителей. Просто у нас это документы.       Томас кивнул и поёжился: ему было не по себе от подобного. Макарт всё равно считал, что делать тату детям — дикость и варварство.