Прошла неделя с заключения пари, но из-за интенсивных тренировок и безобидных встреч с Кёей время потеряло свой счёт, а о неприятном случае было как-то подзабыто. Савада отчаянно пытался понять на уроке математики, что такое экстремумы, но в голову постоянно приходило что-то экстремальное. Точнее кто-то, кто наконец оставил их с Гокудерой в покое и больше не крушил окружающие предметы, трудясь во славу своего обожаемого клуба. Савада теперь являлся членом основного состава, но играть не стремился, да и капитан оставил его про запас. После убийственных тренировок Реборна Тсуна мог вернуть почти любой мяч, но ему не хватало техники. Так как Реботени «уехал» заграницу, остальное развитие Тсунаёши, как теннисиста было оставлено на его старших товарищей. В каком клубе состоял Хаято, всё ещё являлось загадкой. Когда мозг Савады стал закипать от активного мыслительного процесса, в приоткрытое окно влетела канарейка.
— К Хибари, на обеде, загрызу до смерти.
От последней фразы из рук учителя выпал мел, а по классу пролетел шёпот обсуждающих возможную провинность ни на что не годного одноклассника. Сам одноклассник покраснел до кончиков ушей, зная, что грызть его будут иначе, нежели других. Передав сообщение, Хиберд пристроился у получателя на голове. На большой перемене Хаято, не спрашивая согласия, потащил за собой Десятого.
— Гокудера-кун, я должен идти к Хибари-сану!
— Буквально пять-десять минут! Или вы очень торопитесь его побить?
— Дело не в этом!
— Прошу, Десятый, совсем немного. Передайте этому маньяку, что задержитесь.
— Как? У меня нет его номера.
Савада отметил про себя, что нужно бы это будет исправить на досуге.
— Так же, как и он — через птицу.
Хаято тыкнул в задремавшую канарейку, за что та его клюнула в палец.
— Думаешь, Хиберд меня поймёт?
— Если он этого придурка понимает, то вас — просто обязан!
— Ладно. Была не была. — Тсуна снял птицу с головы и теперь держал её перед собой на раскрытых ладонях. — Пожалуйста, передай Хибари-сану, что я немного задержусь.
— Задержится, травоядное задержится, — защебетала птичка, исчезая где-то в коридоре.
— Наглая птица! Идёмте, Десятый! — Гокудера привёл Саваду в клуб рукоделия и шитья и завёл за ширму. — Вот! Примерьте! Я сам его сшил! — Хаято всучил Тсуне короткие шортики с приделанным хвостом, топик и нацепил на голову кошачьи ушки. Костюм частично был из чёрного бархатистого стрейча и леопардовой окраски шёлка. Онемев от вида этой тройки — шорты, топик, ушки, — Тсуна ошарашено посмотрел на сияющего Хаято. — Просто примерьте, больше ничего не нужно.
— Эм, — после заминки ожил Савада, — Гокудера-кун… Ты не мог бы выйти?
— Да, конечно!
Тсунаёши надеялся, что тот быстрее отстанет, и он сможет как можно быстрее отправиться к Кёе. За последние несколько дней они стали довольно близки, но Савада всё ещё чувствовал неловкость, находясь рядом с ним. Было непривычно не бояться грозного главу дисциплинарного комитета: как-то было спокойнее, когда он его бил. Переодевшись в странный наряд, захотелось чем-нибудь прикрыться, так как он оказался весьма обтягивающим и Тсунаёши чувствовал себя в нём голым. Вслед за щелчком фотоаппарата из тайного укрытия вышел фотографировавший. Реборн подленько улыбнулся и наставил пистолет на Тсуну.
— Беги.
— Что? Реборн, о чём ты?
— Разве ты не опаздываешь на встречу?
— Но не в таком же виде?! Дай хоть переодеться!
За ширму заглянул Хаято и восторженно посмотрел на своего горячо любимого босса, одетого в его творение. Реборн усилил напор на уже не знающего что чувствовать мальчишку. Саваде было ужасно стыдно, страшно, и он был очень зол. Над головой прозвучал выстрел.
— Именно в таком, бестолковый Тсуна.
В решимости аркобалено Солнца сомневаться не приходилось. Пришлось бежать. В чём было. Куда бежать, тоже не приходилось выбирать. В тот момент, когда его прижали к стенке, Савада даже не задумался, что Реборн больше не преследует его.
— Ммм! Как мило с твоей стороны, Тсунаёши-кун, что ты так подготовился к моему приходу!
— Бьякуран!
На какой-то момент время остановилось. Только сейчас Тсуна понял, что неделя уже истекла. Беловолосый парень провёл рукой по оголённому поясу и скользнул по обтянутой мягкой тканью упругой попке.
— Как успехи?
— Вы проиграли. Отпустите меня.
— Хочу доказательства.
Савада стиснул зубы, но ничего сказать не смог. Из лап маньяка его вырвал Кёя, атаковав того тонфа, от которого, увы, противник увернулся.
— Что ты делаешь на территории моей школы? — Хибари старался не смотреть на недоодетого Саваду.
— Пришёл навестить своего друга.
— Мы не друзья, — мгновенно опроверг Тсуна.
— Но мне бы очень хотелось, чтобы мы ими стали.
— Я не хочу.
— Хочешь быть моим врагом? — Разговор был вынужден прерваться, так как Хибари надоело стоять и слушать в сторонке. — Отчего так злишься, Кёя-чан? Проникновение в школу не такое уж и смертельное преступление. Или тебя злит, что я немного потискал Тсунаёши-куна? — Бьякуран поплатился за свой длинный язык скользящим ударом. — Так вы правда встречаетесь?
— Не твоё дело. Я загрызу тебя до смерти!
— Тише, тише, Кёя-чан! Позволь мне только передать твоему драгоценному одно письмо, и я уйду. — Продолжая улыбаться, Бьякуран остановил тонфа голой рукой. — Одолжи мне минуту его внимания.
— Пятнадцать секунд, и я тебя больше никогда с ним рядом не увижу.
— Тсунаёши-кун, пляши! У меня для тебя письмо! — проскользнул он в ту же секунду мимо недовольного хранителя Облака.
— Десять секунд.
Любитель маленьких мягоньких сладеньких шариков вытащил два письма.
— Вот только вспомнить бы, которое из них. — Он открыл одно письмо, и из него салютом вылетели блестящие разноцветные маленькие звёздочки. — Не то. Его я хотел вручить в случае моей победы. — Улыбка стала немного грустной, и Савада не смог определить, наигранна ли она. Тем временем второе письмо оказалось в руках получателя. — Надеюсь, оно тебе понравится. — Когда белобрысая бестия развернулась, Кёя подошёл к Тсуне, провёл по щеке рукой и коснулся кошачьих ушек. Бьякурану посчастливилось обернуться назад именно в этот момент. — Вы прекрасно смотритесь вместе! Вы ведь уже делали это? Потрясающе, правда, когда по любви? Для здоровья тоже полезно. Ну что же, бывайте!
Если бы Тсуна не прятал раскрасневшееся лицо, вцепившись в Кёю, тот обязательно убил этого самоубийцу.
* * *
— Почему ты так одет?
Кёя старался не смотреть на развратно одетого Тсунаёши. Зверёк сидел на диване в кабинете дисциплинарного комитета, виновато опустив голову, и теребил в руках хвостик. Кёя уже думал о продолжении их отношений, но посчитал свою пассию слишком молодой. Два года разницы в их возрасте пока имели значение. Если бы не постоянные сны о приятном времяпрепровождении, он бы и не задумывался, а просто подождал ещё немного. Раньше как-то прекрасно справлялся сам. Но сейчас, украдкой поглядывая на так и напрашивающееся травоядное, он окончательно понял, что долго сдерживаться не сможет. Не пользоваться тем, что имеешь — грешно.
— Гокудера-кун сделал. Просил примерить. Потом пришёл Реборн, и пришлось бежать.
Тсуна тоже старался не смотреть на Кёю. Ему было ужасно стыдно за свой вид. Слова Бьякурана эхом отдавались в голове, а, так как Савада чувствовал себя голым в этой пародии на одежду, шорты стали жать в интересных местах. Он старался прикрыться хвостиком, но это было весьма проблематично. То, что Кёя не смотрел на него, было очень кстати. Савада не отрываясь глядел в пол, но стоило ему закрыть глаза, как чувство собственной обнажённости и близости Хибари посылали картинки из снов.
— И ты согласился? Какой бы ни была причина, надевать подобное в школе запрещено.
— Вам не нравится? — зачем-то спросил Тсуна. Наконец, посмотрев друг на друга, они отвернулись вновь. Кёя использовал всю свою силу воли, чтобы не выдать своего желания, а Тсунаёши уже давно хотел провалиться сквозь землю. — Я не… если… сан.
— Что?
— Я… тив… сли… Хи… ох.
Кёя понял, что если он не подойдёт, то не услышит, что бубнит зверёк, но в то же время, если он выйдет из-за стола, то ситуация станет ещё более неловкой.
— Соберёшься с мыслями — скажешь.
— Я… Я не против… Если это будет Хибари-сан, я не против.
— Ты от простых поцелуев чуть в обморок не падаешь, и называть меня по имени боишься словно смерти.
— Вы тоже не зовёте меня по имени.
— Оно забавное.
— Только поэтому? — сжав в руках многострадальный хвостик, Тсуна глянул на Кёю. — Можно я пойду переоденусь?
— Можно. — Савада, выходя, взглядом пытался найти, чем бы прикрыться, но нашёл лишь письмо, оставленное Бьякураном. — Тсунаёши. Если ты правда не против, почему бы не провести завтрашнюю ночь у меня?
— Я… Я… Да, — выдохнул он. Обеденный перерыв был потерян, но это меньше всего его волновало. Сегодня Тсуна вряд ли сможет уснуть.
* * *
Дома у Савады вновь собралась старая добрая компания. Хаято пытался помочь Десятому с домашним заданием, попутно ругаясь с Такеши. Когда Ямамото пошёл по нужде, Тсуна собрался за чаем, но шестое чувство заставило его остановиться.
— Десятый, письмо от Бьякурана может быть опасным! Я проверю его!
В руках динамитного парня был тот самый конверт, что дал Бьякуран. Видимо, оно выпало из рюкзака.
— Стой, Гокудера-кун!
Но было поздно. Споткнувшись при резком развороте на сто восемьдесят градусов, Савада упал на пол, а Гокудера пытался отчихаться после того, как вздохнул вылетевший из конверта порошок, исчезающий, не долетая до Тсуны.
— Что за дрянь?! — Вытащив и прочитав письмо, он небрежно бросил его Десятому. — Полагаю, это тебе.
На листе было всего одно предложение: «Сдаваться слишком скучно, мой Тсунаёши-кун».
— Ты в порядке, Гокудера-кун? — Тсуна сел и стал чесать новоприобретённую шишку.
— Не твоего ума дело. Отвали! — рявкнул он на Десятого, с надеждой глядя на открытую дверь.
— Гокудера-кун?
— Произнести по буквам? Я. Тебя. Ненавижу. Слейся! — Хаято смотрел на него так же, как и при их первой встрече, разве что динамитом не кидался. Ошарашенный Тсуна так и не нашёлся, что сказать. Хотелось верить, что это странная шутка или запоздалые последствия сотрясения, но даже он понимал, что это всё проделки Бьякурана. Увидев кого-то, Хаято пулей вылетел в коридор. — Такеши, пошли уже домой! Нам здесь больше делать нечего.
— Гокудера? — Ямамото непонимающе посмотрел на него, а после на Тсуну, но тот так и продолжал молча сидеть. Бейсболисту показалось, что он плачет, но сказать точно было невозможно, так как Савада сидел к нему спиной. — Тсуна, что-то случилось?
Ответом была тишина. Тсунаёши мешал ответить застрявший в горле ком.
— Забей на него! Лучше пойдём, я тебя до дома провожу.
— Но…
— Идите, — не оборачиваясь, попросил Савада. — Всё в порядке.
Когда гости ушли, он потянулся к телефону. Единственный, кто мог ему сейчас помочь, это Ирие.
* * *
Пока Ямамото и Гокудера шли по улице, динамитный парень с интересом расспрашивал мечника о бейсболе, говорил, как тому идёт форма, невзначай потрогал его, восхищаясь спортивным телом. Только возле дома Ямамото решился задать вопрос.
— Как давно ты называешь меня по имени?
— Кажется, с сегодняшнего. — Хаято влюблённо посмотрел на собеседника. Притянув к себе за галстук, он поцеловал его со всей возможной нежностью. — Тебе тоже следует. Надеюсь, завтра услышать своё имя, произнесённое из твоих сладких уст. — Улыбнувшись, он поцеловал Ямамото вновь. — До завтра, Такеши.
Хранитель Дождя застыл, как был. Из состояния «я — статуя» его вывел отец, вышедший встретить сына. Придя в себя, он побежал звонить Тсуне, но, к сожалению, того дома не было. Ямамото инстинктивно знал, что это не последствия сотрясения и всё гораздо серьёзнее.
