Разнообразие

Настал последний день уходящего года. Дети пытались вылепить снеговика из снега, что выпал прошлой ночью. Погода, в общем, стояла тёплая и солнечная. Лучи солнца отчаянно пытались растопить холодный снег, но тот лишь весело переливался под ними, словно радуясь своей недолгой, но всё же победе. Сегодня был большой праздник, а значит, придёт много народа, и Реборн опять устроит очередные состязания, как считал Тсуна. Но единственным заданием на сегодня было пойти в храм в традиционном костюме. У Неба Вонголы дыхание перехватило от вида прекрасной Киоко в светлом кимоно. Хару вновь напридумывала трагическую историю любви босса мафии и простой гимнастки, попутно выпытывая, насколько ему понравился её наряд. Помолившись о благополучии друзей и о собственном счастье, Савада облегчённо вздохнул, надеясь, что весь следующий год пройдёт столь же спокойно, как и Новый Год. Он почему-то верил, что оставшееся время праздника протечёт так же безмятежно. Что же, всё может быть. Вечером все собрались за общим столом в доме Савады. Отсутствовали только трое из приглашённых Реборном, двое из которых вскоре почтили своим присутствием простых смертных. Один в белом кимоно и накинутым на плечи хаори с переливающимися перламутровыми орхидеями, другой в чёрном с алыми розами. — Бьякуран, Мукуро! Почему вы здесь?! — Мы тоже очень рады тебя видеть, Тсунаёши-кун. — Тсуна с боязнью смотрел то на беловолосого парня, то на младенца с пистолетом. С большим страхом он смотрел на зефирного маньяка, что не ускользнуло от взора светлых глаз. — Не надо так на меня смотреть, подобный взгляд слишком сильно распаляет. Хотя, если ты не против… — Против! — А жаль. Ты такой несговорчивый, Тсунаёши-кун. — Бьякуран пристально посмотрел на не скрывающего страх Тсуну, нагнетая обстановку и наслаждаясь реакцией, тут же руша её лучезарной улыбкой. — Расслабься, я пока не получил, что хотел. Но я уже к этому близок! Я не смог выпытать признания в любви, но Муку-чан на днях признался, что ему нравится секс со мной! Над головой белобрысого весельчака появилась из тумана наковальня, из-под которой тот еле успел отпрыгнуть — в полу теперь красовался свежий пролом. — Реальная иллюзия?! — Да. Чинить не буду, — на всякий случай предупредил Рокудо. — И не надо. От Ламбо, Бьянки, Реборна, Гокудеры-куна и старшего брата куда больше разрушений, — скороговоркой выпалил Савада. — Из чего сделан этот дом? — Без понятия. Самому порой интересно. — Тсунаёши-кун, я хо-ой! Увлёкшегося беседой Бьякурана и скучающего рядышком Мукуро постигла кара в виде прилетевших в голову тонфа. Оба парня синхронно схватились за ушибленные затылки и обернулись к источнику новых шишек. — Кёя-чан, больно же! — Теряешь форму, учитывая твою жажду убийства и этот жалкий ушиб. — Всего лишь надеюсь, что сойдёшь с ума после сотрясения и сам себя убьёшь. Способ на твоё усмотрение. — Боюсь, он приемлет только тот способ, где ты его до смерти затр… А?! — Разъярённый иллюзионист едва не снёс болтливую голову бензопилой, судя по всему, «Дружба» *. — Откуда такие фантазии, Муку-чан?! Рокудо обладал удивительной способностью вызывать у Бьякурана доселе неведомые ему чувства. На данный момент он познавал шок на грани немого ужаса. — А у меня сотрясение, и я сошёл с ума! Отправляйся в ад! — Говоришь, у тебя часто дом крушат, Тсунаёши-кун? — Проявляя чудеса акробатики, любитель американской сладости ловко уклонялся от маньяка-лесоруба. — Я не Муку-чан, так что за дверь рассчитаюсь! В очередной раз избежав встречи с циркулирующими зубчиками пилы, Бьякуран на скорую ногу выбил дверь, и стал во дворе играть в салочки с Мукуро в качестве воды. Савада ещё некоторое время смотрел на пустующий дверной проём, пока его не окликнул Хибари. — О чём задумался? Мысль о том, что зверёк думает о ком-то, кроме него, задевала его гордость. — Да так. Просто подумал, что они идеально друг другу подходят… — Тсунаёши-кун… — Сзади оказался Ирие, со стаканом сока в руках. От удивления и чувства предательства от близкого друга юноша разжал руку — стакан выпал, провалился в дыру от наковальни и разбился вдребезги где-то в подвале. Посмотрев в непроглядную тьму всё той же дыры, Шоичи начал бормотать про себя: — Может ты и прав. Бьякуран-сан бросил меня, потому что ему было со мной скучно. А с Рокудо Мукуро-саном ему интересно. Они оба превосходные актёры и не прочь подурачиться, а я слишком серьёзен и, порой, чересчур категоричен. Спаннер, стоявший рядом, немного послушал его, затем спокойно глянул на Саваду. — Вонгола, в какой комнате я могу утешить Шоичи? — Боюсь, здесь нигде небезопасно. Думаю, пока я у всех на виду, моя комната может быть вам наиболее полезна. — Благодарю. — Не стоит. В конце концов это я виноват. — Не ты. Бьякуран, — уводя за собой поникшего Ирие и оставляя Тсуну в компании Кёи, отметил техник. Пока Хибари думал, куда увести Саваду, не желая оставаться в толпе, при условии, что во дворе бегали психи, на кухне всегда кто-то был, свою комнату его недалёкий зверёк саморучно отдал на растерзание, а с крыши тот обязательно навернулся бы, к Тсунаёши подошла женская братия. — Тсуна-сан! Счастливого Нового Года! — Хару, радостно прыгая вокруг «будущего мужа», осыпала его конфетти. — С Новым годом. Мы испекли тебе кекс со всей любовью. Из-за «мы» Савада не мог не принять смертельно опасный подарок, особенно, когда столь прекрасная девушка, как Киоко, смотрела на него влюблённым взглядом. Трясущимися руками он потянулся к ядовито-сиреневому отравленному кексу, мысленно пытаясь найти пути к отступлению. Почти прикоснувшись к нему, Савада услышал над ухом заговорщический спасительный шёпот: — Он ведь отравлен? — Будущий легендарный десятый босс нерушимой Вонголы подпрыгнул от неожиданности. Над ним склонился хранитель Тумана с фальшивой улыбкой на лице, пытаясь в то же время отдышаться. Тсуна покосился назад на немного запыхавшегося Бьякурана. — Ты ведь не против? — Только за… — признался он. Целостность Мукуро оберегал Реборн, разговаривая с Кёей, не позволяя ввязаться в драку. — Серьёзно? На какую-то секунду иллюзионист забыл о презрении и проникся глубоким уважением к недотёпе боссу. — Ну, он всё равно не умрёт… — Мукуро прикусил губу, почувствовав вкус разочарования. — Вы не против, если я поделюсь с Мукуро и Бьякураном? — обратился он девушкам с кривой улыбкой на лице. — Конечно! Будем только рады! Бьянки разрезала ужасающее творение кулинарии ножом. — Хочешь сказать, что мне тоже придётся это есть? — Боже упаси! Создай иллюзию и скорми всё Бьякурану. — Тсуна-кун, у меня для тебя есть подарок. — Киоко немного замялась, пытаясь скрыть смущение. — Оберег от ранений. Теперь у тебя будет не только талисман для победы, но и защищающий. Впихнув «кекс» в руки Рокудо, Савада взял драгоценный подарок, соприкоснувшись своими пальцами с пальцами Сасагавы. Взгляды молодой пары пересеклись, на щеках у обоих проявился лёгкий румянец. Время остановило свой ход, и никто более не мог привлечь их внимание. Почти никто. Хиберд замахал своими крылышками перед глазами погрузившегося в мир романтических грёз Савады, возвращая того к суровой реальности, где его поджидал сгорающий от ревности Хибари. Где-то во дворе Мукуро пытался скормить злосчастный подарок, приготовленный с любовью и немереным количеством яда, упирающемуся Бьякурану, сидя на нём. — Спасибо, Киоко-чан! Хару, Бьянки, спасибо. Мне нужно отойти. Спеша к злившемуся главе дисциплинарного комитета, Савада пытался придумать оправдание, но в этом не оказалось необходимости. Кёя схватил его за руку, потащив к кладовке, что была в подвале. Грубым поцелуем накрывая губы Тсуны, Кёя прикусил одну до крови. Прижав Саваду к стенке, он стал покусывать шею, ключицу, снимая постепенно кимоно, добрался до сосков, вызвав у своей жертвы довольно громкое «Ой!». — К-кёя-сан! Пожалуйста, остановитесь! — И не подумаю! Я пришёл не для того, чтобы делить тебя с кем-то. Ты мой. — Кёя-сан! Всё не так… — Я хотел начать этот год по-особенному. Например, с химехаджиме**, — немного оскалившись в хитрой и пугающей улыбке, Хибари нашептал на ушко раскрасневшемуся Саваде значение слова. — Не слишком ли рано?! Ещё столько времени до полуночи! — Будем тренировать твою выносливость. В прошлый раз ты слишком быстро выдохся. Хибари потянулся к члену Савады, возбудившегося от пошлых мыслей, но Тсунаёши остановил его. — Стойте. — Тсуна спрятал своё лицо на груди Кёи, пытаясь набраться смелости. — Пока я ещё в состоянии, я хочу подарить вам подарок. — Но я уже получил от тебя новогодний подарок. — Знаю. Вы попросили меня сразиться с вами, но… Я хотел… ещё один… — Я не против, полагаю. Что же ты хотел мне подарить? Савада выбрался из объятий Облака и поменялся с ним местами. Теперь Хибари был у стенки, с недоумением смотря на дрожащего зверька. — Я постараюсь, чтобы вам понравилось. Встав на колени, Тсуна взял в начале в руки твёрдую плоть любовника, затем неуверенно провёл по головке языком и после взял в рот, стараясь заглотить как можно глубже, но так, чтобы при этом плохо не стало. За всё время их встреч ни Савада, ни Хибари не использовали оральные ласки, поэтому для обоих подобный опыт был первым. Новый шаг в продвижении их отношений. — Тсунаёши… Пусть действия зверька были неумелыми, но сам его вид мог заставить кончить. Под действием неуклюжих ласк, Хибари получал незабываемое удовольствие, вплетая пальцы во взъерошенные волосы Савады.

* * *

Попытка накормить бывшего главу Мельфиоре отравленной кулинарией не увенчалась успехом, что, в общем-то, следовало ожидать. Успокоившись, Мукуро и Бьякуран приступили к более скучной части праздника, еде и напиткам. У стола им «посчастливилось» нарваться на Гокудеру, обеспокоенным отсутствием Савады. — Вы, мерзавцы! Что вы сделали с Десятым?! — Зажатый в руках динамит грозился в любую минуту полететь в сторону ненавистной парочки. — Тсунаёши-куна нет? Жаль, я хотел с ним немного побеседовать. Шо-чан тоже куда-то пропал. — Так вы тоже не знаете, где Тсуна? — Ямамото не был обеспокоен исчезновением друга, так как был уверен, что он просто уединился с Хибари. — Нет. Могу лишь предположить, что он умаляет приступ ревности у своего любовника. — Любовник?! У Десятого?! — Ку-фу-фу, бесподобная «правая рука»! Даже не знаешь, что творится с твоим обожаемым боссом. — Зараза тропическая! Сейчас я из тебя сок сделаю! — Ценой разрушенного дома Савады Тсунаёши? — Чёрт! Пнув стенку, Гокудера схватил первый попавшийся стакан и выпил содержимое залпом, сразу начав кашлять, схватившись за горло. — Хаято, тебе ещё слишком рано пить алкоголь, — произнесла появившаяся из ниоткуда Бьянки, добавив страданий брату. — Как ваши отношения, продвигаются? — поинтересовался беловласый. — Да, вроде. Почему вы интересуетесь? — Наверное, потому что я их создал, пусть и ненароком. Вы прекрасно гармонируете, как инь и янь. — Кто тут ик… и янь!? — вернулся к жизни Гокудера от сказанных Бьякураном слов. Посмотрев на бездарные попытки подрывника встать, беловолосый маньяк подмигнул бейсболисту. — Ты даже не представляешь, сколько всего любопытного можно вытянуть из пьяных. Раз ни Тсунаёши-куна, ни Шо-чана не найти, делать мне здесь больше нечего. До встречи. — Бьякуран, — Такеши остановил развернувшегося было Бьякурана, — не уверен, что стоит вас за это благодарить, но, спасибо, что дали мне возможность полюбить Гокудеру. — Это было всего лишь досадным просчётом, но, похоже, весьма удачным. Счастливо. По дороге в Кокуё Бьякуран не проронил ни слова, полностью погрузившись в свои мысли. Не то что бы это беспокоило Мукуро, но всё же напрягало: непривычная тишина со стороны белобрысого «друга» вызывала опасения. Иллюзиониста волновало, как бы буря не началась после затишья. Уж больно неприятно действовать под руководством зефирного маньяка. Только дома Бьякуран соизволил заговорить: — Тебе не показалось, что Шо-чан сегодня был обеспокоен сильнее, чем обычно? — Тебе виднее. Я его даже не замечал. — Да. Верно. Тебе до него нет никакого дела. Шо-чан выглядел таким ошарашенным, когда разговаривал с Тсунаёши-куном. — Если ты так беспокоишься о нём, то почему бы не закончить этот фарс и не расставить все точки над «i»? — Ещё слишком рано. — Зачем ты вообще всё это затеял? И почему бросил его лишь… временно, а не насовсем, раз уж заскучал? — Видимо, я просто неверный муж, вот и загулял. Но правда в том, что для меня нет никого лучше Шо-чана. — Лучше, потому что не может тебе отказать? — Ха-ха! Что за бред, Муку-чан? Он далеко не единственный, кто не может мне отказать. Просто… Может, я его люблю? — Любил бы, не бросил. Любимым не причиняют такую боль по прихоти. — Даже учитывая, что ты считаешь меня садистом? — Ты всего лишь больной на голову. Сколько мне с тобой ещё мучиться? — До выпускного. Разве я не говорил? — Не помню. — Со дня рождения Занзас-куна у тебя начались проблемы с памятью. Может, тебе рыбьего жира попить, раз шоколад не помогает? — Смерти моей хочешь? — Нет. Признания. — А смысл? Через пять месяцев ты уйдёшь. Повисло напряжённое молчание. Мукуро с неприязнью осознал, что сболтнул лишнего, а Бьякуран не сразу поверил в услышанное. — Ты поэтому не хочешь признаваться? Рокудо стоял у двери, собираясь открыть её и уйти как можно скорее. Сзади подошёл Бьякуран. Нежно обняв, он стал лёгкими поцелуями покрывать шею, медленно подбираясь к мочке уха. — Я тебя не люблю! — Муку-чан, я обещал, что о тебе позабочусь, и я своё обещание сдержу. Только скажи мне правду. — Правда в том, что я тебя ненавижу. Меня от тебя тошнит и я просто жажду того момента, когда избавлюсь от твоего навязчивого раздражающего внимания! Терпение Бьякурана нельзя было назвать железным. Потянув иллюзиониста с острым языком к себе лицом, он грубо схватил его за волосы, не давая возможности выбраться. — Ты спрашивал, не хочу ли я твой смерти. Так вот, я не хочу, а ты вот явно её жаждешь. — Уж лучше так. — Ты правда боль не любишь? — спросил он, заламывая руку и заставляя Мукуро согнуться. — Почему бы не заставить тебя её полюбить? — Бьякуран повёл за собой безвольного иллюзиониста и буквально швырнул его на диван. — Ммм! Какое приятное начало года!