It's Not Babysitting

На следующий день Блейну потребовалось собрать всё мужество в кулак, чтобы позвонить Курту, и очень живой эротический сон, приснившийся ему ночью, вовсе не способствовал выполнению плана. Он лишь надеялся, что сможет смотреть в глаза Хаммелу и не представлять его в различных компрометирующих позициях. Но к четырем часам, после прогулки по огромному городу с самого раннего утра, Блейну реально нужно было сесть, отдохнуть и чего-нибудь перекусить. Поэтому выбор был небольшим – либо ужинать в одиночестве в каком-то незнакомом месте, или позвонить Курту. А на сегодня с Андерсона было достаточно времени, проведенного наедине с самим собой. Голос Курта вовсе не звучал удивленным или раздраженным, когда Блейн предложил поужинать вместе. Он просто сказал: – Конечно. У тебя есть на что-нибудь аллергия? – Нет, насколько мне известно. А что? Курт хмыкнул себе под нос, и из динамика раздался звук открывающихся и закрывающихся дверец шкафа. – Нелюбимая еда? Никаких объяснений. Хорошо. – Эм… улитки? Печень? И я не слишком люблю черные оливки. Хаммел очередной раз хмыкнул, и теперь Блейн расслышал, как тот стал что-то интенсивно помешивать. – Отлично! Приходи примерно через час, и я позволю тебе выбрать. Звонок завершился, и Андерсон в недоумении посмотрел на трубку. Выбрать что? Ладно, неважно. Вскоре выяснится. Как оказалось, Курт имел в виду самую лучшую пиццу, которую когда-либо пробовал Блейн: домашнюю, украшенную щедрым пластом различных ингредиентов, которые Блейн выбрал сам для своей половины, хоть и пришел на пять минут позже заявленного Хаммелом срока. Через какое-то время, когда оба, насытившиеся и довольные, сидели на диване и потягивали безалкогольный мохито из-за не желавшей покидать город жары, Блейн поинтересовался: – Ты все еще злишься на Купера и Себастиана? Курт добродушно рассмеялся. – Нет, но им не говори – они заслуживают того, чтобы пострадать подольше. С их стороны это было очень опрометчиво, ведь тебе не нужно было слышать и половины того разговора. – Я не возражал, – к собственному удивлению, Блейн даже не покраснел. Курт покачал головой. – А я да. Из-за того разговора я стал выглядеть, как живой стереотип. Мне вовсе не хочется, чтобы ты думал, будто и для тебя всё будет непременно так же, когда ты закончишь школу и будешь жить в месте, где сможешь быть самим собой. – Курт, я знаю. Все в порядке. На него устремился изучающий взгляд серо-голубых глаз, после чего Курт кивнул. – Тогда хорошо. Блейн решил сменить тему. – Я хотел спросить… ты не будешь возражать, если я стану приходить сюда периодически играть на пианино? Я раньше не расставался со своим дольше, чем на неделю, и мне не хотелось бы, чтобы навыки заржавели за это время. Курт улыбнулся и махнул в сторону инструмента. – Разумеется, играй, когда хочешь, лишь бы это не совпадало по времени с моим сном – когда я работаю или занимаюсь чем-то ещё, музыка мне не мешает. Скажу тебе даже вот что: возьми ключи у Купера и приходи сюда в любое время. Моё рабочее расписание висит на холодильнике, так что ты можешь посмотреть, когда меня не будет, и поиграть без помех. Блейн не мог поверить своим ушам. – Подожди, ты хочешь, чтобы я просто… приходил, пока тебя нет? Курт пожал плечами. – Конечно. А что, ты на самом деле малолетний преступник, но просто хорошо скрываешься? Андерсон покраснел. – Нет, но… Курт немедленно отмел все его возражения. – У меня нет причин тебе не доверять. И ты мне даже нравишься, поэтому приходи, когда вздумается. Или… почти; я дам тебе знать, когда, эммм… лучше не стоит, – Курт покачал головой и тут же перевел разговор на другую тему. – Ох, кстати… если хочешь как-нибудь ещё прийти в театр, это тоже можно устроить. Заскочи как-нибудь, пока я на работе, я сделаю тебе временный пропуск и познакомлю с персоналом, чтобы ты мог наведываться в любое время. Они не станут возражать. – Вау, – только и удалось выдавить Блейну. Но затем он одернул себя и добавил: – Спасибо тебе, Курт! Ты просто потрясающий. Это лето обещало стать лучшим в его жизни. х х х х В течение следующей недели они виделись практически каждый день. Никто не планировал этого – так случалось во время визитов Блейна для игры на пианино, посещений театра (Курт отвел его к охраннику, сделал пропуск и представил, как «друга из Огайо, который, скорее всего, этим летом будет часто здесь находиться») и совместных вылазок в город для знакомства с достопримечательностями. И, черт подери, Блейн был просто поражен экскурсией по Бродвею! Курт так много знал об истории театра, кучу анекдотов и смешных историй, что к концу вечера у Андерсона кружилась голова, и он был влюблен в театр больше, чем когда-либо в жизни. Возможно, отчасти это зависело от того, что он также был очарован своим личным гидом, признался парень сам себе, когда позже тем вечером они возвращались домой к Куперу. Хотя, поспешно одернул себя Блейн, наверное, все дело было в том бокале вина, что Хаммел заказал для него во время ужина. В конечном счете, Андерсон не мог припомнить, когда чувствовал себя таким счастливым. Он позволил себе забыть о проблемах с отцом и наслаждался временем, проведенным здесь, прежде чем вернуться в Огайо в конце августа. Даже вся эта шумиха с Нейтаном не казалась уже таким темным пятном, учитывая перспективы, которые могла предложить жизнь за пределами Огайо. Блейн находился в чудесном городе со своим братом, у него была музыка и возможность своими глазами увидеть, как создается Бродвейская постановка, а кроме того Андерсон очень быстро подружился с великолепным, потрясающим мужчиной, который понимал его, как никто другой. Жизнь была прекрасной. х х х х – Привет. Не обращай на меня внимания, я раздражен. Так поприветствовал Курт Блейна на второй неделе пребывания парня в Нью-Йорке. Он только что пришел в квартиру Хаммела, проведя день перед этим в пеших прогулках и любованиях уличными музыкантами – они завораживали Блейна, а некоторые из тех, что ему сегодня встретились, были необычайно талантливы. Он помыл на кухне руки и прислонился к стойке. – Что-нибудь случилось? Курт застонал сквозь зубы, а после поморщился от раздавшегося звука. – Петерсон случился, и его тупая эпизодическая роль в каком-то идиотском сериале, – Блейн кивнул, чтобы тот продолжал – к этому времени он знал уже многих актеров по имени, и у Петерсона была главная мужская роль. – Он не сможет прийти на примерку завтра днем, поэтому мне придется встать в чертовых десять утра и притащить свою задницу в театр ради него одного. Боже, я просто ненавижу звонок будильника. И весь день я буду настоящей стервой – приготовься к этому. – Думаю, я переживу. Но мы всё равно завтра ужинаем? Курт кивнул. – Конечно, только не говори, что я тебя не предупреждал, если вдруг сорвусь и нечаянно за что-нибудь наору. Этим вечером Андерсон ушел рано – на следующее утро у него был запланирован просмотр достопримечательностей. И если вдруг он обнаружил, что в 9:50 стоит в кофейне напротив дома Курта – что же, это было всего лишь случайным совпадением. Но раз уж Блейн был так близко, он ведь вполне мог купить обезжиренный мокко с двойной порцией эспрессо и маффин, чтобы забежать на минутку и скрасить Хаммелу утро, так? Только вот когда Блейн в 9:55 вошел в квартиру Курта и пробрался на цыпочках в кухню, раскладывая покупки на столе, то осознал, что и понятия не имеет, как теперь поступить. Его план – совершенно внезапный, разумеется – заключался в том, чтобы спасти Курта от дьявольского звонка будильника, доставив к двери любимый горячий завтрак. Но не мог же Андерсон просто так войти в его спальню! А запах кофе уж точно не проникнет через закрытую дверь – по крайне мере, недостаточно терпкий, чтобы разбудить Курта. Но… кое-что другое могло. Без двух минут Блейн сел за пианино и принялся играть очень милую и красивую мелодию – поначалу тихую, постепенно возрастающую, но не достигающую слишком высоких тонов. Андерсон не слышал никаких шорохов из спальни, но будильник также не сработал, и в пять минут одиннадцатого Курт открыл дверь и улыбнулся ему. – Думаю, я прощу тебя за игру во время моего сна. Это было очень приятное пробуждение, Блейн. х х х х Хаммел всем своим существом ненавидел звонок будильника. Приспособление, которое беспардонно выдергивало тебя из самого сладкого сновидения, не могло быть ничем иным, как чистым злом. Но вот прекрасная музыка, осторожно проникающая в твой сон и медленно подводящая к пробуждению, была потрясающим способом проснуться. Курту удалось выключить будильник до того, как он зазвенит, и к тому времени, как полностью одетый Хаммел открыл дверь спальни, то был в сознании ровно настолько, чтобы заключить: несмотря на ранний час, он испытывал лишь лёгкую сонливость, но никак не смертельное раздражение. Ничего такого, что ударная доза кофеина не могла бы поправить. Ммм, может, симпатичный пианист в гостиной позаботился о том, чтобы сделать кофе? Как оказалось, он сотворил даже большее. Крепкий, горячий мокко – да ещё и в специальной термической чашке, чтобы сохранить тепло! – и свежий черничный маффин дожидались его на столе в кухне. Ничего себе, когда последний раз такое было, чтобы мужчина, с которым он встречался, хотя бы подумал об этом? Речь шла о чем-то столь обыденном, вроде завтрака и чашки кофе, но сейчас это доказывало, насколько предусмотрительным был Блейн. А они даже не занимались сексом. Не говоря уж о том, что Блейн запомнил его любимый кофе, что было странным образом трогательно. Черт подери, какой же из него получится великолепный бойфренд. Привлекательный, заботливый, предусмотрительный, с хорошими манерами и чувством стиля… Иногда они с Куртом говорили часами, и темы для разговора никогда не иссякали – Хаммел по-настоящему наслаждался подобными беседами. Конечно, Блейн был моложе, не совсем понимал, как устроен мир, и смотрел на все немного наивно, но зато он был воодушевленным и страстным, а также достойным партнером для Курта в плане интеллекта, что случалось довольно-таки редко с другими мужчинами. К тому времени, как стаканчик с кофе оказался наполовину опустошенным, мозг Хаммела заработал в полную силу и покончил со всеми этими фантазиями, оставляя Курта наедине с жалкими мыслями вроде «Я бы обязательно с ним встречался, не будь он братом моего лучшего друга и на десять лет моложе». Вздохнув, Курт закончил завтрак и отбросил все раздумья, хотя очаровательно улыбающиеся глаза Блейна, смотрящие на него поверх пианино, делали эту задачу необычайно сложной. х х х х Через два дня поздно вечером Курт всё ещё работал в опустевшем театре. Или же, лучше сказать, тратил свое время, дожидаясь актера, который застрял в какой-то автомобильной неразберихе. Он позвонил Хаммелу и принялся невнятно распинаться о встрече с ветеринаром, о задержках и пробках, и Курт даже посочувствовал – в самом деле посочувствовал – но костюм этому парню следовало завершить сегодня ночью, после чего окунуться в настоящий кошмар под названием «исторические платья». Курт выбивался из расписания, но продвинуться вперед без живого тела в качестве манекена он не мог. Стук в дверь прервал поток его мрачных мыслей. – Привет! Я проходил мимо, и охранник сказал, что ты всё ещё здесь. Поэтому я решил заскочить и поздороваться. Блейн стоял в проходе и выглядел… вау, несколько по-другому. На нем были надеты обычные черные штаны для занятий йогой и обтягивающая майка в цвет. Несколько непослушных темных завитков выбились из старательно уложенной прически и очаровательно торчали на лбу и висках. Это был самый несобранный вид, в каком парень когда-либо представал перед Куртом, и Хаммелу приходилось признать, что смотрелся он весьма неплохо. Но глаз профессионала уловил кое-что ещё, помимо сексуальности парня, и в следующую секунду Хаммел стал перебирать бумаги в поисках мерок. Если он был прав – а он, скорее всего, был, ведь годы тренировок в подобных вещах давали о себе знать, – то Блейн мог спасти ему вечер. Курт нашел нужную страничку и быстро пробежал её глазами, чтобы освежить воспоминания. Да! Фигура Андерсона была очень похожа на фигуру Белла – актера, которого поджидал Курт. Хаммел мог быстренько сделать необходимую примерку с заменой, а в другое время только подогнать в нужных местах. – Какой у тебя рост? Блейн, казалось, несколько опешил от неожиданного опроса. – Эмм… метр восемьдесят? – Неправда, так что перестань, – Курт встал рядом с Блейном. – Метр семьдесят три, может, самую малость побольше… Отлично! А теперь раздевайся. – Чт… что? Курт оторвал взгляд от кучи различных кусков ткани, разрезанных и приготовленных для смётки. Шокированное лицо Андерсона заставило его остановиться, прокрутить в голове последнюю минуту разговора и тихонько фыркнуть от осознания того, как это прозвучало. Классика: его мозг и язык отказывались работать вместе. – Прости, нет, я не то имел в виду, – произнес Курт и прислонился к углу стола. – Просто… ты не мог бы побыть немного моей моделью? Мне нужно подогнать костюм и подготовить для шитья, а актер просто невероятно опаздывает – такими темпами я окажусь дома только к десяти, а мне нужно ещё многое успеть ночью. Ты по телосложению примерно такой же, как он, поэтому если бы ты мог… мне бы это очень помогло. Я займу всего пятнадцать или двадцать минут твоего времени. – И… и раздеться? – Ох, разумеется только до нижнего белья. Блейн быстро посмотрел по сторонам, словно искал какой-то запасной выход, и, когда снова обратил взгляд на Курта, то выглядел очень неуверенно. – Эм, конечно, просто… я только что был в тренажерном зале, и поэтому сейчас весь потный и просто отвратительный. Сегодня было много народа, и я решил, что приму душ дома и… Ох. Так вот, в чем была проблема, немного лишнего пота? – Ничего, это не важно. – Но… Блейн всё ещё походил на испуганного олененка в свете фар, и при любых других обстоятельствах Курт немедленно бы отклонил свое предложение. Сегодня же ему очень сильно хотелось отправиться домой и взяться, наконец, за работу. Он быстро придал своему лицу самое умоляющее выражение, прекрасно понимая, что играет нечестно. С другой стороны, Курт же не планировал изнасиловать бедного ребенка. – Пожалуйста? – Хаммел наклонил голову для достижения лучшего эффекта, но тут же посерьезнел, подумав о следующем: – Разумеется, только если ты не чувствуешь себя некомфортно. Блейн покачал головой и неуверенно рассмеялся. – Нет, всё в порядке, если тебе действительно не противно… Так, хорошо, я должен снять с себя всё? Курт просиял в ответ. – Отлично! Спасибо тебе большое, ты мне просто невероятно поможешь. Сними только верх пока, ладно? Мы начнем с рубашки и камзола. Он повернулся, чтобы взять нужные куски ткани, а когда снова посмотрел на Блейна… нет, у него вовсе не перехватило дыхание, с чего бы вдруг? Курту приходилось быть со многими привлекательными мужчинами – у него имелись определенные стандарты, ясно? Так что, нет, он не задохнулся, а всего лишь удивленно вздохнул. Да, едва слышно удивленно вздохнул. Курт совершенно не ожидал, что Блейн будет выглядеть… ну, вот так. Ему было всего семнадцать, ради всего святого (почти восемнадцать, прошептал дьявольский голосок в голове)! Семнадцатилетние парни не походили на греческих богов – оливковая кожа и мускулистые руки, подтянутая грудь и небольшой островок темных волос, узкая талия с косыми мышцами, при виде которых взгляд опускался опасно низко. Ведь не походили, так? По крайней мере, Курт не мог вспомнить ни одного подобного примера из раздевалок в старшей школе. Блейн неловко поежился под его взглядом (ты пялишься, Хаммел, в самом деле пялишься, мерзкий извращенец). Именно это вернуло Курта к жизни – он приблизился и стал прикладывать куски ткани, предназначенные для рубашки. По ходу работы Курт много разговаривал – не только для того, чтобы расслабить Блейна, который был заметно напряжен, но и для собственного блага. Ему необходимо было отвлечься от мыслей о подтянутой, солоноватой коже, которая так и умоляла, чтобы её лизнули, которая была так близко, источая тепло и головокружительную смесь запахов мужчины, жаркого лета, и, кажется, цитрусового лосьона после бритья. Да серьезно, даже думать об этом было неуместно. – Значит, ты был в тренажерке? Где именно? – Хаммел встал позади Андерсона и одернул ткань на спине, чтобы выровнять шов. Блейн пожал плечами, снова нарушая всю симметрию. – В той же, куда ходит Купер. Он сказал, что я могу пользоваться его членской карточкой, пока живу тут, потому что у него всё равно нет времени туда ходить. В Далтоне я занимаюсь боксом, так что решил, что время от времени будет полезно практиковаться и здесь. Аргх. Сконцентрируйся на том, чтобы не уколоть его булавкой, ты, извращенец. Твой кинк на потных парней может подождать. Пока ты не окажешься дома. С бутылочкой смазки или чем-нибудь ещё. – Эм. Бокс, значит. Блейн как-то рассеянно хмыкнул. Мышцы его живота подрагивали, когда Хаммел проводил по нему кончиками пальцев, чтобы расправить складки. – Мм, да. Я начал ходить на уроки бокса после того, как потерпел много издевательств в старшей школе. Мне больше не хотелось быть безза-ааа-щитным. Эта резкая запинка стала результатом того, что Курт провел ладонями по бокам Андерсона, проверяя, достаточно ли прилегала ткань. – Прости, я тебя уколол? – Нет, нет, всё в порядке. – Хорошо, тогда давай займемся рукавами. х х х х Блейну было все труднее не обращать внимания на столь непосредственную близость Курта; его утонченный аромат окружал Андерсона, словно теплый, опьяняющий туман; его руки, свободно прикасающиеся к Блейну, разглаживая материал, будто бы не желали выпускать парня из нежного плена. Он пережил примерку рубашки, а с камзолом было проще, учитывая более плотный слой ткани между ними. Кроме того, Блейн старался отвлекать себя, рассказывая Курту о новых музыкальных открытиях на улицах Нью-Йорка. Но затем… затем пришло время для брюк. Не то чтобы раньше Андерсон никогда не раздевался до нижнего белья перед другими парнями – еще как: раздевалки, бассейн… он был обычным мальчиком, в конце концов. Просто он никогда не… не обнажал себя перед человеком, который ему как бы… нравился. К которому его необъяснимо тянуло. И, хотя Блейн совершенно не стеснялся своего тела, сейчас он чувствовал себя отвратительно, подсохший пот делал его кожу липкой, а волосы, скорее всего, были в полнейшем беспорядке. Не самый лучший способ покорить мужчину. Андерсон лишь надеялся, что в довесок ко всему прочему ещё и не воняет. Ладно, начали…. Через мгновение Блейн стоял перед Куртом в одних лишь красных обтягивающих боксерах и с горящим от смущения лицом. Слава Богу, Хаммел вел себя, как настоящий профессионал, подготавливая полоски ткани, а после обтягивая их вокруг бедер Андерсона и перемещаясь к… Хо-оох-хорошо. Думай о чем-то несексуальном. Быстро! Что несексуально? Ох! Вчерашние попытки Купера приготовить ростбиф. Бомжи на улице. Люди, которые убирают за своими собаками в Центральном Парке. Отлично, хорошо, молодец, Андерсон. Давай, поднимай планку (а точнее, опускай) . Курт только закончил сшивать ткань в районе его задницы и передвинулся вперед, что значило… Вот же блять! Ещё больше несексуального, немедленно! Вагины. СПИД. Мои родители, занимающиеся сексом! Фу! Блять, что, серьезно ничего не работает?! Разумеется, это было так, потому что Курт Хаммел в эту самую секунду стоял перед ним на коленях, а его лицо находилось прямо напротив промежности Блейна, и скалывал булавками края ткани на внутренней стороне бедра, периодически задевая кончиками пальцев чувствительную кожу. Что было, ох, слишком для парня с играющими гормонами. Просто дыши глубоко. Скоро всё закончится. Может, Курт и не заметил? Да, конечно же – очень трудно не обратить внимания на быстро растущий бугор у тебя прямо перед глазами. Ебать! Ой-ёй, нет, не думать об этом. Или о матрасах. Или просто… Неужели земля просто не может разверзнуться под моими ногами? Понадобилось всего несколько мучительных минут, конца которым не было видно, прежде чем Курт поднялся с колен и кивнул, очевидно, довольный результатом. Эм, результатом работы, а не результатом в виде произведенного эффекта. Курт был достаточно вежливым, а потому совершенно не стал обращать внимания на проблему Андерсона. Должно быть, у него, бедняги, свело ноги судорогой от долгого стояния на коленях в таких узких штанах, потому что Курт неловко поднялся и отодвинулся в сторону, позволяя Блейну одеться. И если руки Хаммела немного дрожали, а взгляд был темнее, чем обычно, то всё это, скорее всего, являлось лишь воображением Блейна. Других объяснений и быть не могло.