It's Not Babysitting

Вторая неделя пребывания Блейна в Нью-Йорке почти завершилась; на дворе стоял практически конец июня. Жара все не спадала, и каждый, кому приходилось иметь с ней дело, немедленно превращался в потного и раздражительного человека. Однако Блейн чувствовал беспокойство, которое не имело ничего общего с погодой. С того вечера в театре он не мог найти себе места, поэтому старался так или иначе занять тело и мысли. В понедельник он сосредоточился на заведениях с живой музыкой – кофейнях, ресторанах, караоке-барах. Блейн заказывал себе чашку кофе или колу, а потом общался с людьми, мысленно восхищаясь количеством мест в городе, предлагавших свободно спеть и поиграть. В определенные дни можно было просто прийти и попробовать себя, несмотря на уровень подготовки, Блейн пообещал себе сделать это хоть раз, и сама мысль о выступлении приятно щекотала все его нервные клеточки. Во вторник Блейн познакомился с метро. Иногда он исследовал целые ветки, проезжая расстояние от и до, а иногда выходил на случайных остановках и старался найти что-то интересное: необычное здание, симпатичный парк, несколько великолепных пейзажей или чудесный музыкальный магазин. Все это подпитывало его воображение, предлагало темы для размышлений, но когда уставший Блейн возвращался домой, сон никак не хотел забирать его в свои объятия. На среду выпало искусство – Андерсон составил список выставок, которые хотел посетить летом, и так как каждая заняла бы гораздо больше времени, нежели двадцать четыре часа, он начал с самых маленьких. День был очень насыщен информацией и впечатлениями – прекрасными, интересными и даже странными, но когда к вечеру Блейн оказался рядом с квартирой Купера, то почувствовал, что ему всё же чего-то не хватает. Он даже знал ответ на вопрос – чего именно. Безо всяких дальнейших раздумий Блейн развернулся и зашагал к зданию, где жил Курт. Пианино. За пятидневный перерыв Андерсон ужасно соскучился по игре на пианино. Первым делом, оказавшись в квартире, Блейн заметил, как в ней было темно и тихо – ни постукивающего звука швейной машинки, ни тихого голоса Курта, подпевающего чему-то. Вообще, это не должно было удивлять – Хаммел сам сказал ему, что в следующие несколько дней будет чрезвычайно занят и вряд ли найдет время для встречи. Все свободные минутки на этой неделе он посвятил каким-то детально продуманным многослойным платьям, а так как на подмогу вызвались две скрупулезные швеи, Курт спланировал работу в студии в театре. Блейн прекрасно об этом знал и совершенно не ждал застать Хаммела дома, но всё же почувствовал привкус разочарования. Хорошо, он ощутил его в полной мере. Что было довольно-таки глупо. Блейн покачал головой, стараясь отодвинуть подобные мысли на задний план. Поначалу это помогало, но как только проходило минут десять, и Блейна уносило на волнах музыки, он неизменно возвращался к тому, что не давало ему покоя в последние дни. Он скучал по Курту. И не просто скучал, как бывает, когда друг заболевает и неделю сидит дома, и тебе становится не с кем перебрасываться записками или ходить за кофе. Нет. Это больше было похоже на болезненный зуд, окончательно засевший внутри, который невозможно было связать с чем-то определенным. Это больше было похоже на непрекращающуюся вибрацию в голове, постоянно держащую в напряжении, и Блейну казалось, что он не может расслабиться, потому что в его жизни отсутствовало что-то очень важное. Всё это не раз заставляло его оборачиваться посреди улицы, ведь казалось, что где-то в толпе он заметил величественную осанку Курта или потерялся в штормовых облаках его глаз, услышал его смех. Это изматывало. И было невероятно глупо. Блейн заскрежетал зубами и принялся наигрывать другую мелодию с тех листов с нотами, что оставил здесь в прошлый раз. Это неплохо отвлекало, и, хоть заполнить тянущую пустоту внутри не получалось, на данный момент большего и не требовалось. Подумаешь, влюбился в парня, который никогда не будет ему принадлежать – и что? Блейн с этим справится. А после наступил четверг, и произошло некое событие, оставившее Блейна растерянным и напуганным. У него кружилась голова, а сердце панически и беспокойно стучало в груди, изредка загораясь странной надеждой. И когда тем же вечером Андерсон сидел у себя в комнате, подрагивая от одиночества и урагана мыслей и медленно сходя с ума, ему вспоминался только один человек, который мог понять его без осуждения и, возможно, даже помочь. Дрожащими пальцами Блейн пролистнул записную книжку и обнаружил заветное имя. Курт Хаммел. Он написал короткую смску, отправил ее и замер в ожидании. х х х х Входящее сообщение застало Курта врасплох около двух часов ночи, когда тот свернулся калачиком в кресле с третьим бокалом вина. Он в одиночестве праздновал близкое окончание работы над этими ужасными платьями. Курт с любопытством потянулся за телефоном – большинство людей из его круга общения прекрасно знали, что в такое время он уже либо спит, либо собирается ложиться (по крайней мере, в рабочие дни). Ну, а Блейн, судя по всему, был далеко не таким, как все эти люди. Блейн Андерсон: Ты сегодня очень занят? Курт напечатал ответ: Не критически. А что? Следующее сообщение пришло незамедлительно. Блейн Андерсон: Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Курт нахмурился. Будь это любой другой человек, он бы так не волновался. Но сейчас Хаммел был обеспокоен. Блейн не решался просить помощи, даже если очень сильно в ней нуждался. А в совокупности с тем фактом, что Андерсон прекрасно знал о загруженности Курта, но всё равно написал, данное происшествие в целом приобретало серьезную окраску. Курт надеялся, что Блейн не попал в неприятности – в Нью-Йорке на них было слишком легко напороться, особенно с наступлением темноты. Погодите-ка, Блейн, вообще, сейчас был дома или, по крайней мере, где-нибудь в безопасности? Курт быстро отослал новое сообщение: Хочешь прийти ко мне? Блейн Андерсон: Уже иду. Курт успел допить свое вино, вымыть бокал и немного прибраться в кухне к тому моменту, как раздался негромкий стук в дверь. На Блейне не было никаких видимых повреждений – когда он вошел в залитую светом гостиную и поздоровался, Хаммел незаметно, но внимательно окинул его взглядом, – однако данное обстоятельство вовсе не означало, что парень в порядке. Курт присмотрелся и заметил детали: мягкие кудряшки были едва уложены гелем, брови – нахмурены, а поза – сутулой. Да, сегодня ночью Блейн Андерсон был явно не в себе. И если он пришел к Курту, а не к Куперу, это значило, что суть его проблемы Хаммел мог понять лучше, или же подобное просто невозможно было обсудить с братом? Нет. Никаких предположений. Блейн расскажет ему сам, если захочет, и в свое время. Которое, судя по всему, не наступит в ближайшие минуты. В этом не было ничего страшного, Курт не собирался любопытничать – он прекрасно понимал, как сложно делиться с другими своими проблемами. Вместо того чтобы кудахтать над Блейном, который беспокойно забился в угол дивана, Хаммел отправился к холодильнику. – Есть вода, грейпфрутовый сок, диетическая кола и вино. Что-нибудь хочешь? – Колы, пожалуйста. Даже голос Блейна был сегодня тихим, каким-то подавленным. Андерсон выглядел так, словно не знал, что с собой делать, и Курта посетила идея. Он вытащил колу и бутылку воды для себя, а после жестом пригласил Блейна надеть ботинки обратно. – Пойдем, я тебе кое-что покажу. Несколько лестничных пролетов спустя они оказались на крыше. Курт осторожно закрыл за ними дверь и улыбнулся Блейну, который так и остался стоять, восхищенный открывшимся видом. – Я иногда прихожу сюда, если нужно подумать или просто ненадолго сбежать от остального мира. Он поставил принесенное с собой на пол и прислонился к кирпичной ограде, которая проходила по всей поверхности крыши. От красоты, открывавшейся взору, у Курта всегда перехватывало дыхание, сколько бы раз он сюда ни поднимался. – Здесь прекрасно, – в голосе Блейна, который остановился рядом с ним, отчетливо слышалось восхищение. – Это правда. До рассвета оставалось еще несколько часов, и хоть звезды потускнели под напором яркого света города, который никогда не спал, луна все еще грелась в темных облаках. Вид был умиротворяющий, и через какое-то время Курт услышал, как Блейн глубоко вздохнул. – Сегодня с самого утра я был в Центральном парке, – начал он, всё ещё не решаясь перевести взгляд от огней города. – Мне хотелось пройти его весь, увидеть столько, сколько смогу, а затем где-нибудь устроиться и отдохнуть. Хаммел кивнул. Он и сам проделывал подобное в свой первый год проживания здесь, да и после тоже. Андерсон продолжил, всё еще отказываясь смотреть на него: – В полдень я обнаружил отличное местечко, где можно было расслабиться. Чуть дальше по аллее девушка играла на скрипке, и у нее прекрасно получалось. Я бросил несколько монет в её футляр для инструмента, а затем присел на траву под деревом, до которого отчетливо доносилась мелодия. Сначала я немного почитал, а затем стал записывать впечатления в свой дневник. Блейн перевел взгляд на Курта, как бы проверяя его реакцию. Вдохновившись отсутствием осуждения, он потянулся за банкой колы, открыл ее и сделал пару глотков. – В какой-то момент музыка прекратилась, но я не заметил этого, пока девушка не подсела ко мне. Она показалась мне очень милой, поэтому мы начали общаться. Ее звали Мэг. Оказалось, что она тоже заканчивает школу и хочет на следующий год изучать музыку в колледже, а так как живет она в Нью-Йорке, то знает все лучшие учебные программы. Как выяснилось, нам есть о чем поговорить – я имею в виду музыку; оказалось, что здорово общаться с тем, кто разделяет твою страсть к этому делу. Мы проговорили целый час, может, больше, но потом она сказала, что ей пора возвращаться к игре, а затем… – Блейн остановился и резко вздохнул. – Затем она меня поцеловала. Прямо в губы, и это был не какой-то легкий дружеский поцелуй, Курт. Я был настолько ошеломлен, что даже не пошевелился, когда она написала свой номер телефона на моей руке и попросила позвонить как-нибудь. – Смелая девочка, – прокомментировал Хаммел, дабы хоть что-то сказать. Судя по всему, это было далеко не все – Блейн затруднялся продолжить, но Курт уже чувствовал себя гораздо спокойнее, догадываясь, к чему вел этот разговор. И он не ошибся. – Но, Курт, это было приятно! – теперь в голосе Блейна угадывалось отчаяние, словно он признавался в каком-то грехе. – Ну, поцелуи и должны быть приятными, разве нет? Теперь, когда Хаммел понял, с чем имеет дело, он расслабился. С Блейном всё было в порядке, и хоть ситуация, несомненно, озадачивала его, в ней не было ничего такого, с чем Курт – или даже Себастиан, если уж на то пошло – не смог бы справиться. – Да, но… Курт. Я всегда предполагал, что я гей, и это, знаешь ли, было очевидно, но что если на самом деле я бисексуал? Мне никогда даже в голову не приходило попробовать повстречаться с девушкой. Что, если вся моя жизнь была построена на ложном предположении? И если я вовсе не тот, кем себя считал? Теперь его голос дрожал, и Блейн крепко скрестил руки на груди, словно защищаясь от чего-то. Курт же задумался о тех вопросах, которые Блейн так и не решился произнести вслух. А вдруг я подвергался унижениям, избиениям и ненависти, олицетворяя то, кем вовсе не являюсь? Вдруг отец мог полюбить меня, постарайся я чуть больше? Курт был абсолютно уверен в обратном. Блейн был шокирован подобной возможностью, доказывая сам себе, что никогда не думал о девушках в этом смысле, но Хаммел не собирался предполагать лишнего или осуждать. – Она была сексуальной? – спросил он, и недоуменное лицо Блейна подсказало Курту ответ. – Что? – Девушка, Мэг… она была сексуальной? Вы же с ней поболтали какое-то время, и ты вполне мог ее разглядеть. Блейн нахмурился, и Хаммел отчетливо увидел, как он мысленно возвращается к портрету девушки. – Эм. У нее были красивые волосы? Длинные и светлые. И зеленые глаза. – Она тебя привлекла? – продолжил Курт. – Нет, не… – казалось, Блейн растерял все слова. – Закрой глаза. Попробуй представить себе хорошенькую девушку – любую девушку – в какой-нибудь сексуальной ситуации. Не торопись, – подначил его Хаммел. Пару минут он не двигался, пока Блейн не открыл глаза. – Теперь проделай это же с парнем, которого находишь сексуальным. На этот раз ожидание было короче, но и после него Блейн всё еще выглядел обеспокоенным. Курт спросил: – Ты почувствовал разницу в своих ощущениях? Блейн кивнул. – Конечно, между ничем и всем разница большая, но… тогда я не понимаю. Когда она меня поцеловала, я почувствовал то же, что и с Нейтаном. Курт удивленно приподнял бровь. Теперь Андерсон пристально смотрел на него, словно только у Курта был ответ на этот вопрос. – То есть ты возбудился? Блейн покраснел. – Ну, нет, это же был всего лишь поцелуй. Но было приятно. – Подожди. Ты хочешь сказать, что поцелуи с бойфрендом никогда тебя не возбуждали? А что насчет других парней? Блейн недоуменно посмотрел на него. – Одни только поцелуи – нет. Я хочу сказать… почему они должны были возбуждать меня? Это всего лишь поцелуи. И у меня не было других парней. Нейтан был моим первым бойфрендом. Позднее Курт винил во всем вино – алкоголь всегда затормаживал его способность контролировать импульсивные порывы. Они стояли очень близко, и слишком легко было прикоснуться ладонью к щеке Блейна, слегка колючей от вечерней щетины. Глаза мальчика, практически черные в темноте, до невозможности широко распахнулись, когда Курт сделал полшага вперед и вторгся в его личное пространство, а после прошептал на ухо, щекоча дыханием нежную кожу: – Нет такого понятия, как просто поцелуи, Блейн. Он не настаивал – несмотря на осознание, что нравится Андерсону, Курт был джентльменом. Он никогда и никого не смог бы принудить. Остановившись на расстоянии вдоха от губ Блейна, Курт позволил тому решить: потянуться вперед или отклонить предложение. Чего Андерсон не сделал. Нежная полнота губ Блейна была чрезвычайно аппетитной. Курт расслабился, когда Блейн обхватил его талию крепкими руками и притянул к себе. Ох уж эти греховно сексуальные руки, принадлежащие невероятному, великолепному, умному и завораживающему парню! Нет. Всего лишь поцелуй, Курт, и ничего большего. Сосредоточься, ты пытаешься предоставить ему пищу для размышлений. Хаммел легко захватил власть над поцелуем. Он не был разнузданным или эротичным сверх меры, но и целомудренным его нельзя было назвать. Какое-то время Курт медленно и томно наслаждался прикосновением, а затем провел кончиком языка по верхней губе Блейна и почувствовал, как тот сильнее сжал руки на его спине, позволяя проникнуть дальше. Сладкий жар рта Блейна отдавал корицей, и Курт, не стесняясь, потратил много времени, чтобы приласкать язык Андерсона своим и заставить дыхание Блейна ускориться. Курт втянул нижнюю губу Блейна в рот, и тот вознаградил его тихим и беспомощным стоном, а после и вовсе подался бедрами вперед. Курт улыбнулся и с последним – долгим – поцелуем медленно отстранился. Вид Блейна вполне мог служить иллюстрацией к определению «хорошо зацелованный». Андерсон тяжело дышал, его щеки покраснели настолько, что этот насыщенный цвет был виден в приглушенном свете, а губы слегка припухли. И Блейн всё еще цеплялся за рубашку Курта. Он выглядел так соблазнительно, что тот едва сдержал себя от следующего поцелуя. Но нет, Хаммел не настолько много выпил, чтобы развеять все свои принципы по ветру. К сожалению. Вместо этого он широко улыбнулся, и Блейн инстинктивно расслабил руки, тем самым выпуская Курта из своего захвата. – Я бы сказал, что именно таким должен быть настоящий поцелуй. И, если откровенно… я не утверждаю, что ты точно не бисексуал или что в обратном было бы нечто неправильное, потому что… – Я гей. На сто процентов гей! – Блейн всё еще выглядел удивленным, но в выражении его лица сквозило облегчение. – Ты… – О, я уверен. Как и в том, что между нами с Нейтаном едва ли была какая-то химия. Боже. Курт… ты не будешь против, если я пойду? Думаю, мне нужно всё это переварить. Я… просто… Складывалось впечатление, что Андерсон сейчас взорвется от переполнявших его эмоций, и Курт кивнул. – Конечно. Уйдем отсюда вместе. Они не разговаривали, спускаясь по лестнице, но около двери в квартиру Курта Блейн остановился и застенчиво прикоснулся к его плечу. – Курт… спасибо. Ты мне действительно очень помог. Может, встретимся завтра и поужинаем вместе, или ты всё ещё занят? Я собирался приготовить что-нибудь, поэтому даже Купер, возможно, вернется с работы вовремя. На лице Хаммела расплылась широкая улыбка. За прошедшие несколько дней он успел соскучиться по их совместному времяпрепровождению. – Разумеется. Напиши мне, во сколько, и я приду. х х х х Когда следующим вечером Курт оказался в квартире Андерсонов, Купера еще не было. – Он сказал, что придет на час позже, – пояснил Блейн. – Ну что же, сам виноват. Я нафаршировал перцы, они должны быть готовы через десять минут. Потрясающий запах уже наполнил воздух, и Хаммел присел за кухонный стол, а вскоре перед ним оказался стакан с холодной водой. Курт наблюдал, как Блейн пританцовывает и тихо подпевает во время готовки. Все удавалось ему с легкостью, а потому складывалось впечатление, что он привык это делать. Это был очередной сюрприз от Блейна Андерсона, и Курт задумался, сколько же еще козырей было у него в рукаве. – Ты очень хорошо справляешься со всем этим, – прокомментировал Хаммел с улыбкой, когда Блейн прислонился к другому концу стола и сделал глоток апельсинового сока. – Научился. Родители не очень любят готовить – обычно они ужинают в ресторанах или заказывают на дом, а мне оставляют деньги, чтобы я делал то же самое. И рано или поздно наступает такой момент, когда тебя уже тошнит даже при мысли о пицце или китайской еде, из раза в раз заказываемой в соседнем ресторанчике. Поэтому я сам научился готовить любимые блюда. Это даже приятно, знаешь, быть в состоянии обслужить себя самому. В голове Курта промелькнула мысль, что подростки не должны заботиться о столь примитивных нуждах, как домашняя еда, но затем он отбросил ее прочь. В конце концов, не в его силах было изменить мир. И не всем повезло с такой замечательной семьей, как у него. Вместо этого Курт посмотрел на Блейна в попытке определить его настроение после вчерашней ночи и испытал прилив облегчения, заметив, что Блейн был совершенно расслаблен и не давал поводов для беспокойства. Отлично. Это немного удивляло, но в целом радовало. Хватало и того, что сам Курт был не в силах уснуть после их… разговора на крыше. Даже сейчас он испытывал чувство вины от каждого взгляда на Блейна. Нет, вовсе не потому, что они поцеловались – не то чтобы Хаммел принуждал его или что-то в этом роде, да и поцелуй был самым обычным. Можно проделать это с незнакомцем в баре или с другом, и поцелуй при этом вовсе не обязательно должен что-то значить. И даже не потому, что после бесконечных попыток устроиться в кровати поудобнее (срываемых воспоминаниями о том, как прекрасно губы Блейна чувствовались напротив его собственных, или мечтами, как идеально они смотрелись бы вокруг члена Курта), Хаммел сдался и запустил руку в штаны. Еще с того происшествия в театре он подавлял свое желание, но теперь перестал себя сдерживать и испытал быстрый и яркий оргазм в мечтах о мальчике, о котором вообще не должен был думать в подобном плане. Нет, проблема заключалась в другом – потребность и восхищение не испарились, как это бывает, когда уже сдался. В тот момент, когда Блейн открыл дверь, Курту захотелось втянуть его в новый поцелуй, а затем избавить от ненужной одежды, разложить на столе в кухне Купера и показать, как много Хаммел мог ему дать. Проблема заключалась в том, что с каждым новым словом, слетающим с губ Блейна, Курт вспоминал тот тихий стон и жаждал услышать его вновь – громче, ощутить, как Андерсон превращается в безвольное существо под его пальцами и ртом. Проблема заключалась в том, что Курт был наполовину возбужден с тех пор, как вошел в квартиру, а когда Блейн нагнулся, чтобы вытащить противень из духовки, ему пришлось прикусить губу, чтобы не застонать и не потянуться пальцами к этой идеальной упругой заднице. Чтобы не запустить их под темные джинсы и скользнуть глубже, гораздо глубже, открывая парню мир чувственных наслаждений, что до Курта еще никто не успел сделать. Боже, кто же знал, что у него есть пунктик насчет девственников? Ведь должен быть, так? Запретный плод, непреодолимое желание показать Блейну удовольствие с помощью всех его знаний. Черт, Курту срочно нужно было заняться сексом. х х х х – Я хотел кое-что спросить у тебя о прошлой ночи, – через пару мгновений после того, как они сели за стол, произнес Блейн, и Курт напрягся. Он надеялся, что Андерсон не станет уточнять, что это значило для Курта, потому что в тот момент Хаммел и сам не знал – что. – То, что ты говорил… ты правда так думаешь? – Да. А что именно ты имеешь в виду? – без раздумий ответил Курт, и Блейн скорчил смешную рожицу. – Что? Я правда говорил то, что думаю, просто, если ты хочешь моих объяснений, я должен знать, что именно тебя интересует. Блейн кивнул и насадил кусочек перца на вилку, прежде чем ответить: – Ты сказал, что, даже если я би, в этом нет ничего плохого. – Конечно, нет. Что бы это изменило? – Курт заметил свою небрежность и поспешил исправиться: – Нет, немного изменило бы для тебя, очевидно, пришлось бы привыкнуть, но кроме этого? Мы те, кто мы есть – геи, натуралы, би, пансексуалы, трансы, все остальные, – и это вполне нормально. – Множество людей не согласились бы с тобой, – продолжил Блейн, катая крупинку риса по тарелке. – Знаю, – с нежностью в голосе ответил Курт. – Но суть в том, что тебе не нужно подстраиваться под ожидания людей или даже пытаться раскрыть себя для их спокойствия. Имеет значение только то, во что ты веришь. И единственное одобрение, которое действительно играет роль – это твое собственное. Блейн все еще отказывался смотреть на него, разглядывая тарелку. – И все же становится одиноко, когда большинство тебя не одобряет. – Знаю… – Курт и правда знал. – Иногда требуется время, чтобы найти людей, которые примут тебя и полюбят таким, какой ты есть, и не только в сексуальном плане – во всём. Но в конечном итоге окажется, что они стоили каждой минуты ожидания. – Думаю, что теперь я начинаю это понимать. На последних словах Андерсон посмотрел на Курта своими яркими и честными глазами. Очевидно, что он старался говорить смело, но напускная бравада быстро спала. Курт ощутил тяжелый комок в горле при виде столь неприкрытой уязвимости на доверчивом лице. Протянув руку, он накрыл ладонь Блейна своей. – Я рад это слышать.