It's Not Babysitting

Фейерверки открашивали в яркие цвета вечернее небо в Центральном парке, и в груди Блейна тоже что-то взрывалось и наполняло его сиянием, проникая в самое сердце. Никогда в жизни он не чувствовал ничего подобного. Это было совершенно ново, и Блейна даже немного пугала сила этого чувства, но в то же время завораживала. Вокруг было много людей – кто-то расположился группами на траве на пледах, а некоторые стояли парами в разных уголках парка. Блейн ощущал теплый призрак надежды, замечая, как много среди них было однополых пар, а некоторые – даже с детьми. Эти семьи, казалось, чувствовали себя здесь в безопасности, не беспокоясь ни о чем и с радостью празднуя свою независимость. Но по большей части Блейн смотрел на Курта; его элегантный силуэт виднелся чуть поодаль, подсвеченный красными, зелеными, голубыми и серебряными цветами фейерверков. Курт разговаривал со своими друзьями и смеялся, а Блейн втайне желал, чтобы они были здесь вдвоем, без Себастиана и Купера. Он хотел взять Курта за руку или поцеловать его теплые и мягкие губы, чтобы вновь испытать тот трепет и ощущение близости. Той ночью на крыше Блейну показалось, словно от прикосновений Курта всё стало на свои места, и ещё ни разу в своей жизни Блейн не чувствовал себя так правильно. Словно он, наконец, нашел своё место. Один единственный поцелуй заставил его трепетать, задыхаясь от желания большего, но вместе с этим пришло ощущение спокойствия, уверенности и безопасности. Будто бы Курт каким-то образом проник ему под кожу, и даже сейчас это чувство до конца не испарилось, разгораясь лишь сильнее от присутствия Курта. Блейн понимал, что это значит. Впервые в жизни он влюбился. х х х х Себастиан резко ткнул Курта локтем под ребра, и тот, прервав созерцание фейерверков, повернулся и уставился на друга. – Клянусь, если у меня останется синяк… – Тогда я поцелую, и всё пройдет. Хотя, думаю, вместо меня найдется другой волонтёр, – прошептал Себ и, ухмыльнувшись, кивнул головой в ту сторону, где тихо и незаметно весь вечер сидел Блейн. Курт посмотрел туда и наткнулся на взгляд мальчика; он улыбнулся ему, после чего вновь повернулся к Себастиану. – Ты заблуждаешься. – Да конечно. Он раздевает тебя взглядом с тех самых пор, как мы сюда пришли. Кажется, братишка Купера невероятно запал на тебя, детка. О-о-ох, это очаровательно! Да он и сам симпатичный маленький птенчик. Курт ощутил, как лицо залило румянцем. Он только надеялся, что темнота и беспорядочные вспышки фейерверков скроют от зоркого взгляда Себастиана те мысли, которые проносились в его голове. Черт подери, Курту давно пора было заняться сексом, но по какой-то непонятной причине он просто не мог пойти в клуб и найти себе парня на одну ночь. – Может, тебе просто давно пора сходить к окулисту,– пробормотал он с уверенностью, которой практически не чувствовал. Себастиан лишь ухмыльнулся. Вот засранец. – Да-да, конечно. Уж я-то уверен в том, что вижу. И не говори, что сама мысль тебя вовсе не соблазняет – могу поклясться, он будет выглядеть великолепно, привязанный к твоей кровати лишь в одном галстуке-бабочке, полностью готовый к тому, чтобы ты его оседлал. Ммм, ну какая отличная картина вырисовывается… Себастиан внезапно получил сильный подзатыльник – возможно, это было лишним, но громкий шлепок отвлек внимание остальных от низкого стона, сорвавшегося с губ Курта. Ему не нужны были никакие визуальные детали. В последнее время воображение и без того щедро его одаривало. А тело одобряло – и так сильно одобряло. х х х х Любовь, как оказалось, была гораздо более сложной штукой, чем думал Блейн. Для начала – что ему следовало предпринять, осознав собственные чувства? Должен ли он сохранить их в секрете и оставаться просто другом, надеясь на большее и впитывая каждую секунду близости, каждый знак привязанности, как и происходило до сих пор? Или же следует рискнуть и рассказать обо всём Курту, не исключая возможности поражения? Существовал ли хоть один шанс из тысячи, что Курт ответит взаимностью? Сложно было представить такое, но… Он ведь поцеловал его, так? В конце концов, тот факт, что они всегда были честными друг с другом, и помог ему принять решение. Теперь перед ним стояла проблема: когда и где это сделать. Он подумывал о том, чтобы пригласить Курта на свидание и устроить романтическую прогулку или сыграть для него идеально подобранную песню, но в итоге… Блейн же был жутким болтунишкой, правда? Он всегда всё выбалтывал. – Боже, я так сильно в тебя влюблен. Курт шокировано и недоверчиво на него уставился поверх небольшого букета из жасмина, который только что купил на улице и в который уткнулся лицом, чтобы чётче ощутить аромат. На кончике носа осталось немного желтой пыльцы. – Что ты сказал? – Я… я влюблён в тебя? Сраженное выражение лица Курта было словно удар под дых. Он попытался что-то произнести, губами обозначая слова, которые не хотели подниматься из горла, и Блейн возненавидел внезапно возникшее жжение в глазах. Нет, он не будет плакать. Блейн понимал, что потом, наедине с собой, именно так и сделает – разревётся, но сейчас он примет поражение достойно, как мужчина. Курт нерешительно коснулся его плеча. – Блейн, я… пошли, вернёмся ко мне и там поговорим за чашечкой кофе. Ну что же, Курт хотя бы решил не унижать его публично. Это было очень мило с его стороны. Блейн кивнул и последовал за Куртом домой, мысленно подготавливая себя к грядущему разговору. Они даже не стали варить кофе, а просто сели за кухонный стол, оставив букет жасминов на стойке бара, и вскоре Курт, сделав глубокий вдох, заговорил. – Блейн… это всего лишь увлечение. Мы познакомились три недели назад, ты совсем недавно покончил со своими первыми отношениями, и, конечно же, это совершенно нормально – смотреть на других парней и жаждать чего-то нового. Но это не любовь, а всего лишь влечение – может, даже обычная влюбленность. Ты ведь это понимаешь, да? Это было самое худшее, что мог произнести Курт, и нежность на его лице и мягкость в голосе совершенно не скрашивали боль от удара. Откуда он знает? Курт относился к Блейну как к ребёнку, который не осознавал своих чувств, и это было ужасно. Блейн разозлился. – Это не… – Блейн, – решительность, прозвучавшая в голосе Курта, не отразилась во взгляде, но Андерсон даже представить не мог, что это значит. – Ты потрясающий молодой человек. Ты симпатичный, умный и очень обаятельный. Ты талантливый, постоянно заставляешь меня смеяться, и ты действительно мне небезразличен. Но ко всему прочему тебе семнадцать; мне же двадцать восемь. И твой старший брат – мой лучший друг. Можешь себе представить, что бы он сказал, узнав про наш поцелуй на крыше, не говоря уж о том, если бы мы встречались? Он хочет защитить тебя ото всех опасностей, пропитавших город, от всех опытных парней, включая меня самого, которые могут соблазнить тебя и заставить забыть о нравственности. – Может, я хочу, чтобы меня заставили забыть о нравственности, – упрямо заявил Блейн, скрестив руки на груди, а после вернул их в прежнее положение на столе. Не хватало ещё вести себя как ребенок. Курт слабо улыбнулся. – Не сомневаюсь. Но мы не можем… – Ты бы стал со мной встречаться, будь я постарше и не в родственных связях с Купером? – он снова выбалтывал свои мысли, но сейчас это не имело значения. Блейну было необходимо знать ответ. Курт, не задумываясь, признался: – Да. Хорошо. Значит, дело было вовсе не в его непригодности. Но всё же это причиняло боль, и Блейну была ненавистна мысль, что обстоятельства вычеркнули его из списка возможных парней Курта. Он встал со своего места и коротко кивнул. – Тогда я лучше пойду, – не дожидаясь ответа, Блейн направился к двери, но остановился, прежде чем взяться за ручку. – Мы можем остаться друзьями? Лицо Курта смягчилось, когда он посмотрел на него. – Конечно можем. Мне очень жаль, Блейн. – Мне тоже. х х х х Дверь тихо хлопнула, и Курт откинулся на спинку стула. Отчаяние на лице Блейна разбило ему сердце, и Курт ненавидел тот факт, что именно он стал причиной этого. Курт вовсе не хотел причинить Блейну боль – те нежность и притяжение, что он испытывал к мальчику, пробуждали инстинктивное желание защитить его от всего, что могло причинить вред. Именно поэтому Курту следовало поступить так с самого начала. Любовь. Это не было любовью, просто не могло быть – не так быстро, не к нему. Блейн просто увлекся, вот и всё; он ошибочно принял влечение – может, даже желание – за что-то более глубокое. Но из-за слепой веры в это Блейн мог серьезно навредить себе сам, а Курт не мог позволить этому произойти. Не говоря уж о том, что быть Блейну кем-то большим, чем друг, Курт просто не имел права, о чем и не преминул сообщить. Идти на поводу у своих фантазий было бы неправильно, и неважно, как сильно Курту нравился Блейн, и как ощутима была химия между ними. Особенно теперь, когда в дело оказались втянуты чьи-то чувства. Блейн заслуживал гораздо большего, чем Курт мог предложить. Да и потом, не ему же обучать невинного младшего брата Купера всем премудростям секса. Курт не был сумасшедшим и ценил свою жизнь. Может, Купер и казался безобидным, но это была всего лишь видимость: если появлялась какая-либо угроза, с ним страшно было сталкиваться лицом к лицу. Боже, вот если бы Курт мог хоть иногда читать мысли... Поэтому ответить на признание Блейна отрицательно, пусть даже его сердце отчаянно затрепетало при этих словах, было правильным решением. Единственным. Теперь Курту оставалось лишь надеяться, что Блейн легко с этим справится, и они смогут остаться друзьями. Видимо, так оно и получилось. Спустя несколько дней Блейн вновь постучал в его двери с легкой улыбкой и попросил совета Курта насчет одного дела. Тот, разумеется, с радостью согласился. Пока не услышал, в чем заключается суть. х х х х – Что ты хочешь сделать?! – Я хочу пойти в гей-клуб, – Блейн выглядел раздражающе уверенным в себе, словно не он только что изъявил самое глупое желание из всех, что Курт слышал за последние месяцы. Блейн вытащил из рюкзака листок бумаги. – Я поискал по Интернету и составил список клубов, которые поверхностно проверяют удостоверение личности, и понадеялся, что ты расскажешь мне, какой из них лучший. – Нет. – Ух ты. Курт и подумать не мог, что в его голосе есть какие-то родительские нотки, но сейчас он звучал в точности, как его отец. – То есть ты не знаешь? Но ты даже не взглянул на мой список... – То есть нет, в гей-клуб ты не пойдешь. – Курт и сам понимал, как неправильно всё это было. Блейн, должно быть, тоже так подумал, потому что скрестил руки и с вызовом на него уставился. – Курт, ты не мой отец и не можешь мне что-то запрещать. И я надеялся, что ты, как настоящий друг, сможешь подсказать – ты ведь был хотя бы в парочке из этих мест, правильно? Но если не можешь, тогда ладно. Я ещё прочитаю в Интернете. Курт стиснул зубы, пытаясь сдержать тот яростный протест, что вскипел в груди при мысли о Блейне в гей-клубе. Нет, так его не разубедишь. Поэтому Курт решил попробовать более спокойную и разумную тактику. – Ты прав, я вовсе не твой отец и не имею права говорить тебе, что делать. Но как друг, который заботится о тебе, я утверждаю, что это очень плохая идея. Да, я не раз бывал в гей-клубах, и да, там бывает весело. Но если ты пойдешь туда один? Это как послать добросердечную белую овечку танцевать с волками. Блейн приподнял бровь. – Если ты намекаешь на то, что я слишком молод... – Конечно, ты слишком молод, зачем, по-твоему, в таких местах устанавливают ограничения по возрасту? А поверхностный осмотр – вовсе не повод для увеселительной прогулки; это самое настоящее приглашение для разного рода извращенцев. Но дело даже не только в этом – не пойми меня неправильно, но ты буквально излучаешь невинность и уязвимость, а если взять в расчет ещё и твою неоспоримую привлекательность? Это самая худшая комбинация из всех, что можно придумать, Блейн. По крайней мере, для гей-клуба, – Курт заметил, что снова повысил голос, поэтому взял на несколько тонов ниже. – Все мужчины в мгновение ока выстроятся за тобой в очередь, а, знаешь ли, далеко не все туда приходят лишь потанцевать. – А ты задумывался о том, что я именно этого и хочу? Просто повеселиться? Может, ты и прав, я хочу просто увлечься кем-нибудь. И что? Может, мне нужно сменить обстановку и сделать что-то необычное. Ты не заинтересован, поэтому я решил поискать в другом месте. Блять. Курт так надеялся, что этого не произойдет; он всего лишь хотел защитить Блейна, а не толкать в объятия незнакомцев, у которых не возникнет никаких проблем с его возрастом. Курт ощутил, как паника стала медленно наполнять каждую клеточку, а Блейн, не замечая ничего вокруг, яростно продолжал: – Ты хоть представляешь себе, какое это разочарование: хотеть больше всего на свете просто посмотреть на твоего парня, раздеть его, прикоснуться... а затем кто-то входит в комнату, не оставляя тебе и шанса на осуществление? Единственное, что нам когда-либо удавалось, это кончить пару раз, лежа друг на друге и двигаясь вот так, в спешке, пока мать внизу, а дверь открыта. Здесь у меня не так уж много вариантов для отношений. Впереди меня ждет очередной год, который придётся провести в отчаянье, одиночестве и постоянном возбуждении, полагаясь лишь на помощь правой руки. Прости, если мне хочется провести в Нью-Йорке время с пользой и наверстать упущенное. Ничего себе. Прозвучало впечатляюще. И невероятно сексуально, но речь шла не об этом. – Но почему именно так? В грязной кабинке или в тёмной аллее позади клуба? Или в комнате какого-то незнакомца, которого ты ни разу не видел и, скорее всего, больше не увидишь? Разве ты хочешь свой первый раз таким? Не говоря уж о том, насколько все это рискованно. Ты заслуживаешь гораздо большего, Блейн. Заслуживаешь человека, который прислушается к твоим желаниям и позаботится о тебе, который сможет дать тебе то, что хочешь. Ты заслуживаешь нежного, прекрасного и запоминающегося первого раза. К тебе должны прикасаться с любовью и в нормальной обстановке, а не просто использовать для быстрого траха в каком-то клубе. Неожиданно глаза Блейна наполнились слезами от гнева, а голос стал более хриплым и низким, заглушая тихий всхлип. – Ну я не могу получить всё это, правильно? Я ведь слишком молод, да к тому же чертов Андерсон. Так что ладно. Проехали. Дверь с грохотом захлопнулась, оставляя пораженного Курта одного в тишине. х х х х Блейн покинул здание, в котором жил Курт, с кипящей внутри яростью, которая заставляла его содрогаться в непрошенных рыданиях. Так нечестно! Курт мог спать, с кем хочет, ходить в любые бары и гей-клубы или ещё куда, цеплять там различных мужчин, а потом заниматься потрясающим и необузданным сексом. Он спокойно мог целоваться в кофейне с лучшим другом, не подразумевая ничего под этим. Курт мог держать Блейна на расстоянии вытянутой руки, называть другом и отвергать его чувства, а потом спокойно спать, жить, да и вообще существовать, словно ничего не произошло. И в то же время Курт осмеливался влезать в сексуальную жизнь Блейна, хотя сам не желал иметь с ней ничего общего. Нечестно. К тому времени, как Блейн оказался в своей комнате, первые ростки мудрости стали пробиваться в его разуме, но он их безжалостно затоптал. Нет! Может, он и вёл себя не совсем по-взрослому, ну и что – ему всего лишь семнадцать, в конце концов, он имел право вести себя соответственно, раз уж «быть не по годам мудрым» теперь ничего не значило. Завтра пятница – он скажет Куперу, что собрался на кино-марафон, который рекламировали недавно, поэтому вернётся домой поздно. А вместо этого направится в гей-клуб, который выберет сам, потанцует там, повеселится и расслабится и может – быть только может – пошалит. Не полностью, конечно, – разумеется нет, заходить так далеко с незнакомцем Блейну не хотелось. На самом деле... Нет. Он не был девочкой-подростком, мечтающей о романтической истории любви и принце, который станет тем единственным, – единственным, кто прикоснется, поцелует и будет любить вечно. Это было старомодно и даже странно – не прыгать с кем-то в постель при первой же возможности. Ну или что-то вроде того, если судить по окружающим. Блейн будет умным и осторожным, поэтому всё пройдёт хорошо. И даже лучше. Это уж точно. Этим вечером Курт звонил дважды, но Блейн не стал брать трубку, все еще не в силах совладать с упрямством и яростью. Он мимолетно подумал, а не позвонит ли Курт Куперу, чтобы рассказать всё и тем самым сорвать планы Блейна. Но телефон брата молчаливо заряжался на тумбочке, а около полуночи Блейн получил сообщение. Курт Хаммел: Прости меня. Просто... будь осторожен. Пожалуйста. Блейн коротко ответил: «буду», после чего отправился спать. Завтра предстоял очень важный день.