It's Not Babysitting

На следующей неделе они почти не виделись, но когда это удавалось, Курт, казалось, готов был замертво свалиться от усталости. И неудивительно – в дни перед премьерой Курт практически жил в театре, засиживался на репетициях, добавлял последние штрихи к костюмам, спешно подшивал те, в которые режиссер решал внести поправки в самую последнюю минуту. Блейн прекрасно понимал занятость и усталость Курта, поэтому, наведываясь в театр несколько раз в неделю, он обязательно приносил с собой стаканчик кофе, пончик или какие-нибудь фрукты для Курта и старался не говорить о Той Ночи. На следующее утро Блейн в равной степени боялся и надеялся на разговор о случившемся, но такового не последовало. Днём они вместе пообедали, не забыв прихватить с собой Себастиана и Купера, и Курт оставался таким же дружелюбным, как и обычно – никаких многозначительных взглядов, но и избегать смотреть на Блейна он тоже не стал, – а потому всё казалось совершенно обыденным, словно ничего и не произошло. Только вот Блейн знал правду. Его губы покалывало каждый раз, когда он поглядывал на Курта, Блейн чувствовал призрачное прикосновение его ладони к своему члену (который только от воспоминаний был полувозбуждён), мог с детальной точностью описать как выглядел Курт, какие звуки издавал. А когда Себастиан при встрече наклонился, чтобы поцеловать Курта, яростный протест, вот-вот готовый слететь с его губ, почти заставил Блейна задохнуться. С тех пор Курт, слишком глубоко погруженный в последние приготовления, ни словом не обмолвился о произошедшем, а Блейн не собирался его отвлекать, несмотря на то, как сильно ему хотелось понять природу их теперешних отношений. Как и не собирался нежно целовать в висок, оставляя в пылу работы за швейной машинкой, или поправлять его волосы, растрепавшиеся от частого прикосновения раздраженной руки, тоже. Блейну очень хотелось бы – Боже, у него пальцы ныли от желания прикоснуться, а губы словно сами тянулись за поцелуем, – но нет, нечестно было бы добавлять сложностей в и без того адское расписание Курта. На самом деле, Блейн был почти уверен, что услышит в ответ. В ту пятницу он практически насильно заставил себя вылезти из постели Курта и вернуться домой как можно скорее, поскольку боялся услышать, что это было ошибкой, что этого больше не повторится, и не могут ли они забыть о случившемся и остаться просто друзьями… пожалуйста? Блейн понимал, что это было самым вероятным вариантом развития событий, и даже был готов к нему, но только не той ночью. Не в те минуты, когда больше всего ему хотелось пережить заново драгоценные и захватывающие дух мгновения, а не услышать горькие слова сожаления. Не тогда, когда Блейн был наиболее уязвим и чувствителен, когда его сердце и каждая частичка тела, взрываясь доселе неизведанными эмоциями, были открыты для всего прекрасного. Блейн был уверен, что если бы той ночью получил отказ, то умер бы на месте. Поэтому он просто ушёл домой. Однако спустя шесть мучительных дней, когда его сознание металось между «Конечно же, для него это было одноразовой забавой» и «Но ведь… он же сказал, что я ему нравлюсь!», ожидание достигло такого уровня, когда грозило вылиться в нервный срыв. Ему необходимо было знать, как назвать произошедшее между ними… жизненно необходимо. Но на данный момент Блейн был только растерян, потому что сегодня – в четверг – довольный и счастливый, хорошо выспавшийся Курт позвонил и пригласил его на вечернюю премьеру. И Блейн обрадовался, – разумеется он обрадовался, и задал все подходящие ситуации вопросы – насчёт дресс-кода, во сколько и где они встретятся, – но то, что действительно интересовало его, не смог спросить, а потому так и остался в неведении. Это было свидание? Это было очень похоже на свидание: Курт и Блейн будут одни на Бродвейской премьере, одетые по последней моде. Это казалось просто идеальным для первого свидания… только вот вряд ли это было таковым. Курт туда шёл, потому что работал в театре, потому что в этот мюзикл он вложил много сил и энергии, а теперь мог расслабиться в кресле и наслаждаться полученным результатом, оставив все проблемы позади. А Блейна Курт брал с собой… ну потому что Блейн ему как-то сказал, что хочет посмотреть Бродвейскую постановку, так ведь? А у Курта, скорее всего, просто был лишний билет, поэтому он решил не терять его впустую. Да, скорее всего, всё было именно так. Незачем лишний раз надеяться на невозможное. Но Блейн, несмотря на это, не мог перестать об этом думать. Той ночью все его сны были заняты только поцелуями Курта, его прерывистым дыханием, дразнящими руками и губами, которые играли с Блейном как никогда раньше. И он проснулся до боли возбуждённым, нуждающимся в определённом человеке, но ещё больше – совершенно переполненным чувствами. Потому что секс с Куртом был олицетворением всего прекрасного, да, но Курт был и гораздо большим. Блейн хотел, чтобы он был кем-то большим. Вечером перед премьерой Блейн изнывал от своих мыслей и желаний, страдал от бессмысленной надежды, купался в радостном предвкушении и беспокойстве, которое стремилось завладеть его сердцем. К тому времени, как Курт приехал за ним (как обязательно сделал бы на настоящем свидании, так?), Блейн достиг предела. Как только он нашёл в себе силы говорить – потому что Курт Хаммел был одет совершенно потрясающе – вопрос слетел с его губ сам собой. – Курт, кто мы? Яркая и одобряющая улыбка, которую ему подарил Курт, когда увидел безупречный костюм Блейна, медленно исчезла, и Курт вздохнул, даже не пытаясь отвертеться. – Вообще-то я собирался с тобой сегодня об этом поговорить. Просто хотел дождаться окончания мюзикла – ну, знаешь, чтобы не отвлекать и не мешать впечатлениям. Ты так не думаешь? Это прозвучало не слишком многообещающе, но что бы там Курт ни хотел сказать, Блейн должен был услышать это сейчас. – Не думаю, что смогу отвлечься ещё сильнее. Я постоянно думаю о нас, о той ночи, о твоих словах, и… Просто скажи мне, Курт. Что между нами происходит? Курт кивнул с серьёзным выражением и отправился на кухню, где вынул из холодильника бутылку воды. Облокотившись на столик напротив Блейна, он сделал пару глотков. Повисшая между ними тишина была напряжена до предела. Наконец, Курт заговорил. – Хорошо. А чего хочешь ты? Вопрос очень удивил Блейна и поверг в минутное замешательство. Он ожидал простого «да» или «нет», «друзья» или «любовники» решения, которое примет безоговорочно. Вместо этого Курт решил спросить его – и, несмотря на все мечты и желания, Блейн не знал, что сказать. «Вечность» – это глупый ответ? «Конечно же, тупица», – осадил он сам себя, – «вы ведь знаете друг друга всего несколько недель, да и к тому же ты подросток». Но что же тогда? Отношений? Слишком размыто. Быть бойфрендами? Но подходила ли в принципе роль бойфренда Курту, учитывая его возраст и стиль жизни? Его нерешительность и затруднение с ответом не ускользнули от Курта. Он отставил бутылку. – Хочешь ли ты, чтобы сегодняшний вечер был свиданием? – спросил Курт и улыбнулся, когда Блейн, не в силах поверить собственным ушам, округлил глаза. – Если да, то так и будет, только если ты не против хранить всё в тайне. Ведь что бы мы ни сказали, Купер вряд ли отнесётся с пониманием. – Да. – Ответ сорвался с его губ раньше, чем Курт закончил свою фразу. – Да, хочу. Очень хочу, – добавил Блейн, чтобы Хаммел правильно его понял. И, чтобы закрепить свои слова, он сократил расстояние между ними и поцеловал Курта, испытывая невероятную лёгкость на сердце. Но Курт отстранился – слишком быстро, по мнению Блейна, – и, мгновенно посерьёзнев, потянулся во внутренний карман пиджака. – Подожди, я кое-что принёс на тот случай, если тебе захочется… чего-то большего. Он протянул Блейну сложенный листок бумаги, ожидая его реакции. Заглянув внутрь, Блейн обнаружил, что это было какое-то медицинское заключение – там была куча специфических терминов, рядом с каждым из которых было жирным курсивом написано «отрицательно». Неужели это?.. – Я получил его только утром, поэтому и хотел поговорить с тобой. Мне нужно было, чтобы ты знал: я совершенно чист, Блейн. Да, я спал со множеством мужчин, но со мной безопасно. Так что когда мы решим зайти чуть дальше, нежели той ночью, тебе не нужно будет ни о чём беспокоиться. Или если мы решим, ну то есть… если ты захочешь. Когда-нибудь. Во взгляде Курта была тень нерешительности, и Блейн не мог вынести этого. Он снова придвинулся ближе и втянул Курта в очередной глубокий поцелуй, прижимаясь так, как не позволял себе раньше – и тут же тяжело выдохнул, когда ощутил столь волнующее трение от соприкосновения бёдер. – Ещё как захочу. А может это когда-нибудь начаться прямо сейчас? – прошептал Блейн ему в губы и с удивлением отметил, как Курт резко выдохнул и мгновенно затвердел в штанах. В следующее мгновение их поза кардинально поменялась, и теперь Блейн оказался спиной к холодильнику, а Курт осторожно посасывал нежную кожу на шее и осторожно двигал телом, прижимая свою возбуждённую плоть к его члену. А потом всё прекратилось так же внезапно, и на месте Курта оказались лишь холод и пустота. Блейн разочарованно заскулил. Курт прикоснулся к его щеке и напоследок нежно поцеловал, после чего отступил ещё дальше. – Я бы с удовольствием… ты не представляешь, как я этого хочу. Но нам пора ехать, иначе опоздаем – ты ведь не хочешь пропустить своё первое Бродвейское представление, да? Откровенно говоря, прямо сейчас Блейну было абсолютно плевать на театр. Он бы с радостью отказался и провёл остаток вечера в постели с Куртом, без одежды. Или даже в одежде, целуя его. Боже, да он готов был просто сидеть с ним на диване, едва соприкасаясь, но наслаждаясь при этом тем фактом, что они встречаются. Или не встречаются, но вместе. Блейну достаточно было знать, что он нравится Курту, что он его хочет, что он позаботился о том, чтобы дальнейший опыт был для Блейна совершенно безопасным. Что Курту не всё равно. С другой стороны, Блейн мог заняться тем же самым, но сидя в театре рядом с Куртом и наслаждаясь представлением. х х х х Когда они вышли на улицу, у тротуара был припаркован автомобиль, но Блейн точно знал, что Курт, поднявшись, никому не звонил. Значило ли это, что машина ожидала их всё время? Озвучить свой вопрос Блейн не успел, потому что Курт уже открыл для него заднюю дверцу и пригласил внутрь, придерживая за поясницу. Удостоверившись, что Блейн удобно устроился, Курт осторожно захлопнул дверцу и сел в машину с другой стороны. Водитель – молодой и длинноволосый блондин – широко улыбнулся. – Привет, Курт! Как делишки? – Добрый вечер, Стив. – Его манеры и тон голоса полностью отвечали надетому костюму. – Прошу прощения за задержку. – Да нет, чувак, всё круто. Куда едем? – В театр, пожалуйста. – Как скажешь. Автомобиль тронулся, и Стив полностью потерял к ним интерес, но всё же Блейн слегка подпрыгнул, почувствовав ладонь Курта в своей. Этот жест был таким простым, но в то же время значил гораздо больше, чем всё произошедшее между ними, даже чем та ночь в комнате Курта. Это больше походило на подтверждение – это не было просто развлечением или сексом. Они ехали на свидание. Но разве всё не должно было храниться в тайне? Курт улыбнулся, заметив вопрос в его глазах, и нежно провёл кончиком большого пальца по костяшкам Блейна. – Всё в порядке. Стив умеет держать язык за зубами. Стив ухмыльнулся со своего места. – Это уж точно, я глух и нем до тех пор, пока кто-то не произнесёт моё имя. – И словно в подтверждение своих слов, он стал тихо подпевать радио на удивление приятным голосом. Блейн отодвинул на задворки сознания мысли о том, сколько же парней Курт катал вот так, с каким количеством парней уже не раз пользовался лояльностью и молчаливостью Стива. Вместо этого он сосредоточил своё внимание на лице Курта – таком красивом и открытом. В тот же момент Курт приподнял ладонь Блейна и стал целовать – легко и нежно прикасаясь к костяшкам, спускаясь по сгибу большого пальца ко внутренней стороне запястья, где ненадолго задержался. Здесь он пустил в дело язык, которым то и дело дразнил нежную кожу в том месте, где бился пульс, а после начал осторожно посасывать, и Блейн тихо выдохнул от потрясших его удовольствия и неописуемой интимности момента. Курт улыбнулся и опустил их сомкнутые руки на колени, где и продолжил ласкать ладонь Блейна своими легчайшими касаниями. – Доверишь мне решать, чем мы займёмся сегодня? – Конечно, – пересохшими губами вымолвил Блейн и прочистил горло, пытаясь понять, почему Курт способен оказывать на него такой эффект, всего лишь касаясь кончиками пальцев. – Спасибо. Оставшийся путь прошёл в тишине – Курт с Блейном обменялись лишь парой фраз, но в то же время их соединённые руки живо продолжали общаться. Ладно, скорее это можно было назвать монологом, ведь Курт не прекращал медленные и чувственные прикосновения. В какой-то момент его ладонь переместилась на бедро Блейна и осталась там до конца пути, вырисовывая неясные узоры. Блейну же оставалось лишь стиснуть кулаки, изо всех сил стараясь не застонать или, не дай Бог, не забраться Курту на колени. А вскоре они подъехали к театру, поэтому он просто вылез из машины, поправил пиджак и напомнил себе, что официально они всего лишь друзья. Всего лишь друзья. На людях ничего большего. Перед тем, как выбраться, Курт наклонился к водителю. – Ты сможешь подъехать к половине одиннадцатого? Я сегодня ещё кое-куда планирую заехать, – спросил он, протягивая Стиву пятьдесят долларов. – Конечно. Буду на месте. Машина медленно отъехала от тротуара, а Курт и Блейн направились к знакомому зданию, где вскоре исчезли в толпе. х х х х Какой бы потрясающей ни была премьера, Блейн никак не мог сконцентрироваться на сцене – отчасти потому, что уже многократно видел постановку во время репетиций, и даже во сне мог цитировать некоторые моменты. Но по большей части проблема была в том, что Курт находился невыносимо близко, что это – свидание, а потому остальное блекло по сравнению с этим. Периодически Блейн оглядывал прекрасный профиль Курта, иногда ловил его взгляд в ответ. Глаза Курта были невероятно яркими и блестели даже в полутьме, а приподнятые уголки губ создавали намёк на улыбку. Каждое случайное прикосновение пальцев Курта к его, покоящимся на подлокотнике кресла, словно создавало электрический разряд, который проносился по всему его телу; если Курт наклонялся и что-то шептал на ухо – будь то ироничные комментарии по поводу мюзикла или фразы вроде: «Я уже говорил тебе, как потрясающе ты выглядишь?» – то сердце Блейна убыстряло ход, а дыхание превращалось в жалкие глотки воздуха. К перерыву Блейн отчаянно молился, чтобы в зале не было людей, читающих мысли, потому что даже думать о грязных делишках в туалете Бродвейского театра было признаком дурного тона. Курт повернулся к нему, как только зажгли свет. Все вокруг них стали спешно покидать места и оживлённо переговариваться. – Хочешь чего-нибудь выпить? – Нет. Я хочу тебя поцеловать. – Чёрт. Ну привет, несдержанность. Давно не виделись. Курт лишь ласково рассмеялся, но тут же распахнул глаза, пару секунд пристально глядя на него, после чего произнёс: – А почему бы и нет? Пошли. Это было слишком хорошо и почти не похоже на правду. Но вот они проскользнули за дверь с табличкой «Только для персонала» и спешно направились к рабочей комнате Курта. Немного не доходя до неё, Курт остановился около старого внушительных габаритов шкафа, что занимал половину коридора, и потянул за ничем не примечательную верёвку, болтающуюся где-то позади. Тут же в его руке оказался серебристый ключ. – Держу его здесь на всякий случай. Охрана обычно запирает кабинеты на ночь, а мне иногда нужно прошмыгнуть внутрь. Пошли? – Да. х х х х Как только дверь захлопнулась, Курт прижал к ней Блейна – и они стали страстно и нетерпеливо целоваться. Блейн чувствовал себя как мучимый жаждой странник в пустыне, которому вдруг дали стакан свежей прохладной воды. Он застонал Курту в рот и скользнул руками под его пиджак, притягивая ближе к себе. – Блять, почему ты такой сексуальный? – Курт втянул нижнюю губу Блейна себе в рот, а после начал прокладывать дорожку горячих поцелуев вверх по линии челюсти прямо к нежной коже за ухом. Здесь же он задержался и прошептал: – Только и думаю о том, что недостаточно целовал тебя до нашего ухода. Губы Курта с лихорадочной настойчивостью исследовали шею Блейна, и тот, шумно выдохнув имя Курта, повернул голову, открываясь полностью. Его разум полностью погрузился в сладостный туман, но Блейн успел подумать, как он вообще мог когда-то считать поцелуи Нейтана хорошими? Сейчас это казалось смехотворным. Курт крепко сжал его бедра своими руками, большими пальцами кружа по ткани, и вскоре задел топорщившийся перед брюк. Оба громко вскрикнули. После Курт стал намеренно ласкать это место рукой, а Блейн выгнувшись навстречу, шумно ударился головой о дверь – невероятные ощущения от прикосновений Курта к его пусть даже не обнаженному члену стали последней каплей. – Курт, пожалуйста… пожалуйста… – всхлипнул Блейн. – Что пожалуйста? – низким и грубым голосом выдохнул Курт, опаляя горячим дыханием беззащитное ушко Блейна. – Я хочу тебя… так сильно… – Блейн тяжело дышал, задыхался, а какая-то часть его мозга, до сих пор способная производить разумные мысли, подсказывала, что сейчас не было времени для чего-то масштабного, но без этого, казалось, Блейн вот-вот взорвется. Раскрасневшийся Курт с потемневшим взглядом чуть отстранился, но тут же потянулся рукой куда-то за плечо Блейна и запер дверь. – У нас мало времени. И ты должен вести себя очень тихо, – пробормотал он и опустился на колени перед Блейном, которому тут же пришлось прикусить щеку изнутри, дабы не застонать в голос. Нет, он точно спит, он видит потрясающий сон и в любую минуту должен проснуться… Вот только Блейн так и не проснулся. – Можно? – спросил Курт хриплым голосом, а после облизнул губы, что возбудило Блейна ещё сильнее. – Да. Боже мой, да. В эту же секунду Курт опытным движением руки расстегнул ширинку, спустил штаны и трусы, обнажая член Блейна, и со сладострастным вздохом потерся лицом о низ живота. А после… После он обхватил его член у основания и скользнул розовым языком по головке, собирая в рот капельки смазки – Блейн не сумел сдержать глухой стон. Никогда в жизни он не чувствовал ничего более потрясающего, мягкого и теплого, в разы нежнее собственной руки. Но затем бархатистый жар рта Курта поглотил его целиком, и предыдущее впечатление будто усилилось в миллионы раз – Блейн неосознанно толкнулся вперед. Он тут же вернулся в прежнее положение, прерывающимся шепотом извиняясь снова и снова, но Курт всего лишь улыбнулся – Боже, вот такую картину Блейн точно никогда не забудет: идеальные губы Курта всего лишь в нескольких миллиметрах от его члена. – Нет. Все хорошо. Ты можешь трахнуть мой рот, если хочешь. Я не против. Не сдерживайся. И тут же Курт снова опустил голову, заглатывая на всю длину, и Блейн, даже если бы сильно постарался, не смог бы сдержать себя. Мягко подбадриваемый руками Курта на бедрах, Блейн принялся осторожно толкаться вперед. У него не было ни слов, ни разумных мыслей; это было чистое наслаждение, и в самый последний момент Блейн всё же сумел заглушить стоны кулаком. Тихо, нужно вести себя тихо. Но после весь окружающий мир померк, оставив только влажную мягкость вокруг члена, Блейн даже не знал, насколько близок к оргазму, пока Курт не стал посасывающими движениями подбираться к головке, кончиком языка ласкать её и совершать какие-то невообразимые пируэты на уздечке. Блейн кончил так сильно и быстро, что прикусил ладонь, лишь бы не закричать на весь театр. И последним, что он запомнил, был Курт, жадно глотающий следы его возбуждения. х х х х Когда Блейн открыл глаза, то сразу же понял, что не лежит в своей постели после невероятно чувственного эротического сна. Он стоял в тускло освещенной комнатке, набитой тканями и костюмами, его тело было полностью расслабленным, а голова покоилась на плече Курта. Еще Блейн заметил, что штаны вернулись обратно на бедра, а ремень был застегнут. Блейн, до сих пор неспособный осознать произошедшее, сделал глубокий и долгий вдох. И тут же где-то вдалеке услышал звонок. Блейн приподнял голову и встретился с сияющим и нежным взглядом Курта. – Нам пора. Это был первый звонок. – Курт легко поцеловал его, а Блейн не смог удержаться и всего лишь на секунду проник в его рот своим языком. Вкус был каким-то совершенно новым и незнакомым, а когда Блейн понял, что поцелуй Курта отдает его же спермой, то почувствовал неловкие попытки собственного члена вновь возбудиться, несмотря на чувствительность после оргазма. – А как же ты? – Времени на что-то еще не осталось и вовсе, но не мог же Блейн оставить Курта в таком состоянии, да? Курт улыбнулся и открыл дверь. – Я подожду. Пойдем. После их возвращения на сцене наверняка должно было происходить что-то интересное, и свет в зале приглушили снова, но Блейн не мог сосредоточить внимание на актерах. Он только что пережил свой первый минет. От Курта. В Бродвейском театре, во время первого антракта совершенно новой постановки. И это было в миллионы раз круче, чем он когда-либо представлял. Блейн поверить не мог, что это – его жизнь.