***
(Кёпеник, конюшни Eichhorn. 24 октября 1811 год. День). Пятница. (Дмитрий) Сообщение о том, что Карл желает видеть Диту в Вене пришло слишком поздно, и Дмитрию ничего не оставалось, кроме как отправиться охотиться. Носферату слишком сильно рассчитывал на появление «бездонного сосуда» и не дал распоряжение приготовить еды. Кроме того Дмитрий собирался сказать девушке что-то важное, извиниться, но отсутствие Диты беспокоило сильнее, чем ее мнение и вампир сразу забыл о своих ошибках. Ларс отправился по делам в Лондон, и убирать тела ему придется самому. Носферату ненавидел охотиться. В отличие от остальных вампиров он не получал удовольствия от новых жертв. Потому что все его жертвы умирали, как бы осторожен он не был. Но ждать неделю, или дольше было невозможным. Дмитрий обошел несколько стоил, проверяя выращиваемых лошадок, навещая младших гулей. Им всем не мешало бы дать крови, но последние буйные недели с охотой на Саббат не давали Дмитрию покоя и он не рисковал бездумно тратиться. Уже почти покинув территорию конюшен, один из небольших домиков привлек его внимание, и вампир быстро зашагал к нему. Дверь была приоткрыта, и оттуда лил свет свечей, заглянув, он увидел Готса, который довольно безжалостно избивал крошечное грязное существо в углу комнатки. Существо сдавленно скулило, но даже не пыталось увернуться. — Что это? — Грозно спросил вампир, останавливая своего слугу. Готс быстро развернулся, встретившись с Дмитрием взглядом, он поклонился и отошел в сторону, открывая ему мерзкое уродливое дитя. Ее кожа была раздувшейся, припухлой, словно отечной. Чернеющие глаза занимали всю ширину век и изо рта торчали редкие заточенные зубы. — Ларс передал мне на обучение, — быстро пояснил Готс. — Это Фой, гуль Эрилес и она очень неплохо обучается. Я проверял ее способности сдерживать удар и укреплять свое тело. Как видите, тупое железо не наносит ей никакого вреда! Горс был прав, и девочка была невредима. — Ясно, — буркнул Дмитрий. Его не слишком интересовало обучение слуг Эрилес, тем более Носферату собиралось использовать девочку для арены, а значит, долго этот гуль не проживет. — Мне нужен сопровождающий в охоте… — Я с радостью сопровожу вас! — Воскликнул слуга. Готс помогал с этим Дмитрию и не раз и понимал что значит «сопровождающий». — Нет, ты должен остаться тут и следить за конюшнями, пока Ларса нет, отыщи Варина или Гантера. Они мне помогут. — Хорошо господин, — покорно склонил голову гуль и вышел во двор на поиски других слуг. Оставшись наедине с изуродованной проклятой кровью Носферату девочкой, Дмитрий отвернулся, не желая видеть ее лица. Но ребенок сам подошел к вампиру и схватил его за руку. Дмитрий резко отдернулся, зашипев на нее, не желая никаких контактов. Девочка же нагло улыбнулась, растягивая губы и показывая ему заточенные зубы. — Что, вампир, и ты меня боишься? — Сказала она наглым голосом. — Ты отвратительна, — сдавленно сказал Дмитрий, с трудом сдерживая негодование. — Эрилес обещала, что ты будешь меня учить! — Она произнесла это с каким-то нетерпением. Странно дернув глазами, Фой уставила на него, и Дмитрий заметил, как неестественно блеснули ее радужки, словно собирая в себе весь свет, они светились как глаза волка. — Я не знаком с этой дисциплиной! — Ошарашено произнес вампир. — Конечно, это Яснотка меня обучает. Пока твои гули заняты, она навещает меня тут и подкармливает. А еще учит смертельным приемам! Девочка явно была довольна собой. Дмитрий же чувствовал злость. Яснотка хоть и была его покровительницей, действовала очень невежливо, посещая его дом без спросу. Скорее всего, старая Носферату делала это чтобы угодить любовнице и тренировала слугу Эрилес делая ее непобедимой. Но Дмитрия такая отговорка не могла успокоить. Впрочем, было кое-что, что могло. — Ты научишь меня? — Спросил он у девочки. — Яснотка велела не обучать тебя ни в коем случае, — довольная собой, сказала Фой. Гуль вела себя вызывающи и ее опухшая подгнивающая кожа говорила о том, что Яснотка обильно ее опаивает своим вите передавая с кровью и свое уродство. Дмитрий раздраженно свел брови и, оставив гуля, вышел во двор. К нему уже вышел Варин в соправождение Готса, что довал инструкции. Дмитрий поспешил забыть о пребывающей в его поместье девочке. Он надеялся получить свою кровь и, наевшись, успокоится. Варин был создан в качестве телохранителя, слуга охранял территорию конюшен днем, вместе еще с четырьмя другими гулями. Защищали и вампира и его имущество. Им была встроена скрытая команда, не подпускать никого к местам дневания вампира и посменно они дежурили рядом с его подземными ходами. Ночью же охранники чаще всего отсыпались и набирались сил для дневного дежурства. И ночью Дмитрия и его территории охраняли другие телохранители. Поэтому Варин выглядел растрепанным, встревоженным таким внезапным призывом хозяина и успокоился, лишь когда ему объяснили его задачу – выследить и привести для Дмитрия жертву. Воспользоваться снастями Ларса, и собрать с несчастного максимальное количество крови. Потом эту кровь доставить Дмитрию и поскорее, чтобы вампир не утомился ожиданием и чтобы кровь не остыла. Объяснял все это Готс, Дмитрий же стоял в сторонке отрешенно, делая вид, что это его вообще не касается. Он не любил охоту. И не любил холодную кровь. И выбора у него до появления Диты обычно не было. Сегодня же не было и Диты.Глава 8. Плата. Часть 05. Fremanadr «время завывания бурь»
10 января 2016 г. в 13:54
не бечено
(Шёнеберг, поместье Кормфилд. 22 октября 1811 год). Дневник Бэнджамина Груневальда. Страница 5. Fremánaðr «время завывания бурь»
Полдня я продумывал свою речь, чтобы объяснить Дите ее положение в городе, но слова лишалась логики, каждый раз, когда я доходил до инцидента с Ромео. Если бы Дита приходила на собрания, к ней не относились бы как к обычному скоту. Но девушка никогда не смогла бы стать равной в их обществе, потому что рядом с ней не было хозяина, который мог бы защитить ее. Диту должен был защищать я. Но у меня и без того было куча хлопот с делами Катерины, я не мог следить за Дитой двадцать четыре чеса в сутки. А значит, виноваты в происшедшем охранники Петра. К сожалению, никому из них не было дела до девушки. Как и Петру.
За нападение на Ромео ей будут мстить остальные. И первым делом Анжело. А против него я ничего не мог сделать. Мне придется встать в сторону и смотреть. Как я всегда и делал. Ромео был прав лишь в одном – ее не воспринимали в серьез и видели в ней обычный корм для вампиров. Если бы я раскрыл наши отношения, объявил о своей протекции, Диту более никто не посмел бы тронуть. Но я боялся своих чувств и не желал, чтобы хоть кто-то знал о моей связи с девушкой. Теперь я сожалел.
Я никак не мог решить для себя, что же Дите следовало сделать в такой ситуации, а время нашей встречи приближалось. Мне вообще не хотелось ни говорить, ни думать об этом нападении. Я хотел бы выкинуть это из головы и забыть, словно ничего и не было. Мысли постоянно возвращались к ее слезному признанию несколько дней назад. Что если Ромео не первый? Эта мысль ужасала меня, мне казалось, что сердце останавливается и пальцы леденели от ужаса. Как я мог допустить такое? Почему не сберег ее?
Я старался забыть об этом. Придумывал сотни причин и оправданий себе. Придумывал обстоятельства, которые не позволили бы случиться плохому. Дита сильная, она могла бы постоять за себя. Я видел это на примере Ромео. А значит, я зря себя пугаю, это лишь бесполезные тревоги, которые следует забыть. Я объявлю о своей протекции Дите, и никто к ней больше не приблизиться, это будет единственным верным решением.
Но с Ромео я не знал, как лучше поступить. Наконец решив разобраться с этим позже, я отправился в тремерскую забегаловку. Ее комната была заперта. До сегодняшнего вечера у нее даже не было засова, что давало мне возможность беспрепятственно проникать к ней, пока она спала. И другим.
Девушка у стойки выдала мне ключ, и я отпер дверь вошел, стараясь выглядеть спокойнее. Она сидела на кровати, когда я вошел, обижено посмотрела в мою сторону, и снова отвернулась. Мне стало очень больно и обидно.
Я протянул ключ ей.
— Вот, держи, всем будет лучше, если ты сама будешь запирать ее, когда тебе удобно.
— Толку запирать, если любой сможет открыть с дугой стороны.
— Ну не любой же, — я подсел к ней рядом, тут же почувствовав возбуждение от ее близости.
— Ты думаешь, кто-то посмеет не дать ключ Ромео?
— Уверен, он тебя больше не обидит, — я пытался ее успокоить и просто помириться, чувствуя свою вину во вчерашних событиях.
— Не он, так другие, — чуть слышно сказал она, и потянулась ко мне, обнимая и прижимая себе. Она быстро начала снимать с меня камзол и расстегивать ремень, и я забыл о ее словах. Я хотел ее, но меня тревожили вчерашний побег и ожидание Катерины.
— У нас немного времени, — попытался я остановить Диту.
— Много и не надо, — прошептала она и, сдернув мои штаны, схватилась за мой член. Я расслабился, предоставив ей всю инициативу, и она стала ласкать меня языком и руками, заставляя меня забыть обо всех тревогах. У нас было мало времени, но я не хотел останавливаться. Посматривая на часы, я продолжал ласкаться с ней, не в силах отпустить, оставить Диту. Она легко довела меня до пика, и я усадел ее на себя, желая продолжить. Но девушка сама обняла меня, прижав к себе сильно, не позволяя мне больше двигаться. Наше время истекло намного быстрее, чем я ожидал. Я отнял ее от себя, и она сразу поднялась и начала одеваться. На секунду мне показалась, что она всхлипнула. Когда она все же повернулась ко мне, она улыбалась и выглядела весьма довольной.
Я все же заставил себя спросить об этом: — Ты плакала, Дита? — Я положил руки ей на плечо, не позволяя отвернуться от меня. Дита редко раскрывалась, не говорила мне о своих тревогах и печалях. Хотя мне казалось, что я был с ней достаточно открытым. Такая скрытость меня пугала. Но возможно я просто был плохим слушателем.
— Нет, я очень рада, что ты все же решил заняться со мной люблвью, я боялась, ты меня больше не захочешь, — она соврала, я не знаю в чем именно, но я четко это видел. Впрочем, любое признание ее чувств ко мне были мне приятны. Даже такие неуклюжие.
Мы оделись и вышли. Вдвоем. Она закрыла свою дверь под пристальными взглядами гулей, и отдала ключ одной из официанток. В более ярком свете общей залы я разглядел ее синяки, шрамы пропали, а припухлости и посинения почти рассосались с необычайной, даже для гуля, скоростью. Я чувствовал, как сверлит мою спину Ромео, следя, как мы выходим во двор. Я знал, мне придется не раз серьезно поговорить с ним, чтобы вдолбить в его тупую башку, что я о нем думаю, и как ему следует себя вести.
Добравшись до Шарлоттенбурга, я взволновался. Я не видел Катерину со вчерашней ночи, будет ли она сердиться, так же как и Вильгельм, что она скажет мне, как поведет себя Дита. Я знал, что хозяйка готовит себя к приезду любимой еды, пропуская обычную трапезу, и сегодня она наверно очень голодна, не смотря на кровь Вильгельма. Еженощно Катерина тратила огромное количество крови, будучи всегда готовой к нападению или атаке.
Я привел девушку в комнату, и Катерина, вскочив, подошла к ней, вампирша явно показывала свое нетерпение, но потратила несколько секунд, чтобы погладить и потрепать принцессу за щеку.
— Не оставляй меня больше без еды, — строго сказал госпожа.
— Мальчишки меня обижали, пришлось преподать им урок, — сурово ответила Дита, и Катерина, усмехнувшись, принялась ее пить. Дверь в комнату отварилась, и я дернулся, готовый защищать свою хозяйку. Это был Анжело. Поглядывая на Катерину с жадностью пьющую, и Диту с непередаваемым блаженством на лице, он шепотом сообщил, что Вильгельм желает меня видеть. Не смея нарушить приказ Катерины и Петра, я остался в комнате, наблюдая за ними, пока Катрина не оторвалась от шеи Диты. Зализав ее рану, и слизав с ее спины и груди, оброненные капельки хозяйка снова погладила смертную по щеке и ушла. Я вышел за госпожой следом, желая услышать ее голос, с радостью приняв бы даже ее наказание, по поводу вчерашнего. Но Катерина не сказав ни слова, растворилась в ночи. Мне пришлось идти к Вильгельму. Тот расхаживал по зале, явно нервничая. Когда я вошел, он лишь мельком бросил на меня взгляд и, смотря куда-то в сторону, сообщил:
— Тремеры готовы провести свой ритуал. Я не знаю что именно, но это поможет удержать Диту, ты должен отвести ее в Австрию. Проследить, чтобы все обошлось без эксцессов. Выезжаете сейчас. Карета готова.
— Сэр, позвольте мне возразить. Я должен предупредить свою госпожу, собрать вещи и еду в дорогу, дайте мне еще одну ночь, — очень вежливо и низко склонив голову, сказал я.
— Катерина согласилась, еда собрана, вас будет сопровождать двое телохранителей и двое слуг. Вас ждут незамедлительно, так что никаких остановок в пути. Надеюсь через десять дней, вы будете вновь в Берлине.
Мне больше нечего было возразить, лишь поругав себя, что не попрощался с хозяйкой и не поговорил с ней, я низко поклонился, собираясь выйти. Но Вильгельм подозвал меня к себе, надкусив кисть, он протянул мне ее, жертвуя своей крови. Я встал перед ним на колени и с благодарностью принял дар. Потом поднялся и пошел сообщить новость Дите.
Но Анжело ее уже обрадовал, выволок во двор и засунул в карету. Я, молча сжав зубы, наблюдал ее бесполезные сопротивления и ругань в сторону Анжело. Нас сопровождали гули Каспара: Райнер и Патрик. Оба молодые, не слишком опытные бойцы. Толку от них будет мало. Прислуга сидела на подножках. Мальчишка, вероятно с кухни, и кучер. Оставив пару поручений Анжело касательно Ангелины и Катерины, я запрыгнул в карету.
Дита сразу бросилась мне на шею, она дрожала и явно была напугана. Осмотревшись, я отметил взглядом пару одеял, теплую мужскую одежду и ящик с провизией и оружием. Стукнув по стенке, я дал понять, что кучер может трогаться.
— Куда меня отправляют, — Дита сжимала меня очень сильно, — пожалуйста, не дай им меня убить.
Меня удивил ее страх смерти. Мне казалось, ей четко дали понять ее ценность.
— Никто не собирается тебя убивать, — похлопал я ее по плечу.
— Карл, чертов Тремер, он хочет убить меня и сделать вампиром.
Да, теперь я вспомнил. Прошло почти три года, с тех пор, как он был тут в прошлый раз. И ритуал, о котором сказал Вильгельм, вполне мог быть ритуалом «Становления». Я не хотел ее ложно обнадеживать и промолчал. В глубине души я понял, что она была права, через пять дней мы прибудем в Вену вдвоем, но возвращаться мне придется одному. От этого мне стало очень грустно. Я невероятно к ней привязался, а став вампиром она измениться, и я потеряю ее навсегда. Эта мысль грызла меня до утра, пока она мирно спала у меня на коленях. Мы не останавливались для того чтобы подкрепиться, мальчишка изредка заглядывал, чтобы делать нам еду и выносить ночной горшок. К следующей ночи я порядочно утомился от безделья. Дита молчала, и это угнетало меня все сильнее. К середине ночи она сдалась, девушка не умела быть серьезной слишком долго, наконец, поев, Дита решила вновь лечь поспать. И волей неволей разговорилась со мной, посмеиваясь над сопровождающими гулями, которым было значительнее тяжелее передвигаться, не имея возможности прилечь, посмеялась надо моей угрюмой миной. А потом сев ко мне на колени стала целоваться со мной, заставляя проснуться мои чувства. Оставшиеся три дня и ночи мы не отлипали друг от друга, занимаясь любовью, как в последний раз. Мальчишка стеснительно стучался в дверь, слыша нескончаемые стоны наслаждения. А Дита смеялась над ним в голос, заразительно и звонко, смущая даже меня. Она была живая, очень живая, и мысль о том, что очень скоро, ее горячая мокрая от пота кожа окаменеет и превратится в белый мрамор, сдавливало мое сердце.
Вечером пятого дня к нам бесцеремонно заглянул Патрик, предупреждая, что мы въезжаем в город. Я попытался прикрыть Диту, но та, дернув занавеску, вернулась ко мне и, сказав «наплевать», продолжила ласкать меня. Лишь когда мы остановились, мне удалось успокоить ее. Эти три дня сильно утомили меня. Не хотелось в этом признаваться, но у меня больше не было сил на нее. Нам позволили спокойно одеться и привести себя в порядок. Я ждал, пока Дита расчесывала свои шикарные темно-каштановые волосы. Она не торопилась. И в ее глазах вновь появился тревога и страх. Мне тоже не хотелось вести ее туда, хотя прощание было прекрасным, мысль о том, что я потеряю лучшую и единственную любовницу в своей вечной жизни сильно меня расстраивала.
Не дождавшись, когда мы выйдем, дверь открыли гули Тремеров. В проходе я четко увидел Карла Шректа, лично приветствовавший Диту. Я низко поклонился ему. Он проигнорировал меня, подав руку девушке.
— Пойдем, моя дорогая, — сказал он, заметив ее нерешительность. Она улыбнулась ему и протянула руку. Я видел, как дрожат ее пальцы. Мне хотелось обнять ее, на прощанье, проститься, я знал, что больше никогда не смогу этого сделать, но присутствие Карла не позволило мне быть бесцеремонным.
Она ушла.
Я провожал ее взглядом до самых ворот. Чувствуя, как наполняется мое сердце сожалением.
Стоящий во дворе гуль обратился ко мне:
— Предоставить ли вам комнату до завтра или вы будете ожидать в карете?
Ожидать? Слабая надежда появилась во мне, но тут же пропала. Карл наверняка передаст письмо. Или что-то ценное взамен Диты.
— Комнату. Так же почистите карету, подготовьте лошадей и еды на обратную дорогу, — распорядился я.
— Конечно, сэр, — сказал слуга.
Райнер и Патрик так же выбрали комнату, и нам выдали одну на троих. Я сразу занял кровать рядом с окном и, завалившись, уснул крепким сном. Засыпая, я слышал, как гули Петра подшучивали надо мной и Дитой, но мне было все равно.