В поисках человечности

(Alt-Karow, Альменда Каре, «Аббатство Хонихера». 27 января 1812 год). Воскресенье. Бэн получил приглашение от Эриха в виде маленькой помятой записки. Ему совсем не хотелось ехать в альменду на другом конце Бранденбурга, но Катерина желала, что бы Бэн подчинялся Шерифу, поддерживая Эриха в расследованиях и помогая с трупами. Слуга Палача только закончил обход южных границ и появившийся перед ним Эдвард обещал хоть небольшое, но развлечение, после пяти часов бесполезных прогулок. Поэтому, несмотря на большое расстояние и неуважительное приглашение Бэн согласился. Поездка рядом с Эдвардом напоминала поход в детский сад. Юный гуль не переставая, расспрашивал о том, каково это, прожить триста лет. В целом Эдвард был не плохим парнем, и Бэн не редко пересекался с ним, когда занимался делами Шерифа, но временами юные слуги выводили старика из себя. Когда они приблизились к стенам огромного монастыря в Каре, Бэн был рад избавиться от спутника. Эрих принял его в папском доме, в аскетично оформленном зале, с тусклым камином, который не прогревал даже эту комнату и несколькими догорающими огарками свечей. — Присаживайся, — сказал Шериф, усталым голосом указывая на простую деревянную скамью. Сам он занимал высокий стул с резной спинкой, оббитый шкурой овцы. — Благодарю, — вежливо поклонился Бэн. — По какому вопросу вы пригласили меня? — Сразу перешел он к делу. — Как твое самочувствие, — не обращая внимания на вопрос, продолжал Эрих. — Спасибо, хорошо. — слуге Палача стало не по себе, когда Эрих подошел к нему и стал проверять пульс и зрачки, толи выказывая заботу, толи пытаясь проверить уровень наркотического опьянения смертного. Носферату не постыдились и пустили слушок, что Бэн перебирает с опиумом и уже несколько месяцев не был в сознании. Юноша стерпел прикосновения и проверки Шерифа и повторил вопрос: — Зачем вы пригласили меня? — Я хочу поговорить о Виктории Грейс. — сказал Эрих, возвращаясь на свое место. Бэн тяжело вздохнул. — Что именно вы хотите узнать? — говорить о бывшей любовнице не было ни малейшего желания. — Ее обвинили в бунте против власти Вентру, Густав приговорил ее к двумстам годам сна. Ее забрал Робин и дальнейшая ее судьба мне не известна и не интересна. Эрих промолчал, кивая и раздумывая над словами смертного, он пытался в ауре Бэна разглядеть его истинное отношение, но старый слуга Палача умел скрывать свои эмоции. — Это я приказал ей испить твоей крови. — наконец произнес Шериф. Юноша не среагировал. Он узнал об этом уже давно, и Катерина даже наказала Эриха за такой поступок. — У меня были определенные планы, и мне не хотелось, чтобы ты в них вмешивался, поэтому я соврал Тори, что на площади ты будешь в большой опасности и приказал укусить тебя. Она была связана со мной вторыми Узами и не могла отказать мне! — И зачем ты мне сейчас это рассказываешь? — Бэн лишь злился и Эрих поморщился, понимая, что воззвать к душе трехсотлетнего слуги ему не удалось. — Она передала мне письмо для тебя. Перед судом Тори написала записку и передала мне. Шериф поднялся и взял со стола конверт. — Прости, но я прочитал. У Виктории не было возможность его запечатать или спрятать. Конверт добавил я сам. Вампир протянул конверт юноше и тот показательно брезгливо надорвал его, вытаскивая записку. Быстро пробежав глазами по записи, Бэн кивнул и поднялся. — Это все что вы хотели мне сказать? — спросил он, спеша уйти. — Тори у меня! — внезапно громко проговорил вампир. — Ее тело сейчас у меня. Бэн замер. Ему не хотелось показывать свою заинтересованность. Но кое-что во всем этом деле не давало ему покоя, и он понял, что должен увидится с Бруджа еще хотя бы раз. — Я пытался читать ее память, — словно услышав его мысли, заметил Шериф, — но там нет ничего. Абсолютная пустота. Робин стер ей воспоминания даже о ее смертной жизни. — Думаешь, это он направил ее в тот день на трибуну? — наконец озвучил свои подозрения Бэн. — Более чем уверен. Но пока у меня нет доказательств! — Я раздобуду доказательства! — твердо сказал гуль. — Тори будет тебе благодарна. — Эрих выдержал небольшую паузу. — Она говорила мне о предстоящей ночи, немного, но все же. Она рассказывала, что будет выступать и просить народ восстать против французских войск. Это было очевидно, что Робин пытается ей управлять, пытается управлять толпой через нее и испортить отношения Густава и Тореадоров еще сильней. Но она никогда не говорила, что толкнет людей на убийство. Что заставит толпу осадить Берлинский Дворец, разнести королевскую стражу и устроить пожар, который мог бы сильно повредить город, не будь эта зима столь снежной и влажной. Я уверен, что это Робин приказал ей, внедрил в нее команду и уверил, что это ее идея. Поэтому на суде Тори призналась. Взяла всю вину на себя, во всем, даже в том, что организовала покушение на курфюрста, хотя в том же признался и Кларк. — Да, это сильно смутило Вильгельма, но не изменило решение Густава. — Бэн покачал головой. — Тебе стоило убедить ее не связываться с Робином, а не посылать кусать меня. Это спасло бы и Тори и твоих людей. Потому что ты знаешь, что мне хватило бы сил справиться с толпой. — Возможно. — Эрих улыбнулся одним уголком рта. Его планы были исполнены с точностью до последнего человека. Он принес в жертву часть охранников, чтобы уменьшить влияние Грегориса на них. Потому что среди погибших были лишь люди Носферату. — Прошу прощение, что организовал это нападение на тебя. Но Катерина уже устроила мне взбучку, поверь. — Оплеуха от Палача – не взбучка! — фыркнул Бэн, показывая, что прекрасно осведомлен, — госпожа была слишком добра к тебе! — Хорошо, если ты все знаешь, я просто прошу прощения. — Эрих покорно поклонился, это явно ни сколько не задевало его гордость и не расходилось с планами. — Ты выполнишь просьбу Тори? — спросил он строго. — Что ты предполагаешь, я буду с ней делать? Сторожить двести лет? — У тебя есть отличное место, где ей было бы спокойно. — Отдай ее Теорону. Он ее брат и способен оказать ей поддержку. — О да. Так же как и в случае с нарушением границ Густава, и когда Тори попала на смертельный бой. И когда Петр стер ей память об Альфонции. И когда Тео довел бедняшку до того, что она сбежала под крыло Робина! — Ладно, хватит! — Бэн рассердился, потому что в некоторых моментах чувствовал виноватым и себя, — я заберу ее, но не потому что ты просишь, а потому что я был ей должен и вероятно это единственный способ вернуть ей этот долг. — Не рассчитываешь пережить эти двести лет? — Не рассчитываю, что она в ответ вернет мне мой. Эрих понимающе кивнул. Выглянул за дверь, вызывая гулей, и через пять минут Глен и Глеб внесли в кельню наскоро сколоченный деревянный гроб. Шериф приоткрыл крышку и, улыбнувшись, послал спящей женщине воздушный поцелуй. — Надеюсь, мы еще встретимся, — тихо шепнул он ей и захлопнул крышку. — Благодарю Бэн. Уверен, ты сможешь о ней позаботиться. Юноша поднял ящик и, не прощаясь, вышел. Тащить гроб на лошади было не возможно и Бэн привязал поклажу к ковыряющей Силь. Лошадь сильно сдавала, и хотя была еще лучше и сильнее многих, прежнею прыть молодых годов потеряла. Бэн шел рядом с ее седеющей гривой и похлопывал по лоснящемуся крупу. Возможно сегодня, возможно завтра, но для нее эта гонка за вечностью закончилась. Но как никогда Бэну не хотелось прощаться со своим четвероногим помощником. Гуль добрался до дворца Шарлоттенбурга уже к рассвету. Стараясь не привлекать лишнего внимания, спустился в подземные комнаты и, отворив секретную дверь, проник в тайные ходы Вентру, где спали вампиры, и где не ступала нога ни одного постороннего. Ни Каинита, ни смертного. В ряде подземных комнат встречались древние склепы, о которые не помнило человечество. Зайдя в один из дальних, Бэн поставил гроб у постамента и, стряхнув крышку с каменной гробницы, высыпал на пол брошенный прах. На освободившееся место он переложил тело Виктории Грейс. — Ты стремилась сюда, Тори, и ты сюда попала, — прошептал он, с легкой усмешкой. Конечно, Бэн знал, что хотел получить от него Эрик и конечно никогда бы не пустил Тори в подземелья Вентру. Но вот она тут. — Мне будет не хватать нашей совместной охоты. И я обязательно замолвлю словечко перед Катериной, если ей потребуется помощь. — Бэн вздохнул, поправляя мертвой волосы и руки. — Я буду ждать тебя, Тори. И твоих объяснений. Гуль бросил на нее последний взгляд и запихал в ее полупустую котомку смятую записку, написаю рукой молодой Бруджа. С грохотом захлопнул каменную плиту и покинул склеп, закрыв в него двери на двести лет. «Бэнджамин, я никогда не предавала тебя, и не шла на сговор с Робином и Эрихом против тебя или твой госпожи. Потому что я любила тебя, пусть даже ты не верил в это. Если я сегодня умру, позаботься о Тео, он слишком молод и беспомощен. Но если я останусь жива, то позволь встреться с тобой и объясниться. Навечно твоя Виктория Грейс» *** (Берлин, Heilig-Geist-Viertel. 13 февраля 1812 год).Четверг (Бэн) Soundtrack: KMFDM – Splatter Молодой, крепко-сложенный мужчина, прогуливающийся по заснеженному Берлину в одних хлопковых шароварах, привлекал слишком много внимания. А его накаченный торс и широкая грудная клетка заставляла дам томно вздыхать, а мужчин заинтересованно смотреть ему в след. Бэн тратил на тренировки более семи часов в день, надеясь вернуть себя в форму и быть достойным слугой своей госпожи. Катерина была к нему терпелива, но Бэн заметил, как тяжело ей справляться одной. Вампирша печально смотрела на него, когда он приходил с закатом омывать ее и переодевать. Казалась, Катерина ждала чего-то большего, чем простая забота. И Бэн был готов отдать ей все, лишь бы она не грустила. Но госпожа никогда не отвечала на его вопросы, лишь сердилась или посмеивалась над его любопытством. Двухчасовая пробежка по морозному городу после нескольких часов тренировок у Анжело хорошо бодрила. Бэн чувствовал, как медленно, но верно возвращаются его силы. Но этого было не достаточно. И изнуряя себя непосильным трудом, он менял опиумные разгрузки на адреналиновые нагрузки. Зимние дни заканчивались быстрее, и хотя было всего шесть вечера, на улицах стали зажигать фонари, и прохожие убирались с дорожек, спеша спрятаться от приближающейся тьмы. Бэн вернулся в казармы и, обтершись сухой тряпкой, надел рубаху и ботинки. Ангелина выбралась из-под трех одеял, помахала ему рукой и спряталась снова. — Ты как? — спросил Бэн, подсаживаясь к сестрице. — Лучше. — Все температуришь? — Бэн запустил под покрывала руку и потрогал горячее тело, — Катерина будет недовольна! — подытожил он ее состояние, — уже вторую ночь в постели. — Я поправлюсь! — твердо ответила женщина. Бэн с сомнением покачал головой и вышел из комнаты, чтобы купить больной еды. На рынке этой зимой не продавали даже сушеных грибов, не говоря уже об остальном. У Бэна денег никогда особо много не было. Мелкий бизнес, которым он занимался, особой прибыли не приносил, и этой холодной и голодной зимой Бэну с Ангелиной пришлось перебиваться объедками из Тремерской капеллы. Марианна оказалась достаточно понимающей, чтобы позволить гулям Палача побираться на их кухне. Впрочем, в подобном состоянии оказались и другие слуги, что не смогли позаботиться о своей смертной составляющей. Из-за плохой еды, мокрой и холодной погоды Ангелина подхватила инфлюэнцею и, хотя ее организм был намного сильнее обычных людей, это ее не спасло. При других обстоятельствах Бэн бы прикончил плохую помощницу. Но Катерина ценила свою молодую слугу, и Бэн принял ее в свой малый круг. Кроме того Ангелина осталась последней связью с миром смертных. И Бэн волей неволей цеплялся за их подобие семьи. Рыбный северный рынок был пуст. Местные разобрали сколоченные прилавки на дрова, и торговали тут только по утрам пирожками. Поговаривали, что с мертвой кониной и даже человечиной. Бэн вывел Силь из стоил, и направился к центру, надеясь, что на Александерплац рынок еще работает, и можно будет купить мороженой клюквы или сушеной ромашки, чтобы поправить здоровье больной напарницы. До площади Бэн добрался к восьми, город погрузился во тьму, и хотя сестрице требовалась помощь, гуль чувствовал, что пора спешить в Шарлоттенбург, потому как в это темное время года Катерина пробуждалась немного раньше и была всегда рассержена таким поведением природы. Взвесив все за и против, Бэн отыскал торговку вареньем и заплатил ей лишний крейцер, чтобы она доставила варенье к казарме, сам же направился к покоям госпожи. Еще не покинув Берлин, что-то необычное привлекло внимание гуля. Бэн привык замечать вещи. И когда его взгляд остановился на компании трех мужчин, он не постеснялся подъехать к ним. Остановившись в паре метров, он рассматривал троицу, пытаясь понять, почему его интуиция повела сюда. Когда же он понял, то его охватил панический страх. Он испугался не того, что не справиться, если вступит в бой. А того, что Катерина будет в не себя когда узнает об этих гостях. Перед ним стояло двое вампиров, которых четыре года назад они встретили у Серого монастыря. С одним из них дралась Катерина, со вторым дрался он сам. И их аура не изменилась – все теми же черными змеями обвивали их тела черные полосы диаболистов. Третий вампир был ему не знаком, но он был обладателем такой же зловещей ауры. Бэн сглотнув, отвернулся, боясь, что они обратят внимание на то, как он пристально их рассматривал. Но вампиры продолжали свою беседу, словно Берлин их родной город и им позволено присутствовать тут без приглашения. — Ты подъедешь? Я уже встала, и у меня нет штанов! — услышал Бэн гневный голос своей госпожи. — Простите, — стараясь успокоить свое волнение, произнес Бэн мысленно. — Я задала вопрос! — Катерина снова была не в духе. — Встретил нарушителей. Нахожусь у Липовой улицы. — Я знаю, где ты! — шикнула она на слугу. — Буду через пару минут! Ее голос потух и Бэн сжался, почувствовав себя брошенным. Вампиры тем временем начали двигаться и Бэн, стараясь не отставать, плелся следом. Добравшись до богатого ресторана рядом с дворцом Принцесс, троица зашла в шумный зал, где танцевали кабаре, подавали свинину и печеные яблоки. От запахов, ударивших в нос на входе, у Бэна слегка закружилась голова, но отбросив все лишние мысли, он сосредоточился на слежке. Саббатники уселись за один из столов, бросив несколько талеров на стол, они привлекли внимание местной обслуги и танцовщиц. Через мгновение их стол был полон кушаний и девиц, которым было позволено угощаться. Бэн чуть не закричал от возмущения, заметив, как один из вампиров кусает смертную прилюдно. Конечно, света было не достаточно, конечно, он держал себя в руках, и девица почувствовала лишь наслаждение. Но Бэн смог заметить такое, а значит, могли и посторонние. Рядом кто-то зарычал и Бэн обернулся. За ним стояла Катерина, на ней была лишь тонкая сорочка, которую она, вероятно, украла на соседней улице и в этой забегаловке в таком виде она привлекала слишком много внимания. — Садитесь, — поспешно отодвинул стул Бэн. Но вампирша снова рыкнула и растворилась в воздухе. Бэн продолжил слежку. Устраивать резню в трактире не позволяли законы Камарильи, но и тратить всю ночь на контроль этих троих Катерина не хотела. — Буду связываться с тобой раз в пятнадцать минут. Сообщай. — передала она и Бэн понял, что остался с чудовищами один на один. Ночь длилась скучно и однообразно. Бэну пришлось потратить последние деньги, что были у него с собой, чтобы трактирщик не выгнал его во двор. Ему подали запеченных цыплят, густого морса и ванильный студень. Бэн пожалел, что Ангелина не может быть рядом, так как сестрице не мешало бы насытиться. Впрочем, свой шанс он не упустил. Растянув трапезу на три часа, он продолжал внимательно следить за непрошеными гостями и сообщать Катерине обо всех изменениях. Палач других нарушителей не обнаружила, и Бэн надеялся, что госпожа вскоре вернется. Но Катерина отправилась на поиски еды, и Бэн снова сожалел, что не может быть рядом и помочь хозяйке. Гуль отвлекся на очередной мысленный разговор с хозяйкой и заметил, как один из вампиров поднялся и направился к нему, лишь когда тот был всего в шаге от слуги. Юноша напрягся, и опустил голову, чтобы Саббтник его не загипнотизировал. А так же незаметно освободил свою шпагу и ножен и был готов прыгнуть на врага в любую секунду. Но вампир просто сел напротив и нагло положил локти на стол. — Караулишь? — Произнес он с легким польским акцентом. — Чего вы хотите? — Выдавил слуга, все еще не поднимая взгляда. — Я просто отдыхаю с друзьями, а чего хочешь ты, Катеринин щенок. Гуль вздрогнул, чувствуя, как от злости закипает в нем вампирская кровь. — Это наш город, убирайтесь! — прошипел он, поднимая оружие и направляя его под столом вампиру в брюхо. — Ай, ай, — рассмеялся вампир, — напугал! — Убирайтесь! — повторил Бэн еще злобнее и надавил на шпагу. Вампир дернулся, отодвигая стул и избегая контакта с холодным железом. — Спокойно, спокойно, дружочек. Или ты думаешь, что справишься против нас троих? Вампир вел себя слишком самоуверенно, и Бэну не терпелось отрубить ему голову. — Меня зовут Зубр, — представился Саббатник, — мне нравится Берлин, нравятся его дороги и фабрики. Нравятся его полноводная река и древние постройки. И я мог бы сохранить все это. Решить конфликты с Французами и избавиться от захватчиков. Мне, правда, хотелось бы сделать это. — Зубр усмехнулся, — но для этого город должен стать моим! Вампир протянул руку к юноше, желаю поднять его подбородок и заглянуть в глаза, но Бэн резко вскочил, не позволяя влиять на себя гипнозом. Вложив шпагу в ножны, он вышел из трактира. Остановившись в прихожей, он поинтересовался у официанта, сколько еще есть выходов из здания и, спрятавшись за дальним углом общей залы, продолжил слежку. Зубр вернулся к своим друзьям и вампиры, выгнав всех смертных стали о чем-то перешептываться. Через полчаса они резко собрались и направились к выходу. Бэн сжался, надеясь, что Катерина закончила с едой и явиться до того, как эта троиться распотрошит его не достаточно окрепшее тело. Вампиры вышли во двор, и, поправляя воротники, скрываясь от мокрых снежинок, поймали ночной экипаж. Карета двинулась в строну Бранденбургских ворот. Бэн бесшумно скользнул следом и, запрыгнув на подножку, вжался в заднюю стенку, скрываясь от извозчика и пассажиров. Покидая двор таверны, гуль тихонько свистнул Силь. Лошадка осталась привязанной к столбу под навесом, рядом с десятком таких же скотин. Лошадь пару раз дернула головой, пытаясь избавиться от узды, но поняв, что силой это сделать не удастся, стала дергать и пожевывать узелок. Несколько попыток и она отыскала верный шнурок. Узел развязался и, освободившись, животное бросилось вслед за хозяином. Карета пересекла границу города и продолжила движение к Груневальду. Но в лесу остановилась, из повозки выскочили трое и, набросившись на кучера, съели его. Оставив тело где-то на обочине, вампиры продолжили путь пешком. Очевидно, место их дневания располагалась где-то неподалеку, потому что они стали углубляться в лес. Но тут внимание их привлекла приближающаяся к брошенной карете лошадь и они, скрывшись, вернулись к дороге. Бэн все это время следовал за нарушителями, и очень надеялся, что добравшись, Силь не выдаст его. Лошадка остановилась у повозки, и недоверчиво смотря на труп, встала рядом с запряженной кобылкой и вдвоем они мирно пофыркивали. Бэн облегченно вздохнул, но тут кто-то придавил его голову. — Попался, глупец! — раздался смеющийся голос Зубра. Бэн отчаянно дергался, пытаясь освободиться, но вампир оказался намного сильнее. Вытащив пистолет, гуль выстелил в нападающего, но пуля не могла нанести особого вреда существам ночи. Внезапно Саббатник отпустил его, и Бэн вскочил на ноги, принимая оборонительную позицию. Теперь Зубр был на земле, и к его шее тянулась Катерина. Вампир пытался оттолкнуть ее клыки, и их борьба напоминала копошение медвежонка и лисы. Двое других приблизились к месту битвы, но не решались вступать в бой. — Уничтожь остальных! — Наконец крикнула Катерина и, подчиняясь ее приказу, Бэн бросился на противников. Вампиры кинулись врассыпную, но Бэн быстро настиг одного. Он выбрал того, с кем дрался в прошлый раз. Тогда, ему почти удалось победить его, и он рассчитывал, что теперь справиться наверняка. И хотя гуль был ослаблен старой раной, а вампир за четыре года мог научиться новым приемам, Бэн был уверен в себе. Прыгнув на убегающего со спины, гуль с максимальной силой ударил его клинком в шею. Неожиданно легко тело саббатника поддалось, и голова отделилась от туловища, осыпая белый снег серым пеплом. — НЕТ! — завопил Зубр. Спихнув с себя Катерину, он бросился к погибшему товарищу. Бэн повернулся к новой цели, выставив вперед оружие. — Я убью тебя, — успел крикнуть Зубр, бросаясь на смертного. Бэн смог уйти от прямого удара, но не достаточно быстро и когти вампира распороли ему грудь, проникая в тело почти на сантиметр. На саббатника с визгом прыгнула Катерина, она так же пыталась бить его когтями, но Зубр не обращал на нее внимания, продолжая идти на Бэна. — Преследуй второго! — крикнула Палач. Бэн свистнул Силь, которая мгновенно оказалась перед ним, и, вскочив в седло, юноша поскакал по направлению второго убегающего. Зубр рвался следом. Отмахиваясь от вампирши, но, не сражаясь с ней, он получал все новые и новые раны, но от цели не отступал. — Убью твоего сосунка! Уничтожу, — ревел вампир, впадая в безумие. Катерина продолжала царапать и рвать его когтями. Так, разбрасывая на снегу куски плоти, они передвигались с километр. Но приближающийся рассвет ослабил обоих. И Саббатник не решаясь более рисковать, скинул с себя Палача, и быстро раскидав снег, слился с промерзшей землей. Катерина с воем замерла на том месте, где исчез противник. Если начать копать, то можно застать Зубра врасплох, уничтожить или заставить закапываться глубже, пока у него не останется крови. Но Катерина понимала, что времени на это у нее нет. А ковыряние в ледяной земле быстрого результата не даст. Отойдя на пару метров, вампирша нашла свободное от снега место у деревьев и, прижавшись всем телом к ледяной поверхности, исчезла, превращаясь в саму почву. — Я сплю в земле, — предупредила она мысленно своего слугу. — Зубр спит рядом. Бэн не успел ответить. Он почти догнал третьего саббатника, но мысли Катерины заставили его сбросить скорость. Придя в себя после телепатического контакта, юноша осмотрелся, пытаясь понять, куда делся вампир. Но даже усиленное зрение не позволяло ему разглядеть врага в ночной чаще. Внезапно грянул выстрел, а за ним еще и еще. Бэну пули угодили в плечо и ключицу. И без того раненный, он упал на землю, пытаясь справиться с болью. Благодаря выстрелам, он точно определил место положения вампира и, поднявшись на ноги, побежал в его сторону. Саббатник спешно перезаряжал свои пистолеты, и когда Бэн приблизился к нему, выстрелил гулю в лицо. К счастью юноша успел ускорить себя вампирской кровью, и в последнюю секунду уклонился от пули, скорее всего спасая свою жизнь. Не ожидавший такой прыти, вампир поднял второй пистолет, но Бэн не снижая скорости, ударил его клинком в грудь и тут же отошел противнику за спину, чтобы тот не мог в него стрелять. Шпага не задела сердце, но вампир стал кричать от боли и пытаться вытащить из себя оружие. Воспользовавшись его заминкой, Бэн схватил его за волосы, перерезал ножом ему горло, стараясь сделать рану максимально глубокой. Но и это не убило бессмертного. Продолжая кричать, вампир попытался сбежать. Гуль снова потратился на ускорение и, подобрав свою шпагу, которую вампир все же смог извлечь, ударил убегающему в сердце теперь со спины. В этот раз удар был точен и саббатник, вскрикнув в последний раз, обратился в прах. Бэн с облегчением вздохнул. Его раны болезненно ныли, мешая мыслить здраво, и ковыляя, он направился к Силь. Лошадка лежала на земле, заливая снежную поляну ярко красной кровью из раны на шее. Она была еще жива и, заметив хозяина, попыталась поднять голову. Юноша сел с ней рядом, кладя ладонь ей на морду и не позволяя дергаться, стал быстро осматривать рану. Пуля задела артерию, и лошадь потеряла слишком много крови. Будь она гулем, будь она помоложе, и будь рядом с ними ветеринар, возможно, она смогла бы справиться с этим. Но здесь и сейчас Бэн ничем не мог ей помочь. Зажав скотине зубы, юноша вынул нож и быстрым движением прервал ее жизнь. Силь продолжала слабо дергаться, ее глаза закатились, и гуль прикрыл ей веки. Наконец лошадь утихла, и сев у ее груди Бэн устало прилег на еще теплую тушку. — И ты меня бросила, — сказал он, тяжело вздыхая. Силь давно пора было на покой. И лошадка, сама это понимая, работала на износ, стараясь угодить хозяину. И сегодня она приняла на себя одну из пуль, что могла бы попасть юноше в сердце. Бэн ненавидел привязываться, и ему были чужды такие чувства, пока он не познакомился с Испанской инфантой. Дита изменила его и его душу. И сейчас, в холодном лесу он понимал, как много потерял вместе с ней. Дита пропала, и Бэн был уверен, что она не вернется. Виктория спала мертвым сном, и в ближайшие двести лет он не мог рассчитывать на встречу с ней. А Силь состарилась и умерла, как и сотни лошадей до нее. Ангелина ждала его дома, мучаясь со смертельной для обычного сметного болезнью. А Катерина спала в ледяной земле всего в нескольких метрах от опасного врага. Потери следовали за Бэном попятам. И он привык терять, не принимая никого и ничего близко к сердцу. Но молоденькая подружка все изменила… Мужчина сидел рядом с трупом еще несколько часов, пока тело не остыло, и холод не стал пробирать его до костей. Его раны болезненно не желали зарастать, мешая уснуть и расслабиться. Бэну было нужно вернуться в город, отыскать врача и вытащить пули. Но пешком до города добираться ему предстояло больше двух часов. И бросать Силь совершенно не хотелось. Четвероногому другу полагалась достойная могила, а оставлять ее на растерзание хищникам Бэн не собирался. Собравшись с силами, он взвалил труп на плечи, и с трудом передвигая ногами, двинулся к оставленной карете. — Почти двадцать лет я катался на тебе, — сказал он безмолвному собеседнику, — теперь ты покатаешься на мне. Зубр выбрался на поверхность раньше Катерины. Место, где уснула Палач, ему отыскать не удалось. Зато он нашел прах второго товарища и, проклиная Катерину и ее слугу, обещал вернуться и жестоко отомстить. *** После поражения русских войск в битве под Фридландом, 8 июля 1807 года император Александр I заключил с Наполеоном Тильзитский мир, по которому обязался присоединиться к континентальной блокаде Великобританиии, что противоречило экономическим интересам России. По мнению русского дворянства и армии, условия мирного договора были унизительны и позорны для страны. Русское правительство использовало Тильзитский договор и последовавшие за ним годы для накопления сил к предстоящей борьбе с Наполеоном. В 1807 году из польских земель, входивших согласно второму и третьему разделам Польши в состав Пруссии и Австрии, Наполеон создал Великое герцогство Варшавское. В 1810 году Наполеон отобрал владения у герцога Ольденбургского, родственника Александра I, что вызвало негодование в Петербурге. Александр I требовал передать Варшавское герцогство в качестве компенсации за отнятые владения герцогу Ольденбургскому или ликвидировать его как самостоятельное образование. Вопреки условиям Тильзитского соглашения, Наполеон продолжал оккупировать своими войсками территорию Пруссии, Александр I требовал вывести их оттуда. 24 февраля 1812 года Наполеон заключил союзный договор с Пруссией и Австрией. Пруссаки согласились предоставить 20 тысяч солдат и обеспечивать французскую армию необходимым снабжением. В обмен за это Наполеон пообещал прусскому королю что-нибудь из отвоеванных русских земель (Курляндия, Лифляндия, Эстляндия) 9 мая 1812 года Наполеон выехал из Сен-Клу в Дрезден, где встречался с «союзными» монархами Европы. Из Дрездена император отправился к Великой Армии на реку Неман, разделявшую Пруссию и Россию. 22 июня Наполеон обратился с воззванием к войскам, в котором обвинил Россию в нарушении Тильзитского соглашения и назвал нападение на Россию второй польской войной, целью которой было воссоздание польского государства в границах Речи Посполитой. *** (Темпельхоф. Hermannplatz. 24 мая 1812 год. Ночь). Суббота (Робин). Робин с довольным видом покачивал головой, читая сводки с фронта. Наполеон затеял войну с Россией и гонцы, что доставляли письма смертным, рассказывали о великих победах и о быстром продвижении армии французов. Письма же, что приходили Робину от Каинитов рассказывали о приближении конца. И Бруджа не мог дождаться, когда разгромленная армия агрессоров приведет на своем хвосте древних Каинитов России. После восстания устроенного Викторией тысячи горожан бросили свои дома и начали партизанскую войну против Наполеона. Большая часть войск, выделенная французам из гарнизона Берлина, подчинялась желаниям Каспара. И как только диктатор совершит ошибку его же армия обратиться против него самого. Все просто ждали подходящего момента. И Робин знал, что момент этот наступит очень скоро. *** (Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 31 мая 1812 год) Суббота. (Бэн) Ангелина после гриппа поправлялась долго. Даже кровь Катерины не помогла и у женщины началась пневмония. В конечном итоге Марианна вырезала Ангелине легкое, пообещав, что новое вырастет в течение десяти лет. Но это сильно ослабило слугу Палача. И хотя Катерина приняла решение не избавляться от больной, Ангелина была снята со всех сложных дел, и женщина теперь большую часть дня и ночи занимала письмами и мелкими поручениями от старших Вентру. Глеба и Глена Эрих приставил к Ангелине для возращения физической формы. Так же Бэн заплатил им приличную сумму, чтобы они обучали девушку боевым дисциплинам. Обучение проходило медленно, как Бэн подозревал по причине туповатости учителей. Но Ангелина менять ничего не хотела. Гули Палача теперь посещали общие тренировки Анжело, что подняло их статус и позволило присосаться к общей кормушке. Бэн получал плату за обучение молодняка и Ромео помог наладить ему бизнес по производству шелковых тканей. Теперь прибыль гуля Палача составляла около пятидесяти марок в год, что было более чем достаточно для скромного образа жизни двоих. После длительной холодной и голодной зимы наступающая весна преобразила Бранденбург миллиардами цветов. Город цвел, и люди воодушевленные такими дарами природы так же цвели. Проводив госпожу до Шарлоттенбурга, Бэн забрал у госпожи грязную одежду и почистил ее у реки. Температура воды была более десяти градусов и юноша с удовольствием искупался. Заскочив в тремерскую капеллу, Бэн купил завтрак для себя и Ангелины и, войдя в казарму, с довольным видом поставил корзину на стол перед сестрицей. Женщина не встретила его приветливо, а вжала голову в плечи, отводя взгляд. Бэн сразу напрягся, чувствуя, как расстроена напарница и сел перед ней. Ангелина была очень бледна, после болезни ее темная кожа казалась серо-землистой. Но сейчас она была бледнее обычного, и Бэн подумал, что она вновь заболела. — Так, тебе надо срочно поесть и лечь в постель! — приказал он, вытаскивая из корзины съестное. — Зачем? — мрачно спросила женщина и бросила на него сердитый взгляд. Глаза у нее были покрасневшие, и Бэн решил, что у Ангелины очередная простуда. — Я принесу горячей воды! — сказал он строго, — а ты пока поешь! — Ничего мне не надо! — расстроено воскликнула женщина и всхлипнула. Сведя брови, юноша пытался разобраться в настроении напарницы и, перестав суетиться, опять сел. — Что-то случилось? — спросил он без особого интереса. — Я…— Ангелина не хотела говорить с братцем, но скрыть своего настроя ей не удалось, и она стала снова всхлипывать. — Не хочу делиться с тобой, — прошептала она, начиная плакать. — Так! — Бэн сразу стал серьезен. — Если ты больна, то должна мне рассказать чтобы я нашел тебе врача. Если у тебя проблемы, ты должна рассказать чтобы я их решил. Если ты сделала глупость, ты обязана рассказать, чтобы я предупредил Катерину! — Я не больна, и ничего не сделала. — Значит у тебя проблемы! — Нет никаких проблем! Просто… — Ангелина стала растирать слезы. Бэн смягчил выражение лица и подсел ближе, обнимая сестрицу. Женщина сразу обняла его в ответ и разревелась, показывая, что проблемы у нее все же есть. Но ей было стыдно признаваться в них. — Я расскажу, если ты не будешь обвинять меня, смеяться надо мной и спрашивать лишнего! — Сказала она, вздыхая, и продолжила, не дожидаясь его ответа. — Мне неприятно об этом думать, поэтому я начну с начала, чтобы подготовить себя. — Женщина говорила быстро, не давая Бэну и слова вставить. — Когда я начала встречаться с Гленом, мы с ним договорились, что это будет просто соитие. У нас было много общих предпочтений, и мы договорились о некоторых условностях. Меня все устраивало, но пару лет спустя я стала замечать, что Глена стал замещать и Глеб. Они оба справлялись со своей задачей неплохо, и поэтому я решила оставить все как есть. И они были во много похожи, не считая того, что Глен ухаживал за мной, словно у нас какие-то серьезные отношения. Я научилась их различать очень быстро. У Глеба родинка на правой ягодице в виде желудя, а Глен немного картавит и языком прищелкивает. В общем, это заметно. И пару дней назад я случайно обронила это Глебу. Сказала ему, что меня вполне устраивает, что они оба со мной спят. Но Глеб понял все по-своему. И сегодня они встретили меня вдвоем. Я говорила, что такое не по мне. Что я так не хочу. А они не слушали. Не могу сказать, что все произошло насильно. Но и согласия я своего не давала! А потом эти идиоты еще руками разводили, мол, я сама сказала, что мне понравиться! А мне не понравилось! И я просила прекратить, просила оставить все, как было. Но эти ублюдки сделали все по-своему! — Под конец Ангелина вновь стала всхлипывать, а когда закончила свою речь разревелась с новой силой. Бэн сидел задумчиво, пытаясь понять, чем была недовольна сестрица. Но раз она плакала, значит гули Шерифа были не правы. — Разберусь с ними! — твердо сказал он. — А ты поешь и успокойся! — Все было так хорошо, а они все испортили! — продолжала скулить женщина, — как мне теперь с ними общаться? А как учиться? Мне потребуется новый учитель! — Ничего менять не буду! — остудил ее Бэн, — за тебя уже уплачено, так что пусть учат. Оба извиняться, обещаю! — поставив твердую точку, он поднялся и вышел из комнатки. *** (Берлин, Heilig-Geist-Viertel. 31 мая 1812 год). Суббота.(Бэн). Оставив сестрицу одну, Бэн направился на тренировку. Обычно Анжело собирал гулей после трех, и слуга Катерины потратил свободное время на собственное развитие. Он снова вернулся к реке, занялся растяжкой и боевыми искусствами. Потом поплавал и слегка перекусив, двинулся к тренировочным залам. Бэн чувствовал, что сам он уже давно полностью восстановился, но продолжал ходить туда, словно мог достичь лучших результатов. Но на встречах все больше ему приходилось учить, чем тренироваться саму, и Бэн понимал, что очень скоро он оставит это занятие, несмотря на деньги, которые платил ему Анжело за обучение. Сегодняшний сбор включал в себя краткий отчет о проделанной работе, сводный курс проблем города, а потом четыре часа тренировок. Фехтование, кулачные бои, стрельба, обучение дисциплинам и другим важным для гулей наукам. Анжело все поставил на конвейер и гули обучались по строгой программе, достигая лучших результатов. Многих смертных начинали готовить еще до принятия крови, и Анжело воспитывал очень хороших бойцов, которых Вильгельм потом продавал как рабов, будущих телохранителей для бессмертных. Бэн терпеливо выждал все четыре часа, объяснял нескольким слугам теории о способностях читать мысли на больших расстояниях, следил за боями. Сам же лишь разминался, так как достойного соперника для него не было. Старшие гули на таких тренировках больше командовали, и отказывались вступать в бои. Большинство из них участвовало в играх на арене, и показывать свои способности потенциальному противнику никто не хотел. К концу тренировки Бэн все же смог добраться до братьев. Глен пытался изучить гипноз, но ему это явно было не под силу. Как и любая другая дисциплина, требующая концентрации и высокого ума. С улыбкой последив за раздражением Олфы, которая обучала его этой науки, Бэн подошел ближе и предложил помочь. — Для этого у меня есть особая техника обучения. — сказал юноша, хлопая гуля Робина по плечу. — Отлично, — Олфа блеснула глазами и, развернувшись, сбежала. — Новая техника, — Глен глупо улыбнулся и пожал плечами. — Что ж. Я слушаю. Бэн подхватил его и вывел из общих комнат. Глен удивленно поглядывал по сторонам, пытаясь понять, что забыли они в узком коридоре здания, где проходили встречи. — Техника проста. — Бэн повернул его к себе лицом. — Олфа ведь объяснила тебе основы? Гуль Шерифа кивнул. — Ты даешь мне приказ. Если я его выполняю, ты свободен. Если нет – ты будешь наказан. — Наказан? Как наказан? — Начинай. Дай мне приказ. Глен задумался, пытаясь придумать, что можно указать делать одним словом и посмотрев в глаза Бэну, медленно произнес: — Сидеть! Бэн размахнулся и не сильно ударил мужчину в нос, Глен схватился за лицо и втянул в себя выливающуюся кровь. — Что это было? — удивленно воскликнул он. — Наказание, — спокойно ответил Бэн, — продолжай. — Нет уж, я пойду. — Продолжай! — громче приказал ему Бэн, и Глен вытерев нос рукой, уставился в глаза гулю Палача. — Сидеть! Бэн снова ударил его. В живот и подбородок, проводя удары так быстро, что Глен даже не успел отпрянуть. — Какого черта, — Глен согнувшись, пытался восстановить дыхание. — Еще раз! — Мне не нравиться такое обучение! — Мне не нравиться, когда Ангелина расстроена! Продолжай, или я буду бить тебя без причины! Глен поднялся и, сплюнув, стал долго смотреть в глаза Бэну. — Сидеть! — приказал он громко и тут же отпрыгнул в сторону. Но недостаточно быстро. Бэн ногой сбил его на землю, а потом, приподняв, снова ударил в нос. — Хватит! — взвизгнул Глен, прикрывая сломанную переносицу. — Ангелина тоже просила тебя прекратить. — Бэн поднял гуля с пола и прижал к стене, заставляя смотреть себе в глаза, — тебя обучают гипнозу уже четвертый год, Олфа не заслужила таких мучений. Приказывай. — Сидеть! — обреченно повторил Глен и сжался, ожидая удара. Бэн ударил его под дых и схватил за яйца. — Я очень не люблю, когда кто-то расстраивает мою напарницу. Если я хоть раз еще услышу, что Ангелина не довольна тобой или Глебом, вы оба пожалеете. Тебе было оплачено за обучение ее дисциплинам. Если к концу года, она не сможет их использовать, ты сильно пожалеешь, что вообще связался со мной. — Я хорошо ее учу, у нее большой прогресс. — до гуля дошло в чем проблема, и он стал смиренно опускать глаза. — В качестве компенсации за ее слезы, ты обучишь ее и дополнительному Усилению, бесплатно. И у тебя будет всего два года. Глен с неохотой кивнул. — Это вообще Глеб во всем виноват, его была идея. — С ним я еще разберусь. Отбросив мужчину, Бэн вернулся в зал, разыскивая второго братца. В дверях он столкнулся с Анжело, который о чем-то переговаривался с Кристьяном. Услышав знакомое имя, Бэн вздрогнул. С трудом выводя себя из оцепенения, он развернулся и стал следовать за мужчинами, вслушиваясь в их слова. Они говорили о гуле Карла Шректа. И о том, что девушку в город вернул Носферату.