***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 25 ноября 1812 год. День.). Вторник. (Ларс) Ларс стоял у двери Диты, его гнев все нарастал, а принцесса все не просыпалась. Он ждал ее уже несколько часов, и понимал, что очень скоро тут появиться Бэн, а пересекаться с ним ему совершенно не хотелось. Не выдержав нервного напряжения, он пошел выпрашивать ключ у одной из работниц бара. Его умения уговаривать девушек сделали свое дело, и уже через пять минут он получил ключ от комнаты Диты. Она действительно спала, раскинувшись обнаженной на узенькой лежанке в ее крохотной комнате. Он несколько раз хлопнул дверью и громко откашлялся. Только после этого она проснулась. Вздрогнула и медленно поднялась, не глядя в его сторону, все еще в полудреме. «Интересно, она так же встречает Бэна?» — Ларс был поражен ее беззаботностью, большинство гулей всегда были на стороже, просыпались от малейшего шороха. Эта же спала как убитая. Подняв, наконец, на него взгляд, она сразу прижала ноги к груди, и накинула на себя одеяло, прячась под ним. — Что ты тут делаешь? — Ее голос выдавал ее безумный страх, она не ожидала его тут увидеть. Ларс одним шагом пресек ее комнату и оказался рядом с ней. — Надо поговорить! — Тебе лучше уйти, сейчас придет Бэн, он гарантировал мою сохранность! — Успокойся, мне нужно лишь поговорить, — он откашлялся, слова мешались в голове и он не мог придумать, как лучше начать. Дита все еще продолжала кутаться в одеяло, отползая от него к дальней стене. — Дмитрий чувствует себя на много лучше, и он хотел бы встретиться, пообщаться. — Ну, ты сам поругался с Петром, сам теперь с ним договаривайся, — Дита надула губы и отвернулась. После последней встречи с Дмитрием, Ларс пришел в капеллу и устроил настоящую истерику, обвиняя Диту во всех смертных грехах. Петр лишь посмеялся, и предложил Дмитрию зашить ей рот, если уж Носферату так мешает ее язык. — С Петром я уже поговорил. Ларсу пришлось сильно извиняться перед старым Тремером за свое поведение, но Петр быстро с ним договорился, так как после возращения Диты в Берлин сам Карл Шрект благоволил Дмитрию. — Хозяин изменил условия, и теперь ты будешь жить в его доме две ночи, в субботу и воскресенье. И оставаться там на день. Но Дмитрий не об этом просил с тобой поговорить. — Слово «просил» у гуля вышло каким-то сдавленным. Дита слегка обомлела от таких новостей. То, что Дмитрий на нее больше не сердился, очень ее радовало. Но с другой стороны, она никак не ожидала оказаться в Кёпенике запертой на тридцать шесть часов. — Он хотел, чтоб ты позволила говорить с тобой, — продолжил Ларс, — говорить мысленно, — он показал пальцем на ее голову, словно поясняя, где мысли должны быть. — Нет! — Девушка не могла избавиться от уверенности, что вампиры ищут в ее голове только тайны. Именно этим занимался Петр, именно этого хотел Вильгельм и Эрих. — Прошу, очень прошу, — Ларс встал перед ней на колено и низко опустил голову, явно перебарывая свою гордость, — это для него очень важно! — Я не могу! — Не будь упрямой, девчонка! — В его голосе появилась озлобленность. Дита с трудом дышала, борясь со своими страхами и желанием услышать Дмитрия. — Он будет лишь говорить с тобой! Ему не нужны твои глупые мысли, это огромное одолжение, почему ты сопротивляешься? — Ларс все еще сидел перед ней на коленях, но уже порядочно разозлился, и его слова были похожи на плевки. — Я позволю ему, — Дита нервно сглотнула. Не слова Ларса возымели на нее эффект. Ее раздирало любопытство, что хочет сказать ей Дмитрий. Ларс с облегчением вздохнул, поднялся. Но не отошел, а опершись руками на кровать, заглянул ей в глаза — Только не болтай лишнего, никто не должен об этом знать! — Я не скажу. Дита никогда не врала Джетту, если тот спрашивал. Но если он не спрашивал, то и говорить было не обязательно. Тем более с тех пор как она вернулась из Милана, к любимому господину она относилась совсем не так как раньше. Остальным вампирам она ответов не давала. И уже давно славилась умением хранить чужие тайны. Ларс, наконец, отодвинулся от нее, вставая к дальней стене ее крохотной комнаты. Оглядев ее скромное жилище, старое одеяло и ее сжатую фигуру он усмехнулся и сменил тему. — Ты не боишься так крепко спать. Одной, без охраны и одежды? — Теперь я под протекцией Бэна, запомни и другим передай! — Испуганно выкрикнула она. Но потом опустила взгляд и печально добавила: — И все кто хотел, наигрались за последние полгода. — Я – нет, — мужчина хохотнул, а Дита прижала одеяло к себе сильнее, — ты хоть и претворялась мертвой, мне любого твоего тела хватало, чтобы избавляться от созданных Дмитрием желаний. Думаешь, для меня что-то могло измениться? Но не боись, пока Дмитрия нет со мной, — он постучал пальцем по виску, — ты для меня совершенно не привлекательна. Но для других… — он покачал головой. — Есть большая разница в том, чем ты была и чем стала. — Ларс, с хищной усмешкой, облизал свои губы. — Издеваться над живой, намного приятнее, чем над мертвой. И Анжело указ дал своим головорезам доставать тебя, как и раньше. Так что Кристьян и Ромео от тебя не отстанут! — И ты? — С ужасом спросила она. — И я! — Ларс рассмеялся над ее страхом, но быстро умолк и добавил: — я чту законы о покровителе. И пока нарушать их не собираюсь. Но для Кристьяна протекция Бэна – пустое слово. И мальчишка никогда не пойдет против гуля Принца, тем более ради тебя. — И что мне делать? — В голосе Диты было нескончаемое отчаянье. — Да я послежу, чтобы не убил, — спокойно ответил Ларс. — Не надо мне таких одолжений. Тебе и самому нравилось прикладываться! — Я своего шанса не упущу, — он снова хищно улыбнулся. Дита встретилась с ним взглядом, и на мгновение ей показалось, что через Ларса на нее смотрит сам Варан. — Ты большое влияние на Анжело имеешь, попроси, чтобы меня не трогали. И я буду стараться для Дмитрия как ни для кого. Я клянусь. — Попыталась уцепиться за его связи Дита. — Дмитрий и так получает все, в чем нуждается. Твоя помощь ему ни к чему. — Ларс сложил руки на груди, показывая свое превосходство. — Дмитрий желает лишь твоей сохранности, и я буду следить, чтобы Кристьян насладился и не переусердствовал. Мне спорить с ним тоже не охота. Можешь лишь надеяться, что его убьет Принц. Но пока Густав доволен своим секретарем. И я думаю это продлиться еще очень долго. Я сам подбирал Кристьяна для этой работы. А я плохих слуг не выбираю. — Уходи, Ларс. — Дита, не желая его более слушать, показательно уставилась в одну точку на стене. — И Кристьян во многом со мною схож. Ему нравиться то же что и мне. Он любит пытки, не столь еще в них хорош, но я знаю, как его обучить, так чтобы Густав никогда не разочаровался в подарке моего господина. — Ларс даже не пытался покинуть комнату и продолжал говорить, действуя Дите на нервы. — А ты отличный тренировочный станок. Раньше было скучновато. А теперь… — он закатил глаза. — И дело не только в твоем физическом состоянии. Хотя я все еще помню, на что ты была похожа, там, в Милане. Не возбуждающее зрелище. При воспоминаниях о Милане Дита опустила голову и закрыла глаза и уши. Ей не хотелось ничего об этом слышать. — Это правда, что Бэн стер тебе воспоминания? — Внезапно поинтересовался гуль. — Частично… — А что на счет Вадуца? Ты помнишь, что было там? — Это его беспокоило — Нет. Не уверена. — Она вопросительно взглянула на него. — А что там было? За его спиной скрипнула дверь, и в комнату заглянул Бэн. Увидев Ларса, его взгляд стал суровым. — Мы говорим, подожди снаружи, — сказал Ларс тоном, не требующим возражения. Бэн перевел взгляд на Диту, и вышел, лишь когда она кивнула. — Там в гостинице ты просила, чтоб я... починил тебя, — Ларс продолжил, когда Бэн вышел. — Ты помнишь это? Девушка кивнула. — Ты … тогда и пропала. Когда мы тебя только вытащили, ты и говорила и рада была, а потом – пропала. — К чему ты это говоришь? — Дита все еще не могла его понять. — Ты сама просила это сделать, я лишь пытался помочь, — было очевидно, что он оправдывается. — Винишь себя в том, что случилось? — Нет, ты чего! — Ларс искусственно рассмеялся и внезапно попытался уйти, отворачиваясь от девушки и хватаясь за ручку двери. — Это в любом случае бы случилось. То, что делали со мной в Милане... это не только физические пытки. Не хочу об этом думать, но вы забрали из подвалов лишь тело. В первое мгновение я пыталась жить, появился Дмитрий и вселил в меня слишком много надежд. Но находясь рядом с вампирами, надеется не на что. Не велика разница в Берлине я или в Милане. Я всего лишь вещь, для игр, развлечений и еды. Ее слова задержали его, и он замер, слушая ее признание. — Спасибо, что не оставил меня там, что помог восстановиться, это много значит для меня. — Не говори ерунды! Дура, я делал это лишь для хозяина, — он вышел, хлопнув дверью. Бэн проводил его взглядом и, поднявшись со стола за которым ждал, когда он покинет комнату, спустился в каморку Диты. Она уже спешно одевалась и, вздрогнув, быстро повернулась, услышав за спиной шаги — Выглядишь напугано, — сказал Бэн, прищуриваясь, стараясь понять, что ее беспокоит. — Угу, — она кивнула и, отвернувшись, продолжила затягивать шнуровку на платье. Бэн подождал еще немного, но она так и не продолжила разговор. Он бы хотел знать, о чем они говорили с Ларсом, но предпочитал ее не расспрашивать. У чужих гулей чужие секреты. И знать все – опасно для жизни. А если ей потребуется помощь, он был уверен, что Дита обратиться к нему в любом случае. Ларса на выходе, у конюшен, перехватил Анжело. Гуль Сенешаля видел, как блондин выходил из комнаты девушки, и как после, туда зашел Бэн. — Эй, Ларс, дружище, — Анжело окликнул товарища, но когда Ларс к нему повернулся, с горящими глазами, как у бешеного пса, Анжело передумал с ним общаться. — Привет, друг, — увидев, кто к нему обращается, взгляд Ларса сменился, — хотел о чем-то поговорить? — Да, не существенно, — Анжело все еще осторожничал, — видел, что ты к Дите заходил. — Заходил, — прищурившись, он смотрел на собеседника с высоты своего роста, — приятно провел время. — Я вам, конечно, добро дал, но не на глазах же у Бэна. Ларс в голос засмеялся. — Что мне мальчишка? — Мне открытая война не нужна, и так с ними вечная проблема. — Завидуешь? — Анжело на слова Ларса лишь усмехнулся, — не ты ли прилюдно просил ее в свое пользование? — Лишь чтобы Бэна унизить! — Анжело не хотел вспоминать последний спор с Бэном. — Не трусь! Думаешь, мне хоть одна девица отказать может? Она сама на меня залезла! А Бэн может в сторонке постоять. Да и про план наш не забывай! — Похлопав его по плечу, Ларс пошел от капеллы прочь. Разговоры о Бэне и девчонке его задевали, скрывшись в темноте ночи, Ларс сразу помрачнел. Дмитрия привлекала кровь девушки, и Ларс жалел, что не может насытиться ей, так же как и господин. Заменять эту жажду на соитие помогало ненадолго. Да и коитус с девчонкой не доставлял ему никакого удовольствия, она была тощая, плоскогрудая, слишком молодая. Девушка не хотела его, отталкивала, и Ларс понимал, что просто избавляется от навязчивых идей хозяина. Это лишь механический акт, помогавший сохранять рассудок. Но теперь, когда Дита снова обрела самосознание, Ларс не рискнет использовать её, как и раньше. И он не был уверен, что именно его останавливает, симпатия хозяина или старые законы Анжело о «покровители». Он много лет приучал себя не брать «чужого» и не охотиться на девиц из общественного стада, на которых уже положил глаз кто-то другой. И теперь Ларс не собирался нарушать эти правила. Кроме того Дмитрий заметив в его мыслях нападение на девушку выразил некое недовольство, возможно хозяину не понравиться поползновения гуля на его любимую еду. Ларс не хотел бы расстроить господина. Но без тела Диты, мысли, что вселял в него Дмитрий, будут давить на него. И ему следовало или уговорить принцессу на соития, или смириться, что она не доступна и заменить ее кем-то другим. А понимание того, что Дита спит с Бэном вызывало в нем агрессию к слуге Палача и нездоровую ревность. Отбросив мысли о девушке, он поспешил обрадовать хозяина, что добился того, чего тот просил.***
(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. Ноябрь 1812 год.) Дита вновь стала прибегать в их холостяцкую берлогу, Ангелина не могла нарадоваться на возращение подруги. Все то время, что девушку не занимал Бэн, подруги проводили вместе, и это помогало им обоим. Ангелина рядом с девушкой наконец-то могла проявлять свою женскую натуру, расслабляться, шутить и болтать на глупые женские темы. Дите просто не хватало человеческого общества. Перегруженная кровососами, она становилась все злее к ним и призирала открытого каждого. Катерина, что временами дневала у Бэна, пробуждалась специально, чтобы пересечься со смертной из стада Петра. И хотя Дита раз от раза говорила, что Катерине следовало бы платить за кровь, Палач все равно свое получала. И смертная к Катерине относилась терпимо, а узнав, что Палач и Сенешаль разбежались, была очень рада. Вильгельм Дите не нравился и девушка это открыто говорила. Катерина же не могла нарадоваться вернувшемуся прежнему состоянию принцессы. Палач обожала ее кровь и с вдохновением ловила улыбки смертной. Вампирша утверждала Бэну, что кровь Диты словно возвращает ее к жизни. Слуга был рад поддерживать свою госпожу, и когда Катерина появлялась в их комнатке, специально привозил подругу в гости, чтобы подкармливать хозяйку. Недовольство Диты юноша игнорировал. Внешне он был к ней крайне холоден, словно его интересовало лишь совокупление с принцессой. Но в глубине, его старая и уставшая душа зациклилась на юной подруге. Бэн превращал Диту в свой идеал, преследовал ее, не отпускал, распоряжаясь как собственностью. Девушка стала его навязчивой идеей, затмила ему мир. Затмила ему Катерину.***
Сознание Дмитрия выглядело светлой, ненастойчивой лентой и Дита добровольно протянула к ней руку, позволяя вампиру связаться с ней, соединиться и говорить в ее голове. Их первая связь была короткой, суетливой, Дмитрий что-то говорил о спасении, прощении и магии. Но не слова пугали девушку. Дмитрий обливал ее градом своих чувств. Он не мог их сдерживать, и Дита поняла, что чувствует Ларс, находясь почти в постоянной связи с Дмитрием. Вампир изливал на нее тысячи, сотни эмоций, загружал образами, чувствами, страхами и отчаяньем. Девушка старалась разделить его слова и его страсть, но это было сложно. Казалось, что Дмитрий внутри – это безумное сплетение всех желаний сразу. Дмитрий: — Я не побеспокоил тебя? Дита: — Почти всю ночь одна, клиентов нет, и я могу поговорить Дмитрий: — Много ли посещает тебя за ночь. Дита: — От одного до пяти. Редко бывает больше. Дмитрий: — Так много раз в день ты испытываешь Поцелуй? — Его слова сопровождались чувством зависти. Дита: — Многие не ограничиваются одним укусом. Дмитрий: — Расскажи мне о Поцелуе! — Мысли вампира наполнились жаждой, агрессивным желанием питаться и поглощать кровь Дита с ужасом представила, как это может выносить Ларс, потому что интуитивно сжала голову ладошками, чтобы эти мысли не начали вытекать из нее. Дита чувствовала жажду и боялась своего желания. Дита: — Я привыкла к этим ощущениям. Они не приносят мне многого, — попыталась успокоить она вампира, но он стал давить лишь сильнее. Дита: — а что чувствуешь ты, когда Каинит кусает тебя? Дмитрий не ответил, но девушка увидела образ Катерины, вампир жаждал ее клыков, близости с ней, общения. Дмитрий связал себя вторыми узами и мысли о Палаче вызывали в нем бурю эмоций. Он хотел любви и хотел быть рядом с Катериной, но вместе с тем он желал убить ее, избавиться от навязчивых идей связанных с ней и от стремления быть рядом. Дита: — Меня ты тоже хочешь убить? — Опасливо спросила она. Дмитрий: — Нет. Вампир прервал поток безумия, и девушка облегченно вздохнула. Дмитрий: — Но я хотел бы получить тебя в свое пользование. Тебя это смущает? Дита: — Я бы хотела быть с вами всегда. Дмитрий: — Почему не со своим господином? Дита: — Разве ты никогда не чувствовал разочарование, когда тот, кто всегда был дороже жизни бросает тебя на произвол судьбы. Дмитрий: — Возможно, у него не было шанса помочь тебе. Дита: — А возможно, он даже не пытался. Дмитрий: — Ты так сильно сердишься на хозяина, что я чувствую твой гнев. Дита: — Мое тело связано с ним Узами. Я не могу не восхищаться им, не уважать. Но я более не смогу любить его. Не так как прежде. Дмитрий: — И ты выбрала меня для своих чувств. — В этих словах чувствовалось какое-то презрение, словно Дмитрий не доверял ей. Дита: — Я не выбирала. Мое сердце выбрало за меня. Дита заметила какое-то облегчение в мыслях Дмитрия. Он был рад и доволен ее словами. Дита: — Я люблю тебя. — Произнесла она, подталкиваемая его желанием. Дмитрий: — Хорошо. — Его ответ был сух, но эмоции он скрывал плохо, и девушка была счастлива, чувствуя его радость и торжество.***
(Шарлоттенбург, Straße von Spandau 22, Большая оранжерея. 25 ноября 1812 год. Ночь.). Вторник. (Катерина) Катерина нервно дергала в руках письмо. Вильгельм прислал ей официальное приглашение в Шарлоттенбург и что хотел бывшей любовник она не знала. И все же мысль о том, что она увидит его вновь, грело ее мертвое сердце. Разлука с Сенешалем разрушала. Узы Крови не давала ей трезво мыслить, и каждый раз, когда Катерина вспоминала о любовнике, ее овевал гнев и тоска. Она уже ни раз планировала убить его и избавиться от тяготящих Уз, но не могла перебороть себя. Теперь же он сам пригласил ее. Зачем? Чтобы вновь посмеяться над ее безнадежной тягой к его крови? Показать ей свою власть и унизить? Катерина с раздражением разорвала письмо в клочья. Почти месяц, не зная причин его холода, Катерина была наполнена отчаяньем и болью. Слоняясь по Берлину, Палач искала спасения в крови других вампиров, в заботе своего гуля, в обществе Дмитрия. Но ничего не могло заменить ей Вильгельма. Даже редкое внимание со стороны Сира не бодрили ее достаточно, как делали это ночи, проведенные в обществе любовника. Катерина ненавидела Вильгельма за этот контроль. Ненавидела его за власть, что он имел над ней. Но раньше Вильгельм был покорный, подконтрольный и никогда не пользовался Катериной. Он был слабее, податливый и подавленный ее кровью, Вильгельм делал все, что Катерина желала. Теперь же роли поменялись. Осмотрев себя, Палач вздохнула. Без своего дома, засыпая в холодной, мокрой земле она выглядела отвратительно. А на Вильгельма хотелось бы произвести впечатление. Бэна в это время ей уже не отловить, да и просить его о новой одежде было глупо. У гуля не было денег даже на самого себя. — Ты заплатишь за все! — Прошипела Катерина в пустоту, планируя, как отомстит Вильгельму, когда Узы падут, и она сможет беспрепятственно вредить ему. Заглянув в несколько домов простых смертных, Катерина украла для себя платье, и кое-как стерев с себя грязь, оделась в женское одеяние. Волосы пришлось обрезать, они быстро приходили в непристойный вид и превращались в мочалку, когда она охотилась. Взглянув в свое отражение в грязной луже в свете фонаря, Катерина вздохнула. Разве можно таким видом привлечь бывшего любовника? И вряд ли Вильгельм звал ее, чтобы любоваться. Сенешал всегда называл тело Катерины уродливым. Ему не нравились подобные женщины, и как бы она не старалась выглядеть для него приемлемо, Палачу это было не под силу. Ударив по замерзающей поверхности воды ногой, Катерина направилась в Шарлоттенбург. У входа она замялась, чувствуя неловкость и опасаясь, что Вильгельм вызвал ее, чтобы сковать колом и отправить в Париж. Но даже, несмотря на паранойю, она не смогла отказать себе в посещение убежища Сенешаля и, скрыв себя иллюзией, тихо проскользнула в здание. Где именно принимать ее будет Вильгельма, Палач не знала и, заглянув в несколько кабинетов, все же обозначила свое присутствие и обратилась к секретарю. Ее сразу направили в личные покои вампира, и Катерина снова наполнилась раздражением, так как это была их общая спальня. Остановившись перед дверью, она на секунду прислушалась, а потом распахнула ее и вошла. Бэн, стоящий в углу, тут же склонился в низком поклоне, а Вильгельм, с трудом сдерживая усмешку, отпустил Диту и поднялся навстречу гостьи. — Как раз вовремя, моя дорогая, — сказал он, улыбаясь вампирше. — Чего ты хотел от меня, — низко наклонив голову, спросила Катерина. — Решил угостить. Ты ведь так любила кровь Диты. Прошу, будь моей гостьей. — Вильгельм указал ей на девушку. Дита удивленно бегала глазами и не знала, что ей предпринять. — В чем подвох? — Катерина, прищурившись, пыталась понять эмоции Сенешаля. — Не в чем. Разве я не могу быть любезным и угостить тебя? — Вильгельм хотел задобрить ее, но раздражение которое вызывала бывшая подруга мешала ему быть по настоящему вежливым. — Ты прав, от ее крови, я не откажусь никогда. — Катерина сделала небольшой жест, и девушка быстро подбежала к вампирше. Дита улыбнулась, искренне, открыто и Катерина сразу почувствовала облегчение. Дита всегда поднимала ей настроение, и теперь смертная снова ей улыбалась. Катерина прижалась к шее принцессы, но от Вильгельма взгляда не отвела, продолжая с недоверием смотреть на него. Словно ожидая любого подвоха, внезапного нападения, Катерина встала спиной к стене и смотрела на комнату остервенелым взглядом. Палач пила долго и взяла много, после питания, привычным жестом надкусила свою кисть и дала кровь смертному скоту. Девушка с восторгом испила ее. — Спасибо, — сказала смертная, и Катерина благодарно кивнула ей. — Пошли вон! — Прикрикнул на них Сенешаль и Бэн с Дитой покинули покои вампиров. — Мне тоже уйти? — Спросила Палач, снова напрягаясь. — Выпей и моей крови! — Приказал Вильгельм. Катерина замерла и уставилась на вампира. — Зачем? В моих интересах отказаться от тебя и избавиться от Уз. — Месяцем больше, месяцем меньше. Выпей, Катерина! — Он давил на нее своей уверенностью. — А через месяц ты скажешь то же? Нет, Вильгельм. С меня хватит! Я сама способна решать, чью кровь я буду пить! — Способна ли? — Вильгельм подошел к ней ближе и расстегнул ворот рубашки. Когда Катерина отвела взгляд, он подошел к ней вплотную, почти прижимаясь своим телом к ее лицу. — Возьми моей крови, Катерина и я попытаюсь спасти твою шкуру. — Нет... — ее уверенность рассеивалась. Она прекрасно понимала, зачем это Вильгельму, но не собиралась оставаться его рабой до конца своих дней. Но чем ближе он стоял, тем нестерпимей ей хотелось испить его. — Ты склонишься передо мной, женщина. Будешь пить мою кровь, и зависеть от меня! — Сенешаль не ожидал такого сопротивления. Катерина всегда была сильнее его, всегда легче справлялась с Узами, но видя это сейчас, трезвым взглядом он злился. Ему хотелось накинуться на вампиршу, что станет его вечным проклятьем и разорвать ее в клочья, чтобы более никогда не видеть и не слышать ее. Катерина для него была некрасивой, непривлекательной, грязной, воняющей смертью и пылающая аурой диаблери. Ее общество всегда было неприятным, навязанным, давящим. Вильгельм ненавидел их союз и ничего не мог с этим сделать. Но владеть Катериной ему хотелось назло Густаву. Ставить Палача на колени и унижать ее. И знать, что Густав ждет свою обожаемую дочь, в то время как она нежится в его постели. — Не заставляй меня. Ты свободен от Уз, и я достойна свободы! — Пей моей крови или ты умрешь. Позорно от рук Густава, без борьбы, на виду всего вампирского сообщества! — Вильгельму хотелось схватить ее и заставить укусить его. Но он был слаб. Он всегда был слабее Катерины. — Я не хочу умирать, — Палач сдавалась, Вильгельм видел, что женщина теряет свой пыл и слабеет перед его кровью. Усмехнувшись, Сенешаль надкусил свою руку и заставил свою кровь капать на пол. — Пей! — Повторил он приказ. Катерина с тяжелым вздохом нагнулась к его руке. — На колени! Женщина подчинилась, и, приклонившись перед Вильгельмом, вцепилась зубами в его кисть. Вильгельм удовлетворенно выдохнул. Поцелуй ее зубов был прекрасен. «Наверно это и держало меня радом с ней» мелькнула у него мысль. Катерина пила недолго, и зализав рану, осталась на полу, опустив голову. — Чего тебе еще от меня надо, Вильгельм. Я стою перед тобой на коленях и пью твою кровь. Ты обещал спасти меня. Прошу, сделай что-нибудь! Сенешал удовлетворенно вскинул подбородок. Власть над Палачом давала ему удовлетворение. Он даже забыл, зачем в действительности позвал ее. Но прощение Катерины не имело значение, если вампир мог заставить женщину подчинятся. — Я постараюсь. Но решение уже принято, Катерина. Моя помощь будет стоить для тебя слишком многого. — Что ты хочешь? Проси! — Катерина не поднимала головы. — Замок Кормфилд, твои вечные Узы и Бэна в свои гули!***
(Кёпеник, конюшни Eichhorn. 29 ноября 1812 год. День.). Суббота. (Дмитрий) Soundtrack: Peter Heppner – Being Me Ларс привез девушку и проводил ее в главное здание конюшен. Огромный дом, выполненный в стиле классицизма предназначенный для жизни господ, но большую часть времени дом пустовал. Лишь изредка тут вели свои дела слуги. И теперь каждый выходные в этом доме будет жить чудесная девушка, что будет дарить ему свою кровь. — Ты прекрасно выглядишь, — Варан появился перед ними, не дожидаясь, когда Дита переступит через порог. — Благодарю, — принцесса опустилась в реверансе и кокетливо кинула на него взгляд. В ее образе прекрасной девы всегда сквозила какая-то игра. Дита словно нарочно привлекала себе внимание случайными жестами и взглядами. И Дмитрий с радостью ловил ее голубые искорки. Возможно, Дита действительно пыталась соблазнить его. Вампиру это было не интересно. Его влекла бесконечно вкусная и горяча кровь. А так же жизнь, что била ключом из смертной сильнее, чем ее питательная влага. Дмитрий слышал, что Дита была волшебницей. Но после того как девушка одним лишь словом успокоила тысячи безумных духов, что преследовали его столетиями, Дмитрий чувствовал рядом с ней благоговейный трепет. А еще Дита избавила его от Ренаты. Когда-то Дмитрий был влюблен в молодую боярскую дочь. Когда то он проклинал себя из-за ее смерти и ненавидел себя. Столетиями ему казалось, что Рената пытается отомстить и вернуть свою потерянную красоту и жизнь. Но Дита рассеяла его страхи. И проснувшись на следующую ночь после невероятного признания, Дмитрий понял, что свободен. Малкавиан, освобожденный от одного из своих безумий – невероятно чудо. И Дмитрий не знал, как выразить все свое восхищение и благодарность волшебнице. — Оставь нас, — приказал Варан своему гулю, после того как он помог девушке раздеться, снять сапоги в теплую шаль. Ларс покорно кивнул и вышел за двери, быстро и плотно закрыв ее, сохраняя в огромном доме теплый воздух. Дмитрий велел растопить камин, чтобы девушка не мерзла. — Поднимешься со мной в библиотеку или останемся в гостиной у камина? — Спросил он. Вампир вел себя как настоящий джентльмен, и обращался с ней как с равной. И Дита с трудом сдерживала безмятежную улыбку счастья. Сильные эмоции пугали Варана, и она не хотела его оттолкнуть. — Меня устроит гостиная. — Дита кивнула, и Дмитрий сразу усадил ее на широкий диван рядом с лестницей на второй этаж. Сам он сел рядом, положив руки на колени, как провинившийся школьник он смотрел на свои узловатые пальцы и нервно дергал бледными губами. — Я спрошу о твоей магии… — тихо произнес он, не поворачивая к ней головы. — Мне очень жаль, но я не могу рассказывать об этом. — Расскажи, что сможешь! — Варан с надеждой повернулся к ней и схватил ее ладошку. — Твое волшебство спасло меня, я не знаю, что ты сделала и как, но это чудо! — Дмитрий захлебывался словами, — я не прошу рассказывать ничего, не прошу делиться своими тайнами и секретами я лишь прошу помочь. Ты волшебница, и мне нужна твоя сила. Я уверен ты могла бы меня спасти. — Я была бы счастлива вам помочь, — девушка ответила на его прикосновение, — мне так жаль, что я не понимаю своих сил. Я не представляю, что могу, — Дита поцеловала его пальцы и невольно прослезилась, — я буду стараться, просто скажите, что вам надо… Варан отстранился и отвернулся, боясь ее слез. — Дита я бы попросил тебя не устраивать при мне истерик, — произнес он строго, — я этого не терплю. Он нервно постукивал по своему колену, и ждал, когда она успокоиться даже не поворачиваясь к смертной. — Простите, — прошептала девушка. Вытерев свои слезы, она обняла его за спину и положила голову на плечо, от чего Дмитрий сжался как побитый пес и напрягся. — Я буду сдерживать свои эмоции. Я вижу, как они вас беспокоят. И буду стараться не ранить своими словами. Но вы должны верить, что это не слепая блажь и не безумство. Я полюбила вас за вашу заботу и понимание. За доброту, что вы оказывали мне, единственный среди всех Каинитов. И за ваши зубы. — От этих слов вампир вздрогнул, — единственные, что не обманывают меня. Что позволяют видеть сквозь бесконечный сон, в который погружают меня другие бессмертные. Дмитрий вы единственный, кто открывал мне глаза и позволял жить. И верить, что я все еще живу. — Не говори мне о моих зубах, — злобно прошептал он. — Я понимаю, как вам тяжело носить этот груз все эти годы… — Ты не в состоянии ничего понять! Это проклятье, сильнее любого другого. Оно лишило меня семьи и моей жизни. Оно лишило меня МЕНЯ! — Вы – это ваши поступки, Дмитрий. И я люблю вас, такого, какой вы есть. — Прекрати!— Дмитрий оттолкнул ее, освобождаясь от ее объятий, и поднялся, нервно меря комнату шагами. — Какую помощь вы ждете? — Продолжила Дита старый разговор, стараясь более не тревожить душу старого Малкавиана. — Ты избавила меня от одного проклятья, сможешь ли ты избавить меня от остальных? — Вампир остановился и стеклянным взглядом смотрел в огонь. — Я буду стараться, я сделаю это для вас! — Девушка сложила ладошки перед грудью и уверяла и себя и его, что сможет справиться с любой проблемой. Так же как когда-то она уверяла Джетта. — Хочу избавиться от проклятья, что подарил мне Милано. Я хочу стать человеком… Внезапно вампир резко замолчал и быстро пересек комнату, дергая за ручки дверей. Как только двери распахнулись, он отпрянул, стараясь быть от проникших гостей подальше. В комнату ворвалась несколько огромных крыс размером почти с собаку, и пища бросились носиться по комнате. Дита от вида таких животных закричала от страха, но Дмитрий мгновенно подскочил к ней и зажал рот рукой. — Тихо! — Приказа он. Красноглазые твори, уставились на смертную и зашипели, скалясь и прижимая голову к полу. — Что это? Откуда они! — В ужасе шептала Дита, прижимаясь к вампиру. — Слуги Яснотки. Охотники. Они не любят смертных, они охотятся для Носферату! Дмитрий отодвинул девушку за свою спину и, подобрав кочергу, оттолкнул одну из крыс. — Оставляйте послание и убирайтесь, — приказал он им, но крысы слушать его не собирались. — Это мой дом, Яснотка, убери своих прислужников! В ответ зверюги словно рассмеялись, а от стены отделилась фигура и стала рядом с охотниками. Маленькое невысокое прогнившее до костей тело делало крыс еще более крупными и опасными, но с появлением хозяйки они сели на задние лапы, как дрессированные пудели. — Что привело тебя в мой Домен? — Склонив голову, но все еще с проступающим недовольством спросил Дмитрий. — Я охотилась. А запах крови из твоего дома невероятно привлекателен. Пришла за «бездонным сосудом»! — Мы это уже обговаривали, я не намерен с вами делиться! Это моя еда и только моя! — Варан обнажил клыки и шипел на гостью как дворовый кот, что охраняет свою территорию. — Ты жадничаешь, потому что девушка питает к тебе нежные чувства? — Хихикнул гниющий труп. — Нет! — Взревел Варан, и, издав громкий рык, сделал шаг к Яснотке. На мгновение женщина отступила, словно испугавшись. Но это длилось лишь мгновение. Она тут же выпрямилась и прыгнула на вампира, который был почти в два раза ее выше. Дмитрий попытался ее перехватить и оттолкнуть, но маленькое тело оказалось невероятно тяжелым, Яснотка повалила его на пол, и зажала маленькими пальцами его горло. — Я голодна и ты будешь делиться. — Нет… — с трудом выдавил Варан. — Моя еда… На пальцах маленькой Носферату выросли длинные когти, и она воткнула их в плечо своей жертвы. — Ты жадный, жадный мальчишка! И ты должен подчиняться мне и моей дочери. Яснотка расцарапала свое запястье зубами и стала лить кровь в рот Варана. Дмитрий дергал головой, пытаясь избавиться от наездницы, но вампирша проткнула когтями его щеку и, не давая шевелиться, напоила своей кровью. Все это время три крысы стояли рядом с Дитой и не позволяли ей и шага сделать, не позволяли приблизиться, и девушка плакала, видя в какое положение попал ее драгоценный вампир. Наконец Яснотка поднялась и Дмитрий уже более спокойно, отплевываясь и чертыхаясь, отодвинулся от нее. — В этих бесконечных войнах я все время забываю подкармливать тебя кровью, мой друг, — она лизнула свое запястье и рана пропала. — Ты должен был мне напомнить, что твои Узы ослабли, негодный мальчишка. Яснотка направилась к Дите, но Дмитрий более не протестовал, сидел на полу склонив голову и скрипел от недовольства зубами. — Моя кровь плохо связывает тебя, возможно, я ослабла духом, чтобы контролировать Каинитов. А возможно ты слишком силен для меня, чтобы удерживать тебя долго. Надо напомнить и Эрилес об Узах. Моей девочке придется контролировать тебя, когда я отправлюсь на покой. Дмитрий поднял голову и удивленно взглянул на сморщенное гнилое существо. — Вы решили отправиться на покой? — Удивился он. — Да, я не собираюсь более встречать Рождество в этом столетии. Позаботься о Эрилес и не жадничай. Я буду очень расстроена, если узнаю, что ты отказался делиться с ней «бездонным сосудом». Опустив голову, Варан что-то гневно зашептал: — Она моя, моя еда! — Услышала скомканное возражение Яснотка и рассмеялась. — Мне жаль тебя, но Дита слишком ценный товар, чтобы безродный Носферату, а тем более столь слабый и жадный как ты, смог получить ее. И я прослежу, чтобы Дита осталась при Тремерах. Таково было желание Петра. И ты будешь следовать этому правилу! — Нет! — Тихо фыркнул Дмитрий, но поднявшись, сдерживая свое призрение, кивнул. Крысы подтолкнули смертную к Яснотке, и вампирша прокусила ее руку в районе плеча. Дита всхлипнула, а потом стала отчаянно отбиваться, так как Носферату не убрала когти и прорезала ее плоть, сжимая в своих руках. Девушка кричала, а уродливое существо не обращало на это никакого внимания, продолжая пить ее быстро. В какой-то момент Дита всхлипнула и, обмякнув, прекратила сопротивление. — Что ты сделала, отпусти ее, — забеспокоился Варан, нервно топчась вокруг питающейся старухи но, не смея подходить близко. Яснотка поднялась, вытерла окровавленные губы и глубоко вздохнула. Воздух проникал в ее легкие с каким-то неестественным скрипом и с еще более противным скрипящим звуком она выдохнула. — Завтра придет Эрилес, и не вздумай ей отказать. Дочь напоит тебя кровью, чтобы ты меньше сопротивлялся. И надеюсь, ты останешься нашим рабом, когда я вернусь. Яснотка улыбнулась, представая в образе маленькой девочки, и исчезла, забирая с собой крыс. Дмитрий сразу подскочил к смертной, проверяя ее состояния. Дита была жива, дышала ровно и спокойно. Лишь взгляд ее стал бездумно пустой, потухший. Как и после возращения из Милана. — НЕТ! — Дмитрий испуганно потряс ее за плечо, — Амалия! Поговори со мной! Он отчаянно гладил ее щеки и шею. Девушка не реагировала. Взяв себя в руки, он расстроено бросил ее тело на полу, и вышел из комнаты, разыскивая своего гуля. Ларс дремал в одном из домиков для прислуг на сене, хозяин, по его мнению, был занят все выходные, а значит, ему не придется развлекать Анжело или строить грандиозные планы со смертными, таская своего господина в своей голове. В дом приехала Дита, и Дмитрий освободил гуля от своих эмоций. — Ларс! — Дмитрий осторожно потряс раба за плечо, и тот мгновенно вскочил на ноги, удивленно осматриваясь. — Да, хозяин, что-то надо? — Он рассеяно чесал затылок, и пытался сообразить который час. — Пойдем! — Дмитрий быстро повел его до главного здания конюшен и почти бегом вернулся в каминный зал. Девушка лежала там же где он ее, и оставил, беззвучно и неподвижно смотрела куда-то вдаль. — Что мне делать! — Отчаянным шепотом произнес Дмитрий. Ларс подсел к смертной и немного потряс ее, усадил на стул и попытался проникнуть в ее разум. Но она закрывалась, или его способности были не достаточно хороши. — Эй! — Мужчина попытался хотя бы привлечь ее внимание, — давай я сотру твои страшные воспоминания? — Девушка не реагировала. — Дита, посмотри же на меня! Сотру твою память, как и Бэн. Да, я лучше могу! Только позволь мне! — Ларс дернул ее за плечо, пытаясь привести в себя. Смертная как тряпичная кукла уронила голову на бок. Ларс стал шлепать ее по щекам и дергать из стороны в сторону. — Я сообщу Бэну, ему она доверяет, и он сможет все исправить, — наконец Ларс сдался. — Поеду за ним сейчас. — Нет! — Дмитрий сел рядом с девушкой, — оставь нас, я хочу побыть с ней вдвоем. Слуга покорно кивнул и сбежал, расстроенный своей неспособностью помочь господину. — Амалия, — вампир погладил ее волосам и сел с ней рядом на стул, укладывая ее голову себе на плечо. — Ты снова будешь спать? — Спросил он зная, что не получит ответа. — Я был слишком суров с тобой. Мне нравятся твои эмоции и то, что ты шумишь. Мне нравятся твои слова и твоя любовь. — Дмитрий тяжело вздохнул. — Я хочу, чтобы ты меня любила, потому что никто этого не делал. Вампир всхлипнул и поцеловал ее в неподвижные губы. — Ты должна любить меня, ты обязана! Отодвинув ее волосы, подтянув ее к себе поближе, вампир укусил девушку. Она вздрогнула, негромко застонала от боли и его яда, но уже через мгновение обхватила его за шею и прижала к себе. Дмитрий сразу отпустил ее, но Дита продолжала его обнимать. — Я не знаю, где я оказываюсь, не понимаю куда отправляюсь и зачем. — Тихо прошептала она, и вампир радостно вздохнул, понимая, что она пришла в себя. — Не хочу чувствовать боль. Любая боль окунает меня в хаос, в безграничное море отчаянья. И я не способна это контролировать. Не способна оттуда выбраться. — Я бы мог защитить тебя. Ото всех. — Дмитрий посмотрел, как из ее раны на шее вытекает яд и его сердце сжалось от сожалений. — Но не от себя. — Твои зубы не причиняют мне боли. Они дарят мне любовь…