В поисках человечности

(Берлин, Берлинский Городской дворец. 23-28 декабря 1812 год).(Ангелина). Все семейство Густава отправилось на Конклав в Гамбург, и город технически остался без присмотра. В древнем Элизиуме были закрыты все двери и около пятнадцати человек гулей старших Вентру были заперты в подземелье для охраны. Лишь Бэну и Миле было позволено сопровождать своих хозяев. Гули Вильгельма были оставлены в замке Шарлоттенбурга, так же не избежав участи оказаться в четырех стенах дома Густава, без возможности покинуть его. Своего старшего слугу Анжело Сенешаль забрал с собой. Ангелину, о том, что ее запрут на несколько суток, предупредили за пару минут, перед тем как Катерина с бешено испуганным взглядом проводила ее до дворца. Палач боялась оставлять свой город, и боялась, что Саббат воспользуется слабостью Берлина, и захватит обитель ее Сира. Поэтому Ангелине в случае войны было приказано биться на смерть. Женщина успела прихватить с собой бутыль с вином и головку сыра. Воду хранить было опасно, она быстро зеленела и тухла, кроме того брать ее из реки было черева-то для здоровья даже гулей. Денег же на то, чтобы купить нормальной еды тоже не было. И Бэн просто украл для нее сыр, в надежде, что Принц не задержится дольше, чем на два дня и Ангелина сможет продержаться. Но на входе в древний подземный зал всю провизию у нее изъял старший охранник Густава – Герд Хазе, объяснив это тем, что им придется поддерживать друг друга, чтобы быть готовыми в случае нападения или вторжения других вампиров. Элизиум следовало защищать ценой своей жизни, а провизии у всех оказалось немного, так как Принцу и в голову не пришло предупредить смертных о заточении заранее. Взамен Ангелине выдали свечу и плетеную подстилку. Первые двое суток прошли в утомительном ожидании, вестей почти не было, Катерина лишь сообщила, когда они добрались до места. К третьей ночи большая часть еды была съедена и гули мрачно смотрели друг на друга, подозревая, что кто-то утаил лишний кусок. Почти никто друг с другом не общался, и Ангелина отсчитывала часы, ожидая следующего послания от хозяйки. Ангелина проснулась от какого-то странного тихого писка. Звук напоминал удавившуюся мышь, и женщина сначала решила, что рядом действительно умирает какая-то зверюшка. Она легла на другой бок, уставилась в непроглядную тьму, в которой не было ничего. И вдруг перед ее лицом показалось что-то светлое. Белесое, светящееся, словно дрожащий туман, из пола выползла лысая голова и, открыв рот, издала скрипуче-пищащий звук. Ангелина с диким воплем вскочила на ноги, уставившись на череп, который повернул за ней голову, следя пустыми глазницами. В ответ на ее крики раздались удивленно встревоженные голоса и гули стали зажигать лампы и свечи. Зал частично осветился, и череп пропал, словно его и не было. Ангелина, продолжая смотреть в то место, где увидела странное видение. — Что случилось? — Спрашивали ее все наперебой. — Мне показалось, я что-то увидела, — неловко оправдалась женщина. — Что… где? — Рядом с ней столпились мужчины, сонно рассматривая пустой пол. Убедившись, что никого лишнего нет и не заметя ничего подозрительного, гули вновь разбрелись по своим углам. Ангелина не рискнула лечь в то же место и передвинула свою подстилку ближе к камину. Мужчины потушили свет, и комната вновь погрузилась в кромешную тьму. Женщина легла, нервно вглядываясь в пустоту, но вокруг было все так же темно, и она успокоилась, решив, что ей это просто померещилось. Вздохнув, Ангелина расслабилась, укладываясь удобнее, когда прямо перед ее лицом из пола высунулась когтистая белая рука и потянулась к ее запястью. Она была готова поклясться, что почувствовала это призрачное прикосновение. — Только не кричи! — Тихо кто-то шепнул ей на ухо, вовремя закрывая ей рот, потом что Ангелина была готова визжать. Женщина дернулась назад, ощупывая того, кто держал ее и, проверяя, что человек позади не светиться белым и состоит из плоти. — Ты легла в неудачном месте, давай помогу перебраться, — сказал все тот же голос. — Что это? — Спросила она, когда мужчина отпустил ее. — Не спрашивай. Не удивляйся. Это домен Принца и что он разводит в своих подземельях, нам знать не нужно. — Могучий Бондьё , сохрани нас.— Прошептала она, целуя талисман, привязанный к запястью. — Не упоминай богов в этом доме, женщина, накличешь беду, — сказал собеседник, и потянул ее за собой, увлекая к другой стороне зала. — Меня зовут Вермонт Ваген. Я охраняю покои господина и навидался тут многого, хотя и служу всего пятнадцать лет. — Тихо шептал он, указывая в кромешной тьме путь. — Элизиум не рассчитан на прием смертных, и тут нам не место. Надеюсь, господин не забудет о нас и вытащит отсюда. До того, как древние духи решат, что мы лишние и избавятся от нас сами. — Я – Ангелина. Не знаю, что именно я видела, но буду тебе благодарна, если ты ляжешь спать рядом со мной. — Не откажусь, — сразу поддержал Вермонт, и Ангелина в протест фыркнула. — У меня одеяла нет, и я продрог до костей. Вдвоем лежать теплее, — посмеялся мужчина над ее реакцией. Он остановился, расстелил ее плед и помог устроиться на полу, ложась рядышком и прижимаясь к ее спине спиной. Мужчина более не говорил, и тишина после увиденного угнетала Ангелину не меньше, чем странные призраки. Она продолжала вглядываться в то место, откуда они примерно ушли, и когда белое существо показалось вновь, вздрогнула, сжимая в руке талисман. Скелет вылез по плечи, треща и скуля, покрутил головой, как-то угрожающе помахал на Ангелину кулаком и пропал. Женщина продолжала глядеть в ту же точку, боясь вдохнуть и мысленно читая молитвы древнему богу, которому поклонялась ее мать. Минут двадцать она лежала неподвижно не в состоянии уснуть или хотя бы успокоится. Вермонт печально вздыхал на каждое ее вздрагивание и шепот. Ему тоже было не уснуть из-за ее страхов. Немного взяв себя в руки, Ангелина развернулась к мужчине и обняла его, надеясь, что так ей будет спокойнее. Он был крепок, широкоплеч, как и многие гули, что являлись охранниками и недолго думая, она забралась руками ему под рубашку. А потом в штаны. Вермонт удивленно хмыкнул, а женщина страстно дыша, стала поглаживать его. — Извини за это вторжение. Но это лучший способ успокоиться и уснуть. — Верю. Но за эти пятнадцать лет я почти ни разу не поднимался на поверхность. У меня не было женщин, и я как-то отвык от них. — Бедняга. Как ты справлялся? — Сначала тяжело, потом привыкаешь. — У тебя есть шанс исправить ситуацию. Сейчас я готова выполнить любые твои пожелания, лишь бы ты помог мне забыть увиденное. — Я могу зажечь лампу и загипнотизировать тебя, — спокойно сказа он. Ангелина фыркнула, прекратила ласкать его вздувшуюся плоть и отвернулась. — Хей. Извини. Я же сказал, что не общался с людьми, относить терпимей, — теперь Вермонт повернулся к ней и положил руки на грудь, — Ангелина Милсон, если ты готова вынести мою неопытность, я помогу заснуть и тебе и мне. — От куда ты знаешь мою фамилию? — Удивилась она, расстегивая на себе рубашку и затаскивая его руку себе в штаны. — Густав много говорит о Катерине. И считай меня своим поклонником. О тебе и Бэне в этом подземелье ходят забавные слухи. — Насколько забавные? — Ангелина тихонько застонала, когда он стал поглаживать ее клитор. — Говорят, у тебя есть член. Но первичный осмотр показывает, что слухи врут. — Вермонт говорил это без намека на иронию, и Ангелина повернулась к нему лицом, не давая больше болтать, прижалась к его губам. Проснулись они, когда другие гули уже поднялись и разожгли свет, пытаясь поделить остатки еды. Гули Каспара уверяли, что господа уже выехали в сторону Берлина. А значит, очень скоро их заточение закончиться. Густав не озаботился сообщить своим о том, когда вернется и молодым слугам Секретаря не слишком доверяли. Герд, старший охранник Принца и вероятно самый старший из всех присутствующих распорядился порционно раздать последние крохи еды и воды. Ангелине выдали пару глотков ее же вина, от которого пить захотелось лишь сильнее и кусок хлеба с сыром и ветчиной. Вермонт тоже проснулся и пытался отыскать в тусклом свете свои разбросанные прошлой ночью вещи. Получив свою порцию еды, он хотел сбежать к другим гулям Густава, но Ангелина дернула его за рукав, усаживая рядом. — Сколько бы нам не осталось тут сидеть, я надеюсь, ты не сбежишь и развлечешь меня болтовней. — Я не слишком хороший собеседник, Ангелина. Одиночество и молчание вполне меня устраивают, — равнодушно ответил он. Но все же остался. Женщина украдкой разглядывала ночного спасителя. На вид ему было лет двадцать пять, он был одет в дорогой камзол, и на руках было множество перстней, от чего Вермонт совсем не был похож на телохранителя. Кроме того его гладко выбритый подбородок и чистые уложенные волосы заставляли ее предполагать, что он ее обманывал и гулю приходилось немало общаться со смертными и выбираться на поверхность. Его руки были опрятны, ногти аккуратно и коротко подстрижены, на шее висела дорогая толстая цепь, а вышивка на рубашке была выполнена золотыми и серебряными нитями. Вермонт выглядел приличнее и дороже чем многие гули, что служили Густаву. — Вижу недоверие в твоих глазах, — сказал он, поедая свой бутерброд. — Ты говорил что охранник, а выглядишь как вельможа, — сообщила Ангелина о своих догадках. — Я промываю мозги смертным. Несколько часов ковыряний в чьем-то сознании каждый день. Приходиться производить впечатление, чтобы люди подпускали меня на верную дистанцию. — Значит, ты все же общаешься со смертными и выходишь из Элизиума. — Если не считать Элизиумом весь дворец, то возможно ты и права. И гипноз я бы не назвал общением. Я не соврал тебе, если ты это хочешь сказать. — Вермонт поежился, словно чувствуя неловкость. — Хотя ладно. Виноват. Мое существование не настолько убого, как я описал его вчера. Кроме того раз в месяц мне приходиться посещать собрания у Анжело. Но это за общение я тоже не считаю. И женщин у меня не было, как я и говорил, пятнадцать лет. Ангелина рассмеялась. — Да уж. Вчера ты представил себя таким затворником, что пробудившись, я боялась увидеть рядом с собой обезьяну. — Спасибо за комплемент. Как видишь, мои социальные навыки не далеки от животных инстинктов. — Не принижай себя. — Думаю, ты бы так же отзывалась о своей жизни, если в течение длительного времени не могла покинуть территорию замка и всех людей, что приходилось тебе встречать, ты бы заставляла слушать свои команды и забывать о твоем существовании. Я знаю, что должен гордиться положением слуги Густава, но общество его стада и громыхающих цепями призраков не приводят меня в восторг. — Почему ты не воспользовался женщинами, что обитают в этом доме? — Спать с кем-то и знать, что на завтра она и не вспомнит меня? Меня не радовала такая перспектива. — Думаешь, со мной будет иначе? Ангелина усмехнулась, а Вермонт вернулся к своему бутерброду. Он немного отодвинулся и молчал, очевидно, не довольный ее репликой. Но женщину это не слишком беспокоило. Впрочем, она чувства себя обязанной ему за помощь и некоторую поддержку, но Вермонт в плане общения вел себя как Глен, а от контактов с глупцами она устала. Нарушая тоскливую тишину, с ней связалась Катерина и сообщила, что они подъезжают к городу. Это взбодрило женщину, подняло настроение. Неприятные пять дней в обществе пятнадцати мужчин подходили к концу, и Ангелина мечтала выбраться из душной, пропахшей мочой и потом комнаты на свежий воздух и увидеть любимую госпожу. — Я не видела тебя на собраниях ни разу, — признала Ангелина, снова заводя с Вермонтом беседу. — Часто прогуливаю сие сборище, — поморщился гуль. — Анжело конечно не доволен. Но у меня всегда есть, что сказать в свое оправдание. Тем более господин действительно не хотел бы отпускать меня за пределы дворца. Моя работа тут крайне важна и я обязан поддерживать безопасность Маскарада и его убежища. — Да и я сама там редкий гость. Бэну не нравится система подчинения гулей и он не в восторге, когда я следую законам Анжело. — А что ты думаешь сама? — Вермонт заглянул ей в глаза и женщина смущенно отвернулась. — Я поддерживаю своего напарника. — Верный ответ, — сказал он небрежно и отвернулся. — А что я еще могу думать? — Она обиделась на его реакцию, — Анжело относиться ко мне как к отбросу. Других гулей-женщин, кроме Милы, что является привилегированной любовницей Каспара, и Ольфы, что старше и опытней большинства в этом городе и нет. Я молодая гуль Палача, бывшая чернокожая рабыня и на меня даже двухдневные гули Малкавиан смотрят с призрением. Лишний раз появляться в их обществе и слушать насмешки за спиной, а потом укоры Бэна за то, что посещаю проповеди Анжело, не приносят особого удовольствия. Ты-то сам, почему избегаешь этих сборищ? — Не люблю людей, — буркнул Вермонт. Ангелина со вздохом умолкла, против такой причины и возразить-то было нечем. — Послушай, — обратился гуль к женщине, заметив, что она расстроена. — Может, будем ходить на эти встречи вместе? Ты поможешь мне с моими проблемами в общении, а я прикрою тебя от других гулей, чтобы не смеялись над тобой? Ангелина удивленно уставилась на него. — Ты это серьезно? — Да, тебя это удивляет? — Вермонт задумчиво почесал затылок, — не подумай, что я тебе это предлагаю, потому что ты со мной переспала, или что я тебя жалею, вовсе нет. Женщина громко рассмеялась, и гуль Густава, удивленно на нее посмотрел, словно не слышал смеха много лет. Ангелина все не унималась, и он поднялся, намереваясь уйти. Но Ангелина вновь остановила его, прекращая потешаться над мужчиной. — Извини. Я-то думала, что это я тобой воспользовалась, и мне придется делать тебе какие-то глупые одолжения, чтобы расплатиться за вчерашнюю ночь. — Это не глупое одолжение, — гуль казался отстраненным, немного задумчивым. — По мне так это звучало, как нелепый повод встретиться со мной еще разок. Вермонт пожал плечами. Его скукоженный вид плохо сочетался с дорогим нарядом гуля. У него действительно были проблемы с поддержанием разговора. И хотя Ангелина признала, что он был умен и остроумен, во многих его репликах чувствовалась наивность и простодушие, которое никак не вязалась с его статусом слуги Густава, охранником Берлинского дворца и защитником Маскарада. Вермонт потерял связь с реальностью, разучился понимать ложь и сарказм, легко шел на поводу и лишь заявление, что он не любит людей показывало истинной положение вещей. Гуль был одинок, и смирился со своим вечным одиночеством. — Я с радостью приму твое предложение, если ты не будешь вести себя как джентльмен-защитник, не будешь целовать мне руку и поучительно размышлять о моем непристойном мужском наряде. Не станешь публично выгораживать и вспоминать о моем женском начале. — И в чем тогда будет состоять моя задача? — Недоверчиво посмотрел он на нее, словно ожидая сложных правил. — Ни в чем! — Ангелина хохотнула. — Составь мне компанию, поучи гипнозу, а я могу рассказать тебе, как лучше общаться со смертными и как найти себе девицу, которая будет рада видеть тебя раз в месяц в своей постели. — Я надеялся, что ты пригласишь меня в свою. — Признался Вермонт и опять задумчиво уставился в потолок, когда Ангелина снова рассмеялась. — Я был настолько плох? — На данный момент я свободна, и ты можешь претендовать на место в моей постели. — Что это значит? — Он действительно не понял. — Значит, что я согласна и что ты можешь не переживать из-за своих навыков, если я чем-то буду не довольна я объясню тебе как лучше действовать. — Спасибо, ты меня взбодрила! — Он говорил это с полным равнодушием. — В этот вторник следующая встреча. Я могу зайти к тебе после нее? — Можешь! — Ангелина улыбнулась и, притянув его к себе за шею, поцеловала. От неожиданности Вермонт удивленно на нее уставился, но быстро сориентировавшись, ответил на ее поцелуй. — Только никаких статусов. Я тебе не любовница и не подружка! — Строго сказала женщина, отпуская его губы. — И не вздумай искать со мной встречи, если я не приду на собрание, или если не позову сама. — Понял. Двери отворились, и гули дружно вскочили на ноги. В зал вошел Фридрих и раздраженно поморщился от запаха. — Ты и ты, — указал он на своих слуг. — Вычистить тут все немедленно. Остальным вернуться к своим обязанностям. Принц вернулся в город. *** (Кёпеник, конюшни Eichhorn. 24 декабря 1812 год). Среда. — Город выглядит безумно, — проговорил Ларс, присаживаясь рядом с господином. Дмитрий не обратил на него внимания, продолжая вырисовывать какой-то график и сверяя различные сводки. — Вентру покинули Берлин, поставив всех своих контактов на уши и доведя город до абсурдного положения предвоенной готовности. Наполеон вернулся в Париж, лишившись всех своих войск, солдаты, что следили за городом, были частично отозваны во Францию. В тоже время армия Каспара окружила Берлинский дворец, несмотря на то, что все знаю, что курфюрст уехал в Силезию. Это привлекает лишнее внимание и военные не остановят Саббатников если они вздумают захватить Элизиум. — Саббатники не пойдут на такую глупость. — Ответил вампир, не поднимая головы. — Зачем подставляться, врываться в город и захватывать пустой Элизиум, когда с возращением хозяина им придется драться на его территории, натыкаясь на его ловушки. Нет. Эту защиту Густав ставил не против Саббата. Он боится внутренних врагов. — Берлинцев? — Многие с радостью бы воспользовались отсутствием Принца и заглянули бы в его сокровищницу, полную ценных артефактов. Кроме того Принц охраняет свое стадо, что успешно подкармливает его в течение столетий, охраняет свои секреты и боится, что кто-то может уничтожить установленную Тремерами защиту. — Вы правы, не подумал об этом. — Яснотка могла бы легко обойти его охрану, но она спит. Хотя возможно, лишь пустила об этом слух и теперь вне подозрений. Бруджа, объединившись с Тремерами, тоже представляют угрозу. Но Петр не пойдет против Вентру, он придерживается нейтралитета. — Значит, Принцу не о чем беспокоится. — Подытожил Гуль. — Ему стоит беспокоиться обо мне, — спокойно ответил Дмитрий, и Ларса передернуло, когда он понял, что замыслил хозяин. — Я не буду подставляться, — продолжил вампир, заметив тревогу в глазах своего слуги, — меня не интересует смертные, что принадлежат Принцу или тайны Элизиума, спрятанные в подземельях. Мне нужны кое-какие бумаги и вещи, оставленные курфюрстом и его семьей. — Я смогу похитить для вас все необходимое. — Ларс с удовольствием погладил вшитые в ремень ножи. Руки чесались убить пару десятков смертных. — Уверен, ты справишься. Я присмотрю за тобой и буду руководить. — Спасибо, господин. Дмитрий кивнул и вернулся к своей работе. Он был уверен в слуге. И ни за что не стал бы рисковать им, если бы сомневался в нем или своих данных. Ларс был не только ценным рабом, он был его спутником, поддержкой и Дмитрий не мог представить свое существование без этого долговязого белоголового финна. — Как мы будем реагировать на вторжение русских войск? — Продолжил Ларс, дав хозяину закончить с финансовыми расчетами. — Надеюсь, Густав не повторит прежних ошибок. И Пруссия выберет верного союзника. — А если Селина все же явится в город и предъявит свои условия? — Не знаю, что эта психопатка может потребовать. — Дмитрий задумчиво посмотрел на слугу, словно ожидая, что тот расскажет ему о планах Бруджа. — Если все выйдет из-под контроля придется пробудить Яснотку. Остается надеяться, что Селина прислушается к сестрице и не начнет новую войну. — Яснотка сестра Селины? — Не уверен в их кровном родстве, но именно так завет ее Яснотка. — Дмитрий расстроено взглянул на подготовленные проекты, над которыми он работал последние годы. И хотя Яснотка более не распоряжалась им, он понимал, что большую часть прибыли все равно придется передать Носферату, так как старуха того хотела. И Варан был не в силах перебороть связывающие его Узы и отказать ей. — Если Селина не захочет вести переговоров, и мы потеряем контроль, ты должен выполнить мои инструкции. — Словно вспомнив что-то, быстро сказал Дмитрий, — следи за Дитой, проверяй ее сохранность и если Бруджа атакуют капеллу, выведи ее оттуда и доставь мне! — Да хозяин, я и так присматриваю за девушкой, как вы и велели. К сожалению, у меня нет возможности круглосуточно присутствовать в капелле из-за приказов Анжело. Дмитрий злобно шевельнул носом, и Ларс почувствовал желание хозяина убить старшего гуля. Но Дмитрий так же прекрасно понимал, что это вынужденная мера и покуда Вильгельм имеет столь большое влияние на своего Сира Ларсу придется мириться с таким положением вещей. — Я выполню ваше поручение. Девушка будет доставлена к вам в случае атаки на капеллу, — поспешил успокоить хозяина гуль. — Если Дита окажется у меня, я буду рад, когда Селина развяжет войну и перебьет всех Тремеров и Вентру. Я готов покинуть Берлин, если «бездонный сосуд» покинет его со мной. *** (Гамбург, 25 декабря 1812 год. Ночь). Четверг. Наполеон потерял свою армию, свои позиции и статус. Но Тореадоры продолжали прикрываться его несуществующей мощью и властью, которая вот-вот приведет их к краху французской империи. Густав прибыл на конклав в огромный дворец в центре Гамбурга, с опозданием на час. Его слуги внесли гробы с тремя его Детьми и их тела были выложены в центре зала. — Я прошу прощения, за слишком рьяное выполнение законов Камарильи в своем домене. И лично у Марселя прошу прощение за казнь его Отпрысков, что нарушили Третью Традицию. Взамен моя Дочь казнит публично троих моих младших Отпрысков, а я позволю Тореадорам беспрепятственно посещать свой домен, если они не забудут представиться в течение первой ночи. Принц Берлина покинул зал в то же мгновение, не дав никому и слова промолвить в ответ. Юстициар Тореадоров попыталась выразить свое недовольство, но ее голос потерялся в воплях отчаянья и боли. Катерина стала поочередно вытаскивать колы из Инги, Свена и Карла и разрывать их тела когтями, у всех на виду, используя всю свою устрашающую силу и способности, вводя большинство присутствующий в трепетный ужас. На следующую ночь после конклава Густав встретился с принцем Гамбурга. Принца Берлина сопровождали Катерина, Вильгельм, Каспар и Фридрих, от чего Арчибальд не переставал улыбаться и обнимать свою трость, в которой был спрятан клинок, в течение всей встречи. Густав обсудил возможные стратегии и условия, которые помогли бы Пруссии быстро и успешно собрать достойную армию, чтобы сокрушить бесстыжих французиков. — Мои Дети уже давно работают над изменением законопроектов. Каспар может посветить вас в свою работу, если вы в этом заинтересованы. Так же Бруджа из Москвы связывались со мной несколько раз, предлагаю свою поддержку. Я пока не вижу смысла вводить в наши дела безродных, но в случае необходимости мы просто заберем их силы и будем использовать в угоду себе, не заключая никаких договоров с московитами. — Мои доносчики утверждают, что Наполеон собирает новые силы, и его обновленная армия не будет уступать прежней… — Большая часть его армии – это наемники Пруссии и Австрии и по нашему указанию эти войска покинуть самозваного короля и ополчаться против него же. — А Россияне рассчитывают преследовать французов по нашим землям и освободить германцев от Наполеоновского влияния, требуя с Вентру услуг, или их освободительный поход превратиться в завоевательный! — Безродные нечета нам! Я раздавлю каждого, кто посягнет на мой город и покой! — Густав говорил это с безумным блеском в глазах и Арчибальд не рискнул напомнить, что Французы оккупировали Берлин почти на семь лет. — Русичей ведет подопечный Селины. И поговаривают, что она сама появляется то там, то тут на передовой. Я переживаю, что она не потерпит такого отношения к своей персоне. — Селина такая же Безродная, как и все ее войско. У меня в заложниках есть ее Дитя. И если она вздумает брыкаться на моей территории, Бориса ждет суровое наказание. — Надеюсь, вы правы. — Арчибальд покорно склонил голову, не рискуя спорить. Он давно принял решение поддержать договор с Русскими. Лишь бы не встречаться со старой Бруджа, о которой говорили ни как иначе, как «безумная Селина». Борис был ее молодым Отпрыском, и возможно имел такую же ценность, как и казненные вчера Дети Густава. И она вполне могла рискнуть его жизнью, чтобы наказать непокорных. Конечно, окружение Густава и сам Принц Берлина производили достаточно сильно впечатление. Но два десятка вампиров во главе с самой сильной и могущественной Бруджа России могли бы изменить мнение упрямого Принца. Кроме того, поговаривали, что Селина имела связи с Саббатскими кланами и использовала древнюю, запрещенную магию. Такую, что могла бы сокрушить знаменитую защиту в Берлинском дворце, избавиться от сил ментального контроля Густава и сломить могущество великой Катерины. Переговоры длились почти до рассвета, и после Густав с семьей расположился на покой в убежище Арчибальда. Их сон охранял Бэн и Анжело, и хотя они были лишь смертными, они могли дать серьезным отпор, если кто-то вздумал бы напасть на их господ. После захода солнца вампиры собирались вернуться в Берлин. В повозке Густава добирались его младшие Дети – Каспар и Фридрих, которые еще были не способны выбраться из-под контроля его Уз. Вильгельм тщательно претворялся, что все еще связан с Сиром кровью и Густав был к нему снисходителен. Катерина же, любимое Дитя, была свободна в выборе и действиях. Поэтому для Катерины Бэн заказал удобную карету с темными занавесями и четверкой вороных лошадей. Им предстояло провести в пути двое суток. Проверив снаряжение, лошадей и повозку Бэн усадил госпожу на мягкое сидение и укрыл ее пледом, заботливо улыбаясь. Катерина терпеливо ожидала, когда они отправятся в путь, и не обращала внимания на чрезмерную заботу слуги. Когда приготовления были закончены и Бэн собирался дать приказ кучеру трогаться, дверца открылась, и в карету запрыгнул Вильгельм. Юноша вскочил на ноги, закрывая широкой грудью свою госпожу, но Сенешаль грубо отстранил его, не обращая более внимания сел рядом с вампиршей. — Чего тебе надо? — Злобно отвернулась Катерина и подала знак слуге, чтобы он их оставил. Бэн покорно выбрался наружу и столкнулся нос к носу с Анжело. Встретись с ним взглядом, Бэн с призрением толкнул его в плечо ладонью, пытаясь обойти. Но гуль Вильгельма не сдвинулся и с рыком толкнул его в ответ. — Стой рядом, и не вздумай что-либо делать. Если шелохнешься, я убью тебя, — в доказательство Анжело приставил пистолет к его лбу. Катерина нервно покусывала губу, поглядывая на домитера. Ей совсем не хотелось видеть его или общаться, но совсем иного мнения была вите Вильгельма, что охватывало и связывало ее тело. — Рад видеть тебя во здравии! — Произнес мужчина высокомерно. — Не сомневаюсь. — Раз теперь нам придется сосуществовать в одном городе, предлагаю заключить договор. — Вильгельм говорил холодно, но кидая на нее взгляды, немного усмехался. От чего Катерине было не по себе. — Что ты предлагаешь? — Сдержанно спросила Палач. — Ты выполняешь свою работу, не беспокоишь меня по пустякам. Забудешь о диаблери, чтобы не тревожить за зря Внутренний Круг. Успокоишь Отца, заставив злобного старца принимать решения, которые не будут вести к гибели наших братьев и сестер. И забудешь о нашей Связи, как я забыл о тебе. — Чудно. — Катерина отвернулась, не собираясь вести дальнейшую беседу. — Но если ты желаешь поддержать наши отношения… — Вильгельм широко улыбнулся, заметив, как она вздрогнула. — Я готов принять тебя за небольшую плату. — Что? — Возмутилась она. — Ты уже пытался украсть моего слугу, обманув его и присвоив себе чужие достижения. Большего этого не повториться! — Кстати, милая, кто тот кудесник, что изменил решения Франсуа? Я был уверен, что все кончится в Гамбурге, но ты спаслась. — Он попытался заглянуть ей в глаза. — Что тебе стоило это спасение? У тебя нет ни гроша, чем ты заплатила за столь ценную помощь. — Думаешь, вампиры торгуют лишь за деньги? Я предложила свою услугу. — Твоя услуга не стоит ничего, так же как и все твое имущество. Ты не захотела отдавать мне Бэна и замок, но я знаю тысячи способов, чтобы они оба пришли ко мне добровольно. — Если ты еще, хоть раз посягнешь на моего слугу, я вырву твое гнилое сердце! Не смей приближаться ко мне! — Как приятно, что ты вновь мне угрожаешь, а я хотел предложить тебе редкие встречи под луной и мягкую постель в Шарлоттенбурге. — Оставь меня! — Взвизгнула Катерина, не в силах более бороться с влечением к нему. Но Вильгельм и не подумал подчиниться. Он положил руку ей на плечо и сел очень близко, поглаживая по спине, он зашептал ей на ухо: — Ты уже забыла о близости, что связывала нас? Разве ты не хочешь продолжить, поднять завядшие Узы и связать наши сердца вечной любовью? Катерина не ответила, сжавшись, она пыталась не проявить слабость, не бросится к нему на шею и не начать целовать и обнимать. Но Сенешаль чувствовал ее настрой и, поглаживая по волосам, стал целовать ее лоб и щеки. Катерина тяжело вздохнула и, развернувшись, обняла, крепко прижимая к себе. — Зачем ты пытаешь меня? — Вздохнула она. — Я строю свое безопасное будущее. — Не трону тебя, если ты возобновишь нашу связь. — С радостью, Катерина. Тебе придется немного потрудиться, чтобы соответствовать моим стандартам. Я не люблю грязнуль и диаболисток. Не люблю жадных и голодных вампирш, с наглой самоуверенностью ворующих мою кровь. Но я буду рад спать рядом с тобой, если ты будешь поить меня своей кровью и развлекать в одинокие ночи. — Ты, правда, согласен возродить Узы? — Недоверчиво спросила женщина. Вильгельм в ответ поцеловал ее в губы, и Катерина томно вздохнула, готовая в этот момент для него на все. — Мне нравиться как ты податлива, как раскрываешь свои губы, хотя знаешь, что я не чувствую к тебе ничего. — Ты бы не целовал меня, если бы ничего не чувствовал, — произнесла она с надеждой. — Ты права. Я чувствую власть. И ты в моей власти. — Ошибаешься. — Она внезапно помрачнела. — Пройдет немного времени, и я стану твоим злейшим врагом. Я отомщу тебе за всё, за все твои злодеяния, и не надейся, что я отступлю. Ты пытался убить меня, продал Тореадорам на бойню, забыв, что я сделала для Берлина и тебя. Ты разорил меня, украв все средства и навесив кучу долгов, за которые мои слуги не в состоянии расплатиться. Ты пытался украсть моего Бэна, пытался забрать мой замок. Вновь! — Она говорила страстно. Полная злобы и ненависти, она действительно ненавидела его. — Всё правда. — Вильгельм сделал вид, что сожалеет, и, погладив ее щеку, снова поцеловал. Катерина даже не пыталась сопротивляться, она жалась к нему, желая продолжения. — Я буду помнить о твоих словах, когда ты будешь пить меня, а я тебя. Катерина с ожиданием посмотрела ему в глаза, но Вильгельм лишь усмехнулся. С довольной улыбкой покинул ее повозку. У самого входа его дожидались слуги, и Вильгельм подмигнул Бэну. — Не спеши распаковывать свои вещи. Катерина все равно продаст тебя мне. — С усмешкой произнес Сенешаль и, подав знак Анжело, направился к своей карете. Легко запрыгнув в кабину, Вильгельм расслабленно вздохнул. Катерина, все еще связанная с ним узами легко будет идти у него на поводу. Но женщина упряма и своевольна и продолжать держать ее рядом – тактическая необходимость. Даже если Тремер был не прав и Узы к Катерине более не вернуться, Вильгельм все равно желал видеть ее подле себя. Но теперь это он будет задавать правила и упиваться ее кровью. Кроме того Палач требовала контроля, который отказывался давать ей Густав. Если же Узы вернуться Вильгельму придется прикладывать немало усилий, чтобы держаться от нее подальше. Но не настолько далеко, чтобы Катерина забыла его кровь. Сейчас он был уверен, что справится со сверхъестественным влечением к ней. Справится, и сможет контролировать свою страсть, одаривая Катерину равнодушием и не приближаясь к ней настолько, чтобы она полностью завладела им. Все станет на свои места через месяц. Еще месяц ощущения своей слабости и неуверенности в своем сердце. Где-то глубоко в душе Вильгельм ждал и надеялся, что Узы к Катерине вернуться. Просто потому, что устал от одиночества. *** (Берлин, Берлинский Городской дворец, 25 декабря 1812 год. Ночь). Четверг. (Ларс) Ларс замер у дверей и сосредоточенно вслушиваясь, пытался понять, где именно находятся охранники. Люди изредка переговаривались, перемещались с места на места, и ни сколько не беспокоились о вторжении, так как замок был заполнен солдатами как никогда. Но гуль Носферату обладал возможностями, которые позволили пройти большую часть пути до личных покоев курфюрста незамеченным. Определив положение солдат гуль дернулся в проход и выпустил в них четыре ножа, быстрее чем смертные заметили его. Один за другим они упали. Не издав ни звука, и Ларс вошел в комнату, проверяя следующий зал. По предварительным данным, что показал ему Дмитрий, когда обследовал замок своими телепатическими способностями, до кабинета Вильгельма III осталось чуть более двадцати метров и около десяти охранников. Но потом Ларсу придется подняться в зал посольства, где ему предстояло украсть бумаги договоров с Австрией и Францией. За эти бумажки многие с радостью отдали бы целое состояние. Но Дмитрий уже нашел покупателя. Оставалось лишь добыть их. По пути в кабинет ему встретилось еще восемь охранников, и они пали так же быстро, как и другие. После того как необходимые данные были собраны, Ларс прошелся по проделанному пути и убрал тела в кабинет, чтобы они не привлекали лишнего внимания. Вытащил из них свои ножи, и тщательно вытерев, вернул на место в потайные карманы. Теперь второй этаж. Зачистка и точный расчет. Но Ларсу хотелось нормального сражения. Сильного противника и хотя бы несколько секунд сопротивлений. Смертные ложились как трава, не доставляя особого удовольствия. — Поспеши, или мы потеряем товар, — предупредил его голос господина. Ларс довольный кивнул и бросился на второй этаж. Еще пятеро трупов и гуль подошел к дверям зала переговоров и встречи послов. Наполеон одобрил эту комнату и сообщил, что воссоздаст ее в Париже, когда последний раз посещал Берлин. Но исторические или ценности искусства Ларса мало интересовали, взломав несложный замок гуль проник в комнату. В помещение не горел свет, но одно из окон было распахнуто, что говорило о возможном вторжении. Ларс огляделся и скрыл себя в невидимости, медленно обходя зал вдоль стены. Радом с сейфом, где хранились все ценные бумаги, сидела темная фигура. Взломщик знал где отыскать скрытый сейф, и похоже не плохо управлялся с замком и Ларс решил не мешать ему, чтобы самому не возиться со взломом. Воришка справился минут через пять и, распахнув тяжелую дверцу, заглянул во внутрь, заползая в сейф почти по пояс. Ларс времени не терял и, подскочив к противнику со спину, вонзил ему нож в почки. Но неожиданно оружие наткнулась на преграду, словно под тонкой одеждой была железная броня, и человек с шипением выпрыгнул из сейфа. На него смотрела разъяренная Ольфа. Не узнать ее было трудно, ярко рыжие волосы выбились из-под черного капюшона, а маска сползла, открывая ее узкие белесые губы и глубокие шрамы. — Приятная встреча, — произнес Ларс, перекидывая оружие. Но Ольфа решила не церемониться и выхватив два кинжала из-за пояса кинулась на мужчину. Она была ниже его почти на метр, казалась верткой и быстрой. Как куница она скользила вокруг него беззвучно и четко. Ларс справлялся с ее атаками, отбиваясь от уколов своим ножом. Но Ольфа явно не собиралась сдаваться, билась на смерть, и Ларсу пришлось взять себя в руки, чтобы не пасть от ее все учащающихся ударов. Женщина скакала вокруг него все быстрее, и казалось, она не устает и не снижает скорости, но и Ларс не первый год тренировался с ножами. В этой гонке мог выжить лишь один, и мужчина был слишком уверен в своих силах. Следя за ее движениями, он уловил ее дальнейший ход и, схватив, ударил ножом в грудь. Но под одеждой у нее действительно была броня. Нож располосовал рубашку, открывая железную пластину на ее груди. Вероятно такая же прикрывала и спину. Но такая защита для Ларса была не помеха, нужно было лишь бить сильней. Он продолжал ненароком тыкать ее, проверяя, где есть броня, а где нет, и вскоре Ольфа поняла, что он раздевает ее, посмеиваясь над всеми ее попытками атаковать. Рассвирепев, она стала бить еще сильнее и агрессивнее, чем вызвала откровенный смех Ларса. И хотя Ольфа считалась не плохой убийцей, до Ларса ей было далеко. Наконец устав от ее танца, и подгоняемый хозяином, Ларс перехватил ее руку и бросил на пол. Не раздумывая, запрыгнул на нее, прижимая руки коленями, и приставил к горлу нож. — Передай привет Робину, — усмехнулся мужчина и замахнулся. Ольфа выглядела испуганной, ошарашенной, словно не зная, что предпринять. Нож почти коснулся ее шеи, когда она громко и четко смотря Ларсу в глаза, произнесла «Замри», проникая в его разум и парализуя его. Сразу скинув с себя обездвиженного мужчину, она подобрала свое оружие и замахнулась на гуля. Но Дмитрий понял ее намеренья и, воспользовавшись своими невероятными способностями телепатии, вторгся в сознание слуги, занимая его тело и порабощая душу. Он знал, что Ларсу долго после этого придется выпутываться из подавляющих чар. Но вампир не желал терять своего помощника. Проникновение было не удачным, Дмитрий спешил и теперь его способности в этом теле были сильно ограничены. Но вампир все же мог использовать дисциплины самого гуля. — Сама «замри»! — Произнес он Ольфе, ловя ее взгляд. Тело Ларса было выше и тяжелее, Дмитрий осмотрел себя, примеряясь и пытаясь свыкнутся с новым образом. Пока женщина не шевелилась, он подошел к ней вплотную и собрал из ее головы всю необходимую информацию. Как Варан и предполагал, Робин пожелал получить эти договоры поперек желаниям Носферату, и Ольфе это почти удалось. Немного поиграв с ее воспоминаниями и изменив ход событий, Дмитрий уверил женщину, что открыв сейф, документов она не нашла, возвращаясь из палат она вышла через двери и встретив сопротивление убила всех охранников и спрятала их тела в кабинете курфюрста. Вампир точно описал ей все детали случившегося, потому что следил за действиями своего гуля и знал каждый его шаг. Конечно, спустя какое-то время Робин узнает, что его провели. Но будет уже поздно. Вытащив из сейфа все необходимые бумаги, закинув на плечо тело женщины, он спокойно спустился к выходу. Ольфу посадил в чуланчик, уверенный, что она придет в себя через пару минут. Сам же вышел из дворца и, слившись с толпой обывателей, направился к привязанному Ларсом коню. Дмитрию нравилось находиться в теле смертных. Он чувствовал, как дышал, слышал, как бьется его сердце, ему нравилось, что у него чесалась переносица, и натирал правый ботинок. Приятно щипали царапины оставленные Олфой. Приятно раздражал легкие холодный ночной воздух. А еще так Дмитрий чувствовал себя в полной безопасности. Его тело находилось далеко, спрятанное в подземных комнатах его убежища, и никто не мог отыскать его, заколоть, убить. В этом теле его не тревожили прикосновения, потому что никто не прикасался к нему настоящему, в этом теле его не беспокоила буря эмоций, так как все чувства касались лишь его персоны. И Ларс был красив, силен, в его теле было свободно… Но Дмитрий не любил беспокоить своего слугу такой дисциплиной. Вторжение имело свои побочные эффекты, и Варан предпочитал для этого дела сторонние тела. Он бы использовал эти тела намного чаще, если бы это не поглощало так много его психологических ресурсов. И если бы Эрилес не раздражалась незнакомыми обликами. Добравшись до дома, уложив тело слуги в безопасное место, Дмитрий вернул свой рассудок в свое. Когда Ларс придет в себя он принесет ему все бумаги. А пока Носферату требовалось восстановиться после прогулки в чужом теле. //Йорк фон Вартенбург. прусский генерал, командующий прусским контингентом из 20 000 человек в Великой Армии Наполеона, 30 декабря 1812 г не взирая на угрозу расстрела за предательство, встретился с русским генералом графом Дибичем у Тауроггена в Литве и заключил с ним на свой страх и риск конвенцию, на основании которой прусская армия в российской компании стала нейтральной. Это событие стало поворотным пунктом в истории Европы, поскольку послужило началом русско-немецкому боевому содружеству, символом которого стало слово «Таурогген», и началу германской освободительной войны